- Может быть... - Саша поднялся со своего кресла и подошел к окошку. Двигался он уже вполне прилично - сдержал обещание.
      - Надо собраться, - сказала Рената, скалывая на затылке волосы и озираясь в раздумьях, с чего начать сборы.
      В номер постучали. Телохранитель выхватил пистолет и, сделав знак Ренате и Нику уйти с открытого пространства комнаты, шагнул к двери.
      - Кто?
      - Горничная. Евгений Миронович просил передать какому-то телохранителю Саше, что его ждут на телефоне... Я не ошиблась, есть такой?
      - Да, спасибо.
      - Что передать?
      - Я иду.
      Ничего не сказав ни Ренате, ни ее бывшему супругу, Саша вышел.
      - Кто это? - спросила девушка, и Гроссман недоуменно пожал плечами.
      Саша подошел к стойке администратора и снял трубку.
      - Это служебный телефон, - веско заметил Евгений Миронович. - Я не хотел бы...
      - Да, я понял, - телохранитель приложил трубку к уху: Слушаю... Да... - телохранитель долго молчал, внимая говорившему, безучастно скользя взглядом по окружающим предметам. - Хорошо.
      В трубке загудело, и Саша положил ее на рычаги.
      - Да, да, я все понял! - заслонясь ладонью от приготовившегося к произнесению возмущенной тирады Евгения Мироновича, предупредил он. - Больше не повторится!
      Он устал. Он очень устал. Каждая ступенька давалась ему с трудом.
      - Кто это был? - Рената ждала его между пролетами.
      Саша не успел ничего придумать и поморщился:
      - Так, ошиблись...
      - Перестань, я не маленькая! Это были опять они?
      - Он.
      - Что ему нужно?
      - А ты не догадываешься?
      - Так каким образом он хочет его заполучить?
      - Мы встречаемся через полчаса, и я возвращаю ему их диск, вот и все...
      - Где вы встречаетесь?
      Телохранитель внимательно посмотрел на нее.
      - Это неважно.
      - Ты никуда не поедешь! Я знаю, почему ты так говоришь: собрался подставиться. Ни за что!
      - Нет уж. Теперь-то я не собираюсь подставляться, успокойся. Теперь я тебя никому не отдам.
      - Правда?
      - Правда, - Саша обнял ее за талию и поцеловал в рыжие волосы. - Поэтому все будет в порядке. Я вручу ему диск и вернусь к вам...
      - Мы поедем все вместе.
      - Нет. Вы будете ждать меня в машине возле водохранилища.
      - Мы поедем все вместе! - заходя в номер, возразила Рената.
      - Вы о чем? - собиравший чемоданы Ник обернулся.
      - Отдавать дискету мы поедем все вместе! Понятно?! - Рената намертво вцепилась в воротник Сашиной рубашки.
      Телохранитель посмотрел пустым взглядом и мягко отвел ее руки от себя:
      - Эта тема для обсуждений закрыта.
      - А если они тебя...
      - Когда я вернусь, мы сядем в самолет и улетим отсюда... Что, Ник, скучаешь по родному городу?
      - А? - Николай, погруженный в свои мысли, точно очнулся. Саша набросил куртку.
      - Пообещай, что вернешься! - Рената встала в дверном проеме.
      - Да, да, вернусь, - он попытался сдвинуть ее, но сил было мало, а у Ренаты они удвоились от отчаяния.
      - Нет, ты так не уйдешь! Поклянись самым святым, что у тебя есть, что вернешься! Слышишь? - впившись в косяки, девушка не двигалась с места.
      Саша положил ладони ей на талию и шепнул:
      - Я клянусь тобой, что вернусь. Пусти меня...
      Рената заметалась между выбором. С одной стороны, Саша всегда держал данное слово. А с другой... Она не могла ошибаться, она предчувствовала что-то страшное... Николай не мешал им.
      - Собирайся, - тихо сказал телохранитель.
      Она сорвалась и убежала в душ. Николай услышал, что она плачет, и выскочил вслед за Сашей.
      - Шура! Иди сюда! - Гроссман поймал его за рукав и затянул в холл с пальмовой кадкой посередине. - Ты туда не пойдешь. Один не пойдешь, понял? Может, за время знакомства ты-таки решил, что со мной нужно нянчиться, но меня так и раздирает переубедить тебя!
      - Не бросай Ренату, - попросил его Саша, - даже если она будет гнать тебя... Вы нужны друг другу больше, чем думаете.
      Николай схватил его за плечи, чтобы встряхнуть и образумить, но снова почувствовал, что прикоснулся к чему-то призрачному, ускользающему, словно телохранителя уже здесь не было.
      - Прекрати! - почти крикнул он. - Она не простит мне тебя!
      - Ты ни при чем. Ей нужен не тот, кто обещал охранять, а тот, кто по-настоящему любит. Ради нее ты бросил все...
      - Ты - тоже! - Гроссман ткнул в него пальцем.
      - На этом пути нет ничего такого, чем нужно дорожить. Мне нечего бросать. То, что нельзя найти ТАМ, не стоит ровным счетом ничего. Ровным счетом - ни-че-го... - Саша отторгнул Гроссмана и попытался пройти.
      - Нет, ты подожди! Я не хочу быть собакой на сене! Она не простит мне твоей смерти, я знаю! Ну? Вместе? Да?
      Саша поджал губы:
      - Я сказал: нет. Третий лишний!
      - Это я - лишний. Обещай без дураков, что вернешься, иначе я тебя свяжу и силой увезу в аэропорт!
      - Хорошо! - телохранитель с досадой взмахнул руками. - Я вернусь, ждите меня до восьми у водохранилища! И хватит обещаний на сегодняшний день!
      Он сделал шаг в коридор, но Ник снова окликнул его. Тот обернулся, и Гроссман не узнал его лица, настолько оно было пустым и бесцветным, настолько искажал его сильно проступивший на скуле шрам от выстрела.
      - Попрощайся с нею перед уходом...
      - Долгие проводы - лишние слезы. И обещания...
      Гроссман подумал, что вернуться в номер Саша был сейчас просто не в силах. Телохранитель хлопнул его по плечам и вышел в коридор.
      - Запомни: ты обещал не только мне! - крикнул Гроссман.
      Тот кивнул, не оглядываясь. Николай вернулся в номер.
      Саша вынул из кармана билет на самолет, медленно разорвал его и задумчиво выпустил из рук. Сквознячок подхватил клочки бумаги и вынес на площадку.
      Силуэт телохранителя растворился в тени лестничного пролета.
      ***********************************************************************
      - Сколько времени? - бессчетное число раз спрашивала Рената, не сводя глаз с дороги.
      В зависимости от интервала между вопросами, Ник отвечал то "без двух семь", то "семь", то "пять минут восьмого", то "девять минут", пока они не встали возле водохранилища: "Чероки" отказался ехать дальше; его наспех отремонтированное нутро громыхало так, что казалось, будто он сейчас развалится на куски.
      Вода была серой: этим вечером непогода разыгралась вовсю. Темнело медленно, не торопясь. Рената зачарованно смотрела на тусклую поверхность водохранилища, Ник - на сидящего на столбе степного орла, что, расставив крылья, караулил зазевавшихся жаворонков - и откуда им взяться в такой холод?..
      - Который час? - в очередной раз спросила девушка.
      - Тридцать пять восьмого, - машинально ответил Ник и закурил десятую сигарету.
      - Почему же его так долго нет?
      - Он только минут пять как встретился с ними... Ему нужно время...
      - Отдать дискету недолго...
      - Но ведь он без машины. Он обещал и вернется. Непременно, малышка...
      Рената заплакала:
      - Он не должен был так поступать!..
      Гроссман вздохнул:
      - Я слишком поздно понял, как он любил... любит тебя...
      - Я тоже. Ты не веришь, но я - тоже...
      - Поэтому он вернется. Все будет в порядке...
      Прошло еще несколько минут. Девушка не выдержала:
      - Заводи! Поехали в город, найдем его.
      - С ума сошла?
      - Заводи! Он ранен, ему нельзя долго быть на ногах! Если ты не заведешь, я... я пешком пойду туда!
      Ник закоротил провода, но закашлявший джип не завелся. Второй, третий раз... нервы Гроссмана не выдержали:
      - Кляча проклятая! - крикнул он и что есть сил ударил по рулю. "Чероки" издал короткий, резко оборвавшийся сигнал, как будто вскрикнул от боли, но все равно не завелся.
      - Не говори так о нем!.. Он спасал нам жизнь... - Рената приложила лоб к панели управления: - Ну, пожалуйста, малыш! Пожалуйста!
      Джип наотрез отказывался выполнить последний долг.
      ***************************************************************************
      - Ну, всё! Не уйдешь теперь! - Рушинский загнал противника в угол: "пакостник" обнаружил себя после похищения очередного фрагмента фрески.
      - Вить, японцы приехали, - Саблинов, собиравшийся улетать с этими самыми японцами после встречи, застегнул папку и посмотрел в сторону Виктора Николаевича.
      - Хорошо! - отмахнулся Рушинский. - Подождут.
      Станислав Антонович покачал головой, но ничего не сказал: они с Константином снисходительно относились к слабостям компаньона.
      "Пакостник" яростно отбивался: последнюю жизнь он хотел продать недешево.
      - А если так? - Рушинский бросил в него виртуальный стилет.
      "Пакостник" припал на одно колено и, не выпуская кусок камня с фрагментом рисунка, потащился в сторону спасительного тоннеля.
      - Брось, а то уронишь! - засмеялся Виктор Николаевич, отбирая у него последнюю жизнь: - Стас! Смотри!
      - Вить! -Саблинов взглянул на часы.
      Умирая, враг растворился в тоннеле, и табло показало, что жизненных сил и оружия у него - ноль.
      - Как я его! Иду, иду!..
      ***************************************************************************
      Видя, что машина не заведется, Рената раскрыла дверцу и выпрыгнула.
      - Куда?! - крикнул Ник.
      Она бежала сломя голову, бежала вдоль обочины, в направлении покрытого туманом города. Бежала так быстро, что длинноногий Ник с трудом настигал ее.
      Орел тяжело снялся со своего наблюдательного поста и понес свое тело в сторону поля, вслед за жаворонком, отбившимся от стайки и подлетевшим слишком близко к опасному рубежу.
      Гроссман схватил Ренату. Она брыкалась у него в руках и рыдала.
      Жаворонок стремительно улетал от орла.
      - Пусти меня! Пусти ме... - тут она странно, неестественно вздрогнула.
      Жаворонок несся в их сторону, как за спасением. Это было последнее, что видела девушка.
      - Бо...же... - выдавила она, и на губах ее выступила кровь. Тело напряглось и расслабилось, и так -несколько раз, помимо её воли. Глаза широко раскрылись, но она уже ничего ими не могла увидеть: тень застила их.
      Николай выхватил платок и попытался всунуть его между зубов Ренаты, но все напрасно. Сжав челюсти, она захрипела и забилась, как в конвульсиях. Позвоночник затрещал.
      - Малышка! Маленькая!!! - Гроссман прижал ее к себе.
      Стиснутые зубы внезапно раздвинулись. Изо рта девушки, ударив Николая в щеку, выплеснулась кровавая пена. Тело вытянулось, глаза потеряли выражение.
      Жаворонок, рвавшийся к ним, был отрезан хищником и спикировал в сторону для разворота. Узкие крылышки трепетали.
      Николай разорвал блузку Ренаты и приложил ухо к ее груди. Сердце не билось, пульса не было. Глаза, бесцветные и прозрачные, смотрели в никуда - в вечность, зрачки стекленели. Блестящие рыжие волосы путались в грязной траве, с приоткрытых губ стекала кровь. Гроссману показалось, что из девушки что-то выдернули, такой она вдруг стала невесомой и опустошенной.
      Ник положил ее на землю, до боли зажмурил веки и, вцепившись в волосы, потянул их.
      - Господи! - забормотал он. - Верни ее, господи! Я никогда не буду такой сволочью, как раньше, только верни ее!
      Гроссман взглянул на Ренату. Она по-прежнему безжизненно смотрела в сторону города, которого так и не достигла.
      Развернувшись по дуге, жаворонок опять несся к ним, преследуемый орлом...
      Ослепительная красная вспышка, растаяв, подарила ей этот мир. Она стояла на ступенях, ведущих в бассейн, завернутая в легкую темно-синюю мантию. Звучала музыка, черноглазый колдун читал заклинания.
      - Постой! - окликнула она Помощника Верховного Жреца, который из последних сил полз в сторону пространства за колоннами. Багровый след тянулся за ним по каменным плитам, он хватался за любой зазор в полу, лишь бы отвоевать у смерти маленькое мгновение.
      - Я иду с тобой! - жрица подбежала к капюшоноголовому жрецу и подхватила его под руку. Рывок - и они очутились там.
      Помощник поднялся на ноги. Здесь силы вернулись к нему, а девушка напрочь забыла о Тессетене, воины которого едва не убили всех ее служителей во главе с капюшоноголовым Проводником.
      И старый мудрец говорил тринадцати:
      Если я буду иметь дело с камнями,
      То не стану ломать преграды.
      Я наберусь терпения, как ты, о вода!
      - Мы вернемся. Танцуй! - попросил Помощник Верховного.
      Жрица сбросила мантию и осталась в наряде для Встречи Рассвета. И тогда, забыв обо всем, она начала свой танец.
      На границе миров вспыхнули костры, отсчитывая последние секунды Четвертого Солнца.
      Жрица увидела себя танцующей на ступенях над храмовым бассейном.
      И вспенилась неподвижная гладь бассейна, и из воды, расправив огненные крылья, вылетела прекрасная птица, что отбрасывала человеческую тень. Тогда мир перевернулся и птица помчалась к солнцу, стремясь обжечься и погибнуть, ибо так было всегда.
      Тишину нарушило нежное тоскливое пение, похожее на мелодичный стон.
      - Н-е-е-ет! - закричала упавшая в воду жрица, протягивая к ней руки. - Не надо! Стой!
      Я наберусь терпения, как ты, о вода!
      От солнца отделился смертоносный луч и ударил в птицу. Отвратительные саламандры выползли из священного костра.
      Черный снег сыпался с небес, черный снег - все, что осталось от птицы. Надо было подобрать каждую обугленную снежинку, и тогда...
      Полыхая огненной чешуей, саламандры бросились в наступление.
      Я наберусь терпения, как ты, о, вода!
      И жрица, набрав пригоршню воды, плеснула ею на осмелевших тварей. Ящерицы в ужасе зашипели, три из них корчились на плитах, исходя густым паром. Еще пригоршня и еще. Злобно огрызаясь, твари отступили и исчезли в огне.
      Колдун помог девушке собрать все до последней песчинки...
      И тогда мертвый пепел зашевелился, из смерти возрождалась жизнь. Прекрасная птица, расправив крылья, взлетела в воздух. Тело ее удлинилось, вместо перьев в небо потянулись человеческие руки, спрятанное под капюшоном лицо было запрокинуто к небу, ветер трепал черные складки украшенной драгоценным бисером хламиды.
      На месте перевоплотившегося Феникса перед ними стоял Помощник Верховного Жреца. Колдун воздал хвалу богам. Помощник повернулся к ним и положил ладонь на рукоять прицепленного к поясу меча-атаме.
      Девушка бросилась к нему, и он поймал ее в свои объятья. И тогда жрица сбросила капюшон...
      Жаворонок спикировал почти на Ренату, но в тот момент страшные когти орла настигли бедную пичугу. Не успев даже вскрикнуть, она умерла, проткнутая насквозь, и только капля крови упала на блузку мертвой девушки, под грудь.
      Тело Ренаты дрогнуло. Она втянула воздух, тяжело, с долгим всхлипом. Николай вскочил с колен и поднял ее с земли. Зрачки девушки, она подобрала под себя ноги и присела.
      - О, господи! Спасибо, что ты меня услышал!
      Рената отстранила Ника и загородилась от него рукой. Стоило ей отвернуться, изо рта у неё хлестнула белая пена. Спазмы то проходили, то вновь овладевали ею. Девушка едва дышала, и потому, когда все закончилось, руки её бессильно подломились. Отдыхая, она ничком лежала в мокрой траве. Гроссман помог ей подняться.
      - Все прошло, все прошло... - бормотал он и гладил девушку по лицу, стирая остатки крови и пены.
      Рената, точно не совсем понимая, где находится, огляделась, изучающе посмотрела на свои перепачканные руки, на дрожащие от слабости ноги, на грудь. Её губы упрямо изогнулись, дрогнули в печальной улыбке:
      - Я напугала тебя? - голос звучал с её интонациями, но ниже и мягче обычного.
      - Еще бы! Чуть дураком не стал...
      - Извини. Который час?
      - Ка...кажется, десять минут девятого... Тьфу ты! Гроссман разозлился на свой заикающийся язык. - Давно у тебя случаются эпилептические припадки?
      - Эпилептические припадки? - она не ответила на вопрос и поднялась. - Нам пора ехать, Ник!
      Он хотел спросить: "А Саша?!", но вдруг осёкся, взглянув в её непрозрачные, словно два кусочка серого гранита, глаза под веером густых, слипшихся от дождя девичьих ресниц.
      - Обещаю, что никаких припадков больше не случится. Машину поведу я. Садись.
      - Только если этот драндулет заведется...
      - Я ведь тебя просила, Ник... не обижай его...
      - Прости, вырвалось. По инерции. Ты вся промокла.
      - Это ничего! - успокаивая его, Рената двинула рукой. Мелочи. Иногда приятно бывает чувствовать себя в мокрой одежде... Дай сигарету...
      Она села за руль и закурила. Не так, как обычно. До фильтра. Гроссман ломал голову, что же произошло. После припадка она стала... какая-то другая. Не внешне - внутренне...
      "Самое постоянное в ЭТОЙ жизни - наша оболочка. Мы никуда не можем деваться от нее. И никто так не заблуждается, как тот, кто думает, что так было, так будет и ничего нельзя изменить. Мы сами оценим поступки своего духа через тысячелетия, не помня лиц тех, кто их совершал, да и не стараясь вспомнить"...
      Ник встряхнулся. Кто шептал ему это?..
      Рената выбросила окурок в окно. Гроссман подумал, что же она будет делать со "сдохшим" мотором. Но после короткого замыкания джип подал признаки жизни и заурчал. Они отъехали. Через несколько минут стемнело.
      - Выходи! - наконец сказала девушка, тормозя на склоне.
      - Зачем? - удивился Николай.
      - Выходи и вынимай вещи!
      - Зачем?!!
      Она упрямо мотнула головой. Ожидая от неё всего, что угодно, Гроссман покинул джип. Рената с грустной улыбкой обняла помятый бок железного коня:
      - Что ж, прощай! Жаль расставаться, но ничего не поделаешь: твое тело тоже сдалось, приятель...
      - Что ты делаешь?! - удивился Ник, видя, что она придавливает педаль газа злосчастной лопаткой.
      - Не хочу, чтобы он попал в чужие руки или превратился в труху на свалке... Он слишком ярко жил, чтобы так бесславно и бесцветно умереть. Правда, приятель? Ты согласен со мной? Прощай!
      И, сорвавшись с места, джип полетел к обрыву, навстречу неминуемой гибели. Содержимого бака хватило на то, чтобы на несколько секунд превратиться в пучок огня.
      Рената повернулась и посмотрела на бывшего мужа:
      - Доедем автостопом. Здесь уже недалеко, правда?
      - Конечно, доедем.
      - И нам теперь времени, чтобы многое исправить, а тебе не быть собакой на сене...
      Николай насторожился, услышав что-то очень-очень-очень знакомое, но что именно - понять не смог. Он только улыбнулся:
      - Наконец-то из этих уст я слышу речи взрослой и умной женщины...
      Непрозрачные, как гранит, глаза Ренаты усмехнулись. Молодой человек набросил ей на плечи свою куртку, поднял два чемодана, и они пошли по мокрому от дождя бесконечному шоссе...
      "И никто так не заблуждается, как тот, кто думает, что так было, так будет и ничего нельзя изменить... Деяния нашего духа оценим мы сами, не помня, какими были наши лица, цвет глаз, волос, кожи"...
      ...Если я буду иметь дело с камнями,
      То не стану ломать преграды.
      Я наберусь терпения, как ты, о, вода!
      КОНЕЦ
      Декабрь 1994 - март 2000 гг.