ГЛАВА 4

Как и предсказывалось, изменения, связанные с очередным демаршем победившей на выборах Партии Войны, произошли. Курсантам было объявлено, что следующий год обучения станет последним. А вот новый набор вообще переходил на двухгодичную программу.

— Взлёт — посадка! — энергично рубанул воздух рукой офицер-куратор в конце этого официального извещения.

Впоследствии выяснилось, что то же самое хотели проделать и со вторым курсом — за оставшиеся полгода посадить в истребители. Но эта затея не прошла. Даже с сокращением обучения на год возникло множество проблем, сплошь связанных с уже заданной прогрессией генных модификаторов. Офицеры-наставники радовались этой маленькой победе. Многие же курсанты восприняли всё как раз наоборот… Нашлись и такие, кто подавал рапорт за рапортом. «Прошу сократить срок обучения для перевода меня, нижеподписавшегося, в действующий истребительный флот». И так далее.

Куратор дождался, пока поток подобных заявлений иссякнет, собрал рапорта в одну стопку и опустил её в аппарат для уничтожения документов.

— Вы думаете, кто-то обрадуется вашему рвению? Героями стать захотелось? Посмертными! Нет? Тогда какого чёрта… Значит так. Кому не терпится поскорее стать пушечным мясом — подавайте рапорта о переводе в специальные группы переподготовки на корабли Большого Флота. Тех, у кого шило в одном месте — будем переводить на мониторы дальнего действия и линейные корабли А здесь останутся только те, кто хочет стать настоящими пилотами истребителей. Никаких сроков больше для вашего курса сокращать никто не будет. И так все кувырком… Сутки на размышления, после чего рапорта о переводе приниматься не будут. Это не моя затея — приказ комендантства Крепости. Будь моя воля . — Куратор оборвал речь и покинул зал построений

А курсанты потом долго гадали — какая муха его укусила? Таким несдержанным куратор не представал перед ними на протяжении всего времени обучения.

Нервозность посетила далеко не одного их наставника Инструктор по настольным играм тоже стал заметнее раздражительней. Выражалось это в том, что отработки для неуспевающих стали куда сложнее и продолжительнее. Чей-нибудь малейший просчёт за шахматным столом инструктор воспринимал теперь едва ли не как свой собственный В его речи чаще и чаще мелькали разные нелестные эпитеты, а занятия стали интенсивнее Время будто уплотнилось вокруг курсантов, и теперь за один и тот же его промежуток приходилось делать в два раза больше дел

— Быстрее! — прикрикивал инструктор сквозь какофонию прочих звуков при блиц-игре.

То же самое говорили на занятиях по маджонгу, после которых кружилась голова и в глазах долго не утихала рябь от бесчисленных чёрточек, крестиков, двойных точек, настолько утомительным стал для всех маджонг.

— Быстрее! — гремел в шлемофонах голос тренера по скоростному ралли.

И вскоре это «Быстрее1» стало определяющим для всего происходящего понятием Этакой постоянной установкой к любому действию.

Окончание второго курса и начало третьего для Джокарта было сумбурным Вся стройная система обучения вдруг оказалась сплошным хаосом, в котором лишь изредка происходило нечто значимое.

Так, оставаясь верным своему слову, он побывал в медблоке палубы Зет-14. Там, к огромному удивлению, его не заставили проходить никакие тесты или сдавать анализы. Психолог — пожилой, но молодящийся мужчина с расплывшимся лицом, выпяченными губами и в старомодных бесконтактных линзах, одетых в массивную оправу, терпеливо выслушал историю его трагедии, то и дело сочувственно кивая, а после прочёл длинную и интересную лекцию о комплексе вины

— Знаете, молодой человек, тут нет никакого секрета, — восхитительно картавя начал он, — люди, страдающие этим комплексом являются отличными исполнителями Таких историй сейчас много, очень много И, к сожалению, их становится всё больше. Дело ведь не в излишней сентиментальности или каком-то психическом отклонении. Наоборот — трудно ожидать, что после такой потери вы бы стали холодны и рассудительны, хотя, конечно, бывает и так. А то, что прошло два года… Поверьте, это еще не срок. Есть люди, которые всю жизнь мучаются осознанием своей мнимой или реальной виновности Я не буду пытаться вас переубедить, говоря, что вы ничего бы не смогли изменить даже если бы оказались в тот момент рядом со своей семьёй. Уверен, что если покопаться в спецификациях всех препаратов, которыми пичкают курсантов, — и особенно летунов! — то там обязательно можно найти разгадку всех ваших несчастий. Какое-нибудь соединение, какой-то активатор подкорки головного мозга, что необходим при современном обучении, так же постоянно заставляет реагировать вас одним и тем же образом…

Бессонница? Слёзы? Попытка суицида? Учтите, молодой человек, все эти неугасающие переживания могут привести ко всяческим неприятным болезням. Язва ещё не образовалась? Боли в эпигастрии… Э-э-э, в области солнечного сплетения не беспокоят?

Психолог говорил, говорил, говорил. При этом его глаза, увеличенные толстыми линзами очков, смешно таращились на Джокарта, а руки жили, казалось, своей, отдельной жизнью. За всё время консультации эти руки беспрерывно шарили по столу, ворошили какие-то бумаги, трогали клавиатуру компьютерного терминала. Честно говоря, у Джокарта создалось отчётливое впечатление, что психологу тоже необходима какая-нибудь помощь со стороны его коллег. Но тем не менее Джокарт слушал его, не отвлекаясь, смотря прямо в эти большие глаза.

— Ну и ладно. Язвы, гастриты, — от них лечение, к счастью, существует. Причем эффект может быть достигнут и без медицинского вмешательства. Нужны положительные эмоции и некоторый покой, — заметив усмешку на лице Джокарта, мужчина тоже хмыкнул и махнул руками, — я знаю, знаю… Учёба, занятия… Где же им взяться — покою и положительным эмоциям? Но всё же — вы молоды. У вас должны быть какие-то увлечения, да хоть чтение литературы. А полностью избавиться от комплекса вины вам поможет даже не время — жизнь! Когда-нибудь в ней появится человек, за которого вы будете нести ответственность, так же как и он перед вами. И тогда уже не вы, а само ваше внутреннее «Я», кстати, можете называть его хоть подсознанием, хоть ещё как-нибудь — всё равно не угадаете, и никто пока не знает, что это такое.. Так вот, это внутреннее «Я» само решит, когда оставить вас в покое. Причём — заметьте! — не ради вас, а ради того человека, который будет рядом. Но это вовсе не означает, что вам нужно броситься на шею первому встречному, объявляя себя его покровителем, или пытаться фантазировать, отыскивая в любом знаке внимания со стороны признаки желания нести ответственность за вас. Внутреннее «Я» не обманешь, уж поверьте. Так что пусть всё идёт, как идёт.

Предугадывая каким-то чутьём вопрос Джокарта о возможностях медикаментозного лечения, психолог продолжил словесный марафон.

— Вам могут помочь антидепрессанты, но это будет временной мерой. Краткие ремиссии, за которыми последует ещё более жестокий упадок. Так что если вы имеете под подушкой какие-то капсулы, советую срочно спустить их в унитаз. И ваше тело, и ваша душа, и ваше сознание — всё и так переполнено нагрузками. Генные модификаторы, все эти развёртыватели подсознания, процедуры, которым вы подвергались в начале обучения и будете подвержены в дальнейшем… Этого достаточно. Можно сказать, сейчас вы балансируете на грани, где слева и справа — пропасть. Нельзя усиливать амплитуду и делать эту грань ещё более узкой. Вы меня понимаете?

Джокарт понимал. С одной стороны — он ожидал и даже втайне надеялся на очередное медицинское вмешательство. На что угодно — вплоть до электрошока! Поэтому был слегка разочарован таким поворотом и наставлениями психолога. С другой — его слова были наполнены смыслом. Смыслом и надеждой, которая забрезжила и в самом Джокарте. Чёрт возьми, думал он сейчас, этот спец говорит не более, чем я сам бы мог рассказать любому! Но как цепляют его слова!

— Вы ни в коем случае не должны считать себя в чём-то ущербным. Для вас главное — усвоить программу обучения, правильно я говорю? Вот и думайте об этом. Думайте! Даже тогда, когда бегут слёзы, и хочется ринуться в шахту лифта или глотнуть какую-нибудь гадость. Мечтайте, чтоб все ваши действия служили конкретной цели, а не потусторонней печали. В любое время буду готов вас принять у себя, если…

Тут психолог, оборвав фразу, взглянул на часы, а после привстал, давая понять, что аудиенция окончена. Джокарт немедленно поблагодарил его за беседу и собрался уходить.

— Да, вот ещё что! — догнал его у двери окрик. — Можете считать мои рекомендации полноценным заключением специалиста. Файл, содержащий наш разговор, будет направлен в информаторий и приобщён к вашему личному делу. Так что в дальнейшем не переживайте, что вас отчислят только потому, что вы оказались самым обычным человеком с весьма и весьма распространенным в наше время комплексом. И не забудьте передать огромный привет вашему покровителю!

Джокарт понял, что речь идёт о Балу, лишний раз позавидовал такой популярности этого офицера и обещал передать, а также рассказать, как он тронут этим разговором.

— Всего хорошего!

— До свидания!

Теперь Джокарт действительно перестал ощущать свою ущербность. После простого, на первый взгляд, разговора с психологом штурмового отряда у него словно камень с души свалился. Немало помогло этому и другое событие.

…Он столкнулся с ней абсолютно случайно, на вечеринке по поводу завершения второго курса обучения.

Кругом было шумно, зал построений был превращен в банкетный. Везде туда-сюда сновали люди, и вначале Джокарт решил, что она его не заметит в толпе. Но вышло по-другому. Она заметила. Улыбнулась, положив руку на плечо, как старому и близкому знакомому. А вторую руку демонстративно спрятала за спину.

— Это чтоб ты не решил поцеловать её ещё раз! — сказала она и рассмеялась.

Потом Лиин пела блюз и после выступления, быстро обойдя все столы с офицерами курса, где её просили остаться для компании, подсела за стол к Джо-карту.

Когда это произошло, удивлению остальных курсантов не было предела. Джокарт, несомненно выросший в глазах сокурсников, показался самому себе чуть выше, чуть привлекательнее и мудрее, чем он есть на самом деле. Таким, впрочем, он и оставался на протяжении всего вечера.

Удивительное дело! В этот вечер ему удавались все шутки и реплики, а на любые её слова он находил правильные ответы и даже умудрился ни разу не ляпнуть какую-нибудь несуразицу, чем в то же самое время грешили остальные собеседники, пытаясь привлечь её внимание. Им, остальным, это не удалось. Даже офицер-куратор смешно вздёрнул брови и поспешил ретироваться, когда Лиин, отвечая на какой-то из его вопросов, неожиданно переспросила:

— Правда, Джокарт?

Постепенно вечер превратился в волшебную ночь. И пригодилась тайная комната в недрах Крепости, на двери которой Джокарту пришлось вывесить коричневый флажок. Даже то, как они вдвоём, шутя и одновременно срывая друг с друга одежды, искали его, не доставило никакой неловкости. Флажок действительно оказался в душевой, и на миг Джокарт услышал где-то рядом смех офицера-штурмовика.

Надо бы как-то повидать его, решил Джокарт. Но это была последняя посторонняя мысль, все остальные кружились вокруг Лиин. Вокруг её тела и взгляда, и спутанных волос, разметавшихся по дивану…

— Ты знаешь, а я ведь ждала тебя, — уже потом, когда первое насыщение друг другом прошло, сказала она. — Сначала всё думала — каков нахал! Потом думала, как буду ругать и кричать на тебя, когда мы встретимся. Потом… А ты не приходил. И я испугалась, что мы никогда не увидимся. И ревела, как дура, после выступлений. Это просто замечательно, что всё так произошло… Я ведь поняла, что ты не хотел меня обидеть, просто всё так получилось, но…

— Не надо, Лиин, — прервал её Джокарт, мысленно поражаясь правоте Балу, когда тот говорил о непредсказуемости женщин, — не говори ничего. Я полный осёл и дурак. Я ведь действительно не стал тебя искать, потому что… потому что боялся ..

— Теперь не боишься?

В её глазах мелькали карие искры. Руки, те самые, из-за которых всё произошло, упирались ему в грудь. И Джокарт решил, что он никогда её больше не потеряет.

Только в самом конце, когда бортовой оповещатель прервал их короткий утренний сон, глаза Лиин потемнели, она как-то по-особенному крепко обняла Джо-карта за шею и сказала:

— Ты не такой, Джокарт. Не такой, как все. Это трудно объяснить словами, но я чувствую… У меня были друзья, и все куда-то исчезали. Самый лучший мой друг… Он… Его сбили где-то далеко от Крепости, и я слышала запись боя с его голосом. Это было страшно! Он ушёл и больше не вернулся. Я не хочу, чтоб с тобой… чтоб тебя…

Неожиданно она расплакалась. Джокарт легонько высвободился из её объятий. Не потому, что ему было неприятно слышать о других её мужчинах, нет. Просто минуту назад он сам подумал о том же.

Как долго ему отмерено? Как долго? — Ему и его счастью?

— Лиин, — неожиданно охрипшим голосом сказал он, — не надо. Я здесь. Я — с тобой. Мы целый год сможем быть вместе…

— А что потом? Что будет, когда ты сядешь в свой летающий гроб?

— Потом я сделаю так, что буду всегда возвращаться. Слышишь? Всегда! Я сделаю. Я научусь…

— Год — это немного. Сначала он улетит вдаль, потом — ты. Я уже слышала такие слова, Джокарт. И уже ни во что не верю Не надо пытаться никого обмануть, ты знаешь, что рано или поздно происходит даже с лучшими пилотами. Надо искать выход, Джокарт… Надо искать.

Ушли немногие. Со всего курса — лишь восемнадцать человек. Те, кто решил использовать свой шанс поскорее отправиться к звёздам.

— Пассажиры! — презрительно отозвался о них Спенсер Янг Ли, когда Джокарт столкнулся с ним на предполётной подготовке и рассказал все свои последние новости. — Не знаю, кого эти сопляки собрались осчастливить там, на мониторах дальнего действия, скажу лишь одно: те, кто остался, сделали правильный выбор.

— Не понимаю, когда-то вы говорили об опасностях, подстерегающих пилотов истребителей, теперь вот…

— Опасность существует для всех, пока идёт война. Любые количественные сравнения здесь неуместны. Мониторы, конечно, гибнут не так часто, но это — одновременная гибель нескольких сотен человек. Истребители сражаются и умирают в одиночку. Что до пехоты КС, то с момента появления возможности орбитального обстрела их функции фактически свелись к вторичным: очистка территорий, выполнение прочих локальных задач. Причём — обязательно! — при участии космофлота. Что бы смогли сделать наши штурмовики без орбитального прикрытия? Что делали бы они без истребителей над головой? Представляешь картину — полумиллионный штурмовой корпус на какой-нибудь «родной» планете червей, а над ним — сплошь звездолёты бессмертных… Каково им будет? И что будут стоить тогда тысяча червей, которых они умудрятся прихлопнуть на поверхности, если им, конечно, повезёт?

— Но ведь без штурмовой пехоты Солнечной не удержать контроля над планетами, разве не так?

— Так, Джокарт, так. И без мониторов дальнего действия нам не справиться, и без прорывателей блокады. Всё так. Но я сейчас не об этом говорю. По боевым возможностям современный истребитель, тот же «Зигзаг», не уступает крейсерским станциям, а кое в чём даже превосходит их. Я имею в виду мобильность, тактическую самостоятельность. Не зря же у наших врагов тоже существует целый истребительный флот? Суммарная мощность полного бортового — это далеко не всё… Мой ведущий, — тут Спенсер сделал паузу и чуть склонил голову, — теперь он дослуживает второй срок… Он смог за два часа боя уничтожить сразу шесть кораблей врага. Три истребителя, крейсер прикрытая и вспомогательный звездолёт, а также лохань с грузами, которую вся эта свора прикрывала. Вот это был бой, скажу тебе!

— А… вы? — задал свой вопрос Джокарт.

— Что я? Я всё это время прикрывал ему хвост. И если тебя интересует кое-что другое, могу сообщить, что сбили его уже потом, когда я был переведён в другое звено. А мой бывший ведущий… Тогда ему пришлось прикрывать какой-то транспортник. Груз дошёл, а вот четыре истребителя прикрытия — нет. Но не будем сейчас об этом…

Так вот, единственное явное преимущество кораблей Большого флота — способность бить с большего расстояния и оставаться вне досягаемости вражеского оружия. Кстати, в бой на средних, и уж тем более на ближних дистанциях крейсера и линкоры предпочитают не ввязываться. Особенно если рядом не будут кружить хотя бы несколько истребителей.

— Как же тогда собственные истребители прикрытия кораблей Большого флота? Ведь линкор несёт на борту до двух десятков миниджетов? Как их там — «Блоха», «Вариор»…

— «Блохи» — они блохи и есть. Способны укусить, но не смертельно ужалить. «Вариоры» — джеты посерьёзней, но всё равно топчутся на коротком поводке… Ещё «Меркурии» — новинка для флота Солнечной и для врага. Всех их объединяет общий недостаток — привязанность к своему базовому кораблю. И цель у них самая простая — защитить линкор от близкой атаки. Кстати, вооружение у них-то слабенькое, больше всякой отвлекающей мишуры — ловушки-обманки, имитаторы цели, подавители связи и всё остальное… «Зигзаг» — вот машина законная! Ограничения радиуса действия — только по кислородному запасу. Вооружения — хватит, чтоб спалить к чертям малый планетоид, если никто не помешает предаться такому занятию. Маневренность — выше, чем у любого корабля бессмертных, а ведь черви — не новички в космосе! Что ещё нужно для полного счастья?

Джокарт, который на предполётной подготовке узнал достаточно много, если не всё, об основных характеристиках и возможностях «Зигзага», всё же нашёл, чем смутить пилота, так упоенно расхваливавшего сейчас свой истребитель.

— Защищенность и живучесть корабля…

— Ну вот. Думаешь — уел меня? Реакция пилота, его навыки и способности — это и есть защита. Подумай — выигрывая в силе, мы всегда проигрываем в расстоянии, то есть в размерах и прочих параметрах. «Зигзаг» в бою это всё равно, что зигзаг молнии — быстрый, неуловимый, яркий! Гашение инерции движения происходит практически без потери времени, малый радиус разворота — примерно половина длины лунной орбиты при максимальной скорости в 0,9 световой… Чувствительная автоматика, сверхточные оптико-электронные системы прицеливания… Связь — мгновенка! Эх, ты… Мало ты ещё знаешь о корабле, с которым скоро тебе придётся познакомиться.

Было видно, что Спенсер находится в очень и очень приподнятом настроении. Джокарт поинтересовался — не день ли его рождения сегодня? Пилот рассмеялся, утвердительно кивая:

— Можно сказать и так. Сегодня — день рождения. И не только у меня одного. Все двенадцать истребителей вернулись с рейда. Между прочим, сожгли пять «Кнопок» бессмертных и один «Бумеранг».

«Кнопки» — одна из разновидностей истребителей бессмертных, по форме напоминающие именно архаичных канцелярских тёзок, — массивные диски с выступающей в виде усеченного конуса боевой рубкой. Не исключено, что именно они посещали когда-то давно Землю, и были уже известны под названием «летающих тарелок». Бумерангами, насколько было известно Джокарту, звались V-образные малые десантные транспорты. А вообще всё это именовалось малой штурмовой группой. Ещё, правда, там полагалось находиться парочке крейсеров противника — «Букимэнам» или «Кросроудам», вся разница между которыми заключалась в том, что «Букимэны» являлись кораблями устаревших конструкций и оставляли за собой при движении неопрятный газопылевой шлейф. Джокарт поделился этим соображением с пилотом и Спенсер Янг Ли не преминул похвалить его.

— Ого! Из тебя в самом деле выйдет толк! Действительно, там было три «Букимэна» и один «Кросроуд». Но они ускользнули, не приняв боя.

— Как? Бросили свой транспорт?

— Даже не пытались ничего предпринять для его спасения. Истребители тоже, кстати, пытались улизнуть, только у них получилось хуже… Такая уж теперь у нас установка приоритетов — сначала истребители и транспортники, потом всё, что крупнее. Как видишь, даже в этом проявляется превосходство истребителей над крейсерами — в степени опасности и проникающей способности, потому и такие приоритеты. Ведь стайка «Кнопок», удачно замаскировавшись под астероидный рой или даже использующая настоящее скопление астероидов, может внезапно атаковать и так же внезапно скрыться, чего не скажешь о больших кораблях, как наших, так и вражеских. Их-то можно засечь ещё на подходе по возмущению гравитационной погоды. А если они вздумают заглушить движки, то…

— У них уйдёт время на стартовую процедуру, достаточную, чтоб обнаружить опасность!

— Вот-вот.

— Послушайте, а где происходил этот бой? Ведь малая штурмовая группа просто так не стала бы шастать по окрестностям.

— Ты и это просёк? Ну молодчага! Быть тебе, парень, ведущим тройки, а то и командиром соединения.

Джокарт смутился, тем более что, по его мнению, не стоило быть особо проницательным человеком, чтобы понять — штурмовая группа это не истребительное звено, которое может оказаться где угодно. У них был транспорт штурмовой пехоты. Пускай даже малый, но он всё равно перемещался с какой-то своей, особой, целью.

— До командира соединения мне, как до Земли — далеко. Быть ведущим в тройке… Ну что ж. Полетаю, наберу опыт…

— Вот это новость! Ты не знаешь, как формируют полётные тройки?

— Что вы имеете в виду?

— Разве тебе ещё не говорили, что ведущими и ведомыми становятся вовсе не после подсчёта полетного времени?

— Прямо до этой минуты было неизвестно. А кто же становится ведущим?

— Тот, кто умеет находить единственно верный выход из любой ситуации. «Глаз орла», слышал?

— Слышал. На занятиях в маджонг-классе. Так что же? «Глаз орла» — это и есть способность находить верные решения?

— Единственно так. Ты что же думаешь, дорогой? Уйти в полёт, выпустить боезапас и вернуться живым — в этом смысл работы пилота истребителя? Не-ет! Всё намного сложнее: разгадать схему боя, успеть подметить тактические новинки, найти уязвимое место в обороне врага и максимально эффективно использовать собственные преимущества… Даже изменить полётное задание в случае необходимости. Иначе всё стало бы какой-то тупой долбёжкой — взлетел, уничтожил, вернулся. Весело провёл время в эр-пэ-вэ, опять — взлетел — уничтожил — вернулся. Мы — их, они — нас… Конечно, первые несколько вылетов, — только не самый первый боевой! — будешь цепляться за хвост ведущему, пока не привыкнешь и не прочувствуешь свой истребитель. А потом…

— Странно. А почему — не самый первый боевой вылет? Где тут логика?

— Тут не логика, тут целая военная тайна скрыта. Которую я просто не имею права разглашать, да и тебе не советую с вопросами лезть к кураторам, их дело — обучить вас, а дальше… Ничего, скоро всё сам узнаешь. А насчёт маджонга… Вот что я скажу, почему-то многие не хотят понять одной очевидной вещи — не стали бы столько времени и внимания уделять на курсах этой игре, если бы оно того не стоило. «Глаз орла» даёт нашим пилотам неоспоримое преимущество в бою перед врагом, а знаешь, как выбирают ведущих и ведомых? Нет?

— Неужели и тут маджонг замешан?

— Угу, — вкрадчиво поощрил его фантазию пилот.

— Выкидывают, наверное, фишки. У кого драконы, или, там, времена года, тот и ведущий. Вроде как — зачем нам несчастливые ведущие? Только это проще было бы делать с покерной колодой. У кого джокер — тот и босс. Остальные — ведомые. Пока джокера не научатся вытягивать.

Спенсер расхохотался в очередной раз. Его позабавила шутка курсанта.

— Почти угадал!

— Как это? — опешил Джокарт, вконец запутавшись в откровениях пилота.

— А увидишь… Через три месяца, это по новой учебной программе, вы начнёте полёты. Это будут истребители, побывавшие в боях, с изношенными движками и отработавшими все ресурсы механизмами, переделанные под учебные. Советую выбрать машину с максимально возможным количеством дефектов.

— Зачем? — Глаза курсанта непроизвольно округлились.

— Чтобы потом полёт на нормальном, полностью отлаженном истребителе показался раем! Шутка.

— Тьфу, а я поверил, — прямодушно признался Джокарт.

— Выбирать вам не придётся, что дадут, то дадут. И это будут вполне нормальные «Зигзаги»… Разве что с некоторыми ограничениями возможностей, по скорости и вооружению.

— Почему же? Чтоб какой-нибудь дурак не разнёс случайно всю крепость?

— И это тоже. Хотя крепость мало чем прошибёшь. Тут действительно целая группа мониторов постараться должна. Как-то курсант решил полихачить на первом же вылете, забыл, идиот, взглянуть на бортовой грависканер, втопил сразу до половины световой и угодил в спорадический прилив.

— А что дальше?

— А ничего. Пеленг он тоже сразу не включил, поэтому и не нашелся. Так что первые полёты будете делать на учебных. Это займёт месяца два. Потом — первый боевой. Что это такое — не спрашивай. Не скажу, сам узнаешь. И только потом, за маджонг столом вас будут делить на ведомых и ведущих. Причем тоже ожидаются сюрпризы, не спрашивай какие.

— Ну ладно. Если вы считаете, что о некоторых вещах мне стоит узнать, когда придёт время — поверю вам на слово. Но всё же я не согласен, вернее, не понимаю, почему нас с первого дня не обучают полётам? Шахматы, ралли, вооружение, тактика, маджонг, другие прикладные предметы… Это понятно, а летать — в самом конце обучения. И это — по сокращенной программе!

— Мой дорогой! Ты сам не знаешь, о чём говоришь. Но это пока. Я тоже так размышлял, и не только я один. Но когда мне впервые довелось сесть в истребитель, и совершить самостоятельный вылет, то я понял, что — готов. Откуда нам знать, может быть, в той серии инъекций, прививок, вливаний в кровь всевозможных сывороток была и такая штука, что учит быть пилотом изнутри? По крайней мере, лично я так считаю. Здешние медики все, как один, исполнители. Дипломированные сиделки, которые используют то, что предписано и так, как предписано Все эти медикаменты готовят в сверхсекретных лабораториях Земли. Доставляют в крепость и другие места базирования флота и пехоты в условиях величайшей тайны. Их используют так, что никакой, даже самый тщательный анализ не сможет указать на все составляющие специнъекций и технологию их изготовления. Насчёт полётов с первого дня обучения — есть и такая программа. Для подготовки пилотов «карманных» истребителей Большого флота. Ведь для «Блох» и «Вариоров» достаточно пилота, который умеет носиться вблизи базового корабля и прикрывать его. Пилот «Зигзага» — это штучный товар. Дороже любого офицера-штурмовика или флотского офицера, проходящего службу на линкоре. Так что если говорить об оружии, мы и есть самое надёжное оружие Солнечной. Два в одном — тактика и стратегия. Все остальные корабли — чистая тактика. Их используют для решения каких-то конкретных задач, мы же — всепогодные.

— Ага. — Джокарту вспомнилась старая шутка: — Вольный народ, куда нас пошлют, туда мы и хотим.

— Хотим — не хотим. Зря ты так. — Похоже было, пилота задела небольшая доза язвительности в голосе курсанта. — Хотим мы все одного — жить и оставить после себя жизнь. Не мы полезли к червям войной, так что теперь выбирать не приходится… Да, кстати! — Решив свернуть тему и явно опаздывая на скромный банкет по поводу счастливого — нулевого, как называлось это на языке пилотов — вылета, Спенсер заговорил о другом: — Видался недавно с Балу, он тебя хорошо помнит и шлёт кучу приветов. Занят он сейчас всё время — гоняет молодое пополнение в СВЗ, до дрожи в коленках. А правду он мне сказал, что ты с Лиин… Что у тебя…

— У нас, — поправил его Джокарт, — правда. И спасибо ему огромное, даже не знаю, кого или что мне ещё благодарить за знакомство с Балу.

— Ну молодец. Смотри только, осторожнее с ней… Очень уж непредсказуемая тебе девушка досталась, все так считают.

— Это точно, что непредсказуемая, но…

— По самые уши? — спросил об очевидном пилот, одновременно выставляя перед собой обе руки, давая понять, что эта тема касается только Джокарта и Лиин.

— Ага, — улыбаясь во всю ширь покрасневшего лица, признался Джокарт.

— Ну тогда успеха тебе! То есть вам, — поправился Спенсер, пожал Джокарту руку и убежал.

Джокарт же так и остался стоять, улыбаясь. Ужесточенная программа обучения позволяла ему встречаться с Лиин только один день в неделю, и сегодня был именно такой день.

— С нулевым вылетом! — запоздало выкрикнул он поздравление удаляющемуся пилоту.

За прошедшее время из сознания как-то выветрились слова-предостережения относительно неизбежных потерь среди курсантов до окончания обучения. Загадочный первый боевой должен был произойти почти через полгода, и больше всего переживаний было именно по поводу этого вылета, травмы, случавшиеся с курсантами на занятиях с СВЗ и, ещё чаще, при вождении гравискутеров, как правило, не являлись фатальными. Трое курсантов получили баротравмы в «Чёрном колодце», но скоро их возвратили в строй.

Потом наступила «проклятая пятница», как окрестили её между собой курсанты. День, когда выбыло сразу двое. Безвозвратно.

Первое несчастье произошло во время огневой подготовки: бракованный заряд разорвался в стволе «Леборейтора». Один на миллиард, скажут позже специалисты-оружейники, а тогда, на огневом рубеже, Джокарт запомнил бьющееся в конвульсиях тело курсанта, которому куском металла пробило насквозь голову. Команда реаниматоров добиралась до стрельбища целую вечность, — у них оказалось много работы после принудительного возвращения сразу четырёх сбитых истребителей. Потом все скорбно качали головами, повторяя одно лишь слово: «Пантеон». Но старший среди реаниматоров махнул рукой: «Безнадёжно, уничтожены оба мозговых полушария…»

Как всё просто, отстранений думал Джокарт, который вполне мог оказаться на месте погибшего курсанта, — а ведь у него теперь нет никаких проблем с его внутренним «Я». Человеческий мозг! Вот где оно спрятано! — теперь он знал это точно.