– Ничего, – раздраженно ответила она. – Все еще ничего не продано. Зря только моталась…

Алиса вошла на кухню и с тоской уставилась на гору грязной посуды. Мать даже не подумала вымыть ее. Кастрюлька с гречкой, в которой утром еще оставались два жалких кусочка курицы, была пуста. Видимо мамочка, надеясь на дивиденды от продажи рукоделья дочери, подчистила запасы. Мать этот взгляд заметила и стыдливо опустила глаза.

– А у нас и покушать ничего нет, – со вздохом произнесла она. – Ты даже лапши не купила? Мы бы кипяточком ее… кипяточком…

Мать отшатнулась, увидев страшные глаза Алисы. Та повернулась к матери и уставилась ей в лицо немигающим взором. Мать с опаской глядела, как трясущиеся руки дочери хватают со стола то нож, то вилку, то пестик. Осторожно, боком, как бегущий краб мать скрылась в своей комнате и до самого вечера не показывалась из нее. Алиса выбежала из дома и с мстительным удовольствием остановилась у первого же лотка, с которого купила себе восхитительно пахнущую, невероятно жирную сосиску в тесте. Она алчно пожирала ее прямо на улице, неприлично чавкая, облизывая пахнущие маслом пальцы, и не заметила, что из-за старой занавески на нее смотрят застывшие глаза матери.

Алиса теперь утаивала часть своей прибыли, здраво рассудив, что ей нужно хотя бы иногда нормально питаться. А что касается оплаты коммунальных услуг, пусть этим озаботиться ее мамочка. Скандал разразился через пару месяцев, когда она застала мать, роющуюся в ее карманах.

– А что ты хочешь? – в слезах орала мать. – Я тоже хочу кушать. Думаешь, я не чувствую, что ты тишком там жрешь? Я видела, я все видела! Мне тоже хочется пирожных! Я тоже люблю бутерброды с колбасой!

– Так иди на работу, – вопила в ответ Алиса. – Ты сидишь дома уже почти восемь лет. Чего ты ждешь? Что тебе предложат сыграть Джульетту? Мама, очнись, тебе тридцать шесть лет, а Джульетте было на двадцать меньше. Никто тебе не предложит роли!

– Еще как предложат! – мстительно отвечала мать. – Если хочешь знать, главная роль в новой пьесе у меня уже почти что в кармане! Я буквально вчера разговаривала с Орловым. Он готов попробовать меня в новой антрепризе!

– Мама! – выла Алиса, – Орлов уже год как работает в другом городе. Как он будет пробовать тебя на главную роль?

– Ну и что? – не смутилась мать. – Я поеду с гастролями по всей России. Мы вчера как раз обсуждали эту тему… Да он сам мне это предложил! Да!!! Позвонил и предложил!

Алиса опустила руки и рухнула на стул. Ее лицо было мертвым и усталым, словно каждый из ее шестнадцати лет шел как минимум за три.

– Мама, – безжизненно произнесла она, – у нас телефон уже три месяца как отключен за неуплату. Куда он тебе позвонил? В рельсу?

– Он позвонил Клавдии Никифоровне, – не моргнув глазом, ответила мать, – а та любезно пригласила меня к телефону.

– Откуда Орлову знать телефон Клавдии Никифоровны? – ядовито поинтересовалась Алиса.

– Господи, да какая разница? – воздела мать руки горе. – Наверное, посмотрел в телефонном справочнике.

– Разумеется, – кивнула Алиса. – Все очень просто: нашел телефон в справочнике. Видимо в Якутске, где он сейчас находится, телефонные справочники нашего города продаются на каждом углу. А телефон Клавдии Никифоровны выделен там жирным шрифтом.

– Он мог случайно прихватить его с собой, – безразлично пожала плечами мать, а затем, раскрыв ветхую шаль, как крылья птицы, она закружилась по комнате. – Ах, девочка моя, ты не представляешь, какая это замечательная роль! Я буду блистать в этом крае белых ночей, как королева. Знаешь, когда мы с Орловым работали вместе, у нас чуть было не случился роман… Но я тогда уже была замужем за твоим подлецом-папашей и отвергла этого перспективного молодого человека. А вот он, как видишь, меня не забыл. И спустя столько лет помнит о нашей любви… Как знать, может быть в этом городе, наша любовь вновь расцветет?

Мать уже несло. Она говорила с невероятным пафосом. Но даже тут, среди родных стен, где из зрителей была только дочь, она не смогла сыграть эту сцену убедительно. Алиса подумала в очередной раз, что лавры Сары Бернар матери не светят.

– Ты никогда не работала с Орловым, – мстительно выпалила Алиса. – Он пришел в наш театр через четыре года после того, как тебя вышибли даже с эпизодов. У вас никогда не было романа, потому что его красавица жена моложе тебя на пять лет. И он никогда не звонил тебе из Якутска.

– Почему это? – удивилась мать и посмотрела на дочь чуть более осмысленным взором, перестав кружиться.

– Потому что он не в Якутске, – подытожила Алиса.

– Как же? – оторопело произнесла мать и опустила руки. – Ты же сама только что сказала.

– Я просто так сказала, – фыркнула Алиса. – И я, конечно, не знаю, где он сейчас. Но точно не в Якутске.

Мать такие мелочи смутить не могли.

– Значит, я просто перепутала город, – отмахнулась она и снова закружилась по комнате. Алиса вздохнула и даже не стала упоминать, что Клавдия Никифоровна не далее как позавчера укатила на «скорой помощи» в больницу, наказав соседке сверху поливать ее цветы и кормить кота. Скажи об этом Алиса вслух, Клавдия Никифоровна трансформировалась бы в устах матери в Авдотью Петровну.

Мать вдруг перестала кружиться и уселась рядом с Алисой, уставившись на нее взглядом, исполненным трогательной заботы.

– Доченька, а впереди ведь твой выпускной. Ты уже придумала, в чем ты будешь? Я хочу, чтобы ты была самая красивая… Ты же у меня просто супермодель… Куда до тебя всем этим вертихвосткам…

Приближающийся выпускной приводил Алису в шок. До него оставалось каких-то двадцать дней, а надеть Алисе было решительно нечего. Она перерыла все наряды матери, пылившиеся в шкафу, но все это было решительно не то. Только одно платье – старое черное платье из шелка, все еще выглядело опрятным, хотя и слежавшимся, с четким нафталиновым шлейфом. Это было платье для бессловесной роли горничной, которое матери сшила бабушка, нашедшая, что убожество, выданное ей реквизитором, ничуть не красит ее дочь. Мать надевала его всего несколько раз, а потом забросила на полку. После того, как она родила Алису, влезть в это платье ей не удалось никогда. Алиса же не так давно это платье примерила, и оно пришлось ей впору.

Супермодель… Алиса криво усмехнулась на этот сомнительный комплимент. Ее худоба, чуть впавшие щеки и глубоко посаженные глаза со взглядом кошки отнюдь не придавали ей, по ее мнению, шарма. Все это был не результат длительных тренировок, а постоянного голода. Много ли жиру накопишь на кефире и гречке, которыми она питалась почти постоянно. Вечером Алиса снова вытащила платье из шкафа, натянула его и критически посмотрела на себя в зеркало.

Да, для выпускного, конечно, мрачновато. Но это можно исправить. Отпороть эти дурацкие лишние юбки, белый воротничок и передник, сделать поглубже декольте… И хорошо бы это чем-то задекорировать… пара брошек, браслетики… и будет не так ужасно. Алиса принялась за работу, и через два дня мрачноватое платье приобрело совсем другой вид. Дело осталось только за украшениями. Алиса перебрала все, что имелось в доме, но все было тщетно. Даже бабушкины сокровища, которые в детстве казались ей самыми настоящими бриллиантами и золотом на поверку оказались дешевыми стекляшками и латунью. Алиса уже отчаялась что-то придумать, но тут ей улыбнулась удача.

Отправившись в магазин за бисером, Алиса вдруг замерла. В одном из контейнеров на витрине переливались сиреневые кристаллики. А рядом, рядом… На бархатной подушечке лежал камушек, такого же оттенка, что и кристаллы, только с вкраплениями черных точек… Совсем такой, как в детстве.

– Это что? – прерывающимся голосом спросила Алиса, ткнув пальцем в кристаллы. Продавец улыбнулась постоянной покупательнице и вынула контейнер с кристаллами на витрину.

– Это аметисты. Дороговато, конечно, но очень красиво.

– А… – Алиса дрожащей рукой указала на сиреневый камешек, – это что за камень?

– Углядела таки, глазастая, – усмехнулась продавец. – Это чароит.

– Чароит?

– Чароит. Он только в одном месте и есть, на Урале. Больше в мире нигде его месторождений нет. Берешь?

– Беру… – прошептала Алиса и вытряхнула из кошелька все, что у нее было. На аметисты и чароит ей хватило, сиреневые бисеринки тоже удалось закупить в нужном количестве, а вот на обратную дорогу денег не осталось. Четыре остановки Алиса прошла пешком, но это ничуть не умалило ее восторга. Она засела дома за плетение, прерываясь только тогда, когда глаза уже не видели иглы и лески. И уже на выпускном показалась во всем великолепии.

Поверх черного платья свисала бисерная накидка сиреневого цвета с вкраплениями аметистов. В волосах – огромная бисерная роза (такая же, какая была у бабушки, только сиреневая), а на шее ожерелье из аметистов, венчал которое оплетенный камнями и бисером круглый глаз чароита.

Это был настоящий триумф. Девчонки ахали и просили померить вещи. Лешка Сазонов, который и до этого косился в ее сторону весьма недвусмысленно, пригласил на танец, чем вызвал бешеный взгляд Женьки, рассчитывающей хотя бы на выпускном приручить этого необъезженного скакуна. Потом было все: и томные объятия под медленную музыку, и бешенный, страстный первый в жизни секс в запертом классе, и романтический поход на берег реки, где вся компания встречала рассвет. Ожерелье и роза в волосах не пострадали, а бисерная накидка в пылу Лешкиной страсти треснула и частично стекла на пол. Алиса потом восстанавливала ее, отчетливо понимая, что повторить свой триумф она вряд ли отважится. Да и некуда ей было надеть эти вещи.

Накидка из бисера и ожерелье были одеты Алисой только через пять лет. Розу она подарила Женьке, долго дувшейся на нее из-за Лешки. Жить с матерью было сложно, и тогда Алиса решила учиться. Но на экономический ее не взяли, особого выбора больше не было. И хотя практичная Женька советовала идти в повара («Хоть накормлена всегда будешь, а то как килька тощая», – ворчала она) Алиса пошла в театральный, где внезапно легко прошла по конкурсу. Учеба не приносила ей удовольствия, поскольку лицедействовать ей не нравилось. После окончания колледжа, Алиса поступила на работу в тот самый театр, где еще поминали недобрыми словами ее мать. Мама была довольна, хотя и завидовала дочери, видя ее в тех ролях, что никогда не доставались ей. Но Алисе не везло. Ей редко предлагали хорошие роли ввиду ее молодости и неопытности. В основном она играла в детских спектаклях то Золушку, то Настеньку из «Аленького цветочка».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.