ГЕННАДИЙ ГОР
      СКИТАЛЕЦ ЛАРВЕФ
      Научно-фантастическая повесть
      ОСТАНОВЛЕННЫЙ МИГ
      Всего два часа продолжалась эта странная попытка заглянуть в бесконечность.
      Чего ждала Эроя, включив аппарат? Она ведь знала, что прошлое, возвращенное благодаря бесперебойной работе искусственной памяти, не могло заменить ни настоящего, ни будущего.
      Сейчас Веяд был здесь, рядом. Сейчас? Нет, это "сейчас" давно стало прошлым и поселилось в сознании автомата, всегда готового к услугам, всегда умеющего повторить ускользнувшее мгновение, но не способного превратить утраченное в настоящее.
      Эроя встретилась с Веядом. Где? На этот вопрос не сумели ответить даже ее напряженные чувства. В квадрате, высветлившемся из потемневшего как ночь фона, показалось его лицо. Он шел, словно под ногами его был пол - нечто надежное, прочное, привычное с детства.
      - Веяд! - крикнула она. - Ты куда?
      - К тебе, - ответил он, весело и беззаботно улыбаясь. - Куда же еще?
      Собственно, эта улыбка (две детские ямочки на преобразившемся мужском лице) и сделала его живым, милым, реальным.
      - Как я рада, - сказала Эроя, протянув руку к квадрату.
      - Не больше меня, дорогая. Говори, говори... В прошлый раз ты была чем-то озабочена и почему-то молчала.
      - В прошлый раз? А когда был этот прошлый раз?
      - Вчера.
      - Нет, это было не вчера, дорогой. А десять лет назад. - И все же вчера, настаивал он.
      - Вчера? - повторила она задумчиво.-Я перестала понимать это слово.
      - Не надо. Не надо об этом... Как подвигается твоя работа?
      Она стала увлеченно рассказывать о своей работе, забыв, что рассказывает не ему, не Веяду, а его отражению, его информационной копии. Слышал ли он? Разумеется, нет.
      - Прикоснись ко мне, милый. Прикоснись, скорей! -крикнула она.
      Он сделал шаг, но пространство словно не пускало его, пространство и время. Просветлевший квадрат стал меркнуть, окно в бесконечность закрылось туманом расстояния.
      И все же Эроя не жалела, что включила аппарат. Почти два часа она провела "вместе" с Веядом, и временами казалось, что он вернулся. Может, он и вернется, если его отпустит даль. Но когда? Десять лет прошло, и пройдет еще десять, и еще двадцать,.
      Она ждала. Но ведь и он тоже ждал, если был жив.
      Между ними были звезды, которые своим светом напоминали ей, как велика Вселенная и как легко в ней затеряться.
      Эроя притронулась к роботу, хранившему прошлое. Он был холоден, как и полагается вещам. Но из всех вещей его выделяла одна особенность: он был хранителем того, что связывало их, и сопротивлялся течению времени.
      В этом сделанном из довольно прочных материалов предмете жило нечто неповторимое и интимное, впрочем, не очень прочное-кусок отраженного бытия. Эроя притронулась к роботу ласково, словно это было живое существо.
      Затем она вышла из комнаты воспоминаний, усилием воли оторвавшись от утраченного.
      Мир отдыхал. Отдыхала природа. Отдыхало население планеты в этот ночной, тихий час. Все существо Эрой сопротивлялось отдыху, не хотело покоя. Ночной покой-это временное отсутствие, сон, вынужденное бегство от суеты и забот дня. Сон выключал Эрою и ее сознание, заставлял забывать о том, о чем она не имела права забывать, о Веяде.
      Но сегодня она не хотела уходить от воспоминаний, не хотела и не могла.
      Эроя спустилась в сад, где ее ожидала машина-вездеход, преодолевающий любое пространство-водное, подводное, надводное, воздушное, безвоздушное, горное, болотное, лесное. Водитель не спал и не бодрствовал. Он пребывал по ту сторону одухотворенной и живой среды, во всем подвластный программе, безжалостной и механичной как судьба.
      - Добрый вечер, - поздоровался он.
      - Сейчас не вечер, а ночь, Кик, - поправила его Эроя,
      - Да, ночь. Но я не люблю это слово,
      - Что значит "не люблю"?
      - Не люблю - значит не люблю. По смыслу это противоположно слову "любовь",
      Слово "любовь", произнесенное автоматом, приобретало какой-то неожиданный и чуточку страшноватый смысл.
      - Кик, сколько раз я тебя просила не произносить слов, смысл которых тебе непонятен.
      - Я понимаю, Я все понимаю, - сказал автомат.
      - Помолчи, очень прошу тебя. Кик, сейчас мне нужна тишина.
      Небо было полно звезд. Они были бесконечно далекои, казалось, совсем рядом, так же бесконечно далеко, как Веяд.
      Автомат-водитель открыл дверцу вездехода, и незаметное движение перенесло Эрою в горную местность, в Институт истории и археологии. Здесь еще было утро. Свистели птицы. Здесь утро длилось дольше, чем везде. Со скалы падал водяной поток. Грохот падающей воды освежал каждое мгновение в этом утреннем краю пахнущих смолой ветвей.
      В лаборатории на реконструкционном столе лежал череп молодого охотника, погибшего еще в каменном веке.
      Эрон, младший брат Эрой, выдающийся кибернетик и физиолог, советовал ей восстановить внутренний мир этого древнего дильнейца. Разумеется, не буквально вернуть утраченное бытие, а создать духовный слепок, модель ума и чувств. Эроя пока не дала согласия на это. Да и возможно ли смоделировать внутренний мир древнего дильнейца, имея только его череп?
      Работа, в сущности, еще не перешла через первую стадию размышлений и догадок. Эроя старалась представить себе жизнь этого охотника, его самого, мир, который его окружал, пещеру, где он и его сородичи нашли приют.
      Один древний философ сказал; "Все наше богатство заключено в мысли".
      Как будто мысль важнее действия. Философ жил в ту эпоху, когда мышление наивно отрывали от жизни, от дела.
      А ей, Эрое, нужно реконструировать скорее жизнь чувств, чем жизнь мысли.
      Было ли имя у этого охотника? Нужно думать, было. Собственные имена существуют давно, они возникли вместе с языком для того, чтобы древний дильнеец мог отделить себя от других - и другие могли с помощью звуков обозначить нечто неповторимое и особенное. Иногда Эроe казалось, что ей было бы легче работать, восстанавливая oблик Древнего Охотника, если бы она знала его имя. В каждом имени есть нечто от того, кто его носит. Звук, название сливается с тобой и, как кажется родным и близким, выражает твою суть. Вот и Веяд.... Сочетание звуков переносит Эрою в то десятилетие, когда он был здесь на Дильнее рядом с ней. Он немножко подшучивал над ее специальностью палеонтолога и археолога. Всю жизнь смотреть в прошлое, оглядываться назад! Так может заболеть шея Нет, его интересовало не прошлое, а будущее, тоже даль, но не позади, в впереди нас.
      Эроя любила свою специальность. Еще в средней школе она поняла или, вернее, почувствовала, что такое время, история. А позже она овладела искусством извлекать время из мертвых предметов и документов, и это стало ее профессией.
      Размышления Эрой прервал призывный звук отражателя.
      Она взглянула на экран и увидела добрые, усталые глаза своего отца.
      - Если ты не очень занята, Эроя, - сказал отец, - зайди, пожалуйста, ко мне в институт. Я хочу показать тебе чудесное существо.
      - Опять древнего таракана, извлеченного из тьмы веков? Он мне ужасно не понравился.
      - Нет! На этот раз не таракана, а бабочку, только что доставленную из тропиков.
      Дети Эрона-старшего, одного из крупнейших энтомологов Дильнеи, не пошли по стопам отца. Эрон-младший избрал специальностью теорию информации, Эроя историю и палеонтологию. Нет, их не привлекал мир насекомых, крошечных существ, которых эволюция загнала в тупики познания, одарив инстинктом, застывшим знанием рода и вида.
      Сколько книг о насекомых и их видении мира написав Эрон-старший! И сколько придумал и создал аппаратов, занятых тем, что они вбирали в свою механическую память факты из жизни этих странных существ.
      Эроя зевнула. Ничего не поделаешь, придется провести час или два в лаборатории отца.
      ТОГДА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО ДАТ
      Это было давно. Эрое исполнилось тогда семь лет.
      И отец принес домой необыкновенный подарок.
      - Не знаю, понравится ли тебе...-сказал он.-Достаточно войти сюда и нажать кнопку... Но не спеши. Никогда не надо спешить.
      - А если я нажму кнопку, - спросила нетерпеливо Эроя, - что случится со мной?
      - Ничего особенного. Ты превратишься в пчелку.
      Эроя думала, что отец шутит. И так думали все - и дети, пришедшие в гости, и взрослые. Но оказалось, отец вовсе не шутил, Эроя раскрыла дверь аппарата, вошла, нажала кнопку и превратилась в пчелу. Не то чтобы превратилась буквально, как в древних сказках, но она попала в пчелиный мир. А разве это не одно и то же?
      Это были чудесные мгновения. Исчезла комнате с гостями, исчезло все, и появилось нечто новое и необычайное.
      Этот мир, который раскрылся перед Эроей, сверкал всеми оттенками и всеми цветами. Желтый, зеленый, синий, фиолетовый. А это еще что за цвет? Ведь такого цвета не бывает. Но он тут, перед глазами. Он сверкает, как поверхность лесной реки, как облако, как зыбкая ветка приснившегося дерева. Как же он называется? Эроя начинает вспоминать название всех цветов и оттенков. Но этому цвету, должно быть, забыли дать название. А мир сверкает и меняется.
      Цвета и запахи так странно сливаются. Пахнет кленовым соком. Что это? Птичий свист? Или запах фиалки? Или прохлада грохочущей реки, несущейся по камням?
      Вещи потеряли тяжесть. Нет линий и форм, Только цвета и оттенки. Время остановилось. В приснившемся облаке отражается черное крыло птицы.
      Спустя много лет у Эрой не раз возникали воспоминания, что когда-то она была пчелкой. Не во сне же ей приснился странный мир?
      И все же она не стала энтомологом, вопреки желанию отца. Ее влекла к себе не природа, а история. А еще больше-искусство восстановления утраченного. Вот и сейчас она хочет восстановить облик древнего охотника, того, от кого остался только череп, а от эпохи кусок грубо отесанного камня, служившего одновременно орудием защиты и труда.
      В лаборатории была тишина. Механические библиографы и автоматические историки стояли, погруженные в молчание, в безмолвный покой вещей.
      Дверь распахнулась. Вбежала молодая помощница Эрой Физа Фи. У нее было лицо возбужденной от бега школьницы. Сама быстрота, скорость, нетерпение - она всегда куда-нибудь спешила.
      - Сегодня я хочу уйти на час раньше, - выпалила она. Ее смеющиеся глаза смотрели на Эрою настойчиво и ласково. Она просила, зная, что Эроя не сможет отказать.
      - Опять этот твой безумный Математик?
      - Он безумный, но не мой.
      - А что он говорит?
      - Он не говорит, он только подсчитывает. Он подсчитал все - количество галактик, звезд и планет. Количество атомов. Возможное количество биологических форм, количество клеток у всех организмов, не считая одноклеточных. Исходя из теории вероятностей, он даже предсказал мое будущее.
      - Что же он предсказал тебе?
      Физа Фи рассмеялась.
      - Он не предсказал, а вычислил. Он только назвал две цифры, и обе очень большие. Он подсчитал, сколько лет Вселенная существовала до меня и сколько она будет существовать после.
      - Откуда он все это знает?
      - Он ничего не знает. Он шутит, Эроя. Но шутит точно, математически, с цифрами, уравнениями и выкладками. Его бог - это число.
      - Он всего-навсего мальчишка, студент. Сколько же ему лет?
      - Нисколько, Он умножил годы на секунды. И сказал мне, сколько он прожил секунд. Астрономическое число. Он сделал это в уме, всего за три минуты,
      - А от какой цифры он вычел самого себя?
      - Он хочет взглянуть на череп древнего охотника, У него есть какие-то идеи, которыми он хочет с нами поделиться.
      - Но он же не археолог, не палеонтолог, он математик. И к тому же мальчишка.
      - Он говорит, что без математики тебе не восстановить утраченное.
      - Передай ему, что он еще юнец, хотя прожил астрономическое количество секунд. Все мальчишки влюблены в большие числа.
      Как только ушла Физа Фи, Эроя включила автоматического Эрудита. Ровный, тихий, приятный академический голос начал называть факты, перечислять события, напоминать даты и имена.
      Эроя подошла к Эрудиту и переключила стрелку. Стрелка побежала назад, в прошлое, отмеривая не часы и минуты, а столетия. Наконец она остановилась в той глубокой и темной, как дымная пещера, эпохе, где не существовало ни дат, ни календарей, ни исторических событий, записанных в книгах или памяти поколений. Поколения сменялись быстро.
      Никто даже из самых могучих и ловких не мог переступить через порог своих сорока лет. Жизнь была короткой, полной опасностей и невзгод. Жили, охотились на зверей, рожали. А смерть уже ждала, торопилась и торопила. Она являлась внезапно - то как снежный обвал, то как прыжок оскалившего зубы хищника, то как камень, брошенный рукой соперника, отобравшего у тебя вместе с жизнью и быстроногую самку. Уже не стадо, еще орда. И полное слияние "я" с родом. Личность? Нет, о ней еще никто не ведал.
      Тихий, академический, бесстрастный голос, голос без интонаций. Безличный, как всякий автомат и учебник. Безличный монотонно повествовал о безличном. Нет, не то. Совсем не то. Эроя взглянула на череп древнего охотника. Ведь не общее, не род, не племя хотела она восстановить, а только одного. Одного из многих. Лицо неповторимое, особенное, живое, каким, вероятно, и был этот рано погибший юноша, Брат Эрой Эрон-младший на днях был здесь и предложил восстановить внутренний мир охотника. Он мог ставить себе такую задачу. Сумел же он создать модель внутреннего мира своей сестры, записать живую историю ее личности и подарить эту модель отправившемуся в космическое путешествие Веяду. Он хотел облегчить горечь разлуки. Удалось ли это ему? Едва ли. Но об этом речь пойдет впереди.
      Встречаясь с сестрой, Эрон-младший шутил:
      - Ты здесь? Возможно ли это? Но спрашивается, кого же я отправил с Веядом?
      - Ты отправил мою тень, мое отражение.
      - Нет! То, что я отправил, все же больше тени и глубже отражения.
      - Так что же ты отправил, Эрон?
      - Что я отправил? Об этом нам расскажет Веяд, когда он вернется из своих странствий.
      Но вернется ли Веяд? Пространство молчало. Экспедиция потеряла связь с планетой.
      Думая о Веяде, Эроя забыла выключить Эрудита. Стрелка двигалась назад, отсчитывая столетия. Тихий, монотонный академический голос продолжал перечислять факты, добытые археологами и записанные в бездонной памяти кибернетического всезнайки. Из всех аппаратов лаборатории это был самый самоуверенный и категоричный. Он был похож на своего создателя - историка первобытного общества Трана. Перечислил уйму фактов. И ни разу ни на кого не сослался. Можно подумать, что все эти факты добыл сам.
      Эрудит читал свою лекцию. Но Эроя уже не слушала.
      Ее мысли были далеко за пределами биосферы и атмосферы, истории и доистории, там, в бесконечности, не отпускавшей Веяда и его спутников.
      ПОДАРОК ЭРОЙ
      Веяду и его спутнику Туафу пришлось поселиться на космической станции Уэра. Им не дано было выбирать, где жить. Космолет погиб, и только им двоим удалось достигнуть Уэры, им, да еще третьему существу, которое не нуждалось ни в пище, ни в воздухе, ни в опоре для ног.
      Это существо могло поместиться и в кармане.
      О том, как удалось создать дубликат Эрой, оставив почти без изменения внутренний мир, не знал не только Туаф, но и сам Веяд. Он прятал Эрою, пытаясь сохранить в тайне удивительный факт, плохо согласованный с опытом и здравым смыслом. Он прятал ее от чужих и нескромных глаз. Но разве можно спрятать что-нибудь на таком крошечном островке, как Уэра?
      В истории планеты Дильнеи это был первый случай, когда путешественник увез вместо изображения своей жены нечто новое, чему еще не придумали названия.
      Подарок, который преподнесла Эроя своему другу и возлюбленному, был бесценен - она принесла самое себя, отделившись от самой себя и одновременно оставшись сама собой. Она вручила дубликат своего ума и своих чувств, бесформенный комок какого-то неизвестного и чудного вещества, куда вместилась живая и неповторимая история личности, называемая памятью.
      Личность. Привычное слово. Но философы и историки утверждали, что понятие личности появилось сравнительно поздно, всего несколько тысячелетий назад. А как было раньше? Оставалось только гадать, изучая древние эпические сказания. Проконсультироваться было не с кем. Тот, кто жил в далекие доисторические времена, унес в небытие тайну своего психического мира. Пещерные рисунки, сказки, загадки, фольклор, древние поэмы. Из них пытались ученые извлечь то, что унесли с собой поколения.
      Сколько исследований было написано о том, что такое личность, личность общественная, гражданская, психическая, историческая. Все согласились с тем, что личность неотделима от памяти, от своей собственной и живой истории, от своего бытия. Один из насмешливо настроенных физиологов пошутил. Он назвал память "преодолением отсутствия". Неплохо сказано, хотя и чуточку туманно. Веяд и Эроя с помощью Эрона-младшего нашли способ преодолеть отсутствие, сделать невозможное возможным, разлучившись, все же остаться вместе, разделиться не разделяясь. Они думали, что им удалось обмануть пространство и время, перехитрить законы природы. Но они все же переоценили открытие Эрона, брата Эрой, и невозможное стало возможным только наполовину.
      РАССКАЗЫВАЕТ ТУАФ
      Не я выбирал себе спутника и товарища, его выбрала за меня судьба. Покинуть космолет удалось всем, но только мне и Веяду посчастливилось достичь Уэры. Посчастливилось? Я не без сомнения употребляю это слово. Не много счастья в том, чтобы сидеть на крошечном островке, окруженном пустотой, и ждать...
      Нас было двое, всего только двое в этом огромном и пустынном мире, и трудно представить мое изумление, когда однажды, проснувшись, я услышал незнакомый голос. Это был женский голос, явно девичий, мелодичный и музыкальный. Я подумал, что меня обманывают чувства. Но голос был рядом, за тонкой звукопроницаемой перегородкой.
      Кто-то разговаривал с Веядом. Я прислушался.
      Веяд. Тише! Нельзя так громко говорить, Эроя, Впрочем, пусть слышит. Мне надоело тебя прятать. Эроя. А ты думаешь, мне приятно, чтобы меня прятали!
      Веяд. Но зато мы вместе, рядом.
      Эроя. Рядом? Ты в этом уверен? А мне кажется, что между нами целый мир... Между нами пространство, Веяд. Холодное космическое пространство.
      Веяд. И все же ты со мной. Я слышу твой голос. Я спрашиваю тебя и отвечаю на твои вопросы. Разве это так уж мало?
      Эроя. Твой спутник лишен этого?
      Веяд. Лишен. Хочешь, я познакомлю тебя с ним? Его зовут Туаф.
      Эроя, Не хочу.
      Веяд. Почему?
      Эроя. Это причинит ему боль. Он еще больше станет тосковать по Дильнее.
      Веяд. Возможно.
      Эроя. Он тоже расстался с возлюбленной?
      Веяд. Не знаю. Туаф ничего не говорил мне о ней.
      Э роя. Он застенчив.
      Веяд. Не очень.
      Эроя. Скрытен?
      В е я д. Не всегда.
      Эроя. Умен?
      Веяд. Отчасти.
      Эроя. Добр?
      Веяд. Иногда добр, иногда нет.
      Э роя (смеясь). Из твоих слов трудно составить что-нибудь определенное. Он красив?
      В е я д. Да, когда он этого хочет, когда у него хорошее настроение.
      Э роя (изумленно). Разве красота зависит от настроения?
      В е я д. Зависит.
      Э роя. Я этого не понимаю.
      В е я д. Сейчас объясню. Туаф-оптик, косметик и декоратор-иллюзионист. Во время путешествия в его обязанности входило заботиться о внешности членов экспедиции и экипажа. И о своей внешности. Но сейчас он в таком настроении, что ему не до красоты. Да и для чего быть красивым на таком острове? Если б он знал, что его может увидеть женщина...
      Э роя. Тебе нравится этот островок?
      В е я д. Уэра?
      Э роя. Я не знала, что у этого островка такое звучное название.
      В е я д (мечтательно). Название успокаивает. Безжизненный островок облачен в звук, он назван, и где-то помнят его название. Названия... Имена! Где-то далеко-далеко, может, вспоминают и мое имя.
      Э роя. Она скучает по тебе,
      В е я д. Кто?
      Э роя. Кто же еще? Разумеется, твоя Эроя.
      В е я д. Но разве ты не она? Ты ведь здесь?
      Эроя. Здесь только часть меня. На самом деле я там.
      В е я д. Нельзя же быть одновременно и там и здесь?
      Эроя. Ты же знаешь, что можно.
      В е я д. И знаю и не знаю. Я ведь ни в чем не уверен.
      Эроя. Разве так уж плохо, что мы вместе?
      В е я д. И вместе и отдельно. Ведь то, что здесь ей мной, только копия, совершенная, идеальная копия, но все же не оригинал.
      Эроя. Мне неприятно это слышать. Твои слова причиняют мне боль!
      В е я д. Те! Кажется, проснулся Туаф.
      Пауза.
      Туаф. Да, я проснулся. С кем ты беседуешь?
      В е я д (растерянно). Сам с собой. Я мечтаю вслух.
      Туаф (насмешливо). Двумя голосами? Мне послышалось, что с тобой разговаривала женщина.
      В е я д (уже спокойно и тоже насмешливо). На нашем островке появились призраки.
      Может, действительно на островке появились призраки.
      Здесь снятся такие необыкновенные, реальные сны!
      ИГРОК
      В сохранности оказались аппараты и запасы вещества, почти все необходимое, кроме воздуха и воды. Но Веяд и Туаф с помощью устаревшей аппаратуры (она оставлена была здесь по меньшей мере полтораста лет назад) создавали воду и воздух, минимум того, что требуется для существования. Пребывавшая же с ними Эроя не нуждалась ни в воздухе, ни в воде, ни в пище. Она была по ту сторону жизни и смерти-отражение живого бытия, кусочек восприимчивого вещества, наполненный до отказа всяческой информацией, нечто большее, чем тень, и нечто меньшее, чем та, что осталась ждать.
      Ждать... Из всех слив разговорного языка, из всех обозначений и знаков это слово было самым необходимым на Уэре. Уэра и была создана для того, чтобы дать приют ожидающим. Да и сама Уэра ждала почти двести лет, пока из необитаемого островка превратилась в пристанище для космических робинзонов. Пусть в памяти веков останутся имена ученых и инженеров, строителей этого крошечного мира!
      Благодаря их смелости, упорству и мастерству Туаф и Веяд нашли то, на что можно было опереться в этой пустоте.
      По-видимому, один из строителей - инженер Тей в свободные минуты предавался размышлениям о сущности времени и бытия. Веяда заинтересовали записи Тея. Инженер Тей писал: "Для меня нет ни настоящего, ни прошлого, а только будущее. Весь смысл моего бытия - чтобы достичь его. Настоящее? Когда я возвращусь на родную Дильнею, оно станет прошлым. Прошлое? Оно присоединится к будущему. Мне хочется представить себе тех, кто найдет здесь приют. Может, это мне поможет победить тоску по моей родине Дильнее... Жена ждет меня. Но едва ли она меня дождется. Когда я возвращусь домой, пройдет слишком много лет для короткой жизни индивида. Долгое пребывание в космосе и полет со скоростью, близкой к скорости света, создает парадокс времени. Полет почти со скоростью света затормозит мое время, удлинит мою жизнь, но жизнь моей жены, сына и моих друзей, подверженная другим темпам и иным ритмам, не сможет поспеть за моим бытием".
      Веяд столько раз читал и перечитывал этот отрывок дневника Тея, что знал его почти наизусть. Иногда он включал старинный аппарат, проектирующий на экране заснятое инженером Теем и его товарищами, и тогда появлялось изображение самого Тея, технически наивное и устаревшее. Тей ходил, жестикулировал, разговаривал с приятелями, спорил, смеялся. Смех преображал его усталое умное лицо. Оно молодело всякий раз, как кто-нибудь шутил.
      Да, они шутили и смеялись, эти мужественные строители, хотя им было не до смеха.
      Отчего рассмеялся Тей? Уж не оттого ли, что его товарищ, вакуумщик Дим, назвал этот ужасающий бездонный вакуум милой и любимой им пустотой. Он был действительно влюблен во всякую пустоту, во всякий вакуум, этот вакуумщик Дим. Он знал также о том, что даже самая пустая пустота все-таки не является абсолютно пустой.
      Смех инженера Тея долетел до старинного мерцающего экрана. Этот смех преодолел время и даже смерть. Экспедиция Тея, построив станцию Уэра, так и не добралась до своего доброго, защищенного биосферой и атмосферой мира.
      Они погибли в пути.
      Смех долетел до Веяда как раз в ту минуту, когда вошел Туаф.
      - Охота тебе смотреть то, что устарело на полтораста лет! Кто этот смеющийся дильнеец?
      - Тей.
      - А, да! Читал о нем в детстве. Вспоминаю.
      Тей - добрый и мужественный строитель. О, если бы Туаф хоть чуточку был похож на него. На днях он сказал Веяду:
      - Мне скучно. А тебе?
      - Ты не мог спросить меня о чем-нибудь другом?
      - О чем?
      - О погоде.
      - На Уэре стоит всегда одна и та же погода.
      - Ты наблюдателен. А еще что ты заметил, живя здесь?
      - О том, что я заметил, я пока тебе не скажу.
      Он стал продолжать дело, которым был занят. Туаф чинил автомат для логической игры. Искусственный гроссмейстер был создан по крайней мере два века тому назад и, разумеется, порядком устарел. Когда-то он честно послужил людям, борясь с самой страшной энтропией из всех энтропии, разъедавших не вещи и явления, а душу. Он некогда развлекал строителей космической станции, заставляя их долго думать над каждым ходом.
      У Туафа были ловкие руки и способности к технике.
      Дело подвигалось успешно. И вот искусственный гроссмейстер сделал свой первый ход. Но прежде чем сделать ход, он бросил Туафу нагловатую и насмешливую фразу:
      - Могу дать фору. Хотите, сниму корабль?
      - Не хочу, - сердито ответил Туаф. - Будем играть на равных.
      - На равных? Но я еще не встречал логиков, которые могли бы поставить знак равенства между своими усилиями и моим умением.
      Он, вероятно, повторял то, что говорил двести лет назад, ведь это ему было задано программой. Двухсотлетняя пауза прошла для него так же незаметно, как секунда.
      - На равных так на равных, - сказал искусственный гроссмейстер и сделал ход рыбой.
      Туаф долго думал, прежде чем сделать ход. Ему не хотелось, чтобы его победил автомат. Ведь в космолете он в продолжении многих лет держал первенство в логической игре.
      Веяд знал правила логической игры, но никогда ею не интересовался. Сейчас же он с напряженным вниманием следил за каждым ходом. На чьей стороне он был в этой игре? Кому желал победы? Как ни странно, этому нагловатому автомату. В его манере самоуверенным тоном произносить слова и с азартом бросать фигуры на доску было нечто характерное, живое и интересное. Казалось, когда-то живший игрок передал этой машине не только свои опыт и знания, но и свой темперамент. После каждого удачного хода искусственный гроссмейстер насмешливо говорил:
      - Ну что, маэстро! Еще не заболела голова? Могу предложить таблетку. Помогает.
      И он делал насмешливый жест пластмассовой рукой.
      Он неизменно выходил победителем из этого состязания с напрягавшим все умственные силы Туафом. Послушали бы вы, каким тоном он произносил каждый раз это грозное слово "предупреждаю!" И при этом потирал руки.
      - Предупреждаю! - говорил он.
      Он ли это говорил? Нет, не он, а, казалось, тот живший двести лет назад игрок, который передал ему вместе с мастерством и заметную долю своего насмешливого характера.
      РАССКАЗЫВАЕТ ВЕЯД
      Она? Эроя? Но разве можно называть живым женским именем кусочек вещества! И все же я хорошо знал, что за своей вещественной оболочкой оно хранит мир мыслей и чувств, что оно не только вещь, но и отчасти Эроя тоже.
      Она была тут, рядом, и я ждал, когда за стеной Туаф и искусственный гроссмейстер закончат последнюю партию и наступит ночная тишина, покой.
      Тогда начинался наш разговор. Мы говорили шепотом, чтобы не услышал Туаф.
      - Эроя, - спрашивал я.-Ты здесь?
      - Странный вопрос, - отвечала она.-А где же? Я и здесь и там. Нигде. Меня нет. Вернее, меня не было еще минуту назад. Я спала. Но сейчас... Сейчас я уже здесь. Твоя мысль разбудила меня, и я обрела бытие. Я здесь, с тобой, Веяд. Чем ты занимался сегодня?
      - Писал свою диссертацию о проблеме конечного и бесконечного. Думал. И когда устал, пошел пройтись. За шесть часов я обошел почти весь здешний мир.
      - Наверно, трудно писать о бесконечности, живя в мире, который можно обойти за шесть часов.
      - Наоборот, Эроя. Только здесь можно почувствовать всю глубину этой проблемы.
      - А что делал Туаф?
      - Последние две недели он почти ничего не делает, только играет с гроссмейстером. Он дал себе слово, что победит своего искусственного и искусного соперника. Но пока до победы далеко. Позавчера Туафу удалось сделать ничью. Ах, как он был счастлив. Я не видел еще более счастливого индивида.
      Эроя рассмеялась.
      - Ничья сделала его счастливым?
      - Да.
      - Он не очень-то многого требует от судьбы, твой друг Туаф. Он и на родине был игроком?
      - Не только. Он был крупным оптиком, косметиком и декоратором - и, кроме того, преподавал. Он отправился в космическую экспедицию, чтобы изучать сущность прекрасного и его разнообразные проявления. В его обязанности входило украшать быт на космическом корабле, служить красоте.... Он занимался этим довольно прилежно. Но здесь он обленился, забыл о прекрасном и играет с утра до ночи с искусственным гроссмейстером.
      - А у тебя, Веяд, есть возможность приложить свои силы?
      - Я философ. А размышлять можно везде. Уэра словно создана для размышлений.
      - А еще для чего?
      - Для ожидания.
      - И долго нужно ждать?
      - Десятилетия... И мне все же легче, чем Туафу. У меня преимущество.
      - Какое?
      - Он одинок. А я нет. Со мной ты.
      - А ты уверен, что я с. тобой, что я здесь?
      - А где же ты, если не здесь, со мной?
      - Для меня не существует слова "здесь". Я его не понимаю. Сколько раз ты мне пытался его объяснить, а я все равно не могла понять. "Здесь"? Что это означает?
      - Это означает, что ты сейчас на космической станции Уэра. Только здесь и нигде в другом месте Вселенной. Это один из незыблемых законов природы. Нельзя одновременно пребывать в разных местах мира.
      - Так ли уж он незыблем, твой закон, Веяд?