– Она молода, Оливер, и против воли втянута в дело, которое может оказаться опасным. Она помогает нам, потому что обстоятельства не оставили ей иного выбора. Я чувствую себя в ответе за нее.

– Это все?

Оттолкнувшись от окна, Риордан вновь опустился на жесткий стул.

– Да, – ответил он решительно, прекрасно сознавая, что говорит не правду.

Он домогался Касс, но Оливеру об этом знать вовсе не обязательно. К тому же это не имело отношения к делу. Ни малейшего.

– И твои отношения с ней остаются чисто профессиональными?

– Абсолютно. Чисто профессиональными.

– Я очень рад это слышать, потому что мы привели в движение механизм, который невозможно остановить. Ни одного из вас уже нельзя заменить. К тому же связаться с такой женщиной, как эта Мерлин, было бы губительно для тебя, Филипп. Просто губительно. Все, ради чего ты трудился…

– Я это знаю, черт побери! Я же тебе сказал: между нами ничего нет. Почему ты ее так называешь? «Эта Мерлин»! Как будто она не человек!

– Понятия не имею, о чем ты.

«Он точно так же относится ко всем женщинам, – вдруг сообразил Риордан. – К женщинам вообще. Это весьма странно, если хорошенько подумать».

Как будто подслушав его мысли, Куинн вдруг спросил:

– Да, кстати, как поживает леди Клодия?

В его лице ничего нельзя было прочесть, кроме самого невинного интереса.

– Хорошо, – коротко ответил Риордан.

– Вот и чудесно. Очаровательная девушка. Из хорошей семьи.

Риордан промолчал.

– Не так давно я говорил о тебе с сэром Лоренсом Трильби, Филипп. Он очень доволен твоей работой. Очень доволен. Полагаю, его признательность будет весьма значительной, когда все это кончится.

Трильби был одним из приближенных и самых влиятельных советников короля, человеком, чье слово много значило в Уайтхолле [30]. Риордан пожал плечами.

– Хотел бы я знать, что еще от меня потребуется, чтобы сохранить его признательность в будущем, – угрюмо проворчал он. – Неужели мне придется до конца дней своих плестись в хвосте королевской свиты?

– Чушь! – отмахнулся Куинн. – Независимость ума – качество, необходимое для государственного мужа. Оно всегда приветствуется и высоко ценится.

Насмешливое фырканье Риордана он пропустил мимо ушей.

– Так ты поговоришь с мисс Мерлин насчет Уэйда? Будь добр, сделай это поскорее.

Риордан замер.

– Да, я поговорю с ней.

– Когда?

Потирая переносицу, он пропустил воздух сквозь стиснутые зубы.

– Сегодня вечером. Мы собираемся в оперу.

– Он в библиотеке, мисс. Позвольте мне…

– Спасибо, Джон, не нужно меня провожать. Я хорошо помню дорогу.

– Разумеется. Если позволите, мисс Мерлин, должен заметить, что сегодня вы особенно прекрасны.

– Спасибо, Джон. Это очень мило с вашей стороны.

Он поклонился, а она улыбнулась и проследовала по скудно освещенному, обшитому Темными дубовыми панелями коридору к библиотеке. На полпути до нее стали доноситься приглушенные звуки струнной музыки; с каждым шагом они становились все отчетливее. Добравшись до дверей, Кассандра остановилась. Свет в комнате не горел; в жемчужно-серых сумерках, льющихся через раскрытые застекленные двери, выходившие в сад, она не сразу различила фигуру Риордана. Он стоял боком к окну в расстегнутом жилете, еще не надев камзола, и играл на альте. Она затаила дыхание в надежде, что он ее не заметит и не прервет игры. В воздухе, причудливо смешиваясь с нежными мечтательными звуками музыки, витал слабый, еле различимый запах роз.

Кассандра взглянула на серьезное, сосредоточенное лицо Риордана. Его глаза были полузакрыты. В сумеречном полумраке седые пряди в его волосах вызвали у нее в уме образ могучего и стройного дерева с засыпанной снегом кроной. Пальцы левой руки гибкими и точными движениями прижимали струны к грифу инструмента, в правой он держал смычок, легко порхавший по струнам. Она подумала, что никогда в жизни не видела никого прекраснее. Постепенно, словно следуя замирающим звукам мелодии, ей открылось собственное сердце. Она поняла, что влюблена в него. И это чувство, подобно звукам мелодии, показалось ей невыразимо печальным.

Но вот последняя исполненная светлой грусти нота растаяла в воздухе, Риордан заметил Кассандру, когда повернулся, чтобы положить инструмент. Она стояла в дверях – высокая, стройная, изящная. Он вспомнил, как увидел ее в первый раз на церковном дворе возле убогой могилы отца, и двинулся ей навстречу.

– Касс.

Как печален устремленный на него взгляд прекрасных серых глаз!

– Что-то случилось?

Она отрицательно покачала головой. В полумраке он не мог разобрать цвет ее платья. Что-то светлое, пастельное, оттеняющее непроницаемую тайну густых и черных, как ночь, волос. Гладко зачесанные назад, они струились водопадом по спине, как в вечер их первой встречи в клубе «Кларион». Риордан взял ее руки и поцеловал.

– Как ты прекрасна.

Он стал гладить большими пальцами ее ладони, и в душе Кассандры проснулось неудержимое желание.

– Ты тоже.

Она боялась, что непременно расплачется, если он и дальше будет к ней так прикасаться, смотреть на нее таким взглядом.

Он улыбнулся ее словам. Как легко было поцеловать ее сейчас! Ее прелестный рот так и манил к поцелую. В глазах блестели непролитые слезы.

– Ничего не случилось? – переспросил Риордан.

Ему хотелось еще раз увидеть, как движутся ее губы.

Кассандра стояла совершенно неподвижно, боясь даже вздохнуть. Его рубашка смутно белела в темноте, кружевные рукава были засучены, оставляя на виду сильные худощавые запястья. Она нервно облизнула губы, не зная, куда смотреть. Ей хотелось сказать ему, хотелось признаться…

– Касс?

Она все же нашла в себе силы отнять руки.

– Все в порядке. Я чувствую себя хорошо. Ты просил прийти пораньше, потому что хотел со мной поговорить.

Слава Богу, хоть можно опереться о дверной косяк! Она едва не совершила непоправимую ошибку, и теперь ее била дрожь от пережитого напряжения.

Он опустил руки.

– Я так сказал?

– Ты прислал записку.

– Правда?

Кассандра кивнула, глядя в какую-то точку за его плечом, чтобы не смотреть ему в глаза. Не удержавшись от искушения, Риордан коснулся ее лица.

– Странно, – прошептал он. – Не помню, о чем я хотел поговорить.

Это было не правдой, но у него не выговаривались те слова, что Куинн велел ей передать. Они просто застревали в горле.

Она вздохнула. Ей хотелось повернуть голову и поцеловать раскрытую ладонь, легко обхватившую ее щеку. Вместо этого Кассандра отступила на шаг.

– Тогда нам пора идти.

В темном коридоре она казалась ему неясной расплывчатой тенью. «Теперь волшебство должно развеяться, – подумал он, – я ее даже не вижу…» Но оно не развеялось.

– Касс…

– Не забудь камзол. Застегнись… Я подожду в холле.

Он проводил ее взглядом, пока она торопливо убегала от него прочь по коридору. Вот уже и звук ее шагов затих вдали… «Ну вот, теперь уж точно все кончилось», – сказал себе Риордан.

Но он по-прежнему ощущал над собой власть ее чар и не знал, сумеет ли когда-нибудь от них освободиться.

Риордан невольно поморщился, ощутив впившиеся в запястье ногти.

– Что он теперь говорит? – нетерпеливо прошептала Кассандра.

Он разжал ее пальцы и сам крепко взял ее за руку.

– Он говорит: «Эвридика, Эвридика, ответь мне! Твой верный муж зовет тебя! Безмолвие смерти, напрасная надежда. Какое страдание, какая пытка разрывает мне сердце!»

– О!

Слезы безудержно покатились у нее по щекам. Захваченная божественной красотой музыки, она позабыла обо всем на свете.

– А что он теперь говорит?

– Он собирается покончить с собой. Его горе невыразимо и безгранично.

Кассандра зарылась лицом в платок.

– Погоди, вот пришла богиня любви, она его останавливает. Она говорит: «Подожди, Орфей!» Она воскрешает Эвридику. Эвридика жива!

– О! О! – воскликнула Кассандра, радостно улыбаясь сквозь слезы.

– Моя Эвридика, – перевел Риордан.

– Мой Орфей, – догадалась Кассандра, умиротворенно вздыхая.

Музыка волной взмыла ввысь, пока счастливые любовники на сцене обнимались в последний раз, и занавес опустился. Кассандра бессильно откинулась на спинку стула.

– О, как это было прекрасно! Я хочу все послушать еще раз с самого начала!

Риордан засмеялся, и она мечтательно улыбнулась в ответ. Ресницы у нее заострились от слез.

– Разве тебе не понравилось?

– Конечно, понравилось! – тотчас же отозвался он, хотя и сам не смог бы сказать, что доставило ему большее наслаждение – оперный спектакль или тот восторг, с которым его воспринимала Касс. – Мы можем идти?

– Да, наверное. Но после такого зрелища нелегко вернуться к действительности, правда? Как я выгляжу? Она прижала ладони к своим разгоряченным щекам.

– Ты выглядишь просто потрясающе!

Это была чистая правда. Она была одной из тех редких женщин, которые еще больше хорошеют от слез.

Кассандра благодарно улыбнулась, когда он укутал ее плечи тончайшей, как дымка, шалью и вывел из ложи. Приятно было опираться на его сильную и теплую руку. Толчея заставила их двигаться, прижимаясь друг к другу, пока они шли по ярко освещенному фойе к лестнице. Чтобы толпа их не разлучила, они обнялись и двинулись к выходу мелкими, семенящими шажками.

– Надо было подождать, – громко сказала Кассандра, стараясь перекрыть стоявший вокруг шум.

Риордан кивнул, хотя его вполне устраивало все, как было. Наконец они достигли нижнего холла. Он оглядел толпу, пользуясь преимуществом своего роста, и сразу же заметил знакомую золотисто-каштановую головку. Клодия. Она увидела его почти в тот же момент и весело помахала рукой. Он помахал в ответ, но улыбка у него вышла кривоватой.

– Кто это? – спросила Кассандра. У них уже было много общих друзей.

– Ты ее не знаешь.

Он хотел идти не останавливаясь, но Клодия уже подзывала его жестами, приглашая присоединиться к себе и своему спутнику (кажется, это был Марчмейн). Риордан и сам не смог бы с точностью определить, что чувствует, и понимал лишь одно: он отдал бы все на свете, чтобы избежать предстоящей церемонии знакомства. Они с трудом пробрались сквозь толпу к ожидавшей их паре.

– Леди Клодия Харвеллин, позвольте представить вам мисс Кассандру Мерлин.

Это имя вызвало вспышку интереса в золотисто-карих глазах Клодии, тут же, впрочем, спрятанную за приветливой улыбкой. Она протянула руку Кассандре:

– Как поживаете, мисс Мерлин? А это мистер Марчмейн. Вы ведь знакомы с Грегори, не правда ли, Филипп?

Он мог бы и догадаться, что Клодия непременно возьмет бразды правления в свои руки, после чего колеса попадут в наезженную колею и покатятся сами собой. Как только обряд знакомства был завершен, она легко и непринужденно заговорила о только что закончившемся спектакле:

– Музыка чудесна, спору нет, но вот чего я никогда не могла понять, так это почему бедняга Орфей не может прямо сказать Эвридике, что она умрет, если он оглянется на нее. Вы только подумайте, скольких хлопот можно было бы избежать! – Клодия весело рассмеялась. – Вся эта напыщенная театральщина так забавна! Вы не согласны со мной, мисс Мерлин?

Кассандра заколебалась.

– Нет, – призналась она с робкой улыбкой. – Мне все это показалось трогательным до слез. Я даже всплакнула.

Клодия удивленно подняла свои тонко выписанные брови, но сохранила на лице милостивую улыбку.

– Неужели? – воскликнул Марчмейн, вставляя в глаз монокль, чтобы разглядеть ее получше.

Вспомнив сцену, разыгравшуюся в аптеке между Кассандрой и леди Селеной Стронг, Риордан поспешил вмешаться:

– Честно говоря, я сам чуть не прослезился. К тому же, согласитесь, Клодия, если бы он просто сказал ей, в чем дело, у нас бы не было этого чудесного музыкального финала! «Che faro senza Euridice!» [31] – отважно пропел он.

Все засмеялись, однако смех Клодии прозвучал несколько натянуто. Марчмейн извинился и пошел искать карету. Риордан подумал, что надо бы пригласить их в свою, но ему хотелось как можно скорее завершить эту странную встречу, хотя до сих пор все шло благополучно. Они еще немного постояли втроем, обмениваясь вежливыми, ничего не значащими репликами, потом двинулись к выходу.

Клодия спросила у Кассандры, как она находит свою новую жизнь в Лондоне, старательно избегая какого бы то ни было упоминания об обстоятельствах, заставивших ее вернуться в родную страну. Впервые за все время знакомства с Клодией у Риордана возникло неприятное ощущение: ему показалось, что ее любезность имеет несколько покровительственный оттенок. Он посмотрел на Кассандру. Она держалась скованно, но на каждый вопрос отвечала прямо и просто, с безукоризненной вежливостью. Через минуту Клодия пристала к нему, желая точно знать, будет ли он у них в гостях в ближайший вторник, дескать, бабушка особо спрашивала о нем. Такая навязчивость, да еще в присутствии Кассандры, покоробила его. Неужели она наконец ревнует? Куда больше, чем сама догадка, его поразило то, что долгожданное событие не принесло ему ни капли законного удовлетворения, о котором он мечтал.

Их кареты были поданы одновременно. Клодия слишком проворно протянула Риордану руку для поцелуя и задержала его пальцы в своих гораздо дольше обычного. Он проводил ее озадаченным взглядом, пока Марчмейн подсаживал ее в наемную карету, и еще долго смотрел вслед, когда они отъехали.

Кассандра заглянула ему в лицо и сразу отвернулась, терпеливо ожидая, пока он опомнится и поймет, что его собственная карета стоит у тротуара в полной готовности. Риордан рассеянно помог ей забраться внутрь; большую часть пути они проделали в молчании.

Наконец она заметила, что он смотрит на нее, и заставила себя заговорить.

– Леди Клодия очень хороша собой, – проронила она без особого восторга.

– О, да.

– И очень умна.

– Очень.

Кассандра перевела дух.

– Она твой особый друг, верно?

– Почему ты так думаешь? – спросил он, уклоняясь от прямого ответа.

В самом деле, почему? Какой черт ее попутал начать разговор, причинявший ей боль?

– Судя по тому, как ты с ней обращаешься… – стоически продолжала Кассандра. – С ней ты не прикидываешься, не играешь роль, позволяешь ей видеть, какой ты есть на самом деле. И потом… она так явно влюблена в тебя.

Риордан натянуто рассмеялся. Если Клодия и влюблена в него, то только на сегодняшний вечер.

– Ты ошибаешься.

Его тон ясно дал понять, что разговор окончен, и ей расхотелось его продолжать. Он не стал отрицать, что эта женщина – его «особый друг». Кассандра уставилась в окно, чувствуя, как на нее наваливается сокрушительное ощущение одиночества. Она сама виновата в своем несчастье. Влюбилась в человека, который ей никогда не достанется, и не знает, как его разлюбить. Теперь она ясно видела, насколько он выше ее во всех отношениях – по положению в обществе, образованности, по тому уважению, которое он вызывал у окружающих. И еще она увидела женщину, на которой он в один прекрасный день женится. Если не на ней, то да такой, как она. Честно сравнив себя с Клодией Харвеллин, Кассандра едва не застонала от боли, которую причиняло ей ощущение собственной никчемности.

Если бы только она могла удрать! Ежедневные встречи с ним уже превратились для нее в настоящую пытку, а дальше будет еще хуже. Чтобы унять сердечную боль, надо перестать видеться с тем, кто ее вызывает. Но для нее этот простой выход закрыт. Ей придется не только выносить общество Риордана, но и притворяться на людях, что они любовники. Это несправедливо! Сколько она себя помнила, Кассандра мечтала полюбить, отдать свое сердце доброму, ласковому мужчине, который спасет ее от одиночества и будет лелеять до конца своих дней. Вместо этого ее сердце выбрало именно того, кто способен доставить ей больше всего страданий. Может, с ней что-то не так? Может, ей нравится страдать? Или она просто дура?

Она проглотила слезы, комом подступавшие к горлу, и расправила плечи. Она выдержит. Она всегда все сносила, снесет и это. И потом – что ей еще остается? У нее нет иного выбора, кроме как продолжать копить деньги и ждать того дня, когда она будет свободна и сможет начать новую жизнь где-то в другом месте. В одиночестве. Ну, а пока она, насколько возможно, будет защищать свое сердце.

Карета остановилась. Только когда Риордан помог ей сойти с подножки, Кассандра сообразила, что они стоят веред его, а не перед ее домом.

– Я вспомнил, что хотел сказать тебе раньше, – пояснил он и повел ее внутрь.

Они застали секретаря в библиотеке за писанием писем.

– Боже милостивый, Джон, вы все еще здесь? Неужели вы никогда не уходите домой?

Уокер смущенно улыбнулся.

– Я заканчивал кое-какую работу, сэр. Я могу уйти прямо сейчас, если вы…

– Нет-нет, заканчивайте свою работу. Мы пойдем в гостиную. Да, вот еще что, Джон: мы не хотим, чтобы нас беспокоили.

– Да, сэр, – пробормотал Уокер вслед их удаляющимся спинам.

Позволив Риордану увести себя по коридору в гостиную, Кассандра всю дорогу ломала голову над тем, что он хочет ей сказать. Он вдруг стал таким деловитым! Она никак не могла понять, что означает такая перемена настроения.

Хрустальные настенные бра по обе стороны от дверей были зажжены. От одного из них Риордан зажег тонкую сальную свечку и коснулся ею всех светильников, находившихся в комнате. Парадная гостиная запылала огнями, словно вот-вот должны были прийти гости. Затем он снял камзол, бросил его на диван, а сам подошел к высоким окнам, на ходу расстегивая жилет. Кассандра ждала, что он задернет шторы, но он к ним не притронулся. Вместо этого он повернулся к ней лицом.

– Подойди ко мне, Касс. Я хочу, чтобы ты меня поцеловала.

Глаза у нее стали круглыми от удивления. Несколько мгновений прошли в молчании. Потом она сделала слабый жест рукой в сторону окон.

– Да, я знаю, нас могут увидеть с улицы. В том-то и вся соль! У Уэйда есть свои соглядатаи, за нами наверняка следят. Я не хочу, чтобы они думали, будто мы обнимаемся только на людях, для виду.

Кассандра рассмеялась коротким нервным смешком.

– Ты меня разыгрываешь.

– Ни в коем случае. Ну иди же сюда, милая, это все ради нашего дела! Не заставляй меня стоять здесь одного, я чувствую себя набитым дураком.

– Я тебе не верю, – заявила Кассандра, хотя в ту же самую минуту ноги сами собой понесли ее к нему.

Она все-таки сумела остановиться шагах в четырех от него, и ему пришлось преодолеть это расстояние прыжком, чтобы дотянуться до нее и привлечь к себе.

– Разве я способен лгать? – спросил он тихо, положив обе руки ей на талию.

– Еще как!

Огонек желания, горевший в его темно-синих глазах, волновал ее неудержимо. В голове били набатные колокола тревоги, но она отказалась к ним прислушаться. Это всего лишь поцелуй! Впереди ее ожидает столько мук, неужели она не может себе позволить немного радости? Лицо Риордана заполнило собой все пространство, какое она могла охватить взглядом. Их губы встретились в легчайшем прикосновении, и тут Кассандра закрыла глаза. Она старалась не двигаться, вкусить сполна тонкой сладости их перемешанного дыхания и опьяняющего ощущения его губ у себя на губах, но ей уже хотелось большего. Ее руки обвились вокруг его шеи, пальцы вплелись ему в волосы. Как давно она об этом мечтала! Ей хотелось сказать: «Мне нравятся твои волосы», но она постеснялась.

Он начал осыпать поцелуями ее лицо, что-то шептать ей на ухо, потом провел языком по скуле и шутливо, совсем легонько укусил за подбородок. Его губы скользнули вниз, к ямочке у основания горла.

– Я ждал этого весь вечер…

Кассандра хотела сказать, что она тоже ждала, что влюблена в него, что умирает от желания, но она прошептала вслух только его имя. Риордан нашел ее рот по этому зову и поцеловал глубоко и страстно. Она дрожала. Обхватив ее затылок, он проник в нее языком, упиваясь наслаждением и требуя большего.

– О Боже, Касс, я устал притворяться, что не хочу тебя!

Радость согрела ее изнутри теплым огнем.

– Обними меня, Филипп.

Неужели она сказала это вслух? Или только про себя? Это не имело значения, так или иначе – он услышал. Его рука коснулась ее груди, и она благодарно вздохнула. Они оба одновременно вспомнили об окнах и, не размыкая объятий, отступили назад, как танцоры, выполняющие заданное па.

– Я соврал насчет соглядатаев Уэйда.

– Я знаю. Мне все равно.

Не спуская глаз с ее лица, он начал ласкать ее обеими руками и почувствовал, как ее груди оживают под его ладонями. Кассандра попятилась назад, пока не уперлась плечом в стену. На какой-то краткий миг к ней вернулся разум.

– Мы не должны этого делать, – прошептала она еле слышно. – Зачем ты так поступаешь со мной?

– Потому что я ничего не могу с собой поделать. И ты тоже.

Он начал расстегивать сзади ее платье, непрерывно продолжая ее целовать, шепча безумные слова нежности.

– Нет, не надо…

Но Кассандра знала, что говорит не всерьез, знала, что, если он сейчас послушает ее и остановится, она сама этого не вынесет.

Риордан стянул платье с ее плеч; под ним обнаружилась только кружевная сорочка. Никакого корсета. Благослови Господь Марию-Антуанетту! – мелькнула у него богохульная мысль. Он склонил голову и стал целовать ее грудь сквозь шелковую ткань, пока у нее не подогнулись ноги. Потом обхватил за талию и впился поцелуем ей в губы, обезумев от желания.

– Куинн хочет, чтобы ты стала любовницей Уэйда, Касс, но я этого не допущу! Переезжай ко мне жить. Я о тебе позабочусь.

Ее глаза были закрыты, она молча покачала головой из стороны в сторону.

– Это означает «да»?

– Да. Нет!

Пытаясь собраться с мыслями, Кассандра оттолкнула его, внезапно смущенная тем, что сорочка на груди у нее стала влажной.

– Да! – стоял на своем Риордан. – Переезжай ко мне жить, Касс. Твоя тетка обращается с тобой как с какой-то бедной родственницей. Мы…

– А я и есть бедная родственница, – возразила она с дребезжащим смехом, стараясь удержать его руки на месте.

– Ты ведь тоже этого хочешь.

– Я не могу.

– Почему?

– Потому что это не правильно.

Ей наконец удалось поймать и отстранить от себя его руки. Ее голос, когда она вновь заговорила, зазвенел:

– Если ты меня хочешь, Риордан, тебе придется на мне жениться!

Невольный смех вырвался из его груди раньше, чем он успел овладеть собой. Кассандра высвободилась и успела бы убежать, но ей пришлось остановиться, чтобы натянуть платье. Риордан удержал ее, прижал к стене и обхватил ладонями ее лицо. Прекрасно понимая, что извиняться бесполезно, он поцеловал ее, погрузив пальцы в шелковистую гущу волос, вдыхая ее тонкий аромат.

– Господи, как ты прекрасна! – прошептал он, осыпая ее ласками и заставляя откликнуться на свои поцелуи.

Спустив сорочку с одного плеча, он принялся поглаживать обнаженную грудь, пока нежная кожа вокруг напрягшегося соска не порозовела под его пальцами. Кассандра трепетала, стараясь не поддаться искушению, а Риордана охватило нетерпеливо-страстное желание заставить ее уступить. Когда она открыла рот, чтобы что-то сказать, он безжалостно поцеловал ее, притянул к себе, обхватывая руками бедра, ягодицы, и сам крепко прижался к ней.

Раздался негромкий стук в дверь.

Не веря своим ушам, загораживая ее всем телом, Риордан повернул голову и увидел, как дверь медленно отворяется. Не успел он набрать в рот достаточно воздуха, чтобы заорать, как Уокер заговорил дрожащим от смущения голосом:

– Мне ужасно жаль, сэр… пришло срочное сообщение… только что…

– Вон отсюда!

Прорвавшееся в его голосе бешенство заставило Кассандру подскочить, а Уокера попятиться.

– Слушаюсь, сэр. Записка от леди Клодии. Я оставлю ее здесь.

Он положил конверт на столик у дверей и поспешно закрыл за собой дверь.

Кассандра скрестила руки на груди и попыталась унять дрожь. Она зажмурила глаза, когда он прижался лбом к ее лбу, прекрасно зная, что за этим последует.

– Я должен узнать, в чем там дело.

Неудержимый озноб сотрясал ее тело. Она оттолкнула его и заглянула ему в глаза.

– Это обязательно?

Риордан догадался по голосу, каких усилий стоили ей эти слова. Он попытался снова привлечь ее к себе, но Кассандра отвернулась и не позволила.

– Да, Касс, – сказал он, – мне придется.

Когда он ее отпустил, она повернулась лицом к стене и обо всем остальном могла судить только на слух. Вот он пересек комнату и подошел к столу, вот послышался треск разрываемого конверта. Пауза, пока он читал. Шуршание сминаемой бумаги. Потом шаги, он возвращался к ней. Прикосновение рук к ее обнаженным плечам.

– Мне надо уйти. Прости, мне очень жаль. Речь идет о ее отце. Она пишет, что он при смерти.

Кассандра начала судорожными движениями натягивать платье на плечи. Риордан помог ей.

– Подожди меня, Касс, – прошептал он, застегивая пуговицы. – Ты дождешься меня?

Ей были ненавистны его утешительные интонации, легкие прикосновения его пальцев к коже. Он уезжает, спешит к своей Клодии. Ощущая, помимо стыда, одно лишь бездонное черное отчаяние, Кассандра с сухими глазами повернулась к нему.

– Нет, – ответила она решительным тоном, заставившим их обоих похолодеть. – Я не стану тебя дожидаться.

Риордан улыбнулся, глядя сверху вниз на худую, как щепка, фигуру, неподвижно простертую под атласным покрывалом.

– Как вы себя чувствуете, сэр?

Лорд Уинстон Харвеллин заморгал в скудном освещении и попытался улыбнуться.

– Это не дело – беспокоить вас в столь поздний час, Филипп. Женщины склонны впадать в панику. Все, что мне нужно, чтобы привести себя в порядок, это несколько часов крепкого сна.

– Ну, это мы еще посмотрим, – ласково упрекнула его Клодия.

Она сидела на противоположном краю кровати, поглаживая высокий бледный лоб отца.

– Небольшое несварение, вот и все. С утра я уже буду сидеть за своим письменным столом как ни в чем не бывало, вот увидите.

– Я в этом не сомневаюсь.

Риордан пожал костлявую руку, лежавшую на покрывале, и поднялся на ноги.

– А теперь мы вас оставим, чтобы вы могли хорошенько выспаться и завтра встать пораньше. Клодия тоже поднялась со своего места.

– Спокойной ночи, отец.

Она наклонилась и поцеловала впалую щеку.

– Я так рада, что вам лучше! Случись что-то с вами…

– Я намерен еще на некоторое время подзадержаться на этом свете, девочка моя, – со слабой улыбкой заметил лорд Уинстон, похлопав ее по руке.

Его тяжелые веки опустились, и он тотчас же уснул. Клодия тихо сказала несколько слов камердинеру отца, которому предстояло всю ночь дежурить у постели больного, потом вместе с Риорданом на цыпочках вышла из спальни.

– Отец был прав, – сокрушенно призналась она, взяв его под руку, пока они спускались по широкой лестнице в холл. – Мне не следовало вас беспокоить.

– Глупости! Я непременно должен был прийти.

Сам потрясенный своей невероятной ложью, он торопливо спросил:

– Вы, наверное, были страшно напуганы?

– Это правда, Филипп. Я послала за вами чуть ли не раньше, чем за доктором.

– А доктор сказал, что его сердце тут ни при, чем?

– Да, слава Богу. Но в последнее время эти приступы у него участились, и каждый раз они повергают меня в ужас.

– Он выглядит хрупким, но мне иногда кажется, что на самом деле он крепче всех нас.

– Вот и он сам так говорит.

Они стояли в просторном холле под массивной хрустальной незажженной люстрой.

– Спасибо, Чарльз, я сама провожу мистера Риордана, – сказала Клодия, тактично давая понять ожидающему на почтительном расстоянии дворецкому, что его услуги не требуются.

– А как вы себя чувствуете, Клодия? Я могу остаться, если хотите.

– Мне бы очень этого хотелось, – неожиданно для него ответила она, – но в этом нет необходимости, я и без того уже слишком злоупотребляю вашей добротой. И потом… уже очень поздно, это выглядело бы не совсем прилично, не правда ли?

– Я об этом не подумал, – честно признался Риордан, ощущая невольное и постыдное чувство облегчения. – Ну что ж, в таком случае…

Он умолк, когда она провела ладонью по его руке к плечу и заглянула ему в лицо умоляющими, широко раскрытыми глазами.

– Но… вы не обнимете меня перед уходом, Филипп?

Риордан вряд ли удивился бы больше, если бы она попросила взять ее на руки и отнести в спальню. Ему хватило ума пробормотать: «С удовольствием». Он покорно обнял ее и притянул к себе. От нее пахло дорогими духами, им же самим когда-то подаренными, но он вдруг поймал себя на том, что невольно сравнивает их запах с более тонким, волнующе неуловимым ароматом, исходившим от Касс. Его охватило чувство вины. Почему он никогда не вспоминал о Клодии, когда был с Касс, а вот с Клодией… Он выбросил тревожный вопрос из головы и немного отклонился, чтобы взглянуть на нее.

Ее глаза были закрыты. Впервые за все время их знакомства она казалась не испуганной и напряженной, а совершенно спокойной в его объятиях. К тому же она была действительно прекрасна: безупречная кожа, классические черты… Риордан запрокинул ей подбородок. Никакого сопротивления. Он нежно поцеловал ее. Клодия вздохнула и обвила его шею руками. Ни о чем не думая, он заставил ее раскрыть губы. Она сразу же немного напряглась, и он сменил тактику, осыпая легкими нежными поцелуями ее губы и щеки. Она опять успокоилась и крепче обняла его за шею. Скорее в виде опыта, нежели от большого желания, Риордан попытался проникнуть языком ей в рот.

Она отскочила как ужаленная.

– Клодия… О Господи, простите меня…

– Нет-нет, это я во всем виновата.

Она отвернулась, чтобы он не видел, как она вытирает рукой рот.

Проведя рукой по волосам, Риордан уставился на ее окаменевшую спину со смешанным чувством досады, сожаления и разочарования. Только одного, как ни странно, он не ощутил – удивления.