Глава 4

– И что он туда полез, Фридрих?

– Мало ли идиотов на свете ходит, Ингвар?! Давеча тоже одного видели – помнишь придурка, что со скалы сиганул вниз, крылья из перьев аиста себе на руки соорудив!

– Тоже мне птицей стать захотел, ха-ха! Вровень с ангелами пресветлыми встать?! В коровью лепеху превратился, хоть землею сверху присыпали. Птенчик нашелся, ха-ха!

Громкий хохот вывел Андрея из чувства полного отупения. Он чувствовал, что умирает, его тело давно превратилось в ледяной камень, но спасительный сон вечного забытья никак не шел. Искра жизни еще теплилась в его теле, не торопилась покидать бренную оболочку.

Именно этот жизнерадостный смех уверенных в себе людей и пробудил его мозг. Своего тела он совершенно не ощущал, не мог не то что пошевелить пальцем, но почти не дышал. Только голова, как в рассказе одного известного с тридцатых годов писателя-фантаста, могла еще мыслить, но не более того.

«Никак моя молитва услышана?! Значит, не совсем я пропащий человек, раз помощь пришла!!!»

– И зачем этот придурок прямиком в трясину пошел? Он что, не видел, что дорога в обход идет? Ведь никто из здравых людей в это гнилое урочище никогда не полезет!

«Да потому что я идиотом в одночасье заделался! Видел же, но решил напрямик, путь себе облегчить. Хоть по колено в грязи, но на метр ближе – девиз дураков еще никто не отменял! Как же, в очередной раз нашел приключений на свою задницу. Так у меня завсегда в жизни и происходит – чуток расслабился, когда мирным дымком потянуло, и готово… В полном дерьме, и отплеваться невозможно!»

Никитин с сожалением подумал, что его критика несколько запоздала, и в дальнейшем нужно быть всегда начеку. Но тут же с закипевшей яростью сам себя одернул:

«Если у тебя еще будет следующий раз, лишенец! Ты уже в ледяную скульптуру превратился, баран! Вытаскивайте меня скорее, а то уже в ледышку превратился!»

– Замерз он, даже не шевелится.

– Одежда утонуть не дает, вона как пузырем вздулась!

– А может, праведник какой-то? Потому и не тонет, – задумчиво произнес Фридрих. – Способствуют ему пресветлые ангелы!

Андрей уже смог различать по голосу этих говорящих на природном «дойче» путников. Потому интонации в молодом голосе ему определенно понравились, добрые и участливые. И спустя секунду его сердце забилось с проснувшейся надеждой.

– Давай его вытащим, христианин все же. Похоронить нужно да молитвы прочитать…

– Задался он тебе! Нашел праведника в этом болоте. Вон как смердит, стоять рядом невозможно.

– Но ведь душа христианская!

«Да что вы дискутируете, ребята! Вытаскивайте меня скорее, ведь подыхаю же. Что же вы творите, поганцы, я ведь совсем замерзну. А так есть шанс выжить! Да я вас, уроды, урою в этом болоте! Мои крестоносцы с вас три шкуры спустят! Вытаскивайте меня скорее!»

– Ага, как же. – Ингвар произносил слова с таким сарказмом, что Андрей сразу переполнился злостью и мысленно призвал все казни египетские на голову этого невидимого, но уже ненавидимого им человека. А тот еще добавил такое, словно припечатал: – Известно, что поверху всегда дерьмо плавает. Может, это язычник или грешник великий, раз его даже в болотную гниль не заволокло. А то и похуже, бесенок какой-то или угр!

– Не пори ерунду, Ингвар! Мусульмане на лошадях ездят, к тому же в одиночку в горы никогда не пойдут – их же первый встречный словак сразу же попытается прирезать. А любого нечистого болото бы отвергло, оно только добрых людей да тварей неразумных поглощает! А значит, перед нами достойный путник и хороший христианин!

«Вот тут-то ты ошибся, друг мой Фридрих, – я тварь неразумная». – Несмотря на весь трагизм сложившийся для него ситуации, Андрей мысленно рассмеялся с самым горьким сарказмом.

– Вам что приказали?! Что вы тут топчетесь по колено в дерьме?! Что вы там нашли?!

Третий голос вмешался в диалог властно и уверенно, на том же лающем языке, что выдает всех немцев с головою.

Андрей понял, что нашли его не случайные проезжие и тем паче не селяне – те-то эти места как свои пальцы знают, а воины, возможно, охрана какого-то купеческого каравана. Хотя какие могут быть торговцы в этих краях, да еще в такую пору, когда все дороги и тропинки непролазными стали.

– Утоп кто-то, брат Дитрих!

«Брат?!»

Лихорадочное возбуждение, что уже окутало мозг Никитина, внезапно схлынуло. Такой же властный голос был у всех крестоносцев, что отслужили полный срок и занимали должности не ниже десятника. А этот Дитрих был явно из этой же обоймы.

«Так обращаются не монахи, а орденцы. В тевтонском Братстве говорят так же! А эти – немцы, ни у кого славянского имени нет. Ведь даже викинги, когда их принимают христианство, то в обиходе, как и все, обращаются по прежним именам или прозвищам. Отец Павел говорил, что у нас ни одного новообращенного скандинава в ордене нет, лишь малая толика служит Братству».

– Берете мое копье и тащите его, а то у меня конь уже проваливаться начинает. Быстрее! Крюк приладьте – махом зацепите. Только требуху им не выпустите, самих заставлю ему в брюхо обратно засовывать да зубами шить! Махом научитесь приказы выполнять!

«Твою мать!!! С брюхами тевтонцы только так поступают, когда молодых учат! Ох, как я попал! Из огня да в полымя. Или из полымя в огонь, так будет вернее!»

Андрей почувствовал, что у него все извилины встали дыбом вместо волос. Попасть в руки «братства», злейшего врага крестоносцев, он не желал категорически, лучше уж в болоте утонуть.

«Они меня сразу замучают, как кулаки бедного Павлика Морозова, все жилы и нервы через задницу вытащат! А еще… Меч! Он не должен попасть им в руки!»

Андрей мысленно взвыл от накатившего ужаса и, собрав всю волю в кулак и крепко сжав, рванулся вперед. Вот только ничего не вышло – тело не слушалось своего хозяина.

– Во! Я его зацепил!

– Все вместе тащим! Ох и тяжелый, зараза!

«А вот теперь писец», – с огорчением подумал Андрей, совершенно не ощущая боли, но разумом понимая, что его явно потащили на твердое место. Вот только спасения уже не будет, но еще хуже, что меч Иоанна Златоуста попадет в руки давних врагов крестоносцев.

– Как боров, ну и хряк! Из таких шпика много выходит!

«Точно, немец этот Дитрих, тевтон». – Душу Андрея разрывало отчаяние – лучше бы он забарахтался в трясине и утонул. Тогда не было бы чувства унизительной беспомощности.

– Смотрите, у него меч! Это воин!

– Бери выше, Фридрих! Меч явно рыцарский, таким с коня рубят. Знатную рыбу мы выловили!

– Ты прав, брат Дитрих, как всегда. – В голосе слышалась почтительность новобранца перед заслуженным ветераном. И тут же лязгнула сталь клинка, вынимаемого из ножен. И наступило долгое молчание, прерываемое лишь восхищенными вздохами и выдохами, причмокиванием да многозначительным завистливым сопением. И тут же раздался четвертый голос, еще более властный и уверенный в себе:

– Что там у тебя, Дитрих?!

– Вот, у него взяли, брат Ульрих. Посмотрите!

В голосе ветерана уважительных ноток почтения было намного больше, чем до этого у зеленых новобранцев при обращении к нему самому. Так отвечают только тогда, когда положение «смирно» принимают и навытяжку перед высоким начальством тянутся..

«Еще один «брат»?! И тоже немец, к тому же рыцарь, никак не меньше, ибо голос у Дитриха разом изменился, так и уважаемому отцу не отвечают. Точно, это тевтонские «засланцы, вроде Нотбека, только отрядом идут, и немалым». – Никитин лежал неподвижно, но мозг лихорадочно анализировал все слова и звуки.

– Боже всемилостивый! Это вы взяли у него?!!

Голос «брата» Ульриха явственно сломался, задрожал от охватившего человека волнения, и Андрей понял, что тому меч хорошо знаком. А это было очень плохо…

– Он жив?!

Рыцарь спросил с такой выразительной надеждой в голосе, что Никитину показалось, что он еще больше оледенел, хотя и так давно пребывал в этом замерзшем состоянии.

– Замерз, полностью окоченел, брат Ульрих.

– Так проверь!!! Да отойди ты, я сам!

«С чего тевтону так о крестоносце заботиться?» – с немалым изумлением подумал Андрей, услышав яростный рык рыцаря.

Только сейчас он понял, что еще жив, когда мощные пальцы буквально продавили его стылую кожу, которая давно казалась железобетонной броней. И мощный рев, которого Андрей даже представить раньше не мог, ворвался в его ухо:

– Не умирай! Слышишь ты, не умирай! Быстрее, братья, он еще пока жив! Дитрих! Скачи в село, пусть приготовят много горячей воды! Режьте на нем одежду, растирайте. Закутайте в меховые плащи! Зволин! Делай носилки, приторочи их к коням! Быстро!!!

«Зволин? Странное имя для тевтона! Где-то я его слышал, могу дать голову на отсечение, хотя она у меня дурная». – Никитин не чувствовал ничего, а в это время снующие вокруг него люди срезали всю одежду и укутали в меховые плащи, как мумию.

– Кто дал тебе святыню нашего ордена?! Где брат Карл?! Скажи хоть что-нибудь!!!

«Нашего ордена?! Свои», – в голове промелькнула последняя мысль, и тут же сознание покинуло его разум…

Глава 5

Что-то тяжелое навалилось сверху, и Андрей чувствовал, что после очередного выдоха у него уже не остается сил, чтобы вдохнуть, словно гигантская змея, сжимающая смертоносные кольца, выдавливала из него по капле жизнь.

С огромным трудом ему удалось пошевелиться: что-то снаружи сверху загремело, скорее даже зазвенело, и с шумом и скрежетом съехало вниз. Стало заметно легче. Ворочаясь и пятясь, словно рак, назад, Андрей потихоньку начал выбираться из-под завала закованных в броню мертвецов.

Освободившись от очередного, чьего-то стопудового, как ему показалось по весу, тела, Андрей задом, на карачках, вылез на свет божий. Однако света как такового не было: вокруг него царила мрачная полумгла сумерек.

Огромная куча, почти курган, из сложенных друг на друга тел во всевозможных доспехах, от рыцарских до степных, кожаных, обшитых железными пластинами курток, высилась размером почти с два его роста.

– Ни хрена себе! Целый музей оружия! И откуда вас столько здесь набралось, и главное, кто вас всех порешил, братушки…

Андрей наклонился, чтобы вытащить из ножен лежащего на уровне его пояса воина изогнутую саблю, однако стоило ему едва дотронуться до рукояти, как тела стали стремительно покрываться пылью, доспехи и оружие – толстым слоем ржавчины, даже не рассыпавшись, а буквально растворившись в воздухе через мгновение, не оставив после себя и горсти праха.

– Однако! – только и оставалось протянуть Андрею: он еще минуту назад задыхался под этой грудой тел. – Однако!

Но долго размышлять над произошедшим не пришлось – невдалеке смутно мелькнул светлый силуэт, и Андрей с явным намерением разобраться, где он и как отсюда выбираться, твердым шагом направился вперед.

Оглянувшись назад, Андрей снова увидел кучу-курган, поблескивавшую тусклым блеском лат и шлемов, но возвращаться назад он не испытывал ни малейшего желания.

Об оружии он не беспокоился: практически полное облачение, за исключением железных лат и шлема, и кинжал придавали ему уверенности. А главное, волшебный пояс волкодлака был на нем!

Правда, меч тоже не помешал бы, и арбалет, и щит, и боевой топор, но в прошлый раз во сне, а в том, что это был сон, Андрей был уверен, он вообще оказался голый, так что теперешнее его положение было из категории «на безрыбье и рак – рыба». Скорее даже не сон, а беспамятство, болезненный бред, учитывая обстоятельства, в которых осталось его бренное тело!

Светлый силуэт, мелькнувший за деревьями, на поверку оказался очень даже миловидной девушкой или, скорее, молодой женщиной, одинокой, как и водится заблудившимся в глухой чаще в ожидании рыцаря-спасителя красоткам, и обнаженной.

Как и положено, вокруг был густой лес, солнца не было видно, царил влажный полумрак, цепляющийся сгустками тумана за мохнатые лапы елей и сосен.

Прелестница сидела на пенечке в позе а-ля Аленушка, обхватив ноги руками и склонив голову на колени. Длинные темные волосы рассыпались по плечам, скрывая спину и грудь.

– Пардон, леди!

Она встрепенулась, открыла глаза и уставилась на Андрея:

– Ты меня звал?

Голос у нее оказался слишком низкий, с грудными интонациями, никак не вяжущийся с дивным обликом.

– А кого ж еще? Я, по крайней мере, никого больше, кроме тебя, не вижу! Горло, что ли, простудила? – Андрей, решив извлечь из безумного сновидения массу приятностей, наплевал на такт и этикет, справедливо рассудив, что терять ему здесь нечего. – На вот, – он протянул ей снятый с плеча орденский плащ с белым крестом, – прикройся!

Женщина, взмахнув руками, отпрянула.

– А! – Он понимающе покачал головой. – Нечисть! Креста боишься?

– Нет! – Она, словно в подтверждение своих слов, покачала головой. – Не боюсь! Моя магия очень древняя, и твой крест на меня не действует!

– А зовут-то тебя как?

– Странный ты, глупый! – Она громко рассмеялась, отчего ее крупные груди заколыхались. – Вещь свою мне предлагаешь, имя мое спрашиваешь… Так нельзя…

– А что здесь такого? – Андрей недоуменно пожал плечами. – Плаща мне не жалко! Не могу, понимаешь ли, с голыми женщинами долго разговаривать!

– Я тебе нравлюсь?

Она подошла вплотную к Андрею и заглянула ему в глаза. Андрей машинально отметил, что ее глаза совсем темные, почти черные, такие, что зрачка совсем не видно.

От нее несло холодом, явственно ощущался запах воды и тины. А еще ее фигура, а особенно большие, тяжеловатые ступни напомнили Андрею жену Анну из того, п р о ш л о г о, мира, и начавшее пробуждаться желание напрочь пропало:

– А ты не обидишься, если я скажу – нет? Убить не захочешь, как тех, что там кучкой отдыхают?

– К чему? – Она пожала плечами и отвернулась. – Меня не интересуют люди! А эти… – махнув в сторону, она уселась назад на свой пень, – глупцы! Вы желаете всего и сразу: кто-то возжелал меня как женщину, кто-то захотел убить во имя своего Бога… А мое имя старше любых богов!

– И какое оно?

– Запомнить его легко, а вот забыть трудно! Не говори никогда имя незнакомцам, человек, а то потом пожалеешь!

– Почему?

– Вот неуемный! – Она раздраженно поморщилась. – Зная твое имя, тот, кто хочет навредить тебе, всегда это сможет сделать, особенно если у него есть еще и твоя вещь!

– Мне нечего скрывать – меня зовут Андреас фон Верт!

– Хм! – Она подняла бровь. – Фон Верт… Я уже слышала это имя от одного человека! Он, кстати, очень плохой и хочет причинить тебе зло! Остерегайся его!

– Хм! – Теперь настала очередь хмыкать Андрею. – Знаешь, сколько людей мне хотят причинить зло? Чего же мне, как гадюке поганой, уползти и дрожать, прикрывшись лопухом?

– Почему ты так не любишь змей? – В ее голосе звякнул металл, а брови гневно выгнулись. – Не смей так говорить о них при мне!

– Да чего там! – Андрей махнул рукой. – Все вы, бабы, змеи подколодные…

Договорить он не успел: взметнувшись, она поднялась выше Андрея. Вместо ног от пояса извивалось змеиное тело, а сама она угрожающе покачивалась из стороны в сторону:

– Прочь, человечиш-ш-шко!

– Ты чего такая злая? – Андрей зорко следил за ней, ожидая броска. – Вроде критические дни тебя, судя по хвосту, не должны беспокоить?

Она резко качнулась в сторону и зашипела как настоящая змея.

– Ты ядовитая? – Андрей, вынув кинжал, пригибаясь, стал перемещаться левее, чтобы в случае атаки принять ее на правую руку. – Смотри, язык себе не прикуси: не ровен час отравишься…

Она сделала молниеносный бросок, но Андрей, увернувшись, изловчился резануть ее руку: густая черная кровь закапала на землю.

– Отдай мне с-с-свою с-с-силу… Ус-с-с-сни вечным с-с-сном…

Она свивала хвостом кольца, словно гипнотизируя его блестящей чешуей. Андрей машинально схватился за волшебный пояс – ощущение было таким, словно от него слегка покалывает током, так, словно мокрыми руками взялся за электрический прибор.

– А еще себя предлагала, пиявка! – Андрей, сиганув в сторону, увернулся в очередной раз и, перепрыгнув через извивающийся хвост, понесся вперед, лавируя между огромными стволами. – Не старайся усыпить меня! Хрена с два у тебя получится! На меня твоя магия не действует!

Позади с треском проламывающегося в кустах носорога и с леденящим кровь шипением неслась огромная змея.

Завидев развилку в вековой сосне, он на мгновение задержался перед ней, а затем резко вильнул вбок. Как он и ожидал, змеюга на полном ходу влетела в нее и, застряв, беспомощно повисла. Андрей с размаху пригвоздил ее хвост к стволу.

Даже обернувшись человеком, она не смогла освободиться: кинжал, пробивший одну из ног в районе задней поверхности бедра чуть выше колена, крепко держал ее. Перекинуться обратно в змею сил, по-видимому, уже не оставалось.

– Ну и кто из нас дурак, вернее, дура?

Андрей присел перед ней. Она уже не извивалась, только с ненавистью глядела и что-то быстро забормотала.

– Не старайся колдовать, твоя магия на меня не подействует! – Она резко дернулась, но Андрей с силой наступил ей на пальцы пораненной руки, и она затихла. – Успокойся, а то я – не рыцарь, а ты – не прекрасная дама!

– Ты не посмееш-ш-шь! – Она только сейчас поняла, в какую ловушку попала. – Не посмееш-ш-шь…

– Не боись! – Андрей похлопал ее по белоснежным выпуклостям чуть пониже поясницы. – Твои скользкие прелести меня принципиально не возбуждают! Да и воняет от тебя, помойся, что ли, или как у вас там, змей, кожу смени, или сейчас не сезон?

– Я вс-с-с-сегда меняю кожу ос-с-сенью!

– Ну и умница! – Андрей еще раз оценивающе осмотрел ракурс с, так сказать, тыла, но, сморщившись, сплюнул:

– Нет! Не канает! Все же ты не баба! А вдруг в самый ответственный момент у тебя снова хвост появится или еще, чего хуже, нарожаешь ты потом от меня Змеев Горынычей? Нет, на это я пойти не могу! Я к тому же еще и командор! – Андрей понимал, что молотил полную чушь, начался короткий, но отходняк. – А может, того, устроить трибунал инквизиции в одном моем лице и сжечь тебя? Точно!

Он кивнул и присел на корточки, она немигающим взглядом следила за ним. Выражения отчаяния, ненависти, ярости, страха сменялись на ее красивом лице.

– А твой змеиный хвост я съем! Чего добру пропадать! Эх! В китайском ресторане тебе бы цены не было…

– Не глумис-с-с-сь! Ты же муж-ш-ш-ш-чина…

– Если бы я был, как ты говоришь, мужчиной… Э-эх! – Андрей хлопнул себя по коленке. – Но нет, милая, ты ошиблась! Я крестоносец, рыцарь и христианин, три в одном, у меня к тому же целибат! Поэтому на первую встречную бабу я сразу так и не полезу! Да ты и не баба, так сказать, ни рыба, ни мясо! Вообще, я, видишь ли, терпеть не могу змей! Как представлю, что ты лягушек ешь…

Она в бессильной ярости заскрежетала зубами:

– Я отомщ-щ-щу! Ты ос-с-с-скорбил меня, как женщ-щ-щину ос-с-с-скорбил…

– Я же говорил, что бабы – гадюки подколодные! Сначала выберись, не все такие благородные, как я, могут попользовать, а потом шкурку на чемодан ободрать! Не дергайся! – Он намотал длинные волосы на кулак, поднял голову и взглянул ей в немигающие, черные, без белков глаза. – Совсем забыл! Так с кем ты вела беседы о моей скромной персоне?

– Это был черный ворон! Он называл мне твое имя и униженно прос-с-сил помощи! Раньше я не вмешивалас-с-с-ь в дела людей, только ради забавы, но с-с-сейчас-с-с! Ты ос-с-с-скорбил меня! Я найду тебя и отомщу! С-с-с-страш-ш-шно отомщу! Мы еще вс-с-с-стретимс-с-с-с-я…

– Уже горячее! – Андрей удовлетворенно покачал головой и с силой выдернул кинжал. Она выгнулась. – С одного его помощника я почти снял шкуру, с тебя тоже спущу, если встанешь на моем пути! Уноси ноги, пока цела! Ползи, в смысле…

Договорить он не успел: она, извернувшись, накинула петлю хвоста ему на шею и стала сжимать кольцо. Задыхаясь, Андрей успел подумать, что ее тело почему-то оказалось обжигающе горячим, слишком горячим…

– Ай-я!

Андрей пришел в себя от лютой боли, которая разлилась множеством уколов, непроизвольно дернулся, и тут же словно огненная лава прошлась по его измученному телу.

– Ай-я!

– Ты куда, дура, льешь?! Ты же ему плечо голым кипятком обожгла! Холодной смочи! Живо!

Из темноты, царящей перед глазами, донесся до боли знакомый голос, в котором Никитин сразу же узнал того самого Дитриха, копьем которого его вытащили из смертельной трясины. И моментально вспомнил все, испытав нешуточное облегчение.

«Я спасен, меня вытащили!»

Пронесшаяся мысль тут же была подмята ощущением дикого холода, который, как ему показалось, заполонил все его тело, превратившись в груди в огромную ледяную глыбу.

– Я ничего не вижу, – еле слышно пробормотал Никитин, не в силах не то чтобы поднять руки, а даже открыть веки. И тут же чьи-то крепкие ладони стали лихорадочно тереть ему глаза, а мягкий женский голос, такой грудной и милый, прошептал прямо в ухо:

– Потерпите немного, ваша милость! Она как деготь, тамошняя грязь, ее с трудом оттереть можно. Горит жутко, ничем не потушишь, если чистую с поверхности собрать. Мы ей щели во всех постройках заливаем, лучше раствора держит. Почти как рыбий клей, густая и ничем ее не промочишь! Только по первому морозцу она такой липкой становится. Оттого и Липанами это место называем.

– Фу…

Облегчение было искренним, Андрей до дикого ужаса испугался возможной слепоты. И тут же холод, на секунду отступивший от панического приступа, стал терзать его снова и снова, да так, что клацали зубы, а все тело заходило ходуном.

Он теперь ощущал, что находится по шею в горячей воде, вот только жара от нее не испытывал нисколечко. А добрая женщина моет его, иногда аккуратно подливая кипяток из ведра – знакомые звуки ни с чем не спутаешь.

Правда, сидеть было неудобно – его поместили в большую деревянную бочку, но в ней простора явно не хватало. Андрей сильно прижимался коленями к груди, а спиной к стенке бочки, сидя задом на днище. Тем не менее места недоставало – его плечи возвышались над краями и их постоянно поливали горячей водою.

– Брат Ульрих, он очнулся!

Скрежет разбухшей двери, будто гвоздь монтировкой вытаскивали, и почтительный голос Дитриха раздались одновременно. Тяжелые уверенные шаги разогнали наступившую тишину – женщина даже перестала дышать, но продолжала тереть Андрею глаза.

И темнота чуточку отступила; снова обретший способность видеть Андрей разглядел крохотный огонек свечи, что просто был не в состоянии полностью разогнать ночную тьму.

Глава 6

В маленькой комнатенке, половину которой занимала большая печь, было темно – единственная свеча, неслыханная роскошь в крестьянских селениях, не могла разогнать темноту.

– Вон!

Рыцарь в красном орденском плаще настолько властно махнул рукою и громко скомандовал, что женщина моментально выпорхнула за дверь. А вот Никитин даже не вздрогнул, его и так просто трясло как в лихорадке – холод все еще не покинул тела.

– Говорить можешь?

На заданный вопрос Андрей только смог кивнуть, выбивая зубами чечетку. Рыцарь правильно понял, указал Дитриху, под красным плащом которого проглядывал серебристым блеском пояс оруженосца, – тот подхватил за веревку исходящую паром бадейку и очень осторожно подлил в бочку горячей воды.

– Откуда ты взял святыню ордена Святого Креста? Ты понимаешь, о чем идет речь?

– О ме-че Ио-ан-на З-зла… тоу-ста…

Кое-как, в несколько приемов произнес Андрей, обхватив себя за черные от липкой грязи плечи. Женщина оказалась права – в трясине, в которой он изображал поплавок, оказалась дрянь несусветная. Такую щелоком драить нужно, в несколько крепких рук. И за пару часов беспрерывной работы, никак не меньше.

Мазуту флотскому достойную конкуренцию составит! Нефтью шибко пахнет, но что самое интересное, и еще какая-то вонь идет, дюже знакомая. Мерзопакостный запашок!

– Откуда у тебя цепь великого магистра?

Голос рыцаря прозвучал намного тише. Однако настолько угрожающе, что можно было не сомневаться в возможности скорого проведения «интенсивного допроса», как говорили в е г о время. А в здешнем мире сии действия честно именовали пытками.

– У кого ты взял две тысячи золотых?! Где ты их украл, злыдень?! Я с тебя душу вытряхну!

Андрей без страха смотрел на две протянутых к нему лапищи, но ответить пока не мог – лихоманка обрушилась на него с новой силою. Брат Ульрих принял это за видимое проявление страха и сдавил своей ладонью Никитина за горло.

– К-хе!

Такого варварского обхождения с собою отставной офицер никак не ожидал, даже мемекнуть не успел.

– Говори, грязная свинья!

Рыцарь перешел от слов к «экспресс-допросу» и двумя ладонями надавил на голову так, что Андрей ушел по макушку под маслянистую пленку. И неожиданно подумал, что таких перипетий судьбы он еще не испытывал. Однако мысль тут же вылетела из головы, ибо он стал задыхаться и случайно глотнул, но не живительного воздуха, а омерзительной дряни, что стала отлипать от его тела.

– Говори!

Сильные руки выдернули его из воды, но Андрею стало не до разговоров – кое-как успел перегнуться за кромку бочки. Его мучительно вырвало, но, к великому изумлению, почти перестало трясти, даже зубы стали лязгать намного меньше.

А может, все потому, что сейчас Андрей испытывал не страх, а горел в нешуточной вспышке ярости. Он бы вцепился в глотку крестоносца, но сил пока не имелось.

Бывший майор стал тереть себе грудь, где пьяный медбрат в той жизни оставил неправильную наколку группы крови. Но которая, по немыслимому совпадению, являлась знаком командора ордена Святого Креста. Он тер пальцем место шифровки и одновременно с хриплой яростью, в несколько приемов выкрикнул:

– Ты… ч-то… тва… ришь! Сю-да… пос-мо… три…

Рыцарь немного опешил, отшатнулся, но тут же наклонился, что-то сообразив. И сам стал тереть толстым узловатым пальцем кожу, повелительно крикнув оруженосцу:

– Сюда свети!

Теперь Андрей видел его лицо вблизи – волевой подбородок, рассеченный шрамом, который не могла скрыть коротко подстриженная бородка, щетинка усов, крючковатый нос, сетка морщин вокруг стальных глаз да обильная проседь в густых черных волосах.

«За пятьдесят лет, – спокойно думал он, откинув назад голову. – Только они с братом Любомиром, единственные из рыцарей, что остались в живых со дня Каталаунской битвы. Ну, и я, конечно, самозванец хренов! А ведь явно что-то разглядел, вон как пот потек, да лицо бледнеть начало. Шо, брат Ульрих, не ожидал?! Сейчас тебя до самой задницы продерет! Ты еще в мое лицо вглядись!»

Видимо, у майора на секунду открылся дар телепатии или внушения по методу легендарного Кашпировского – но рыцарь поднес свечу прямо к раскрытым глазам Андрея и долгую минуту вглядывался в его черное от «мазута» лицо.

«Что, брат, доходит?!»

Он держался невозмутимо и строго, ибо боялся хихикнуть – глаза брата Ульриха медленно выпячивались из глазниц, рыцарь даже пару раз потер свои очи, словно был не в силах осмыслить увиденное, а массивная челюсть стала отвисать от изумления, если не сказать крепче, раскрыв безупречно сохранившиеся зубы.

– Боже мой! Командор фон Верт!

Стоявший за спиной рыцаря Дитрих, тоже почтенных лет крестоносец, никак не младше по возрасту самого Андрея, схватился левою рукою за грудь и спустя секунду, не в силах устоять на ногах, уселся прямо в бадейку. Хорошо, что кипяток из нее был вылит раньше, а то бы бедолага обварил бы себе пятую точку.

«А мужик явно второй срок служит, еще до Каталауна в орден вступил и настоящего фон Верта видел. Вона его плющит и таращит, бедного, как отца Павла в первый раз!»

– Брат Андреас! Хранитель…

Рыцарь наконец поверил собственным глазам и впал на добрую минуту в столбняк, мотая головой, как гужевая уставшая лошадь, сам боясь поверить в увиденное.

Затем неожиданно встал перед бочкой на колени и, к великому удивлению Андрея, с видимым почтением поцеловал его грязную ладонь, лежащую на краю бочки.

– Прости, брат, не признал…

– К-ха! К-ха!

Тошнота подступила к горлу, Андрей почувствовал резкий запах «мазута». Он мучительно закашлял, его снова вырвало. А затем кашель навалился снова, но другой, хрипящий – следствие долгого нахождения в гибельной ледяной купели.

– Дитрих! Баб сюда зови! Быстро согреть его светлость! Горячего вина с корицей и перцем. И мед разогрейте! Горчицу приготовить для растирания! Быстро!

Брат Ульрих все понял правильно и сразу принял неотложные меры. По его лицу промелькнула тень ужаса, причину которой он разъяснил дрожащим голосом: