Глава 11

На этот вечер у меня были большие планы. Я хотел отловить Артура и еще раз войти с ним в плотный контакт — не больше не меньше.

Я подозревал, что Фокины к утру образумятся и примут мое предложение. И если к этому времени я сумею вышибить из Артура информацию о том, где сейчас находится Фокин-младший, это только поднимет мой авторитет. Останется лишь позвонить Максу, чтобы тот связался со своими людьми в милиции и направил группу захвата по нужному адресу.

А может, я обошелся бы и без группы захвата. Если подъехать ночью, когда охрана спит... А может, Колю держат без всякой охраны...

Так в моем мозгу возникали вполне радужные перспективы фокинского дела. В самом лучшем случае я мог уже утром привезти Колю домой. И я стал думать об этом «лучшем случае». Не знаю, что вселило в меня такой оптимизм. Я был полон решимости непраздно провести ночь — прочесать все места, где мог появиться Артур, и выбить из него дурь. А также информацию.

Перед таким серьезным мероприятием стоило заехать домой переодеться. Что я и сделал. Я надел кроссовки, джинсы и чистую рубашку. Отправлялся я в специальной экипировке — вложив в потайной карман джинсов небольшой, размером с авторучку, электрошокер. Разряд получался послабее, чем у стандартных образцов, но вполне достаточный, чтобы вырубить взрослого мужчину на несколько секунд. Клубные охранники, обыскивающие на входе публику, мою игрушку обычно не находили.

Перед отъездом я решил основательно подкрепиться. Я поджарил себе яичницу с колбасой и запил это изысканное блюдо большой кружкой черного кофе.

В начале десятого я вышел из квартиры и уже вставил ключ в замок, чтобы закрыть дверь, когда зазвонил телефон. Голос был знакомым, и я похвалил себя за верный ход мыслей — должно быть, Фокины одумались еще до наступления утра.

Однако по ходу разговора с Ниной Валентиновной стало понятно, что ситуация немного сложнее.

— Извините за то, что беспокою вас так поздно... — начала она в несвойственной ей деликатной манере.

— Ничего страшного, — ответил я, предвкушая извинения и предложение вернуться к работе на благо семьи Фокиных.

— Константин, я хочу вам кое-что сообщить... Мне позвонил Артур...

— Когда?

— Примерно полчаса назад.

— И что он сказал?

— Ну, — медлила она, — это не телефонный разговор...

«Что за чушь вы несете?!» — хотел поинтересоваться я, но сдержался. И выразился иначе:

— Откуда такая боязнь телефона? Кто нас подслушивает? Зачем? Нина Валентиновна, ваша тяга к секретности — я не могу ее понять...

— Дело не в секретности, — начала оправдываться она. — Просто такие серьезные разговоры трудно вести по телефону...

— Вы хотите, чтобы я приехал?

— Да, да, именно. — Она так обрадовалась моей сообразительности, что я насторожился. — Приезжайте прямо сейчас. И мы решим, что делать дальше.

— По-моему, надо звонить в милицию, — напомнил я о наших разногласиях. На удивление, Фокина кротко сказала:

— Может быть... Приезжайте, и мы все обговорим.

Позже, обдумывая все произошедшее в тот вечер, я совершенно точно осознал одно: во всем была виновата Кристи. После встречи с ней я испытывал такой всплеск оптимизма, что даже понадеялся на обращение Фокиной к здравому смыслу. Я ошибался, но понял это слишком поздно.

Все зло от женщин. Даже если они говорят «пожалуйста» и «очень приятно».

Глава 12

Сумерки сгустились в темно-синее полотно, на фоне которого белела девятиэтажная панельная башня, где жили Фокины. У подъезда было безлюдно. Бабки покинули свои насиженные места, родители утащили детей умываться и спать. Темноволосая девушка с рюкзачком за спиной поехала домой, завершив свое трехдневное дежурство. Жизнь замерла в преддверии наступления ночи.

Я оставил шокер в машине, чтобы не было соблазна отключить Фокину в тот момент, когда она скажет очередную глупость. Проходя мимо мусоропровода, я на несколько секунд задержал дыхание и вернулся в нормальное состояние уже перед лифтом.

— Проходите, пожалуйста, — сказал Фокин-старший, открыв дверь. Сегодня он был чертовски любезен.

— Извините, что заставила вас ехать к нам так поздно. — Нина Валентиновна стояла в коридоре, сложив руки на груди. Она была так вежлива и предупредительна, приглашая меня пройти, что мне стало не по себе.

Я опустился в мягкое кресло. Фокина села рядом. Нас разделял журнальный столик. А также ее самомнение.

— Нам звонил Артур, — без лишних проволочек начала она. — Он сказал, что у Коли все хорошо. Что Коля очень просил не впутывать сюда милицию и посторонних.

При слове «посторонних» она выразительно посмотрела на меня. Я хмыкнул:

— Это вам лично Коля сказал?

— Это передал Артур с его слов. Он сказал, что они с Колей — одноклассники, друзья. Что нет таких проблем, каких нельзя бы было решить миром.

— И как он собирается решить проблему с вашим сыном? Проблема называется пятьсот долларов, если я не ошибаюсь?

— Он дает Коле отсрочку, — торжественно сообщила Фокина, будто читала важное правительственное сообщение, которое должно было вызывать у всего народа неуемную радость. — Он даст Коле работу, и Коля сможет быстро отдать свой долг. И Артур пообещал, что проследит за тем, чтобы Коля бросил употреблять наркотики.

Я засмеялся. Фокины посмотрели на меня как на сумасшедшего. Жена — как на опасного безумца, муж — с сочувствием, будто говоря: «Как я тебя понимаю, от этого и вправду свихнешься...» 62

— Я сказала что-то смешное? — поинтересовалась Нина Валентиновна, нервно поддергивая рукава халата.

— Этот Артур — большой шутник, — сказал я. — У него специфический юмор. Вы его не поняли.

— Ну так проясните, раз вы такой умный, — попросила Фокина, с трудом сдерживая раздражение. Наконец-то она стала похожей на самое себя. Я почувствовал себя естественнее.

— Отсрочка называется «счетчик», — пояснил я. — С вашего Коли стребуют не пятьсот баксов, а семьсот. Или тысячу. И то, что они друзья... Чушь собачья. И что это за работу Артур предлагает? Он сам торгует наркотиками. Что он может предложить вашему сыну? Как вы думаете?

— Артур сказал, что это хорошая работа. Он сказал, что слухи о том, что он торгует наркотиками, — большое преувеличение.

— Вы верите человеку, которому два дня назад хотели хорошенько прочистить мозги, — напомнил я Фокиной ее слова.

— Тогда я плохо его знала.

— Вы поговорили с ним пять минут по телефону и узнали его лучше?

— Мы говорили больше, чем пять минут. Это был тяжелый разговор, поверьте, Константин...

— Я никогда не поверю одному: когда торговец наркотиками обещает, что излечит своего клиента от наркомании.

— Константин, вы не правы...

— Конечно. — Я встал. — Я не прав. Вы звали меня лишь затем, чтобы все это сказать?

— Я хотела, чтобы мы поняли друг друга...

— Я понял. Только, когда ваш Коля окончательно увязнет в этом дерьме, когда он будет красть из дома деньги и вещи, чтобы их продавать и платить за наркотики, когда он потребует, чтобы вы продали квартиру или дачу... Тогда не звоните мне и не просите помощи.

— Константин. — Фокин протянул руку ко мне, но я уже не обращал на эту семейку никакого внимания. Они утомили меня своей то ли глупостью, то ли наивностью. Я ушел, хлопнув дверью.

Вызвав лифт, я так саданул по кнопке кулаком, что стекло треснуло. Мои извинения. Только меня всегда бесит, когда люди добровольно вешают на шею камень, который потом потянет их ко дну.

— Идиоты, — пробормотал я, входя в кабину лифта. — Я не сплю ночей, выслеживая Артура, девочка по имени Кристи дежурит целыми днями во дворе... А судьба Коли Фокина решается его родителями быстро и просто. Пять минут поболтали по телефону с парнем из хорошей семьи Артуром. Тот наобещал с три короба, и вот результат...

Я выскочил из лифта и сбежал по лестнице вниз. Когда я миновал закуток с мусоропроводом, оттуда, словно бы реализуя мой собственный замысел, метнулась тень. Выстрела не было, была стальная хватка на моем горле. Меня гнули назад, молча и деловито ломая мне горло. Я резко подался назад, толкнув нападавшего на стену. Хватка не ослабла, и я принялся молотить локтем на уровне живота, другой рукой пытаясь разжать пальцы, сомкнувшиеся у меня на горле. Я так увлекся борьбой, что не заметил двух людей, возникших прямо передо мной.

Точнее, я заметил их, но слишком поздно. Я взмахнул ногой, задел кого-то из двоих, но это уже ничего не меняло. Словно бетонная свая въехала мне в грудь, и я перестал дышать. Потом кузнечный молот врезался мне между ног, и я стал стекать на пол. Но человек, заботливо державший меня за шею, не дал мне пасть так низко.

Он взял меня сзади за голову и с силой толкнул вперед. Я встретился с вонючей и удивительно твердой стеной, в каждом глазу у меня взорвалось по фейерверку, и наступила ночь.

Глава 13

Открыв глаза, я увидел в небе над собой маленькие тусклые звездочки. Потом звездочки исчезли, и на их месте возникла толстая противная морда с редковолосой полосой-щеткой над верхней губой. Мне хотелось, чтобы вернулись звезды, и я попытался оттолкнуть усатого. Но рука почему-то не поднялась. Потом выяснилось, что в этот момент на ней кто-то стоял. Кто-то достаточно тяжелый.

Я приподнял голову — какое счастье, что на нее никто не взгромоздился ботинками. Вскоре я сообразил, что нахожусь уже не возле вонючего мусоропровода, а на свежем воздухе. Это было хорошо.

Плохо было то, что, судя по ощущениям, тело мое подверглось переезду парочкой гусеничных тракторов. Или одним катком. Я лежал на асфальте и совершенно не чувствовал в себе сил, чтобы подняться. Даже когда эти гады сошли с моих рук.

— Нет смысла пинать человека, если он этого не чувствует, — произнес кто-то тоном опытного палача. — Пусть очухается.

Толстая противная морда опять склонилась надо мной, зачмокала губами, и, прежде чем я успел сообразить, что это означает, усатый плюнул мне в лицо. Слюна его была обильной и вонючей. Своей цели он добился — я не только пришел в себя. Я захотел свернуть усатому шею.

— Он зенками моргает, — сообщил усатый и хлопнул меня по щеке ладонью размером с совковую лопату. Я подумал, что свернуть шею такому типу будет непросто.

— Ладно, — сказал «палач», — давай посмотрим.

На фоне звезд появилось узкое бледное лицо. Лоб этого человека украшал шрам сантиметров в десять длиной. Глаза были внимательными и холодными.

— Действительно, — согласился он. — Очнулся. Артур, — повернулся он назад. — Подойди. Можешь сказать, что ты хотел...

Ну и тут появился Артур. Он улыбался. Я бы тоже улыбался на его месте. Он-то был в темно-красном пиджаке с золотыми пуговицами, в белой сорочке с расстегнутым воротом. А я валялся в грязи, с разбитой физиономией, в разорванной рубашке, чувствуя лопатками асфальт. Я был не в настроении. Артур, напротив, оказался красноречив.

— Что, друг, — поинтересовался он. — Хреново тебе?

Я не стал отпираться. Утверждать, что я сам здесь прилег и любуюсь звездным небом, было глупо.

— Мне тоже было хреново вчера, — поделился Артур. — Когда ты меня подловил. А теперь я тебя подловил. Как ты думаешь, мы квиты?

Я кивнул. Нарываться в моем теперешнем положении было чревато дальнейшими телесными повреждениями. Но Артур был настроен вовсе не миролюбиво.

— Ни хрена, — ответил он и улыбнулся. Хорошая у него была улыбка, добрая. Сразу видно, что парень из хорошей семьи. — Я такой злопамятный, — признался Артур, — что просто кошмар...

И чтобы доказать это, он с размаху пнул меня в ребра. После всего, что со мной уже сотворили сегодня, этот удар не произвел особого впечатления. Было больно, ну так что ж? Случается и такое.

Артур тем временем изучал свой ботинок, беспокоясь, не испачкал ли его в моей крови. Бледный осторожно кашлянул:

— Артур, время...

— Я помню, — спокойно отозвался Артур. — Я еще не сказал. Слушай, друг... Я все это веду к тому, что я — это не тот человек, которого можно безнаказанно пинать в туалете. Даже если ты из ментовки...

— Он не из ментовки, — поправил бледный.

— Тем более. Я такого не прощаю. Тем более я не терплю, когда кто-то слишком дошлый лезет в мои дела. То, что у нас с Фокиным и с его предками, — это наше дело. Мы сами разберемся. А ты залезь в ту нору, из которой вылез, закройся покрепче и не высовывайся, если хочешь остаться целым. Увижу еще раз твою гнусную рожу — урою окончательно. Врубился?

Я молчал. Разговаривать с этим придурком мне не хотелось. Да еще и вкус крови на губах...

— Ну что, расписку с тебя брать? — Артур еще раз пнул меня.

— Артур, поехали, — заторопился бледный. — Нормально ему врезали. Он все понял. Просто сказать не может.

— Поехали, — махнул рукой Артур. — Петя, ты еще тут поработай напоследок...

— Это в каком смысле? — не понял усатый Петя.

— Ну сделай еще что-нибудь...

Я подумал, что Петя сейчас повторит свой коронный трюк со слюнопусканием, и постарался оторвать руки от асфальта, чтобы закрыть лицо. Но усатый попросту пнул меня в голову, словно это был футбольный мяч. Я дернулся, как от электрического разряда, пропущенного сквозь тело.

Усатый перешагнул через меня и двинулся куда-то, насвистывая «Электричку» Алены Апиной. Ненавижу эту песню.

Я с трудом перевернулся на живот, и вечерний воздух обжег мою покрытую царапинами и ссадинами спину. Зато теперь я видел всю эту компанию. Конечно, они приехали на «БМВ». Я видел, как Артур и бледный тип со шрамом на лбу садятся на заднее сиденье. Еще какой-то тип сидел за рулем. Они ждали Петю, который добросовестно исполнял поручение Артура. От этого зрелища я заскрипел зубами. Что-то закипело у меня внутри. То ли ярость благородная, то ли разум возмущенный.

Петя вытащил из кармана охотничий нож с широким лезвием и стал резать покрышки на моей «Оке». Запала у него хватило на два колеса. Потом он поднял с земли камень и разбил стекло. Сначала — боковое, потом лобовое. После чего засунул в разбитое окно руку и вытащил с переднего сиденья мои вещи — спортивную куртку, фонарик, небольшую сумку и книжку про Николая Второго.

Все это полетело в лужу. Напоследок Петя расколотил фары, плюнул на капот и удалился с сознанием честно исполненного долга. Я понял, за какие заслуги Артур таскал его с собой. Настоящая машина разрушения. Ему бы еще научиться жрать стекло и металл. Цены бы Пете не было.

Заработал мотор «БМВ», и водитель нетерпеливо крикнул:

— Ну ты скоро там?

Петя неуклюже побежал к машине и плюхнулся на переднее сиденье. «БМВ» резко тронулся с места и исчез в темноте, оставив о себе воспоминание в виде легких бензиновых паров.

Я подтянул ноги к животу, толкнулся руками от земли и сел. Фонарные столбы, девятиэтажный белый дом и моя изуродованная «Ока» закружились перед моими глазами в сумасшедшем вальсе. Меня тошнило.

Я дополз до лужи, в которой валялись моя куртка и книга, смочил ладони в грязной воде и провел ими по лицу. Было больно, но эта боль и холодная вода привели меня в чувство.

Я выловил размокшую книжку из лужи и положил рядом с собой на сухое место. Как там говорил сегодня Макс? «Они пойдут на принцип и ответят тебе по полной программе». Черт возьми, Максу можно смело работать предсказателем будущего.

Только и мне захотелось пойти на принцип. Не из-за денег, не из-за Коли Фокина, а просто так. Не люблю, когда мои книги швыряют на землю. По-моему, это свинство. И сказать усатому и его компаньонам, что они — свиньи, а вовсе не крутые парни, — дело принципа. Сначала сказать, а дальше посмотрим.

Глава 14

Я завернул книгу, фонарик и сумку в испачканную куртку, положил этот сверток на капот машины. Мне все еще было плохо. Я сплевывал сгустки крови, а во рту на месте двух или трех зубов вдруг обнаружились острые обломки. Каждый вздох отдавался адской болью в легких. Шея, которой и так досталось днем, распухла. Я не мог повернуть голову, а в самой голове еще звучало эхо выполненного усатым пенальти.

Со стороны я, должно быть, выглядел ужасно — какая-то приличного вида парочка шла к подъезду, увидела меня и перешла на легкий бег. Я помахал им вслед рукой.

На спине от рубашки практически ничего не осталось — разодралась об асфальт, когда меня волокли из подъезда. А липкая теплая пленка, покрывшая голову, как глазурь — праздничный торт, — это кровь. Последствие счета ступенек головой.

Сил что-либо делать у меня не было. Я просто лег спиной на капот машины, широко раскинув руки. Снова звездное небо, только теперь его не загораживают противные усатые морды. И то хорошо.

Когда боль в голове стихла, я спросил себя: «А как это, интересно знать, они меня подловили? Неужели я таскал их за собой от Молодежного парка?» Просто фантастика. Нет, должно быть простое объяснение. Удостоверение, которое я любезно показал сержанту. Там была фамилия, и при желании сержант мог узнать мой адрес. Засесть в засаду, подождать, пока я поеду к Фокиным...

Нет, слишком сложно. Если бы я был чуть в лучшей форме, то постучал бы себя кулаком по лбу, чтобы мысли шевелились быстрее. Однако сейчас мне было жалко и лоб, и кулак, поэтому мыслительный процесс затянулся.

Потом я посмотрел на девятиэтажный дом, где еще светилась треть окон. Все оказалось очень просто.

Глава 15

В конце концов они все-таки открыли. А что им оставалось делать? Я жал на кнопку звонка фокинской квартиры минут пять кряду, а затем, не находя ответа у обитателей квартиры, принялся изредка постукивать в дверь ногой.

На этот раз вперед выставили Фокина-старшего. Нина Валентиновна побоялась в столь позднее время высовывать нос на лестничную площадку. Да и муж, обязанный проявить в такой ситуации храбрость и решительность, отгородился от меня цепочкой.

— Что вы... — начал он и замолк. Несколько минут Фокин потрясенно осматривал меня с ног до головы. Посмотреть было на что. Хотя я вытер курткой лицо и руки, тем не менее кровь — штука трудносмываемая. На рубашке и джинсах у меня ее было достаточно. Вместе с грязью.

Когда мне надоело ему позировать, я сказал:

— Это не выставка авангардного искусства.

Он сглотнул слюну и отступил назад. Глаза его забегали, как у мальчика, разбившего любимую мамину вазу и свалившего вину на младшую сестру.

— Что там такое, Вася? — раздался грозный голос Фокиной. Грозить она предпочитала из дальней комнаты: — Если он не прекратит, вызывай милицию!

— Вот именно! — рявкнул я в ответ. — Вызывайте!

Фокин так испугался моего крика, что снял цепочку и впустил меня в квартиру. Тут в коридор вылетела Нина Валентиновна. Выражение моего лица заставило ее притормозить и прислониться к стене.

— Вы... В-вы... — начала заикаться она. — Что с вами с-случилось?

— А вы, конечно же, не знаете, — усмехнулся я разбитыми губами.

— Откуда? — всплеснула она руками. Это был большой драматический талант. Вторая Татьяна Доронина.

— От верблюда, — огрызнулся я. — Верблюда зовут Артур. Он же был у вас?

— Нет, мы разговаривали по телефону, — продолжала она рассказывать изрядно надоевшие сказки.

— В вашем возрасте стыдно врать, — сказал я. Она побледнела — наверное, обиделась, что я помянул возраст. — Артур был здесь. Он наобещал вам с три короба. Пообещал, что с Колей все будет нормально. Взамен попросил о маленькой услуге — вызвать сюда парня, который побил его в мужском туалете клуба «Метро». Он ведь на меня в обиде за это. Сначала он хотел поймать меня, когда я буду передавать выкуп за Колю.

Потом передумал. Решил ускорить события и нанес вам визит. Вы решили, что Артур заслуживает доверия больше, чем я, и принести меня в жертву. Позвонили мне домой, наговорили всякой ерунды, лишь бы вытащить меня сюда. Я купился. Надеюсь, вы довольны?

— Я не думала, что они вас так... — медленно произнесла Фокина, не отрывая взгляда от моего разбитого лица.

— Конечно. Вы думали, что Артурчик хочет подарить мне букет цветов. Он же из такой хорошей семьи. Милый ребенок. Вы хотя бы спросили — жив ваш Коля? Или уже умер от передозировки? Такое случается, когда после сеанса лечения резко садятся на иглу.

Она изменилась в лице за долю секунды. Словно выползая из укрытия, выступили морщины, обозначились мешки под глазами, пульсировали темные вены на висках, проступая сквозь косметику. Бледные губы беззвучно сходились и расходились.

— Ну зачем вы! — дрожащим голосом проговорил Фокин, бросаясь к жене. — Зачем вы так! Это же больное место, мы так переживаем все эти дни...

— Просто я устал от вашего вранья, — пробормотал я и снял трубку телефонного аппарата, стоявшего в прихожей на тумбочке. Это мгновенно привело Фокину в чувство, и она, оттолкнув мужа, взвизгнула:

— Нет! Не надо звонить в милицию! Будет только хуже!

Я не обратил внимания на ее выкрики. Я набрал телефон Макса и сказал:

— Здорово, предсказатель хренов. Нострадамус.

— В чем я оказался прав на этот раз? — осведомился Макс.

— Они выступили по полной программе.

— Ты откуда звонишь? С того света?

— От этих... — мне противно было называть фамилию, — от Фокиных.

— Ну тогда это не полная программа. Крепко досталось? — спросил он серьезным тоном. — Врач нужен?

— Мне нужно добраться отсюда домой. Они и мою машину... — Я сделал сокрушительный жест рукой, словно Макс мог это видеть.

— Понятно. Сейчас приеду.

— Ты извини за беспокойство, — сказал я.

— Признайся, что ты самоуверенный осел.

— Лучше я пойду пешком.

— Самоуверенный осел, — сокрушенно произнес Макс. — Я скоро приеду.

Я повесил трубку и оглядел Фокиных. Он — насупившийся, огорченный и немного сконфуженный. Она — напряженная, но все такая же сильная, уверенная в своей правоте.

— Я ухожу, — сказал я. — С вами бесполезно разговаривать. Гробьте свои жизни. Верьте бандитам. Предавайте всех, кто хочет вам помочь. Это у вас хорошо получается.

— Константин, нам жаль, что так получилось, — встрепенулся Фокин. — Мы не думали...

Жена толкнула его локтем в бок, и он осекся. Эта женщина стала меня серьезно раздражать, и, чтобы заставить ее понервничать напоследок, я сказал в дверях:

— В конце концов я и сам могу позвонить в милицию. И все рассказать. Вот так.

То ли мне показалось, то ли она действительно вздрогнула.

Глава 16

— Зрелище, конечно, не для слабонервных, — сказал Макс, когда вылез из своего «Форда» и посветил фонариком на меня.

— Поехали отсюда, — предложил я, бросив прощальный взгляд на «Оку». Жаль было ее бросать в таком состоянии, но сейчас мне было не до нее.

Макс тоже взглянул на мою машину, поцокал языком и заметил, что из автосервиса ночью сюда никто не поедет.

— Завтра заберешь, — сказал он. — У вас с ней, кстати, практически одно лицо.

— Это не смешно.

— Смотря как на это посмотреть.

Он завел мотор, еще раз взглянул на меня и озабоченно произнес:

— Если по дороге нас тормознет ГАИ, будет непросто объяснить, что с тобой случилось.

— Это меня меньше всего беспокоит.

— Знаешь что? — сказал Макс, когда мы выезжали со двора. — Если бы тебя это еще чему-то учило. А то ведь без толку все... Вот давай поспорим, что не пройдет и месяца, как ты опять нарвешься на что-то подобное...

— Иди к черту, — отозвался я. — Ты мне уже напредсказывал сегодня...

— Ну так что у вас там вышло? Ты расплевался с Фокиными?

— Слишком поздно, но расплевался.

— Вот и хорошо. Теперь выбрось их из головы. Ты сделал все что мог.

— Ты слишком низко оцениваешь мои возможности.

— А что такое?

— Помнишь, я рассказывал тебе о менте в парке?

— Это тот, который огрел тебя дубиной? И который якобы прикрывает Артура?

— Он самый. Я еще раз видел его сегодня. Их было четверо в «БМВ» — сам Артур, потом такой бледный тип со шрамом на лбу, еще один здоровый ублюдок, Петей зовут... И еще один сидел за рулем. Он ко мне не подходил. Он вообще не высовывался из машины. Я его по голосу узнал.

— Тот самый сержант? — удивился Макс. — Ты не путаешь?

— Не путаю.

— Тебе настучали по голове раз двести, а ты по голосу узнаешь человека, которого раньше видел только раз?

— Он двинул мне дубиной по шее. Это весомая причина, чтобы запомнить его голос на всю жизнь. Он сидел за рулем «БМВ».

— Ну и что из этого? Какой отсюда следует вывод?

— Ты говорил, что у тебя есть знакомый в милиции. Которому ты доверяешь...

— Говорил.

— Давай отдадим ему всю эту информацию. Про сержанта, про Артура... Сами мы такое дело не потянем, ты прав. А твой знакомый, может, что и сделает. Наскребет себе на очередную звездочку...

— Надо было тебя давно шарахнуть по башке, — сказал Макс. — Наконец-то ты стал рассуждать здраво. Завтра я свяжусь с ним. Хотя, знаешь, ничего тут особенного ты не раскопал. И все на словах. Доказательств никаких. Сунутся менты к Фокиным, спросят: «А где ваш сыночек?» А те в ответ: «Уехал в деревню к бабушке». Фамилию того сержанта знаешь? Не знаешь.

— Я могу ради такого дела съездить в Молодежный парк и ткнуть пальцем в того гада, еще у меня есть номер «БМВ», на котором катается Артур. Вычислить его, повесить слежку на хвост...

— Ну, это ты раскатал губы, — присвистнул Макс. — Кто же станет с этим возиться? Слежка... Просто сдадим информацию моему человеку. А уж он с ней пусть что хочет, то и делает. Меньше нам головной боли.

Глава 17

После такого бурного вечера я проспал десять часов и проспал бы больше, если бы не телефонный звонок. Я пытался спастись от него, засовывая голову под подушку, накрываясь одеялом, но тщетно — он проникал в уши, наполняя мою бедную голову тонким противным звоном.

И я сдался. Я выполз из-под одеяла, скатился на пол и отправился в долгий путь к телефонному аппарату. По дороге все части тела, которым хоть немного досталось во вчерашней переделке, напомнили о себе, и к концу пути я добрался, будучи уверен, что жить мне осталось секунд тридцать, не больше.

— Алло, — прошептал я в трубку, и мне ответил жизнерадостный голос Макса: