Глава 6. Рубеж атаки

Рев, казалось, шел отовсюду, на рокочущей басовой ноте вибрировали сами небеса. Восемь соосных винтов четырех газотурбинных двигателей НК-12МВ размеренно молотили тугой, спрессованный скоростью воздух, неся неправдоподобно тонкий, как талия балерины, фюзеляж.

Олег невольно залюбовался грацией и изяществом огромной махины дальнего ракетоносца. Звену Су-27 под командованием капитана Щербины выпала честь эскортировать ракетоносец Ту-95МС. Все четыре истребителя шли синхронно парами по обе стороны длинных плоскостей воздушного корабля. Су-27, уравняв со стратегическим ракетоносцем скорости, висели в каких-нибудь трех метрах от законцовок крыльев четырехмоторного гиганта.

Филигранный пилотаж, где интервалы и дистанции измеряются считаными метрами, а скорости самолетов переваливают за восемьсот километров в час, требовал от летчиков сверхчеловеческого напряжения сил, внимания и высочайшего уровня летной подготовки. Естественно, летчики-истребители перед таким ответственным вылетом тренировались, отрабатывая сопровождение тяжелых транспортных самолетов Ил-76МД и Ан-124 «Руслан». Но эскортирование стратегического бомбардировщика — совсем другое дело!

Спина у Олега взмокла от напряжения, из-под шлема катились капли пота, а душа ликовала и пела! Щербина буквально слился в единое целое с истребителем, чувствовал обнаженными нервами биение пламени в соплах двигателей, скоростной напор упругого воздуха и считаные метры дистанции. Вот оно — счастье летчика!

— Я — Медведь, подходим к четвертому развороту, роспуск.

— Я — 801-й, вас понял. Роспуск. Мягкой посадки, Медведь.

Истребители парами разошлись в стороны, а огромный ракетоносец стал величественно снижаться для захода на посадку. Ту-95МС приземлился под овации собравшихся на полтавском аэродроме людей. Здесь были политики, военные, международные наблюдатели, аккредитованные журналисты ведущих информационных агентств. Крупномасштабные трехсторонние учения стали серьезным событием мирового значения.

Ту-95МС уже катился по бетонным плитам взлетно-посадочной полосы. Скрипнули тормоза тележек шасси, могучие двигатели взвыли на реверсе. На мгновение все звуки стихли, было слышно лишь, как щелкают затворами фотоаппаратов репортеры.

Тишина уступила место новому звуку, воющему, свистящему. У полковника Верескуна, который был среди приглашенных, защемило сердце при виде знакомых силуэтов в небе. С грохотом над полосой прошли два «Бэкфайра», распахнув крылья на максимальном, посадочном, угле стреловидности. Описав круг над аэродромом, Ту-22М4 пошли на посадку.

После торжественного митинга и пресс-конференции началась работа. Приземлились два широкофюзеляжных транспортника Ил-76МД с командой обеспечения и необходимым оборудованием и «летающий радар» А-50. Такого количества тяжелых самолетов аэродром полтавской авиабазы давно не принимал. С некоторых пор здесь базировались два самолета МЧС Украины — Ил-76 и Ан-26, но это была лишь вынужденная мера для того, чтобы не дать авиабазе окончательно захиреть.

Ну, а сейчас на его стоянках и капонирах разместились тяжелые ударные и транспортные самолеты. Места хватило всем, ведь раньше, еще в советское время, здесь базировались два полка «Бэкфайров» и полк Ту-16.

Над аэродромом сгустились ранние сумерки, но еще долго на стоянках светили прожектора — техники готовили самолеты к предстоящим полетам. Крылатые исполины отдыхали после трудного и долгого перелета, чтобы завтра снова потрясти окрестности могучим ревом турбин.

А рядом с ними застыли на вечной стоянке их крылатые собратья, которые уже никогда не поднимутся в небо, и среди них — такой же Ту-95МС. От них в свое время отказалась молодая демократическая Украина, предпочтя мечтам о небе стандартизованный и приземленный западный рай.

Утреннее солнце, поднявшееся из-за горизонта, осветило людей, деловито снующих по стоянке. Ту-95МС готовили к первому вылету в рамках международных учений «Крылья мира». От ракетоносца только что отъехали разные технические машины, участвующие в подготовке к вылету, — неправдоподобно длинный топливозаправщик, кислорододобывающая станция, снабдившая экипаж необходимым запасом живительного газа, столь любимый летчиками спиртовоз с водно-спиртовой смесью «Шпага», которую аэродромный люд называл не иначе как «Массандра».

Техники последний раз проверяли двигатели и оборудование, оружейники под контролем офицеров спецотдела уже вывозили ложементы с покоящимися на них аэробаллистическими высокоточными ракетами.

По условиям учений планировалось выполнить несколько пусков по полигонам на Крымском полуострове и в акватории Черного моря. Причем задача усложнялась тем, что полет по заданному маршруту и ракетная атака целей на полигонах должны были пройти с ходу, без предварительной подготовки.

Эти ракеты и были «гвоздем программы». Оснащенные комбинированной высокоточной системой наведения и неядерной боевой частью, они, по сути, являлись новым оружием сдерживания. Но, в отличие от ядерных боеголовок, могли быть применены в любой момент. Естественно, что ракеты и все оборудование, с ними связанное, были секретными. По периметру технической позиции Ту-95МС были расставлены часовые, а все работы с вооружением и электроникой проводились под контролем офицеров спецотдела. Кроме этого, предусматривались и другие меры безопасности.

Раскрылись створки бомболюка, тележка-ложемент поползла вверх на гидравлических домкратах. Стоящий на стремянке техник-оружейник внимательно контролировал ее подъем. Клацнули фиксаторы пусковой револьверной установки, зафиксировав ракету.

— «Изделие» на пусковой № 1!

— Есть!

— Подвозите следующую.

Операция повторилась, и теперь уже на двух установках пускового барабана были установлены ракеты. Оружейники быстро провели электроарматуру, которая отвечала за процесс пуска, подсоединили соответствующие разъемы и протестировали ее.

— Ракеты установлены, пусковой комплекс работает нормально, замечаний нет.

— Закрыть бомболюк!

Техники собирали инструмент, убирали стремянки и вспомогательное оборудование, опечатывали лючки технического доступа. На стоянку подъехал микроавтобус с экипажем, летчики выстроились шеренгой возле носовой стойки шасси. Командир экипажа передал штурману-навигатору портфель с полным комплектом полетной документации: полетными картами с проложенным маршрутом, разведданными целями, расчетами по топливу. Этот портфель, так называемый «учебный пакет», командир экипажа принимал у начальника секретной части перед каждым вылетом.

Потом к командиру экипажа строевым шагом подошел старший техник самолета и, вскинув правую ладонь к черному шлемофону, отрапортовал:

— Товарищ полковник, ракетоносец к полету готов!

— Товарищ полковник, звено истребителей Су-27 к полету готово, командир — капитан Щербина!

— Занять места в кабинах!

— Есть! По самолетам!

Над военным аэродромом Миргород растекся мощный рев турбин четырех истребителей. Олег Щербина пилотировал сегодня «спарку» Су-27УБ, в задней кабине которой находился полковник Михайлов, который осуществлял общую координацию в ходе вылета.

Согласно полетному заданию, четверка Су-27 должна сопровождать Ту-95МС до рубежа пуска ракет, а потом вместе вернуться на аэродром базирования. Для такого длительного перелета истребители были оснащены подвесными топливными баками, которые увеличили и так приличный радиус действия Су-27. Полеты такого уровня сложности были под силу только опытным летчикам и на Украине проводились практически впервые за все время ее независимости. Но и полковник Михайлов, и капитан Щербина были уверены в своих летчиках.

Проверены приборы, опробованы перед взлетом двигатели. Истребители вырулили на линию исполнительного старта. Ну, с Богом!

— Ручей, я — 801-й, разрешите взлет!

— Взлет разрешаю.

Один за другим истребители взмыли в воздух.

— Я — Медведь, разрешите взлет.

— Взлет разрешаю.

Взревели четыре турбовинтовых двигателя, туша стратегического ракетоносца двинулась вперед, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, пока стремительный разбег не превратился в парение над землей. Ту-95МС величаво набирал высоту. Убраны шасси, на посадочно-пилотажном индикаторе загорелись зеленые лампочки.

В кабине ракетоносца штурман скрупулезно проверял расчеты: загрузку топливом, общую протяженность маршрута, поворотные точки, запасные площадки, рубеж атаки. Летчики-бомбардировщики привыкли к российским просторам и в воздушном пространстве Украины чувствовали себя как слон в посудной лавке. Или как медведь, если учитывать их позывной. Здесь один лишний разворот — и ты в Румынии, еще один — и здравствуй, Польша!

— Командир, минута до точки рандеву с истребителями.

— Понял. Ждем.

Точно в назначенное время в иллюминаторах стратегического ракетоносца мелькнули стремительные силуэты истребителей. И тут же поступил доклад командира огневых установок из хвостовой кабины:

— Командир, наблюдаю четыре цели. Это — Су-27.

Командир корабля нажал клавишу связи на «роге» штурвала:

— Я — Медведь, приветствую вас, «маленькие».

— Я — 801-й, рады встрече с вами, Медведь. Занимаем позиции.

— Вас понял.

Олег осторожно подвел свой истребитель к огромному самолету и занял позицию позади него, чуть выше правой плоскости. За ним пристроился истребитель ведомого. За левой плоскостью бомбардировщика шла пара Вадима Величко.

Земли видно не было, ее скрывала пушисто-белая облачная равнина, от которой отражались лучи яркого солнца в бездонной синеве неба. По белым облакам скользили тени, отбрасываемые самолетами, летящими в едином строю. В такие минуты Олег забывал обо всем. Оставалось лишь восхитительное чувство полета, приглушенный рев турбин за спиной и — небо…

Тяжелый ракетоносец и истребители прикрытия прошли все точки маршрута.

— До рубежа пуска пять минут, — предупредил штурман-навигатор.

— Понял, 801-й, прием. До рубежа пуска — пять минут.

— Понял вас, Медведь. Звено, я — 801-й, пять минут до рубежа атаки. Расходимся.

Истребители увеличили дистанцию, а тяжелый ракетоносец, выполнив доворот, лег на боевой курс. Теперь он шел как по ниточке. Наступил тот самый долгожданный момент, которому были подчинены и пилоты экипажа бомбардировщика, и летчики-истребители эскорта, и еще сотни людей на земле, которые планировали и готовили этот вылет.

— Командир, боевой курс — двести десять, — сообщил штурман-навигатор.

— Захват цели произвел, — оператор систем вооружения переключил режим обзора локатора, сузив сектор прицеливания до семи градусов прямо по курсу.

На прицельном экране две вертикальные светящиеся риски ограничили метку цели, на которую легла горизонтальная черта прицеливания.

— Зенит, я — Медведь, прием. Цель вижу, разрешите работу?

— Работу разрешаю.

— Командир, рубеж пуска по цели № 1.

— Пуск разрешаю.

Раскрылись створки бомболюка, провернулся пусковой барабан.

— Ракета навелась. Отцепка! — доложил штурман-оператор.

Олег Щербина, полковник Михайлов и остальные летчики-истребители увидели, как из брюха ракетоносца вышла ракета. После нескольких десятков метров свободного падения раскрылись сложенные крылья, включился двигатель под фюзеляжем, и ракета рванулась вперед.

— Я — Медведь, пуск по цели № 1 произвел.

— Я — 801-й, пуск подтверждаю.

Огромный ракетоносец лег на крыло в широком развороте. Спустя некоторое время вновь прошла стартовая последовательность, и из чрева Ту-95МС стартовала вторая ракета.

— Я — Медведь, пуск произвел, возврат на «точку».

Теперь началась работа для экипажа барражирующего неподалеку «летающего радара» А-50. Огромная «тарелка» обтекателя РЛС[7] вращалась, сканируя пространство вокруг. Операторы «вели» обе выпущенные ракеты, постоянно контролируя их параметры.

А Ту-95МС и эскортирующие его истребители благополучно приземлились на своих аэродромах. Летчики звена капитана Щербины собрались в кабинете командира полка. Зазвонил телефон спецсвязи, полковник Михайлов взял трубку. Несколько секунд он молчал, потом торжественно произнес:

— Товарищи офицеры, поздравляю вас! Обе ракеты поразили заданные цели с минимальным круговым отклонением!

Летчики замерли по стойке «смирно».

— Служим народу Украины!

Глава 7. Показательный пилотаж

А на следующий день начались полеты Ту-22М3. «Евростратегические» ракетоносцы, в отличие от Ту-95МС, летали без вооружения. Они использовались для отработки тактики перехвата воздушных целей истребителями, прорывали противовоздушную оборону, создавали зенитчикам «головную боль» — те уже и отвыкли от работы с такими сложными целями. Единственное, что только они не выполняли, так это дозаправку в воздухе, да и подобная задача условиями учений не предусматривалась.

Особенно эффектно выглядели «Бэкфайры» в маловысотном сверхзвуковом полете при прорыве ПВО. Острые, чуть вздернутые носы, заломленные назад, на минимальный угол стреловидности крылья, широкие, похожие на акульи плавники хвосты. Они приближаются беззвучно и, промелькнув серыми тенями, исчезают, а следом накатывает оглушительный грохот сверхзвукового скачка уплотнения и дикий рев турбин. И пока мы пытаемся прийти в себя, тряся оглушенной головой, — «Бэкфайры» уже далеко.

Пожилой техник, приставив ладонь козырьком, внимательно смотрел, как один из ракетоносцев выруливает на линию исполнительного старта.

— От летают — любо-дорого глядеть, — обратился он к напарнику.

— Да, Степаныч, но наш-то — не хуже.

— А то! «Бэкфайры», они-то, конечно, скоростные и все такое. Но вот только радиус маловат… А наш «Медведушко» до Америки достает шутя, и боевая нагрузка — шесть «подарочков» с разделяющимися боеголовками!

Степаныч покряхтел и полез на стремянку под крылом Ту-95МС.

— Гришка, сучий потрох, ты гидросистему выпуска шасси проверил?!

— Так точно, Михалыч.

— Сейчас проверю…

Покопавшись в гидросистеме шасси, старший техник спустился по стремянке, вытер руки ветошью и похлопал себя по карманам комбеза.

— Огонь есть? Пойду перекурю.

— Держи, — техник бросил ему зажигалку.

Степаныч отошел к пожарному щиту, курить можно было только возле него. Задымив сигареткой, он повернулся и увидел идущего к стоянке летчика в кожаной куртке и с летным шлемом, зацепленным ремешком на сгибе локтя. Из шлема выглядывал шланг кислородной маски, раскачивающийся в такт шагам летчика.

— Эй, товарищ летчик, заблудились вы, что ли? — махнул рукой техник.

«Летун» подошел, поздоровался.

— Да я вот короткой дорогой иду.

— И много ты таких дорог знаешь? — усмехнулся техник.

— Здесь — все. Я, брат, здесь еще при Союзе служил. Полковник запаса Верескун, был командиром 185-го гвардейского Кировоградско-Будапештского Краснознаменного тяжелобомбардировочного авиаполка, когда он тут еще базировался.

Техник вытянулся по стойке «смирно».

— Виноват, товарищ полковник.

— Ладно. Отставить. Этого красавца обслуживаешь? — Верескун кивнул на «Ту девяносто пятый».

— Да. Его самого.

Верескун смерил техника взглядом. Что-то в нем казалось неестественным. Вроде бы обычный техник — замасленный технический комбез, сильные грубые руки с обломанными ногтями, но вот походка и манера держаться были слишком уж раскованными. Понятно, что в авиации особо с церемониалом не церемонились, но все же…

— Тяжело вам, наверное, приходится?..

— О чем вы?

— Да так… О службе.

— А…

Техник еще долго смотрел вслед уходящему летчику, тот чувствовал этот взгляд, но не обернулся. Степаныч хмыкнул — проницательный попался «летун».

У полковника Верескуна сегодня был особенный день. Сегодня он вновь возвращался в небо, и не на легком винтовом Як-52 или на послушной «летающей парте» L-29, а на современном стратегическом ракетоносце. Пройден предполетный инструктаж, сданы необходимые зачеты, позади и «медицина».

А впереди, на летной стоянке, — красавец Ту-22М4. Возле него выстроился экипаж. Валерий Валентинович надел летный шлем, отбил по бетонным плитам стоянки три уставных шага и вскинул правую ладонь к виску.

— Здравия желаю!

— Здравия желаю, товарищ полковник. Командир корабля — майор Виктор Поляков. Занимайте левую «чашку».

— Но ведь…

— Валерий Валентинович, исключительно из-за уважения к вашим заслугам.

— Спасибо.

Полковник Верескун осмотрел кабину, как мало все изменилось и как много нового одновременно. Новые многофункциональные дисплеи, улучшенная эргономика кабины и вместе с этим — знакомые ощущения, едва уловимые запахи масла и авиатоплива, кисловатый запах металла. Валерий Верескун глянул на майора Полякова, занявшего катапультное кресло второго пилота, двинул рычаги управления двигателями вперед и прислушался к гулу двигателей.

Ту-22М4 покатился по рулежной дорожке и вырулил на линию исполнительного старта, скрипнув колесными тормозами.

— Каштан, я — Бекас-2, разрешите взлет, — чуть охрипшим от волнения голосом полковник Верескун запросил руководителя полетов.

— Я — Каштан, Бекасу-2 — взлет.

Отпущена гашетка колесных тормозов, двигатели выведены на взлетный режим. Стремительно летит навстречу серой лентой взлетная полоса, штурвал взят на себя — отрыв! Сосредоточенное лицо полковника Верескуна озаряет улыбка.

— Я — Бекас-2, взлет произвел.

«Бэкфайр» стальной иглой прошил облака, оставив земле лишь рев своих двигателей. Под крылом простиралась облачная равнина, Ту-22М4 лег на крыло в широком развороте. «Перехожу на сверхзвук». Крылья «Бэкфайра» поползли назад, меняя угол стреловидности. Мгновенный хлопок скачка уплотнения, и все звуки остаются позади разъятых сопел с бьющими из них факелами пламени. Перегрузка сжимает в своих стальных объятиях, словно приветствуя — ты вернулся в небо! Вернулся снова крылатым бойцом.

Глава 8. Предатели

Скучающий у обочины гаишник лениво махнул полосатым жезлом. По мановению «волшебной палочки» здоровенная фура сбавила скорость и приняла к обочине.

— Доброе утро, командир, — из кабины спрыгнул невысокий кряжистый водитель.

— Шо везем? — зевая, поинтересовался «страж дороги».

— Компутеры, там… Принтеры всякие. Шут их разберет, я в этом не понимаю ни черта.

— В городе учения, въезд только со специальными разрешениями…

— Так вот же документы, — засуетился «дальнобойщик», доставая из помятого полиэтиленового файла бумаги с различными печатями и штампами.

— А-а… — гаишник мгновенно утратил к водителю интерес. Потом насторожился: — Нэ пыв?

— Та як можно, упаси Боже. От доставлю товар, тогда и погуляю! — водитель сунул гаишнику мятую купюру. — Шоб веселей служилось.

— О це я понимаю, — повеселел служитель порядка. — Счастливо!

На оптовой базе молодые, спортивного вида парни с короткими стрижками принялись за разгрузку трейлера. Разворошив гору коробок с компьютерами и оргтехникой, они стали выволакивать из-под них тяжелые темно-зеленые ящики с набитыми через трафарет надписями. Тяжелая, судя по всему, тара быстро перегружалась в подъехавшие автофургоны.

Вернувшийся из конторы с путевым листом дальнобойщик ткнул кулаком в плечо своего напарника:

— Шо це воны там грузят?

— А бес его знает…

Водила подозрительно глянул на тяжелые деревянные ящики темно-зеленого цвета. Что-то не слишком они напоминали тару для компьютеров. Дальнобойщик и сам не раз таскал такие ящики, причем целых полтора года после учебки… Он поспешно отвернулся. В конце концов, кому какое дело, что они там делают. Меньше знаешь — целее будешь…

На кухне было накурено так, что «хоть топор вешай». Вокруг выдвинутого на середину стола сидело пять человек. На усыпанной крошками и объедками мятой газете стояла початая бутылка водки и немудреная закуска: хлеб, сковородка с жареной картошкой, селедка, сало.

— Ну, за вільну Україну, — провозгласил тост хозяин квартиры.

Звякнули стаканы, и «веселящая жидкость» полилась в глотки «патриотов». Внезапно раздалась трель дверного звонка, потом еще раз и еще.

— Піду открою.

Хозяин, лет тридцати, в старой футболке и заношенных джинсах, сунул босые ноги в стоптанные шлепанцы и поплелся открывать дверь. На пороге стояло несколько человек, они молча протиснулись мимо хозяина в коридор. Среди незнакомых лиц хозяин квартиры отыскал одно, которое он знал.

— Здравствуйте, Николай Петрович! — он поспешно протянул руку.

Вошедший заглянул на кухню, при его появлении «пьяный базар», как по команде, стих.

— Что празднуете?

— Да это… — замялся хозяин квартиры. — Хату подломали…

— Вы что, идиоты?! Сказано было — сидеть тихо!

— Та все равно, колы начнется…

— Я тебе дам, «колы начнется»! — одной рукой Николай Петрович сграбастал хозяина квартиры за ворот грязной футболки. — Еще раз такое учудите, сдам вас, дебилов, к чертовой матери!

Новая генерация «борцов за свободную Украину», как и их идейные предки — бандеровцы, не брезговала откровенной уголовщиной — обворовывала квартиры, «бомбила» прохожих по вечерам. И при этом искренне считали себя патриотами.

— Ладно, проехали. Вот, привел тебе новых постояльцев. Пусть поживут немного, и помни — рот на замок.

— Та як же можно, Николай Петрович…

— Вот тебе на расходы, — Николай Петрович протянул пухлую пачку купюр, аккуратно перетянутых резинкой.

Более всего этот Николай Петрович напоминал партийного функционера на пенсии. Он и действительно работал когда-то в райкоме, был «идеологически выдержанным», за что его ценило партийное руководство. Но его настоящая деятельность всегда была связана с ОУН-УПА. Его отец — капрал 14-й дивизии СС «Галичина» — был убит под Бродами.

Маленького Колю воспитывал дядя — командир карательного отряда «боевки» ОУН-УПА. Ему, как и немногим другим предателям, пришлось затаиться, они постоянно существовали в страхе, что рано или поздно за ними придут. Суровые приговоры и отсутствие срока давности по преступлениям перед Родиной и народом в Советском Союзе постепенно уничтожали на корню оставшихся власовцев, бандеровцев, мельниковцев, литовских «лесных братьев», белорусских полицаев, эстонских карателей. Казалось, еще немного — и сама память об этих тварях исчезнет.