3

Я вылетел из подъезда, и первое, что бросилось мне в глаза, — распахнутая дверца «Ягуара» и женская фигура, пытающаяся завести машину. Этой женщиной была не Тамара.

— Стой! — рявкнул я, и женщина в ту же секунду выскочила из машины, бросившись наутек. Я кинулся следом, и тут же неприятный холодок пробежал у меня по спине, когда я заметил в руке бегущей Юли пистолет. Но повернуться и пристрелить меня ей почему-то не пришло в голову.

Погоня продолжалась минуту, не больше. Я догнал Юлю, толкнул ее в спину, одновременно схватив за правое запястье и выкрутив руку с пистолетом назад. Юля, взвизгнув, упала на колени и тут же разжала пальцы, выпуская оружие.

— Не убивайте меня! — вскрикнула она, низко наклонив голову, так что черные волосы почти касались асфальта. — Пожалуйста...

У меня не было желания с ней разговаривать, поэтому я осторожно подобрал пистолет, засунул его в карман, а затем схватил Юлю за ворот кожаной куртки и рывком поставил на ноги. Она испуганно смотрела на меня, губы ее дрожали, а колени в буквальном смысле подгибались, поэтому я тащил ее за собой почти волоком.

Теперь меня интересовал другой вопрос: то розовое пятно, что я заметил боковым зрением во время погони — это Тамара лежащая или Тамара стоящая? Возможно, из соображений гуманизма мне стоило раньше позаботиться о здоровье Тамары, но соображения здравого смысла требовали сначала разобраться с тем, кто стрелял, а потом уже оказывать первую помощь пострадавшим от стрельбы.

Юля сориентировалась раньше меня.

— Тамара Олеговна, — заверещала она перепуганным поросенком. — Не убивайте меня, не надо! У меня случайно получилось, случайно! Тамара Олеговна!

Стена дома была грязно-белого цвета, на этом фоне розовый халат Тамары выделялся ярким пятном, а вот лицо ее сливалось со стеной. Тамара, бледная как смерть, все еще неподвижно стояла на том месте, где застал ее выстрел. Встретившись со мной глазами, она вздохнула и как-то расслабилась, после чего сделала один осторожный шаг вперед. Я не сразу сообразил, что у нее с волосами, но потом понял, что это пыль, выбитая пулей из стены и осевшая Тамаре на голову.

— Тамара Олеговна! — вопила Юля, не переставая, и я был вынужден слегка треснуть ей коленом по заду, после чего секретарша заткнулась.

Тамара медленно приблизилась к нам, осмотрела Юлю с ног до головы, будто видела ее впервые в жизни, а потом коротко и тихо сказала:

— Дура.

— Тамара Оле... — снова начался поросячий визг, и я отвесил Юле подзатыльник, чтобы обеспечить тишину.

— Надо отъехать отсюда, — сказал я. — Она орет как резаная, да еще этот выстрел...

— Поехали, — кивнула Тамара.

— Поговорим у меня на квартире, — заикнулась было Юля, но я пригрозил ей поездкой в багажнике, и она поспешила прикусить язычок.

Тамара очень долго заводила машину, а потом очень медленно отъезжала от дома, так что Юля успела окончательно прийти в себя и понять, что ее вроде бы не собираются убивать. Эта мысль ее воодушевила. Она принялась поправлять прическу и вытирать размазавшуюся тушь.

— Ты что, с третьего этажа выпрыгнула? — спросил я.

— Зачем прыгать? У нас там пожарная лестница, — пояснила Юля. — Я услышала, как вы орете, и сразу вниз полезла... Ой, Тамара Олеговна, а что это вы в халате?

— Рот закрой, — мрачно процедила сквозь зубы Тамара.

— Тамара Олеговна, вы не обижайтесь...

Я удивленно посмотрел на Юлю — впервые я слышал, чтобы в таких обстоятельствах просили не обижаться за неточный выстрел.

— Саша, ты забрал у нее пистолет? — спросила железным тоном Тамара. — Дай-ка мне, я-то уж не промахнусь...

— Уй! — заорала было Юля, но я подавил попытку брыкаться в зародыше. Одной пощечины оказалось достаточно. — Сволочи... — пробормотала Юля, пережив этот удар. — Убийцы...

— Я это не могу слушать! — взвилась Тамара. — Кто — убийцы? Мы — убийцы?! А ты тогда кто — юный пионер, что ли?! Кто в меня сейчас стрелял возле подъезда?!

— Это все нервы, — поспешно заговорила Юля. — Все нервы, Тамара Олеговна, честное слово! Я же решила, что вы меня убивать пришли! Вот я и дала деру, а как вас увидела у подъезда, так не сдержалась...

— Зачем это нам тебя убивать?

— Ну как же... — нерешительно посмотрела на затылок Тамары Юля. — Все затем же. Затем, зачем вы Георгия Эдуардовича убили...

— Ты, девочка, совсем свихнулась? — Тамара остановила машину. — Кого это я убила? Джорджика?

— Ну да, — Юля посмотрела в окно, увидела там пустынную дорогу и снова запаниковала. — Только меня не убивайте, я ведь никому ничего не расскажу, я уеду из города, я вам все имена отдам, все адреса, все кассеты...

— Какие имена ты мне отдашь? — Тамара повернулась назад. — Тех, с кем ты на диване кувыркалась? Тех, кого Джорджик шантажировать хотел?

— Не только хотел, он уже давно с некоторых получает деньги...

— И я убила Джорджика, чтобы прибрать к рукам этот его бизнес? — поинтересовалась Тамара. — Так ты это представляешь?

— Так оно и есть, — уверенно ответила Юля. — Вы же мне сами сказали тогда...

— Что я тебе сказала?!

— Вы мне сказали: «Я про все твои делишки с Джорджиком знаю, поэтому ты должна понимать, какие у меня к тебе чувства! Твое время истекло, девочка! Ты должна уйти, раз и навсегда». Я очень хорошо ваши слова запомнила, потому что я очень вас тогда испугалась. Я тогда поняла, что именно вы и убили Георгия Эдуардовича, чтобы всем одной владеть... И чтобы меня, значит, прикончить потом.

— Я имела в виду совсем другое, — проговорила слегка растерянная Тамара. — Я имела в виду, что у вас с Джорджиком были шашни...

— Это само собой, — махнула рукой Юля. — Но вы же сказали: «Твое время истекло!» И так зло это сказали, что я едва там в обморок не упала! Раз вы мужа заказали, то уж секретаршу вам убить — раз плюнуть...

Тамара, будто потеряв дар речи, посмотрела на меня и развела руками. Я понял, что продолжать беседу с Юлей предстоит мне.

— Но ты все-таки не упала в обморок, — напомнил я. — И решила нанести встречный удар, да?

— Какой встречный удар? — захлопала ресницами Юля. — Это вы про Павлика?

— Какого Павлика? — теперь растерялся я. — Был еще и Павлик?

— Ну тот, которого вы убили в офисе...

— Это который нас чуть не убил в офисе! — сердито поправил я. — Павлик! Ты наняла этого уголовника, чтобы он нас с Тамарой прикончил, а сама теперь кричишь, что мы убийцы!

— Но вы-то его убили, — упрямо повторяла Юля. — А я-то никого не убивала. Я только труп таскала на себе... Знаете, как страшно ночью тащить на себе мертвеца! И тяжело к тому же! А когда Павлика убили, я еще больше испугалась, даже пистолет себе купила, сидела дома, чтобы вы меня не подстерегли... Но теперь вы меня не убьете? Я вам отдам тот список. Вы злились, наверное, очень, что его не нашли?

— А мы его искали? — удивленно спросила Тамара.

— Ну да, конечно. Тогда утром, помните? Я тоже пришла за списком, а вы меня выгнали из офиса. Я сразу поняла, что вам нужен список. Но вы его не нашли, потому что вы не знали, где он спрятан.

— Ну и где он был спрятан? — бесцветным голосом спросила Тамара, устав удивляться потоку сюрпризов, которые валились на нее как метеоритный дождь.

— В кресле Георгия Эдуардовича, — радостно засмеялась Юля. — В том самом, где леопарды вырезаны. Мне еще так смешно было, когда вот он, — Юля ткнула в меня пальцем, — сидел в этом кресле, но не знал, что сидит на списке...

— Что же ты, Шура, — посмотрела на меня Тамара, — проворонил список. Нехорошо.

— Я вам его прямо сейчас отдам, — спохватилась Юля и полезла куда-то за пояс черных джинсов. Я с неподдельным интересом следил, как Юля ловко нащупывала спрятанную в укромном месте бумажку, а потом изобразил на своем лице радость, когда список появился на свет.

— Чудесно, — с прежней интонацией изломанного робота произнесла Тамара. — Теперь я смогу шантажировать полгорода.

— Нет, тут только восемнадцать человек, — уточнила Юля. — А видеокассеты у меня дома. Потом можем съездить, я вам все отдам.

— Не хочешь ничего оставить себе на память? — Тамара наконец пробудилась к жизни и немедленно съязвила: — Все-таки часть твоей личной жизни...

— Не только моей, — сказала Юля.

— Ну да, — Тамара вспомнила про другую приманку, на которую ловил свою добычу Джорджик. — Димина личная жизнь там тоже есть... Кажется, ему это не очень нравилось.

— Что правда, то правда, — вздохнула Юля. — Георгий Эдуардович ему какие-то таблетки давал, чтобы он легче переносил... Но Диме все равно не нравилось. Вот он и уволился в конце концов, хотя Георгий Эдуардович ему очень нравился. Как мужчина.

— Ты знаешь, что Дима умер?

Если Тамара думала, что после этого вопроса Юля упадет в обморок или по крайней мере зальется горькими слезами раскаяния, она ошибалась.

— Вы и его убили? — вздохнула Юля, глядя Тамаре в глаза.

— Тьфу ты, черт! — выругалась Тамара. — Это вы с Джорджиком его убили, ясно тебе?

— Но деньги-то он брал, — возразила Юля. — Если бы ему совсем противно было, так не брал бы деньги! И уволиться мог раньше! Он же этого не сделал... Конечно, тот тип, под которого его Георгий в последний раз подложил, он совсем противный был, совсем мерзкий такой...

— Последний раз — это на даче? — уточнил я.

— На даче, — кивнула Юля. — То ли Георгий Эдуардович тогда с таблетками переборщил, то ли этот тип извращенцем оказался... Короче, Дима потом очень плохо выглядел. Но, кстати, этот тип, — оживилась Юля, — он должен был очень большие деньги Георгию дать! Он в каком-то финансовом комитете работал, и Георгий говорил, что он может дать очень большие деньги. Это он Диме говорил, а я случайно услышала... Так что вы зря его убили.

— Дима покончил с собой, — сказала Тамара. — Мы его не убивали, ясно?

— Так я не про Диму.

— А про кого?

— Про этого извращенца. Про мерзкого типа, которого тогда на даче Георгий обрабатывал. Я же в газете читала — его нашли убитым. Вы, наверное, к нему без видеокассеты пошли, — сочувственно произнесла Юля. — А он вам поэтому не захотел платить. Вы разнервничались, совсем как я сегодня, и его...

— Веретенникова убили? — Я схватил Юлю за плечи и слегка встряхнул. — Ты читала в газете, что убили Веретенникова? Депутата городской думы?

— Я фамилию не помню, — сказала Юля, с опаской поглядывая на меня. — Но что депутат — это точно. И рожу его я на фотографии узнала. Но теперь у нас таких проколов не будет, потому что у вас будет список, у вас будут кассеты...

— Заткнись! — рявкнула Тамара, и Юля испуганно вжала голову в плечи. — И запомни раз и навсегда: мы никого не убивали. Ни Джорджика, ни Диму, ни Веретенникова. Даже Павлика твоего мы не убивали, хотя стоило бы. И нам не нужны твои кассеты и твои списки!

— Bay! — не выдержала Юля. — Так это вы мне оставите?! Bay!

— Дура! Тебе не радоваться надо, а бояться, потому что кто-то убил Джорджика, кто-то убил Диму и Веретенникова, а следующей в этой компании запросто можешь оказаться ты! Поэтому сейчас мы отвезем тебя домой, ты закроешься на все замки и не будешь выходить из квартиры!

— Долго?

— Сколько нужно, столько и будешь сидеть!

— Ясно, — поспешила согласиться Юля и стала засовывать свой список в прежнее укромное место.

— И последний вопрос, — устало произнесла Тамара. — Где деньги Джорджика?! Куда он их дел?

— Откуда я знаю? — пожала плечами Юля. — Деньги — это была чисто Джорджикова забота. Он сам деньги получал с клиентов, а потом уже со мной расплачивался, с Димой, с бухгалтером... Я вам одно скажу, — сказала Юля, и Тамара впилась в нее напряженным взглядом. — Георгия Эдуардовича убили в понедельник, а во вторник вы, Тамара Олеговна, полезли в сейф. Денег там не было. Но ведь их и в пятницу на предыдущей неделе не было. Пустой был сейф. Я случайно заметила, когда Джорджик оттуда какие-то фотографии доставал. А неделей раньше Джорджик вернулся из Москвы и был очень злой. Вот так. Выводы делайте сами.

Тамара вздохнула, посмотрела на часы и сказала, глядя перед собой и ни к кому конкретно не обращаясь:

— Я хочу спать.

— Это правильно, — немедленно поддержала ее Юля. — Я читала в одном журнале, что чем больше спишь, тем лучше кожа на лице. Для вас это очень важно, Тамара Олеговна...

— Помолчи, а? — попросил я.

— Кстати, — Юля с какой-то странной улыбкой уставилась на меня, — я очень удивилась, когда Георгий взял тебя вместо Димы. Я еще посмотрела на тебя и подумала: «Ну, на такую рожу точно никто не клюнет!»

Тут я и почувствовал, что это такое — очень хотеть убить человека. Или по крайней мере вырвать у него язык.

4

Тамару все же сморил сон, и я сел за руль, но направил машину вовсе не к Тамариному дому. Она бы очень удивилась, если бы могла это видеть. Но она крепко спала, и я мог спокойно обделать свои дела. Поэтому-то мне казалось, что сейчас не время спать.

Сначала я поехал к железнодорожному вокзалу, где работали круглосуточные киоски «Роспечати», и купил вчерашнюю газету. На первой странице в левом нижнем углу черные буквы кричали: «Жестокое убийство депутата!» Ниже добродушно улыбался с фотографии сам Эмиль Петрович Веретенников. Подробности я отыскал на третьей странице, и от этих подробностей у меня едва волосы на голове дыбом не встали.

Оказывается, тело депутата было обнаружено неподалеку от стоянки пригородных автобусов, в перелеске. Нашел Веретенникова дачник, отошедший в кусты по малой нужде. Точнее, нашел он не Веретенникова, а некое изуродованное тело, которое лишь по татуировкам и отпечаткам пальцев позже было признано принадлежащим депутату городской думы. Эмиль Петрович скончался от выстрела в лицо, но невооруженным глазом было заметно, что последнему выстрелу предшествовали многочисленные жестокие пытки. У покойного было раздроблено колено, сломано несколько пальцев на руках, порезано лицо. Деньги и документы отсутствовали, но на банальное ограбление все это совсем не походило. Это было что-то другое, что-то связанное с уже совершенными убийством Джорджика и самоубийством Димы. Однако связь эта была ясна только мне и вряд ли кому-то еще, кроме самих убийц.

От вокзала я поехал поискать укромное местечко, где можно припарковать «Ягуар», чтобы он не бросался в глаза, и как следует накачаться кофе. Мне было все равно, куда ехать, но через какое-то время я вдруг понял, что еду в сторону дачи ДК. Подсознание тянуло меня за очередной подсказкой, тем более что трупов становилось все больше, и сломанные пальцы Эмиля Петровича мне как-то уж совсем не понравились. Не хотел бы я так умереть.

Наконец я нашел столовую-вагончик для водителей-дальнобойщиков, втиснул «Ягуар» между двумя огромными рефрижераторами и пошел заправляться кофе, оставив Тамару в машине. После двух чашек я почувствовал, что сердце заколотилось чаще, однако на состоянии мыслительного процесса это никак не сказалось: все та же неясность, тревога и напряженное ожидание новых неприятностей. Все, что я смог придумать после завтрака, — это купить жетон и отправиться звонить ДК. Семь утра — не самое подходящее время для звонков, но тут уж не до приличий.

— Да? — Голос ДК был на зависть бодрым и жизнерадостным.

— Это я, Саша...

— Все хуже и хуже, — сказал ДК. — Депутат-педераст, кажется, дал дуба?

— Точно, — сказал я. — Джорджик пытался его шантажировать, но все равно непонятно, кто их обоих убил... И с дискетой тоже сплошной туман: мы нашли продавцов, но это явно не они убивали, потому что...

— Стоп! — резко оборвал меня ДК. — Ты звонишь из дома?

— Нет, я звоню из...

— Не говори мне, откуда ты звонишь. Дома не появляйся, и к этой своей Тамаре не ходи. Найдите какое-нибудь безопасное место и сидите там.

— С чего вдруг такая паника? — нахмурился я.

— А ты не догадался? Ты не чувствуешь, к чему идет дело? Включи интуицию, Саша, и ты сразу поймешь, что происходит... — говорил ДК на фоне ровного сильного шума. Неужели он в семь утра развлекался с газонокосилкой?

— Все, мне некогда, — сказал ДК, — позвони мне в полдень, если будешь в состоянии... Кстати, со сломанной челюстью ты хорошо влип, поздравляю.

— Это как? Что значит — буду в состоянии? При чем тут сломанная челюсть?

— Ты все поймешь, — рев в трубке усилился, и я спросил:

— Это что у вас там, газонокосилка орет?

— Газонокосилка? Ага, она, родимая, — сказал ДК. — Запомни, в полдень.

На этом связь оборвалась. Я почесал в затылке, соображая, что бы могли означать все эти слова ДК, и объяснение напрашивалось очень простое и поверхностное: ДК боится, что мы вляпаемся в крупные неприятности, и советует переждать, пока все не утрясется. Но я помнил, что с ДК никогда ничего не бывает простым и однозначным, а значит, подоплека была сложнее. Оставалось надеяться, что в полдень ДК будет более разговорчивым.

Я вернулся в машину и стал ждать, когда проснется Тамара. Тяжелые грузовики въезжали на стоянку и выезжали с нее, ревели моторы, и я тут понял, что звук, бывший фоном голосу ДК в трубке, вовсе не был звуком работающей газонокосилки. Это было что-то гораздо более мощное. Нечто вроде работающей турбины самолета.

Когда я это понял, мне вдруг стало так одиноко, как было одиноко, наверное, только первому человеку на земле. Одному на холодной неприветливой равнине.

5

— Вот уж кошмар так кошмар, — пробормотала Тамара, глядя в зеркальце и пытаясь сделать из своего лица что-то более приятное. — Но это еще не самое страшное. Самое страшное было, когда я проснулась и не могла понять, где нахожусь. Какие-то грузовики кругом... Я уж подумала, что убийцы добрались и до меня, и сейчас будут меня расчленять в этом диком месте...

— Веретенникова не расчленили, — сказал я и подсунул Тамаре газету. — Но лучше ему от этого не стало. Сейчас я говорил по телефону с ДК, он советует нам забраться в укромное место и сидеть там до лучших времен.

— А он не забудет нам сообщить, когда эти времена начнутся? — Тамара явно была не в настроении, и это усугублялось неудачной попыткой привести лицо в порядок в походных условиях. Раздосадованная, она бросила косметичку на сиденье. — Какое еще укромное место?! Ты видишь, во что я одета? Я по твоей милости в халате всю ночь пробегала! У меня на голове черт знает что! Мне нужно домой, мне нужно принять ванну, позавтракать, выпить чашечку кофе...

— У тебя дома нет кофе, — напомнил я. — И ДК сказал, что нам нельзя появляться у тебя дома.

— Это он из вредности. Он мстит нам за то, что я стащила у него дискету, вот и подбивает нас на всякие глупости...

— Про дискету он не сказал ни слова. Может, он и не заметил ее пропажи. Ну и не такая уж это глупость, учитывая, что все, кто был близок к твоему мужу, один за другим отправились на тот свет.

— Почему же он тогда не предложил нам отсидеться у него на даче? Вполне укромное и благоустроенное место.

— Потому что он сейчас не на даче, — сказал я, вспомнив рев самолета в трубке. — Он уехал. И мне кажется, это как-то связано с дискетой и со всеми этими делами.

— Вот еще тоже! — надулась Тамара. — Обещал помочь, а сам...

— Он предпочитает, чтобы я сам находил решения.

— Ну так это ты, тебе полезны такие игры! А я? Я все-таки женщина, я не хочу бегать за убийцами или от убийц! Меня нужно защищать, меня нужно лелеять...

— А разве ДК тебе это пообещал? — посмотрел я на Тамару, которая вдруг заинтересовалась ручкой приемника и принялась крутить ее без всякого смысла. — А... Тогда, когда ты пожелала ему «спокойной ночи»...

— Ну-у... — неопределенно протянула Тамара.

— ...когда ты выяснила, что он спит голым?..

— Не помню точно...

— ...и пока он обещал тебя защитить, ты стащила у него дискету?

— Я плохо помню тот вечер, — призналась Тамара. — Но твой дядя показался мне серьезным человеком, который действительно может нам помочь... А теперь я разочарована, потому что в самый нужный момент он куда-то линяет и лишь дает советы по телефону! Тоже мне, помощь!

— Откуда ты знаешь, что именно это — нужный момент? Может, дальше будет хуже?

— Типун тебе на язык, — проворчала Тамара. — Так что, я не могу съездить домой и взять там хотя бы пару трусов?

— Ты говорила, что у вас с Джорджиком была дача...

— Недостроенная, — вздохнула Тамара. — И теперь я уже вряд ли доведу ее до ума...

— Тем не менее, достаточно приличная, чтобы проводить в ней вечеринки, — напомнил я. — Наверное, у тебя там есть какая-то одежда?

— Ну, какое-то барахло там действительно валяется, — неохотно признала Тамара. — Но там все равно так неуютно, особенно после всех этих историй с Димой и Веретенниковым...

— Выбирать не приходится, — сказал я и уступил Тамаре место за рулем. До полудня оставалось около четырех часов, и за это время можно было не только добраться до дачи, но еще и вздремнуть. Я решил заняться этим по приезде на место, но так вышло, что я задремал практически сразу, как только «Ягуар» тронулся с места. Хреновый оказался кофе в этой шоферской забегаловке. Или просто я очень устал.

6

Я проснулся, и первой мыслью, стремительно ударившей мне в мозг словно торпеда, было: «Проспал! Не позвонил!»

Я попытался вскочить на ноги, но потолок оказался очень низким, так что я тут же сел на место, попутно завопив от боли. Оказалось, что я все еще в машине, только машина уже не едет, а стоит на поляне перед двухэтажным коттеджем, словно сошедшим с рекламного проспекта строительной фирмы. Я толкнул дверь и вывалился из «Ягуара» на траву. Немного посидев и придя в себя, я стал подниматься и тут увидел предмет, очевидно, выпавший у меня из кармана. Это был старенький пистолет неизвестной мне модели, тот самый, который я в смертельно опасной схватке отобрал у Юли. Пистолет явно продавался по очень сниженной цене, и теперь я уже не удивлялся, что Юля промахнулась, стреляя почти в упор.

Я взял пистолет за ствол, поднялся и пошел осматривать шедевр современной архитектуры, который госпожа Джорджадзе-Локтева скромно именовала недостроенной дачей. Снаружи коттедж выглядел совершенно законченным и благоустроенным. Быть может, Тамара подразумевала под незавершенностью отделки отсутствие пары пейзажей Левитана в спальне? У богатых ведь свои стандарты. Помнится, в «Золотой антилопе» один такой деятель убивался, потеряв где-то в районе женского туалета пуговицу с пиджака. Я по простоте душевной предложил ему перешить на место потери пуговицу с рукава, благо их там было аж по две на каждом. Однако бедняга воспротивился, сказав, что так у пиджака будет уже совсем не тот вид. Вот и спрашивается, зачем покупать пуговицы, которые делают на заказ в количестве всего двенадцати штук, чтобы потом так страдать?

— Тамара? — сказал я, толкнув дверь коттеджа. Мне никто не ответил, и я, на всякий случай перехватив пистолет, чтобы удобнее было вломить кому-нибудь по черепу, пустился в путешествие по дому. На этот раз я точно знал, что мне нужно. Мне нужны были часы, и я их вскоре отыскал. Слава богу, они показывали всего лишь половину одиннадцатого.

Я облегченно вздохнул и опустился в кресло. Оно сладостно застонало, так что я даже изумился и привстал, чтобы посмотреть — не придавил ли я кого. Тут кто-то снова застонал, я оглянулся на звук и увидел раскрытую дверь.

— М-м-м! — Тамара лежала в ванной, из пены торчала только ее голова. Глаза ее были закрыты, и вся она была неподвижна, за исключением пальцев ног, которые иногда показывались из пены и едва заметно подергивались. Что, должно быть, означало высшую степень удовольствия.

Странно, но именно сейчас, не видя под хлопьями пены ни груди, ни бедер, а видя лишь запрокинутое лицо с маской неги и расслабления, я понял, что она действительно красива. Я стоял неподвижно, наслаждаясь этим невольным подглядыванием за женщиной, которая считала, что она одна, и поэтому — редкий случай! — вела себя естественно. Пока у меня из пистолета вдруг не вывалилась обойма.

Тамара изменилась в лице, вытянула шею, чтобы разглядеть, что происходит, и тут я торопливо показал ей пистолет с только что возвращенной на место обоймой.

— Вот, — виновато сказал я. — Я нечаянно...

Тамара в ответ почему-то завопила, попыталась выскочить из ванной, но спохватилась и снова ушла в пену, теперь уже с головой. Я удивился такой неадекватной реакции, хотя, быть может, это случилось потому, что я, показывая пистолет, слишком резко сунул его Тамаре в лицо. Дулом вперед. Но я же потом извинился.

— Это обойма из него выпала, — объяснил я, обращаясь уже к хлопьям белой пены, образовавшим небольшой холм. — Пистолет древний. Юля его, наверное, в комиссионном магазине покупала... Поэтому она и промахнулась в тебя.

— Древний-то древний, — раздалось из пены после непродолжительного бульканья. — Но все равно страшно. Как бабахнет рядом с тобой! И стоишь как дура, не знаешь, жива ты или уже нет.

— Я уже вставил обойму обратно, — успокоил я Тамару. — Можешь вылезать.

Словно перископ подводной лодки над волнами, над пеной сначала показалась черная макушка, потом, плавными движениями разгоняя пену, явилась розовая длинная рука.

— Ты что, подглядывал? — подозрительно осведомилась Тамара.

— Я телефон искал, — сказал я. — Мне же позвонить ДК надо. В полдень. Есть тут у вас телефон?

— В холле на столике. Странно, что ты его не заметил... — Тамара, все еще не оправившись от пугающего знакомства с пистолетом, опасливо поглядывала в мою сторону, но затем сменила гнев на милость. — Садись вон туда...

«Туда» подразумевало высокий табурет, какие в «Золотой антилопе» шеренгой стояли у бара. Ванная комната в коттедже была приличных размеров, но бара тут не было, я поинтересовался, что здесь делает этот предмет.

— А бог его знает, — сказала Тамара, шевеля пальцами ног. — Может, на вечеринке кто-то с него в ванну прыгал, как с вышки? Тут всякое случалось... — Она закрыла глаза, видимо, припоминая «всякое», имевшее место на вечеринках в доме Джорджадзе, но хватило этих воспоминаний ненадолго, Тамара открыла глаза и заметила: — Все же в этом доме лучше без гостей. Уютнее как-то... Вообще, неплохая идея родилась у твоего дяди — отсидеться здесь. Почему я раньше до этого не додумалась?

Я пожал плечами.

— Потому что одной мне здесь все-таки было страшно? — ответила на свой собственный вопрос Тамара. — А подходящего человека, чтобы отсиживался тут со мной, у меня раньше не было.