Хуже всего, что оказалось разрушено до основания ее прежнее представление о себе, и на руинах она обнаружила странное, незнакомое существо, робко скрывавшееся за фанерным фасадом показной уверенности в своих силах. Стеф всегда казалась себе самодостаточной, но только теперь поняла, как легко считать себя независимой, когда рядом постоянно есть кто-то, на кого ты можешь полностью положиться.

Пока Айрин варила кофе и доставала из холодильника масло, Стеф мысленно подбирала слова, чтобы объяснить сестре: она не собирается возвращаться в Оклахома-Сити, во всяком случае, пока. Ей сейчас просто необходимо побыть с родными, дома.

Окончив завтрак и вымыв посуду, остаток утра они провели в обычной для воскресенья неспешной манере. Айрин принялась мыть и чистить зелень к обеду, а Стеф поднялась наверх, чтобы принять душ и переодеться.

Стало жарко, дом начал постепенно нагреваться. Айрин, всегда старавшаяся быть ближе к природе, не допускала даже мысли об установке кондиционера и просто включала на целый день все имеющиеся в доме вентиляторы.

После душа Стеф натянула на еще влажное тело бежевые шорты и надела хрустящую от свежести блузку цвета хаки, которая была лишь немногим темнее нежно-оливкового света ее загорелой кожи. Она не стала перевязывать, как обычно, волосы и лишь тщательно, до блеска их расчесала, позволив затем свободно рассыпаться по плечам и спине.

Уже несколько раз за утро ей чудился телефонный звонок. Стеф вскакивала, чтобы бежать к аппарату, но тут же понимала, что это ветер раскачивает колокольчики над входной дверью, заставляя их напевать серебристыми голосками грустную, протяжную мелодию.

Как глупо, корила она себя. Почему я так волнуюсь? Билл сказал, что позвонит, значит, позвонит. У него же, в конце концов, остался ее автомобиль. Почему же она себя ведет так, будто он должен позвонить для того, чтобы назначить ей свидание, а не просто сообщить о состоянии машины?

Уже перевалило за полдень, когда Стеф, чтобы хоть чем-то занять себя, села перед крыльцом лущить горох, собранный Айрин в огороде. Дело совсем нетрудное, если приладиться так нажимать на стручок, чтобы створки его сами расходились в стороны, открывая, словно зубы в улыбке, ряд зеленых горошин. Но Стеф никак не удавалось освоить этот простой фокус: стручок в ее пальцах оказывался либо сломан пополам, либо раздавлен вместе с содержимым.

— Проклятье!.. — цедила она сквозь зубы, выковыривая ногтями горошины из очередной половинки разломанного стручка и бросая в коричневую миску, стоявшую возле ее ног.

За полчаса работы Стеф уже возненавидела весь горох на свете и готова была поклясться, что никогда больше не возьмет его в рот. Шум приближающегося автомобиля заставил ее поднять голову.

Она вскочила и приложила руку козырьком к глазам, пытаясь разглядеть, кто это мчится на такой скорости, почти не притормаживая на поворотах, по узкой пыльной дороге, ведущей от шоссе к их дому. Наконец в клубах пыли ей удалось разглядеть свою зеленую «ауди». Она заметила также белую шевелюру водителя, и сердце ее учащенно забилось. Но уже через мгновение Стеф безжалостно выругала себя за такую реакцию, потому что, когда машина затормозила перед домом, из нее вышла сияющая улыбкой Вики.

— Ай-яй-яй, и как ты могла пропустить мессу? — вместо приветствия с напускной строгостью обратилась она к Айрин и лишь затем, обернувшись, тепло поздоровалась с другой сестрой. — Привет, Стеф! Ужасно рада тебя видеть!.. Надолго к нам?

— Поживем — увидим, — неожиданно для нее самой ответ получился довольно сухим.

Она была по-настоящему раздосадована: Билл так и не позвонил. Впрочем, утешила она себя, что же тут удивительного? В конце концов, история опять повторяется. К счастью, Вики не заметила горькой нотки, прозвучавшей в словах Стеф, и, смеясь, обняла сестру.

Тем временем возле дома остановился и красный «форд» Эда Бартона. Муж Вики, будучи, в отличие от супруги, водителем аккуратным и осторожным, по дороге далеко отстал от нее и лишь теперь с опозданием присоединился к честной компании.

— Здравствуйте, леди, — громко объявил он, степенно выбираясь из машины.

Довольно легкомысленный вид его автомобиля мало соответствовал тому представлению о почтенном проповеднике, которое издревле сложилось у жителей их провинциального городка. Айрин рассказывала, что первое время после приезда Эда в Гринуэй Кроссроуд прихожане роптали на его недостаточно, по их мнению, солидный образ жизни. И только несколько месяцев спустя, когда лучше узнали Эда, они по-настоящему зауважали своего пастора за его трудолюбие и самоотверженную преданность людям. Для Вики он оказался настоящим подарком свыше, а для всей их семьи стал надежной опорой после скоропостижной кончины их отца в прошлом декабре.

Однако сейчас Стеф мало интересовали бесчисленные достоинства мужа ее сестры. Она была полностью поглощена мыслью о том, почему именно он и Вики доставили ее машину.

— Вот ключи, — Вики положила их в ладонь Стеф, проходя в дом, куда за ней последовала Айрин. — Мм, чем это тут так вкусно пахнет?

Последняя реплика донеслась уже из кухни. Стеф тоже направилась в дом, но, задержавшись на пороге, обратилась к Эду, который, пропуская ее вперед, придержал дверь:

— Не понимаю только, почему Билл Уиндхем не пригнал машину сам? — Они прошли через гостиную в кухню. — Что-то случилось? Почему это сделали вы?

— А-а, это — долгая история, — опередила мужа Вики. Она подняла крышку с кипящей кастрюли и с наслаждением вдохнула горячий аромат. — Что это? Зеленая репа?

— С горчицей, — добавила Айрин.

— Мм, замечательно! Где ложка? — простонала Вики, и все трое воззрились на нее с изумлением и недоверием.

— Вики, деточка, ты здорова? — Айрин, улыбаясь, потрогала ее лоб, как бы проверяя, нет ли жара. — Ты же никогда не любила овощи с горчицей. Неужели забыла? А уж репу ты вообще люто ненавидела…

— Ну, мало ли что было когда-то, — Вики пожала плечами и, дуя на длинную деревянную ложку, принялась есть прямо из кастрюли. — Последнее время мне хочется чего-то новенького.

Айрин обеспокоенно посмотрела на Эда, но тот лишь молча покачал головой, изображая удивление. Стеф, однако, заметила подозрительную ухмылку, скользнувшую по его лицу, когда они с Вики заговорщицки переглянулись. Вики хихикнула и вновь повернулась к кастрюле, уплетая ее содержимое за обе щеки. Супруги явно что-то скрывали.

— Ну, Вики, если ты так голодна… Айрин открыла шкаф, чтобы достать сестре тарелку, а Эд повернулся к Стеф и сказал:

— Извини, я отвлекся. Ты что-то спрашивала?

Вздохнув, Стеф повторила вопрос. В ее голосе явно слышалось раздражение:

— Я о своей машине. Я только хотела узнать, почему именно вы приехали на ней? И нужно ли ее все-таки сдавать в ремонт?

— Нет, нет, не думаю, — заверил ее Эд. — Она бегает, как надо. А почему на ней приехали мы? Часа в три ночи мне позвонил Билл и сказал, что починил машину, но не может сам доставить, как сначала планировал. Он…

— Не понимаю, — нетерпеливо перебила его Стеф. — Зачем было загружать вас? Он же мог позвонить прямо мне? Если возникли проблемы, мы бы с Айрин подъехали.

— Было уже слишком поздно, — резонно возразил Эд. — Скорей всего он не захотел беспокоить вас среди ночи. Он спросил, не смогу ли я заскочить к нему после мессы и забрать твою машину, поскольку она может тебе понадобиться до его возвращения в город.

Стеф на мгновение задумалась.

— Возвращения в город? — повторила она слова Эда.

До нее вдруг дошел их смысл. Что-то случилось. Нечто срочное и непредвиденное, что заставило Билла уехать глубокой ночью. Иначе он бы… Она не закончила мысль, похолодев от ощущения, что все это уже было когда-то. Тоже непредвиденные обстоятельства. От подступившей к сердцу слабости Стеф почувствовала дурноту.

— Джефф!.. — хрипло произнесла она, сама не поняв, каким образом почувствовала, что происшедшее касается сына Билла.

Эд выжидательно смотрел на нее, и она с трудом выдавила:

— Что-то случилось с мальчиком? Что с ним?

Эд бросил на нее долгий внимательный взгляд. Он колебался. Но, увидев в ее глазах неподдельную тревогу, почти отчаяние, наконец решился. Стеф заметила, как смягчились черты его лица.

— Да, возникли проблемы у Джеффа, — подтвердил он. — Не думаю, что это что-то очень серьезное. Биллу некогда было вдаваться в подробности, но из сказанного я понял, что мальчик не ладит с новым любовником матери, и их последняя стычка привела к небольшому конфликту с законом.

— Да ты что?! — Ухватив конец их разговора, Вики поднялась из-за стола, за которым они с Айрин обсуждали совсем другие вопросы — дела на их семейной лесопилке.

Айрин поставила в мойку тарелку, опустошенную Вики, и присоединилась к ним троим, стоявшим у входа в гостиную.

— Думаю, ни для кого не секрет, что у Джеффа есть проблемы, — продолжал Эд, при этом успев нежно погладить по головке выходящую из кухни Вики. — Он, похоже, совсем неплохой мальчик. Но общаться с ним совсем не просто. Поверь мне, я думаю, что…

— Ты сказал проблемы? — прервала его Стеф.

В ее голосе звучало беспокойство. До сих пор о сыне Билла говорили как о совершенно нормальном ребенке. То, что сказал теперь Эд, стало для нее неприятным сюрпризом. Неужели он имеет в виду какое-либо расстройство здоровья или умственную отсталость? Боже праведный, она надеется, что нет!..

В памяти у нее вдруг всплыла картина былого, так ясно, будто это было только вчера. Стеф вспомнила, какой гордостью светилось лицо Билла, когда он однажды показал ей фотографию сына. Неужели прошло уже тринадцать лет? Они встретились тогда совершенно случайно возле магазина, и Билл говорил только о ребенке.

Стеф удивилась, что даже теперь, по прошествии стольких лет, она живо помнила ощущение той душевной боли, которую испытала при встрече.

— Лично я считаю, — начала Айрин тем тоном непререкаемой уверенности в своей правоте, который Стеф про себя называла «голосом материнства», — что у мальчика все в порядке. Ему только нужно немного любви и нормальную обстановку в доме. Всем известно, что матери с самого рождения нет до него ни малейшего дела. Неудивительно, что он стал трудным ребенком.

— Думаю, ты права, — согласилась Вики. — Я не очень хорошо знаю Джеффа и лишь несколько раз общалась с ним, но уверена, что больше всего на свете этому ребенку не хватает твердой родительской руки и кого-нибудь, кто бы по-настоящему его любил.

— Но у него же есть отец, — возразила Стеф.

Разве кто-нибудь, подумала она, слыша, как Билл отзывается о сыне, мог усомниться в его любви?

Стеф заметила, что Эд заинтересовался ее вниманием к Джеффу, и, словно со стороны, услышала свой спокойный, нейтрально звучащий голос:

— Неужели вы полагаете, что Билл его не любит?

— Напротив, — убежденно ответил Эд. — Он очень сильно его любит. Но как я заметил, бывшая жена Билла хотела бы, чтоб мальчик думал по-другому.

Глаза Стеф широко раскрылись.

— Зачем? С какой целью?

Еще в школе она была знакома с Оттилией Дартвелл и знала ее как девочку эгоистичную и мстительную, способную на подлый поступок. Однако с тех пор Оттилия выросла, стала матерью. Зачем же ей настраивать сына против его отца? Будто прочитав ее мысли, Эд горько усмехнулся и сказал:

— На войне как на войне. Я нередко встречал такую ситуацию в семьях, которые обращались ко мне за советом. Некоторые родители, причем не только разведенные или находящиеся на грани развода, используют детей как средство давления на партнера. Иногда это делается преднамеренно, иногда неосознанно. Но результат в конечном счете один и тот же. Дети оказываются меж двух огней и не знают, кому из родителей доверять, и в результате не доверяют никому.

— По вашему мнению, у ребенка нет какой-либо умственной неполноценности или отставания в развитии? Полагаете, что все его проблемы лишь в отношениях с окружающими?

Сама того не замечая, Стеф, задавая вопросы, перешла на более мягкий и доверительный тон, возможно, в силу профессиональной привычки преподавателя. Эд, сам опытный воспитатель, улыбнулся, оценив ее умение четко формулировать вопрос.

— Я бы сказал, это — верное предположение. Мальчик выглядит совершенно нормальным.

— Однако учится он не очень хорошо, — заметила Айрин.

— Да, но лишь из-за частой смены школ, — пояснил Эд. — Как мне рассказывал Билл, его сын повидал на своем веку больше школ, чем агент по подбору игроков для футбольной команды. Лишь в последние годы мать Джеффа живет на одном месте достаточно долго для того, чтобы Билл имел возможность регулярно видеться с сыном. И все же, — понизив голос, задумчиво произнес он, — мне кажется, что отцу трудно наладить близкие отношения с взрослеющим сыном, встречаясь с ним лишь два раза в месяц.

Наступила пауза. Никто не находил возможным что-либо добавить. Наконец Вики нарушила затянувшееся молчание, объявив, что им с Эдом уже пора домой.

Прощаясь на крыльце, Стеф поцеловала свою высокую, светловолосую сестренку и поблагодарила за то, что та доставила ей автомобиль в целости и сохранности. Последнее Стеф вообще считала чудом, зная об отчаянной манере, в которой Вики водила машину. У них за спиной Эд и Айрин, по своему обыкновению, обменивались на прощание шутливыми колкостями. Затем Эд подал жене руку, помогая сойти вниз по деревянным ступенькам. Уже сидя в «форде» и выглядывая из окна, он пообещал приехать вместе с Вики завтра, чтобы, по семейной традиции, отметить День Независимости на лужайке перед домом.

Остаток воскресного дня прошел спокойно и размеренно, без каких-либо событий. Приготовленное на ланч овощное рагу оказалось великолепным. После еды Стеф, по настоянию Айрин, отклонившей предложение помочь ей с грязной посудой, присела отдохнуть за чашкой чая с пряностями. Багряные лучи вечернего солнца врывались в кухню через круглое окно над мойкой, окрашивая предметы всеми оттенками красного цвета. Устроившись за длинным кухонным столом, Стеф наблюдала, как ее сестра, ловко работая ножом, чистит фрукты для мусса.

Такая картина повторялась изо дня в день и из года в год. Когда они жили вместе, Стеф ни разу не видела, чтобы старшая сестра праздно проводила время. Айрин постоянно была занята каким-нибудь полезным делом. Она работала в саду или варила варенье, готовила или занималась с соседскими детьми. Вся ее жизнь проходила в заботах о ближних. И никогда Стеф не замечала, что Айрин как-то тяготят или утомляют эти бесконечные хлопоты, упавшие на ее плечи со смертью матери, которой не стало через несколько часов после рождения Вики.

Стеф тогда было только три года, Кэт — пять, Айрин — семь. И хотя отец нанял постоянную домработницу — тетушку Рэчел, поселив ее в комнате над гаражом, — та прожила у них всего несколько лет, пока Вики не пошла в школу. Айрин к тому времени исполнилось четырнадцать, и Джо Гринуэй счел, что она уже достаточно взрослая, чтобы заботиться о сестрах и вести домашнее хозяйство.

Поднося чашку к губам, Стеф задумалась. Не сводя глаз с Айрин, она спрашивала себя, действительно ли старшая сестра так счастлива, как это кажется со стороны? Неужели ей не хочется ничего иного, кроме как ухаживать за другими, не имея собственной семьи? Или, случается, и она, как Стеф, испытывает чувство пустоты и одиночества?

Конечно, они с Айрин совсем разные. Но с другими сестрами общего у нее еще меньше. Стеф абсолютно не похожа ни на высокую и яркую блондинку Вики, ни на огненно-рыжую Кэт с ее взрывным характером. Напротив, она, маленькая темноволосая Стеф, болезненно застенчивая и легко ранимая, старается держаться подальше от людей, причем порой даже от тех, кто ее любит больше всего на свете.

Стеф прекрасно знала, что нередко ее замкнутость принимают за равнодушие, но только такая манера держаться позволяла ей скрывать постоянную неуверенность в себе. Почему-то, — а почему именно она и сама толком не понимала, — ей всегда казалось, что, если она не будет стараться работать как можно усерднее, проявляя себя с еще лучшей стороны, чем от нее ожидают, произойдет нечто ужасное. Она окажется совсем никчемной неудачницей, полным ничтожеством, с которым никому не захочется иметь дела. И даже если она исчезнет, этого никто не заметит, как не замечают при рубке леса затоптанный цветок.

Это же полный бред, уговаривала себя Стеф. И все же страх не проходил. Так же, как и ее неуверенность в себе. Уход Энди и последовавший затем их развод только обострили эти чувства.

Она всегда полагала, что, в отличие от нее самой, Айрин гораздо более открыта и любит находиться среди людей. Всегда готовая помочь тем, кто в ней нуждается, старшая сестра, казалось, была абсолютно уверена в своих силах и прекрасно знала, для чего живет.

Но теперь, возможно потому, что за последние месяцы у нее было много времени для размышлений, или потому, что ей требовалось найти кого-либо, кто ее понял, Стеф спрашивала себя: так ли уж сильно в действительности они с Айрин различаются? Быть может, активная деятельность сестры на благо других — это всего лишь еще один способ спрятаться от своего одиночества?

— Айрин, — негромко позвала Стеф. Та, улыбнувшись, вопросительно посмотрела на нее.

— Что, деточка? Что ты, милая, хочешь? Еще чаю?

Глядя на безмятежное лицо Айрин, Стеф смутилась. Уже готовые сорваться с языка слова застряли у нее в горле, и в ответ на вопрос она смогла лишь отрицательно покачать головой.

Хорошо, мысленно сказала она себе, скорей всего я ошиблась. Похоже, Айрин и в самом деле абсолютно счастлива. Но я-то — нет! Я чувствую себя несчастной и одинокой. Мне необходимо, чтобы кто-нибудь меня понял. Мне всегда было трудно говорить о себе, всегда не хватало общения. И разве не об этом же говорил Энди, объясняя причины крушения моего брака? Нам не хватало общения и детей. Теперь у Энди есть и то, и другое. А у меня?.. Только внимание сестры. Стеф сделала глубокий вдох и наконец решилась. Опустив глаза к чашке, она тихо спросила:

— Айрин, тебе никогда не бывает одиноко? — У Стеф перехватило горло, но она собралась с силами и продолжила. — Вики и Кэт теперь замужем, папа… — Стеф с трудом сдержала слезы. — Папа умер. Тебе не тяжело жить здесь совсем одной?

Только теперь осмелившись поднять глаза, Стеф увидела, как затуманился взгляд ее сестры. После секундной паузы Айрин мягко ответила:

— Думаю… Уверена, все мы в этой жизни бываем одиноки. — Закончив мыть посуду и поставив ее в сушилку, она села за стол напротив Стеф. — Я стараюсь не думать об этом, — сказала она, грустно улыбаясь одними глазами. — Я работаю, сижу с соседскими детьми, я все время занята. После смерти папы мне действительно его очень не хватает, но у меня есть ты и еще две сестры. Не важно, замужем мы или нет, все равно мы — одна семья. А теперь у нас еще есть маленький Александер. — Лицо Айрин просияло, грусть словно растаяла, а на губах вновь появилась улыбка, когда она упомянула о крошечном двухлетнем мальчугане, которого недавно усыновили Кэт и Тони. — И как знать, — голос Айрин звучал уже с обычной уверенностью, — быть может, чем больше малышей появится в нашей семье, тем чаще мы будем собираться здесь все вместе. И я даже не удивлюсь…

Стеф больше ничего не хотела слушать. Как ни любила она маленького Сэнди и как ни была рада за Кэт и Тони, в этот момент она не могла разделить их счастье. Пусть ее считают эгоистичной, подумала Стеф, но ведь ее-то брак закончился крахом, и совсем неудивительно, что ей тяжело слышать о чужих радостях. К тому же есть другие, более важные для нее вещи, которые она должна сказать прямо сейчас.

— Я не могу вернуться в Оклахому, — вдруг вырвалось у нее.

— Ч-что? — Брови Айрин удивленно поползли вверх. — Почему?

Стеф соскочила с табурета и, обхватив руками голову, возбужденно заговорила, едва не срываясь на крик:

— О, Айрин! Я весь день хотела тебе сказать! Знаешь, я не могу вернуться в Оклахому. Я выставила дом на продажу. Я еще не решилась уйти из школы, но сделаю это…

Она нервно рассмеялась и тут же сморщилась от боли в затылке. Голову будто стиснуло железным обручем. Стеф нелегко давалось признание в том, что она вовсе не такая сильная, каком ее считали в семье. Сколько она себя помнила, сестры всегда восхищались ее жизненной стойкостью. Сама же она изо всех сил старалась соответствовать их мнению. И все же, несмотря на постоянное стремление делить с семьей только свои победы, но никак не поражения, порой Стеф остро нуждалась, чтобы сестры не столько восторгались ее силой, сколько принимали ее слабость.

Айрин молча слушала Стеф, не сводя с нее глаз, полных тревоги.

— Я пока даже не знаю, что со мной будет дальше, — устало призналась Стеф. — Мне еще нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. Чтобы обдумать все и решить…

Она не договорила, губы вдруг задрожали и слезы потоком хлынули у нее из глаз. Стеф опустила голову, и густые темно-русые волосы, словно два занавеса, опустились по обе стороны ее липа, почти полностью закрыв его.

— Я так одинока, Айрин! — еле слышно прошептала она. — Я уже совсем ничего не понимаю: ни что такое хорошо, ни что такое плохо. Если бы только я могла остаться здесь хотя бы до конца лета, пожить дома, с тобой, с Кэт и Вики, тогда я, наверное, собралась бы с силами и попробовала начать все сначала.

Стеф, не поднимая головы, без сил опустилась на табурет. Она никак не могла заставить себя взглянуть на Айрин, хотя и понимала, что это все равно придется сделать. Наконец она осмелилась поднять заплаканные глаза.

— Айрин, можно я поживу в моей прежней комнате? Ты позволишь?

Старшая сестра, не говоря ни слова, обогнула стол и, наклонившись, поцеловала Стеф в мокрые от слез глаза.

— Деточка моя, — тихо сказала она, ласково гладя Стеф по волосам, — мы с тобой так похожи!.. Такие гордые, ничего никому не говорим, все носим в себе. Конечно же, оставайся, моя хорошая. Ты могла об этом даже не спрашивать.

Стеф облегченно вздохнула и вытерла ладонью мокрые щеки.