Нужные передачи Вы посмотрите в то время, когда это удобно Вам, а не телестудии. Вы будете делать покупки, заказывать еду, обнародовать информацию, связываться с приятелями по хобби так, как только пожелаете. Ежевечерние передачи новостей будут начинаться в определенное Вами время и длиться столько, сколько нужно Вам. В них будут затрагиваться только те темы, которые отобраны Вами или службой, знающей о Ваших интересах. Вы сможете запрашивать репортажи из Токио, Бостона или Сиэтла, требовать дополнительных подробностей по увиденным сюжетам или узнавать, не прокомментировал ли какое-то событие Ваш любимый фельетонист. А если захотите, новости доставят в письменном виде, на бумаге.

Перемены таких масштабов всегда пугают. Каждый день во всем мире люди задают вопросы, вопросы... Многие не могут избавиться от дурных предчувствий. Каково предназначение создаваемой сети? Что будет с нашими рабочими местами? Не уход ли это от физического мира, не получится ли так, что благодаря компьютерам мы проживем не свою, а чужую жизнь ? Не станет ли непреодолимым разрыв между имущими и неимущими ? Поможет ли компьютер лишенным гражданских прав в Сен-Луи или голодающим в Эфиопии? Проблемы и сложности, достаточно серьезные, сеть, безусловно, принесет. В двенадцатой главе я остановлюсь на том, что обоснованно тревожит очень многих и о чем мне приходится слышать снова и снова.

Я много думал об этом и в конечном счете понял, что испытываю главным образом уверенность и оптимизм. Отчасти потому, что у меня просто такой характер, а отчасти потому, что воодушевлен перспективами, открывающимися моему поколению, которое взрослело вместе с компьютерами. Я из тех, кто считает: раз прогресс неумолим, надо извлекать из него лучшее. Тем не менее я очень волнуюсь, сознавая, что подсматриваю за будущим, улавливаю первые признаки революционных преобразований. Мне невероятно повезло, что уже второй раз мне выпадает шанс сыграть свою роль в начале эпохальных перемен.

Впервые я испытал такую эйфорию еще подростком, поняв, насколько мощными и недорогими станут компьютеры. Тот компьютер, на котором в 1968 году мы играли в крестики-нолики, да и все другие компьютеры в то время были большими ЭВМ: своенравными монстрами в коконах с искусственным климатом. Когда кончились деньги, выделенные Клубом матерей, мне и моему школьному приятелю Полу Аллену (с которым я впоследствии основал Microsoft) пришлось потратить немало времени, чтобы получить доступ к компьютерам. По нынешним меркам, они обладали весьма скромными характеристиками, но вызывали благоговение, потому что были огромны, сложны и стоили не один миллион долларов каждый. По телефонным линиям они подключались к лязгающим терминалам Teletype, так что с компьютером могли одновременно работать несколько человек в разных местах. С настоящими большими ЭВМ (теперь их обычно называют мэйнфреймами) мы почти не имели дела. Компьютерное время было слишком дорогим. Когда я учился в школе, час работы на терминале с таким компьютером обходился примерно в 40 долларов – за эту сумму Вы получали лишь малую толику драгоценного внимания компьютера. Сегодня, когда у некоторых не одна «персоналка» и они уже не знают, чем их «занять», это кажется удивительным. Правда, и в то время можно было завести собственный компьютер. Если Вы могли раскошелиться на 18000 долларов, пожалуйста – Digital Equipment Corporation (DEC) выпускала PDP-8. Хотя эту модель и называли «мини-компьютером», по нынешним стандартам, она была весьма громоздкой. Компьютер размещался на двухметровой стойке (площадь ее основания около половины квадратного метра), а весил 120 килограммов. Одно время такой компьютер стоял у нас в школе, и я часто вертелся вокруг него. По сравнению с мэйнфреймами, с которыми легко было связаться по телефону, PDP-8 обладал весьма ограниченными возможностями: его вычислительная мощность меньше, чем у некоторых современных наручных часов. Но программировать их можно было так же, как и самые большие и дорогостоящие ЭВМ. Несмотря на все свои ограничения, PDP-8 вселял в нас надежду, что когда-нибудь собственные дешевые компьютеры появятся у миллионов людей, и с каждым годом эта вера во мне укреплялась. Вероятно, одна из причин – желание самому иметь персональный компьютер.

Программное обеспечение, как и аппаратное, в то время стоило недешево. Его разрабатывали специально под определенную модель компьютера. Вдобавок оборудование каждого компьютера постоянно заменялось, из-за чего приходилось регулярно переписывать почти все его программы. Фирмы-изготовители поставляли вместе с компьютерами кое-какие программные компоненты – блоки для построения стандартных программ (например, библиотеки математических функций), но создание большей части программ, предназначенных для конкретных задач, было проблемой самого заказчика. Отдельные программы мы доставали бесплатно, а какие-то (в основном общего назначения) покупали у нескольких компаний. Однако готовых программных продуктов, которые Вы могли приобрести в магазине, было очень мало.

Мои родители платили за обучение в Лейксайде, давали деньги на книги, но о счетах за компьютерное время я должен был беспокоиться сам. Пришлось задуматься над коммерческой стороной программистского бизнеса. Вместе с Полом Алленом мы собрали небольшую группу и начали разрабатывать простейшие программы. Для школьников заработок был весьма внушительным – около 5000 долларов каждое лето (часть наличными, остальное – компьютерным временем). Мы заключили также договоры с несколькими компаниями, по которым могли бесплатно пользоваться их компьютерами, если выявим ошибки в программном обеспечении.

Одна из программ, написанных мной, составляла для классов списки учащихся. Тайком я добавил в нее несколько операторов и оказался чуть ли не единственным парнем в классе среди симпатичных девушек. Так что от машины, которая позволяла добиваться столь явных успехов, меня нельзя было оторвать: я уже был помешан на компьютерах.

Об аппаратной части компьютеров, самих машинах Пол знал куда больше меня. В один из летних дней 1972 года (мне было шестнадцать, а Полу девятнадцать) он показал мне небольшую статью, затерявшуюся на 143-й странице журнала Electronics. В ней сообщалось, что молодая фирма Intel выпустила микропроцессор с названием 8008.

Микропроцессор – чип (интегральная схема), в котором заключен «мозг» всего компьютера. Мы решили, что этот первый микропроцессор весьма ограничен, но Пол уверял, что чипы станут мощнее, а компьютеры, построенные на них, будут очень быстро совершенствоваться.

В то время в компьютерной индустрии никто и не думал создавать реальные компьютеры на каких-то микропроцессорах. Например, в статье из Electronics микропроцессор 8008 описывался как устройство, «пригодное для арифметических вычислений, систем управления и интеллектуальных терминалов». Авторы статьи даже и не предполагали, что микропроцессор когда-нибудь «вырастет» в универсальный компьютер. Микропроцессоры тогда были медленными и могли обрабатывать очень ограниченные объемы информации. Ни один из языков, известных программистам, не был доступен для 8008, что практически не позволяло разрабатывать для него сколько-нибудь сложные программы. Приложения приходилось программировать несколькими десятками простых инструкций, «понятных» этому микропроцессору. Обреченный на жизнь «рабочей лошадки», он снова и снова выполнял одни и те же простенькие задачи. Особенно часто его использовали в лифтах и калькуляторах.

Иными словами, простой микропроцессор, применяемый, скажем, в cистеме управления лифтом, – всего лишь отдельный инструмент, барабан или рожок, который в руках неискушенного музыканта вполне способен вывести несложную мелодию или выделить основной ритм. А мощный микропроцессор, поддерживающий языки программирования, подобен профессиональному оркестру. Под управлением нужных программ он может сыграть сложнейшие вещи.

Мы с Полом заинтересовались, какие программы можно сделать на 8008 микропроцессоре. Пол связался с Intel и попросил выслать документацию. Слегка удивившись, когда ее действительно прислали, мы с головой зарылись в нее. Я разработал версию Бейсика, «ходившую» на DEC PDP-8, и думал, что мне удастся сделать то же самое и для крошечного чипа фирмы Intel. Но, изучая документацию, понял, что не стоит и пытаться. Слишком он прост, слишком мало в нем транзисторов.

Однако мы придумали, как использовать этот маленький чип для устройства, которое анализировало информацию, снимаемую с уличных мониторов. Многие муниципалитеты, замеряя интенсивность транспортного потока, делали так: поперек улицы протягивали резиновую кишку. Когда ее переезжал автомобиль, она пробивала бумажную ленту в металлическом ящике, закрепленном на конце этой кишки. Мы увидели, что для обработки лент можно использовать 8008 микропроцессор – чтобы с его помощью печатать диаграммы и другую статистику. Свое первое детище мы окрестили «Traf-O-Data». В то время это звучало весьма поэтично.

Большую часть программного обеспечения для устройства Traf-O-Data я написал в автобусе, в поездках из Сиэтла в Пулмен (штат Вашингтон), где Пол учился в колледже. Прототип работал прекрасно, и мы уже представляли, как по всей стране будут продаваться тысячи наших машин... В конце концов нам удалось опробовать их у нескольких заказчиков, но покупателей мы так и не нашли – кому охота связываться с подростками?!

Несмотря на разочарование, мы все так же верили в свое будущее – если не с аппаратными средствами, оно все равно будет связано с микропроцессорами. В 1973 году я поступил в Harvard College, а Пол, который каким-то образом ухитрился дотянуть на своем старом громыхающем «Крайслере» из Вашингтона до Бостона, начал работать в корпорации Honeywell программистом мини-компьютеров. Он часто ездил в Кембридж, так что мы по-прежнему встречались и подолгу обсуждали планы на будущее.

Весной 1974 года в журнале Electronics появилось сообщение о новом чипе Intel 8080 – в 10 раз более мощном, чем микропроцессор 8008 в машине Traf-O-Data. Микропроцессор 8080 не превышал по размерам 8008, но содержал на 2700 транзисторов больше. Он уже подходил для сердца настоящего компьютера, а стоил меньше 200 долларов. Мы набросились на документацию. «DEC больше не продаст ни одного PDP-8», – сказал я Полу. Нам казалось очевидным: раз крошечный чип стал настолько мощнее, значит, конец этих неуклюжих машин совсем близок.

Однако изготовители компьютеров не сочли микропроцессор угрозой ЭВМ. Они просто представить не могли, что какой-то там чип заменит «настоящий» компьютер. Даже ученые из Intel не до конца понимали его потенциальные возможности. Для них микропроцессор 8080 значил не более чем еще одно достижение в технологии производства микросхем. В краткосрочной перспективе «компьютерный истэблишмент» был прав. Микропроцессор 8080 – не более чем еще один шажок вперед. Но мы с Полом, невзирая на ограниченные возможности нового чипа, увидели другой тип компьютера, который идеально подошел бы и нам, и любому другому, – персональный и приемлемый по цене и параметрам. Нам было совершенно ясно, что новые чипы перспективны, поскольку очень дешевы.

Нам казалось, что аппаратные средства, выбор которых пока невелик, вскоре появятся в широком ассортименте, и доступ к компьютерам больше не будет таким дорогостоящим; что вычислительной технике, когда она станет дешевой, найдут новое применение. И вот тогда программное обеспечение сыграет ключевую роль в реализации огромного потенциала этих машин. Пол и я считали, что большую часть аппаратных средств будут выпускать японские компании и IBM. Мы же предложили бы новое, даже новаторское программное обеспечение. А почему бы и нет? Микропроцессор наверняка изменит структуру компьютерной индустрии, и, быть может, в ней найдется место и нам.

Такие разговоры отвечали самому духу колледжа. Здесь Вы живете новыми ощущениями, предаетесь, казалось бы, безумным мечтам. Но мы были молоды и считали, что впереди у нас уйма времени. Я продолжал учиться в Гарварде и все время думал, как раскрутить программистскую фирму. Один план был очень прост. Из моего общежития мы разослали письма всем крупным компьютерным фирмам. В них мы предлагали версию Бейсика для нового чипа Intel. Никто на это не клюнул. К декабрю мы совсем отчаялись и закисли. На праздники я собирался слетать домой в Сиэтл, а Пол оставался в Бостоне. За несколько дней до вылета, пронзительно холодным массачусетсским утром мы с Полом стояли перед газетным киоском на Harvard Square. Пол взял в руки январский выпуск журнала Popular Electronics... Это как раз тот момент, о котором я упомянул в предисловии. С этого момента наши мечты стали обретать реальные очертания.

На обложке журнала была помещена фотография очень маленького компьютера, размером с тостер. Назывался он чуть-чуть достойнее нашей Traf-O-Data: Altair 8800 (заимствовано из кинофильма Star Trek). Его продавали по цене 397 долларов за сборный комплект (без клавиатуры и дисплея). У него было 16 адресных переключателей и 16 световых индикаторов. Вы могли заставить индикаторы перемигиваться на передней панели, вот, собственно, и все. Основная его проблема – отсутствие программного обеспечения. Altair 8800 нельзя было программировать, что превращало его скорее в новинку-игрушку, чем в серьезный инструмент.

Но что у «Альтаира» действительно было, так это микропроцессорный чип Intel 8080. Нас охватила паника: «Как же так? Без нас?! Теперь все кинутся писать настоящие программы для этого чипа!» Я был уверен, что революция, связанная с применением персональных компьютеров, близка, но хотел участвовать в ней с самого начала. Такой шанс выпадает раз в жизни, я не мог упустить его и не упустил.

Спустя 20 лет я испытываю похожие чувства. Правда, тогда я боялся, что и другие увидят будущее так же, как и мы; сегодня я знаю, что тысячи людей мыслят в этом направлении. Наследие той революции – ежегодные продажи 50 миллионов персональных компьютеров по всему миру и полное перераспределение капиталов в компьютерной индустрии. Кто-то победил, кто-то проиграл. В новой революции стремятся участвовать многие компании: перемены всегда открывают широчайшие возможности, главное – не опоздать.

Если оглянуться на последние 20 лет, станет очевидным: взгляды и привычки большинства крупных компаний так закоснели, что они не сумели должным образом перестроиться и, как результат, проиграли. Пройдет еще лет двадцать, и когда мы вновь обернемся, увидим похожую картину. Набирая эти строки, я знаю: где-то уже есть (хотя бы один!) человек, который хочет создать новую крупную фирму. Он (или она) уверен в правильности своего видения революции в области связи. И грядущие перемены, безусловно, вызовут к жизни тысячи инновационных компаний.

В 1975 году, когда Пол и я бесстрашно решили основать свою фирму, мы уподобились персонажам из фильмов Джуди Гарленд (Judy Garland) и Микки Руни (Mickey Rooney), которые в упоении кричали: «Мы поставим шоу хоть в сарае!» Больше нельзя было терять времени. Наш первый проект заключался в том, чтобы создать версию Бейсика для «Альтаира».

Нужно было очень многое втиснуть в крошечную память этого компьютера. У типичного «Альтаира» память примерно на 4 тысячи символов. А сегодня у большинства персональных компьютеров – на 4 или 8 миллионов символов. Задача осложнялась тем, что у нас не было «Альтаира», мы его даже не видели. Хотя это не имело особого значения, поскольку прежде всего нас интересовал новый микропроцессор Intel 8080. Впрочем, «живьем» мы его тоже не видели! Однако, не сомневаясь ни минуты, Пол изучил документацию на этот чип, а затем написал программу, заставлявшую мэйнфрейм в Гарварде «строить из себя» крошечный «Альтаир». Не правда ли, очень похоже на то, как если бы у Вас был большой оркестр, а Вы заставили его играть простой дуэт? Но это сработало.

Написание хорошей программы требует больших усилий, и создание Бейсика для «Альтаира» оказалось делом изнурительным. Иногда я часами ходил по комнате или раскачивался на кресле – так мне легче сосредоточиться на какой-нибудь идее – и думал, думал, думал. Зимой 1975 года я немало походил по своей комнате в общежитии. В тот период мы с Полом мало спали и путали день с ночью. Когда меня сваливал сон, я засыпал за столом или на полу. В отдельные дни я вообще ничего не ел и ни с кем не виделся. Но спустя 5 недель мы написали свой Бейсик – и родилась первая в мире компания, разрабатывающая программы для микрокомпьютеров. Чуть позже мы назвали ее «Microsoft».

Мы знали, что основать фирму – значит пойти на немалые жертвы. Но в то же время понимали, что делать это нужно сейчас, – иначе упустим свой шанс в программировании для микрокомпьютеров. Весной 1975 года Пол уволился с работы, а я решил оставить Гарвард.

Этот шаг я обговорил с родителями, которые здорово соображали в бизнесе. Они поняли, насколько сильно мое желание открыть свою программистскую фирму, и поддержали меня. План был таков: взять академический отпуск, организовать фирму и уже потом вернуться в Гарвард и закончить колледж. Я вовсе не собирался отказываться от степени, а просто брал довольно продолжительный отпуск. В отличие от некоторых студентов, я любил колледж. Мне нравилось сидеть на занятиях, беседовать с умными сверстниками. Однако я чувствовал, что случай организовать свою фирму может больше и не подвернуться. Так, в 19 лет я окунулся в мир бизнеса.

С самого начала мы с Полом платили за все сами. Каждый из нас накопил определенную сумму. Полу хорошо платили в Honeywell, а часть этих денег перекочевала в мой карман, когда мы с ним допоздна играли в покер в моей комнате. К счастью, наша фирма не требовала значительных капиталов.

Меня часто просят объяснить секрет успеха Microsoft. Все хотят знать, как удалось превратить фирму из двух человек с ничтожным капиталом в крупную компанию с 17000 сотрудников и объемом ежегодных продаж более чем на 6 миллиардов долларов. Разумеется, простого рецепта нет, и удача сыграла свою роль, но думаю, что самое важное – наше видение будущего.

Мы поняли, что открывает чип Intel 8080, и действовали соответственно. Мы спросили себя: «А что если вычислительная техника станет доступна почти всем?» Мы верили в то, что компьютеры проникнут в каждый дом – благодаря дешевизне своей вычислительной мощи и новым грандиозным программам, способным воспользоваться преимуществами этой техники. Мы создали предприятие, поставив на первое, и занялись последним, когда этого не делал никто. То, что мы видели будущее, чуточку облегчило нашу задачу. Мы оказались в нужное время в нужном месте. Мы начали первыми и, быстро добившись успеха, получили шанс нанять многих умных людей. Мы создали торговую сеть по всему миру и вкладывали получаемую прибыль в новые продукты. С самого начала мы шли в правильном направлении.

Теперь перед нами новые горизонты и новый вопрос: «А что если средства связи станут доступны почти всем?» Идея объединить все дома и офисы высокоскоростной сетью поразила воображение американской нации так же, как некогда космическая программа. И не только американской. Эти взгляды разделяют тысячи компаний по всему миру, и теперь их успех зависит от того, как именно они представляют будущее, какие шаги предпримут для реализации своих планов и насколько им это удастся.

Я потратил немало времени, размышляя о своем бизнесе, потому что он мне не безразличен. А сегодня я думаю прежде всего о магистрали. Лет двадцать назад, раздумывая о будущем персональных компьютеров на микропроцессорах, я, конечно, не догадывался, к чему оно приведет меня. Однако я не сворачивал с курса и был уверен, что мы поступаем правильно и будем там, где хотим быть, когда все прояснится. Сейчас на карту поставлено гораздо больше, но я снова испытываю тот же азарт. Ситуация держит в напряжении, зато приятно щекочет нервы.

Компании разных профилей и отдельные лица связывают свое будущее с созданием тех элементов, которые превратят информационную магистраль в реальность. Мы в Microsoft упорно работаем над тем, чтобы с нынешних позиций достигнуть той точки, где можно раскрыть весь потенциал новых достижений технологии. Время наступает интересное, и не только для тех, кто участвует в этом процессе, но и для всех, кто поймет выгоды этой революции.