– Вы ездите без седел?

– Никто из нас ими не пользуется.

Бренна старательно обошла Коннора и побежала к Джилли. Каждый шаг отдавался такой сильной болью во всем теле, что девушка готова была кричать. А каково Джилли? Она заметила, что ее лошадь расседлана, и была благодарна тому, кто постарался прийти на помощь бедному животному.

Коннор не позволил ей самой заняться Джилли, поручив это Оуэну, воину со шрамом на лице и с улыбкой, которая сейчас казалась ей чуть ли не очаровательной.

Бренна извела его указаниями, что делать с кобылой, потом долго благодарила за помощь, а когда он повел Джилли под густую крону деревьев, провожала свою любимицу взглядом, как обеспокоенная мамаша.

Лошадь подчинялась, а это, Бренна знала, не к добру. Верно, Джилли задумала что-то недоброе. Ей уже не раз удавалось увиливать от скребка, и Бренна крикнула, предупредив Оуэна о вредном нраве Джилли. Потом пошла искать свои вещи.

Узкую долину, выбранную Коннором для отдыха, со всех сторон окружал густой лес. Земля и деревья были по-весеннему окрашены в коричневато-зеленые тона, среди которых кое-где были заметны вкрапления лиловых цветов, недавно проснувшихся от зимней спячки. Мощные золотисто-зеленые ветви аркой нависали над головой. Потоки угасающего света пробивались сквозь деревья, но они позволяли заметить лишь тропу, ведущую к озеру, которое, как объяснил Куинлен, лежало с южной стороны поляны.

Бренне захотелось уединиться и привести себя в порядок.

Через десять минут Коннор решил, что она достаточно времени провела в одиночестве, и отправился к ней. Он застал ее стоящей на коленях перед мешком с вещами. Она копалась в них, бормоча что-то себе под нос. Вокруг в беспорядке была разбросана одежда.

Бренна не отдавала себе отчета в том, что делает. В голове у нее сидела одна-единственная мысль – как ей отсюда выбраться? Слава Богу, у нее еще есть время, чтобы что-то придумать. И она придумает, непременно.

Коннор навис над ней, ожидая, когда она обратит на него внимание.

Но через несколько минут ему надоело, и он подал ей вышитое полотенце:

– Может, ты его ищешь?

– Да, спасибо, – рассеянно ответила Бренна. – Наверное, я только что уронила его, иначе сразу нашла бы. Я вообще-то очень наблюдательная.

Коннор не стал спорить. Полотенце, впрочем, как и голубую ленту, он подобрал еще у ручья. Ленту он не отдал, решив оставить ее у себя как напоминание или доказательство того, что у него теперь есть жена. А то, не дай Бог, еще забудет об этом.

– Умойся, Бренна, у тебя весь рот в краске.

Она с такой поспешностью выпрямилась, что чуть не опрокинулась назад.

– Я не крашусь. – Она пришла в ужас от его замечания. Только женщины, путь которых устремлен в ад, способны на языческие поступки.

– Да это моя краска.

– Но как она могла… А, вспомнила, ты хитростью заставил меня сказать: «Женись на мне», – а потом поцеловал без разрешения.

– Да, – согласился Коннор, хотя то прикосновение к ее губам едва ли он мог назвать поцелуем. Так, что-то символическое, ритуальное, не более того. – Давай поторапливайся, священник ждет нас.

Бренна не могла поверить своим ушам. Она проворно вскочила на ноги.

– Прямо сейчас? Священник ждет нас сейчас? А чего ради он ждет?

Коннор смутился – она вела себя так, будто начисто забыла обо всем случившемся.

– Да чтобы покончить с нашим делом. Казалось, она по-прежнему его не понимает.

– Каким делом?

– Ну не могла же ты так быстро забыть? – раздраженно проговорил он. – Мы женимся. Мы с тобой женимся. Вспомнила?

– Как, сейчас? Ты хочешь жениться на мне прямо сейчас? Она запустила пальцы в волосы, потом заломила руки. Боже милостивый, она поняла, что кричит на него, но остановиться не могла. Коннор смотрел на нее холодно и спокойно. Наверное, он выжил из ума, не унималась она, если считает, что она может выйти за него замуж прямо сейчас.

– А чего ты ожидала?

Бренна была настолько потрясена, что не сразу нашлась с ответом.

– Я? Ну хотя бы что ты дашь мне время!

– Время для чего?

«Да чтобы вырваться из этого кошмара!» – хотелось крикнуть ей.

– Время, чтобы ты… э-э… привез меня к себе домой. Да, именно этого я ожидала. Мне нужно время, чтобы подготовиться к свадьбе.

– Ну значит, я уберег тебя от лишних волнений. Потом сама будешь благодарить меня.

– И время, чтобы ты образумился! – выпалила Бренна.

– А я прекрасно понимаю, что делаю.

Внезапно Бренна почувствовала легкое головокружение и поняла, что впервые в жизни готова упасть в обморок. Она повернулась, пошла к самому краю озера и села на берегу. Закрыв глаза, она пыталась что-то придумать, а мир кружился вокруг нее.

Да, нужно срочно что-то придумать. Хоть что-нибудь. Ее охватила такая дикая паника, что разум больше не подчинялся ей.

Она должна пойти поздороваться со священником. Да, она обязательно поздоровается с ним. И поговорит. Она скажет, как счастлива разделить с ним ужин. Что ночью надо хорошенько отдохнуть, выспаться, а утром он может выдать ее замуж хоть за медведя. Она будет настаивать, умолять подождать месяц, или два, или десять, ведь святость брака – серьезное дело в конце концов; ну а если Коннор и тогда не поймет своей ошибки, что ж, она начнет готовить подвенечное платье.

Но Коннор быстро вышел из терпения. Что она сейчас-то делает? Видит Бог, мужчина способен ждать долго, но ее сопротивление начинает надоедать. Он решил, что пора все дела и саму Бренну брать в свои руки. Он взял у нее полотенце, намочил в озере, опустился перед Бренной на корточки и, прежде чем она вскочила, взял сильной рукой за подбородок и стал тереть ей лицо.

Он вовсе не был ласковым. Лицо Бренны пылало, когда Коннор закончил эту процедуру; правда, он не понял, отчего оно горело огнем – оттого, что он слишком грубо обращался с нежной девичьей кожей, или Бренна просто покраснела от смущения.

– Давай скорее, – велел он, потом поднял ее на ноги и поволок за собой.

– Теперь я все поняла. Я уже труп, да? Я умерла от страха, увидев тебя, а теперь в аду страдаю за свои грехи. О Господи, неужели я была такая плохая? А?

Коннор не обращал внимания на ее тирады, изо всех сил стараясь скрыть улыбку.

Боже, она такая чувствительная! Но не плачет. А если расплачется во время церемонии, священник решит, что ее принудили к браку. Разумеется, принудили, но ему не хотелось, чтобы отец Синклер узнал об атом. И еще одно – Коннор не выносил женских слез. Он начинал нервничать, и, если бы ему представился выбор, он предпочел бы злую жену, а не плаксивую.

Но у Бренны не было настроения плакать. Напротив, она сейчас с удовольствием убила бы кого-нибудь. И в первую очередь Коннора. Какой же грех обрек ее на подобный брак? Что совершила она в своей жизни такого, чтобы оказаться столь сурово наказанной?

Ее свадьба… На уроках шитья Бренна мечтала, как это будет происходить. Вот она стоит в красивом подвенечном платье в отцовской церкви, окруженная родными и друзьями… А что ждет ее теперь? Горстка неотесанных солдат и священник, который вряд ли успел завершить обучение – уж слишком он молод. Только гордость удерживала Бренну от яростной сцены.

Она шла рядом с Коннором к священнику под пристальными взглядами синелицых воинов. Остановившись возле святого отца, она приподняла подол и присела в вежливом реверансе.

– Что же, приступим? – немного нервно посмотрев на Коннора, спросил священник.

– Прямо сейчас? – вскрикнула Бренна.

Коннор шумно вздохнул:

– Ты перестанешь твердить одно и то же?

– А почему не сейчас? – поинтересовался сконфуженный священник. Он снова обратил свой взгляд на Коннора и неодобрительно нахмурил брови. – Должен сказать вам, лаэрд, мне не доставляет удовольствия видеть вас в боевой раскраске во время совершения таинства. Мне предстоит дать отчет вышестоящим лицам. А также Алеку Кинкейду. Что же мне им сказать?

– Говорите что хотите, святой отец. Мой брат по крайней мере все поймет.

Священник кивнул:

– Очень хорошо. Миледи, вы явились сюда по собственной воле? Вы согласны выйти замуж за лаэрда Коннора Мак-Алистера?

Пока Бренна обдумывала ответ, все пристально наблюдали за ней. Она дала слово, помоги ей Господь, и солдаты отца живы, а значит, Коннор выполнил свою часть сделки. Теперь ее очередь.

Священника вовсе не обеспокоило смущение невесты. Он привык к тому, что невесты всегда нервничают. Несмотря на то что он был посвящен в сан совсем недавно, он успел сочетать браком уже немало пар и прекрасно знал – ничего другого ждать не приходится.

– Священник ждет ответа, Бренна, – напомнил Коннор с угрозой в голосе.

– Да, девушка, он ждет! – выпалил Куинлен, желая подбодрить и успокоить невесту.

В конце концов Бренна решила подчиниться неизбежному.

– Да, отец мой, конечно. Но…

– Вы должны четко отвечать на вопрос, миледи. Церковь требует, чтобы я услышал ваше согласие выйти замуж за Коннора Мак-Алистера по своей воле.

– Что, сейчас?

– Бренна, клянусь, если я снова услышу этот вопрос… – начал было Коннор.

Бренну охватила паника, но она решила осуществить свой маленький план, который только что придумала.

– Отец мой, мы ведь еще как следует не знакомы. Я даже не знаю вашего имени. А сперва стоит узнать, правда? Я думала, мы вечером все вместе поужинаем. Узнаем получше друг друга, потом вы как следует отдохнете, а завтра мы пойдем в вашу церковь, а если у вас еще нет церкви – поищем какую-нибудь другую. Потом вы меня подготовите к этому радостному таинству. И я… – Вдруг Бренна осеклась. – Боевая раскраска, отец мой? Вы ведь так сказали? Значит, Коннор Мак-Алистер нанес боевую раскраску по случаю бракосочетания со мной?

Она не собиралась кричать на священника. Но ее терпение окончательно иссякло. Больше она не могла вынести. Ей стало все равно, кто жив, кто мертв. Пусть даже ей самой предстоит умереть. Самое важное для нее сейчас – его боевая раскраска. Она обратила свой гнев на Коннора. Глаза Бренны наполнились слезами ярости. – Не хочу!

Священник открыл рот. Он еще никогда не слышал, чтобы кто-то позволил себе таким тоном говорить с лаэрдом Мак-Алистером. Ну разве что Алек Кинкейд. Тот разговаривал с ним как хотел. И вот теперь эта хрупкая женщина отваживается так открыто выступить против. Поразительно смело с ее стороны! Вряд ли кому доведется стать свидетелем подобной сцены. Надо запомнить каждое слово, каждую деталь, чтобы потом рассказать эту историю друзьям.

Коннор собирался именем Бога унять будущую супругу, но перед слезами он не мог устоять. Почему его боевая раскраска так подействовала на нее, он не знал. Но то, что именно она разволновала Бренну, было очевидно. Коннор понимал: никакая церемония не удастся, если он не сумеет уломать эту женщину. Боже, ну и штучка!

– Бренна, не поднимай на меня голос, – спокойно попросил он.

Если в его голосе и слышалась угроза, то едва заметная.

– Нельзя с таким лицом стоять перед святым отцом и перед Богом!

Она тоже говорила с угрозой, и более явной, чем он. Коннор самому себе не желал признаться, но на него произвел впечатление ее тон.

– Я хочу поскорее завершить дело.

Она вырвалась от него и скрестила руки на груди.

– Мы подождем.

– Если ты думаешь…

– Я ничего больше не прошу у тебя.

К черту все! Кажется, она сейчас расплачется. Неужели эта женщина не понимает, что должна стать его женой? Что ей оказывают честь, а не объявляют смертный приговор? Но похоже, невеста и впрямь этого не понимала. Что ж, кому-то из них надо проявить благоразумие, и он решил взять на себя эту задачу.

– Моя боевая раскраска действительно так важна для тебя? Бренна не могла поверить, что такой вопрос вообще можно задавать.

Каждому известно, что бракосочетание – это таинство и явиться на него в боевой раскраске – значит нанести оскорбление Богу, церкви, священнику и ей, невесте.

– Да, для меня это очень важно.

– Тогда ладно. Но я подчиняюсь твоему требованию в последний раз. – Немного помедлив, Коннор остановил пристальный взгляд на своих соратниках и дождался, пока все они не закивали в знак согласия. Только тогда он снова повернулся к своей строптивой невесте. – Я вполне ясно выразился?

– Да, ясно. Я это очень ценю.

Бренну внезапно охватило желание расхохотаться, но она сумела сохранить серьезное лицо, наблюдая, как Коннор, ворча что-то себе под нос, направляется к озеру. Она позволила себе улыбнуться, когда он вошел под сень деревьев. В первый раз за очень долгое время она не испытывала страха за свое будущее. Впрочем, Бренна тут же напомнила себе, что должна держаться осторожнее, пока не обретет способность мыслить более трезво. Но судя по тому, что Коннор начинает понемногу уступать, он не такой уж безнадежный дикарь. Конечно, это еще не повод, чтобы выйти за него замуж, но… она уже решилась связать с этим мужчиной всю свою жизнь. В общем-то она всегда была способна на отчаянные поступки. Вот и теперь она сделает все, что сможет, ей достаточно ухватиться даже за тонкую ниточку надежды.

Она стояла с улыбкой на лице, пока не вспомнила о синелицых язычниках, сопровождавших жениха.

Прежде чем повернуться к ним, она негодующе нахмурилась:

– Вы знали, что вам предстоит присутствовать на бракосочетании?

Ничего больше ей не пришлось добавлять. Куинлен и все остальные склонились перед ней в поклоне и тут же поспешили вдогонку за своим лаэрдом.

Они не сопротивлялись, как Коннор, а просто подчинились ей. Бренна не смела в это поверить и пошла за ними, только чтобы убедиться, не передумают ли они в последний миг. Они все выстроились на берегу, о чем-то переговариваясь друг с другом.

Она глубоко задумалась и не сразу сообразила, что, перед тем как войти в воду, мужчинам надо раздеться. Признаться, она была слишком поглощена торжеством своей маленькой победы.

Первыми на землю полетели ремни. Бренна замерла и закрыла глаза, но недостаточно быстро, потому как успела увидеть голые мужские задницы, прежде чем они исчезли в озере.

Раздался взрыв хохота. Бренна ничуть не смутилась, хотя не сомневалась, что ее присутствие всеми замечено и смеялись сейчас над ней.

Сзади к ней подошел священник.

– Мы еще не познакомились как следует, миледи. Меня зовут отец Кевин Синклер. Сын Ангуса Синклера из Недер-хиллса.

– Рада познакомиться с вами, святой отец. Я – Бренна. Мой отец – барон Хейнсуорт. Я, правда, сомневаюсь, что вы о нем слышали. Я из Англии. – Я уже догадался.

– Видимо, по одежде и разговору, да?

– Именно так, – с улыбкой подтвердил он.

И эта улыбка, и даже его провинциальный акцент показались Бренне в эту минуту необыкновенно милыми. Священник излучал такую удивительную доброту, что впервые за долгое время на сердце у нее потеплело.

– Я должен сделать вам комплимент, леди Бренна. Для начинающей вы замечательно владеете нашим языком.

– Но я, отец мой, изучала гэльский несколько лет. Заикаясь, он принялся извиняться:

– О, простите меня! Я намеревался похвалить вас, а не обидеть.

– Я ничуть не обиделась, просто удивилась, – поспешила она успокоить отца Синклера.

Он снова улыбнулся.

– А вы знаете, что вы смешиваете языки, когда сердитесь?

– Понятия не имела. Когда вы успели заметить?

– Да когда вы разозлились на боевую раскраску. Я тоже рассердился, но не настолько. И когда набросились на Коннора… Должен сказать, это произвело на меня впечатление. И на него тоже, готов поручиться. Не думаю, что кто-то раньше осмеливался говорить с ним настолько страстно и яростно. Это надо было видеть, уверяю вас.

– Конечно, мне не стоило так вести себя, это недостойно леди, я понимаю, но я не совладала с собой. Я виновата, святой отец. Если бы у нас было время, я бы попросила вас исповедать меня перед святым таинством брака.

– Я был бы счастлив найти для вас время, миледи.

– А есть поблизости церковь?

– Даже несколько. Но мы можем соблюсти все необходимые правила и вне пределов храма, если на исповеди не будем видеть лица друг друга. Это возможно и здесь.

Священник, готовясь принимать исповедь, уже надевал епитрахиль. Украшенная кисточками длинная полоска ткани легла ему на плечи. Когда они подошли к поляне, отец Синклер заправил свободные концы епитрахили за веревочный пояс, которым была подпоясана его коричневая сутана, и стал озираться в поисках подходящего места.

Наконец он заметил толстый пень, уселся на него и велел девушке встать рядом на колени.

Бренна склонила голову и закрыла глаза. Он устремил свой взор вдаль, через поляну, размашисто перекрестил ее и разрешил начать.

Она быстро перечислила свои проступки. Кажется, не забыла ни одного. Закончив, Бренна принялась задавать вопросы отцу Синклеру, желая оттянуть неизбежное.

– А это грех, что я страшусь будущего? Я ведь совсем не знаю Коннора. Он пугает меня, отец мой. Или я совсем глупая?

Священник ни за что не признался бы, что Коннор и его самого пугает. Он не мог сказать всей правды не потому, что стыдился ее: подобное чувство, как ему было известно, Коннор внушал многим. Но он считал своим долгом утешить девушку, а не испугать ее.

– Я тоже не слишком хорошо его знаю. Но я слышал о нем достаточно и могу сказать, что характер у него не из легких. Дональд Мак-Алистер, его отец, умер, когда Коннор был очень юн. Его воспитанием и обучением занимался Алек Кинкейд, и с тех пор эти двое считают себя братьями.

– Я уверена, мне понравится его брат, – прошептала Бренна, надеясь, что с Божьей помощью именно так и случится.

Священник, правда, думал иначе. Он скорее предположил бы, что девушка придет в ужас при первой же встрече с Кинкейдом, но, Господи помилуй, лучше ей сейчас не знать об этом. Поэтому он постарался быть осторожнее в выражениях.

– Я никогда не чувствовал необходимости следить за своими словами в его присутствии или на всякий случай держаться от него подальше. Прожитые годы научили Кинкейда выслушать, прежде чем действовать. По крайней мере мне так рассказывали.

И меня он не пугает так… – Как Коннор?

– Послушайте, дочь моя, не пытайтесь за меня договаривать. Я наблюдал, как самые разные люди относятся к Коннору, и понял, что с ним надо быть поосторожнее. Не забывайте, что Господь всегда следит за вами. Нам порой трудно понять его волю, это не в нашей власти.

Если все это отец Синклер говорил для ее успокоения, почему Бренне так хотелось плакать?

– Я буду совершенно одинока, отец мой, – прошептала она.

– Одинока? Нет, Господь никогда не оставит тебя. Да и я буду поблизости. Я служу у лаэрда Кинкейда с тех пор, как его духовник умер три месяца назад. Так что, если я вам понадоблюсь, вы всегда можете послать за мной, миледи.

От слов отца Синклера Бренне стало немного легче, и она поспешила заверить его, что с удовольствием примет его дружбу и рада будет воспользоваться его советами.

Коннор и его люди, удалившись на небольшое расстояние, пристально наблюдали за ними. В ожидании предстоящего необыкновенного события Куинлен ходил взад-вперед, а Коннор с сердитым лицом стоял возле дерева, скрестив руки на груди.

– Похоже, они не скоро закончат, – заметил Куинлен. – Неплохо бы поесть, а? Трудный был денек.

– Нет, будем ждать, сколько бы ни понадобилось времени. Видит Бог, мое терпение на исходе. Ну не может же человек иметь столько грехов? И черт побери, не так уж долго она прожила на свете.

– А не исповедуется ли она в некоторых твоих грехах? – ухмыльнулся Куинлен. – Если я прав, то нам придется ждать не меньше месяца.

Довольный своей шуткой, он громко расхохотался. На лице отца Синклера выразилось неодобрение.

– Лаэрд, а нет ли у вашей дамы сердца задней мысли? – предположил Оуэн. – Может, она специально тянет время?

Куинлен закатил глаза к небу.

– Да конечно, тянет!

Через несколько минут Синклер закончил. Он уже готов был дать Бренне полное отпущение грехов, когда она удержала его.

– Могу я задать вам последний вопрос? – Она сцепила перед собой руки, ожидая ответа.

Синклер заметил ее волнение и поспешил успокоить:

– У тебя столько времени, сколько тебе требуется. Я не спешу.

– Они наблюдают за нами, да? Я, конечно, зажмурилась, как вы велели, но я чувствую, что Коннор недоволен. Я права?

– Ну почему? Он почти не обращает на нас внимания, – уклончиво ответил священник.

Бренна облегченно выдохнула:

– Я буду стараться делать все как можно лучше. Я решила быть хорошей женой. Спасибо, отец мой, за ваши наставления. Я благодарна вам за время, которое вы мне уделили. Вот теперь я закончила.

Отец Синклер снова засунул концы епитрахили за пояс и наконец поднялся. Он повернулся к Бренне, желая помочь ей встать, но зря беспокоился. Коннор уже оказался рядом с невестой и одним рывком поставил ее на ноги.

– А лаэрд не хотел бы исповедаться в своих грехах?

– Нет!

Его ответ прозвучал так резко, что отец Синклер вздрогнул и почел за благо отойти подальше, якобы торопясь поздороваться с другими.

Коннору было плевать, резко он ответил или нет. Он не спускал глаз с Бренны, ожидая, когда она на него посмотрит. Он решил, что пора внушить ей большее уважение к себе, и, видит Бог, он так бы и сделал, если бы вдруг Бренна не уставилась на него с выражением глубокого удивления на лице.

– Коннор, а ты вовсе не такой уж некрасивый.

– А мне обязательно это знать?

– Да нет, не обязательно, но я просто захотела тебе сказать. Ну ладно, не важно, красивый ты или нет, я все равно выхожу за тебя замуж. А если я обещаю, то слово всегда держу. Но я хочу, чтобы и ты мне кое-что пообещал.

– Нет.

Ее глаза округлились от неожиданности.

– Но ты даже не знаешь, о чем я собиралась попросить Как ты можешь говорить «нет»?

– Священник ждет.

Бренна заставила себя набраться терпения, потому что вопрос, который она собиралась ему задать, сейчас был для нее важнее всего.

– Как только священник благословит наш союз, ты объяснишь мне, почему решил жениться именно на мне?

Коннор не нашел ничего дурного в ее вопросе, хотя ему показалось странным, почему ее это интересует.

– Хорошо, – согласился он. – А ты и дальше собираешься оставаться такой упрямой?

– А разве я упрямая? Что-то я этого за собой не замечала. На всякий случай она поспешила сменить тему разговора, прежде чем он еще что-нибудь выскажет по ее поводу.

– Спасибо, что ты разрешил мне исповедаться отцу Синклеру. Мы оба благодарны тебе за терпение.

Коннор удивился ее благодарности.

– Наши священники – самые уважаемые люди в Горной Шотландии. Я бы не осмелился прервать его, даже если бы захотел.

Она заметила, что отец Синклер машет им, и взяла Коннора за руку.

– Святой отец хотел бы начать. Ты готов? Должна признаться, я очень волнуюсь, – добавила шепотом Бренна.

– Зря, сейчас начнем – и сразу успокоишься.

– Правда? – спросила она, думая, как ей отважиться на такой подвиг.

– Конечно, потому что поймешь в конце концов, что со мной лучше. Ни одна женщина в здравом уме не захотела бы выйти замуж за эту свинью Мак-Нейра.

Он говорил так уверенно, что она решила поверить, к тому же у нее не было другого выбора. Бренна хотела бы сама ощутить подобную уверенность, у нее даже возникло желание прислониться к нему и позаимствовать часть его силы. Но она удержалась, подумав, что тем самым проявит перед ним свою слабость, а этого она не хотела. Нет-нет, она просто волнуется. Вот и все.

Как только Бренна заметила, что все смотрят на нее, она заставила себя улыбнуться и расправила плечи.

– Надеюсь, я не перепутаю слова клятвы. У меня не было времени подумать, что сказать тебе, и я…

– Нет, больше мы не можем ждать. Ты все сделаешь как надо.

– Но я…

Услышав волнение в ее голосе, Коннор решил ее подбодрить:

– Все кончится так быстро, что ты не успеешь оглянуться. Бренна догадалась, что он имел в виду церемонию, и не стала его поправлять. Она, конечно, беспокоилась, что напутает что-нибудь в клятве, но знала: нужные слова, так или иначе, она скажет. Ее больше волновало будущее. Все так бесповоротно! Она совсем не знает Коннора. Хотя, напомнила она себе, Мак-Нейра тоже. Разве будущее с ним беспокоило бы ее меньше?

Бренна уставилась перед собой и с минуту стояла неподвижно, снова и снова пытаясь представить себе возможные последствия того, на что собиралась пойти.

Наконец она решилась во всем положиться на милость Божью.

– Теперь пути назад нет, Коннор Мак-Алистер.

Он кивнул, услышав убежденность в голосе Бренны и поняв, что она приняла окончательное решение.

– Действительно нет.

Она шагала впереди Коннора, высоко подняв голову, всем своим видом выказывая желание пойти до конца.

– Вот видишь, все очень просто.

Да, было бы просто, если бы желаемое совпадало с действительным. Он вообразил, что она наконец вняла доводам разума и намерена подчиниться ему.

Но Коннор даже не подозревал, насколько он ошибался.