Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кинси Милхоун (№9) - «Н» – значит невиновен

ModernLib.Net / Крутой детектив / Графтон Сью / «Н» – значит невиновен - Чтение (стр. 7)
Автор: Графтон Сью
Жанр: Крутой детектив
Серия: Кинси Милхоун

 

 


Генри одет в гавайскую рубашку, в белые шорты и шлепанцы. Уильям облачился в костюм-тройку с галстуком. Он был торжествен, как лектор, и своим олимпийским спокойствием компенсировал нервозность Генри. В руках он держал какую-то брошюру и тыкал пальцем в рисунок сердца. Он умолк, чтобы познакомиться со мной, а затем вернулся к лекции.

– Итак, на чем мы остановились?

Генри сочувственно посмотрел на меня.

– Уильям разбирает некоторые вопросы диагностики и лечения инфаркта миокарда.

– Совершенно верно. Вам это тоже полезно будет послушать, – обратился ко мне Уильям. – Я предполагаю, что вы так же плохо разбираетесь в анатомии, как и Генри.

– Да, этот экзамен я бы точно провалила, – призналась я.

– Я бы тоже, – сказал Уильям, – если бы не то, что произошло со мной. Теперь, Генри, тебя наверняка заинтересует следующая информация.

– Сомневаюсь, – потупив глаза в пол, сказал Генри.

– Как видишь, правая сторона сердца получает кровь, собранную со всего тела, и прокачивает ее через легкие, где двуокись углерода и другие вредные продукты заменяются на кислород. Левая сторона сердца получает кровь, обогащенную кислородом из легких, и качает ее по всему организму через сосуд, называемый аортой... – На рисунке, который он нам показывал, было полно черных стрелок, он напоминал карту. – Если эти сосуды заблокированы, здесь возникают серьезные проблемы. – Он энергично принялся тыкать пальцем в стрелки на рисунке: – Похоже на то, как по автостраде вниз катится огромный валун. Машины шарахаются в стороны и начинается свалка. – Он перевернул страницу брошюры, обращенную в нашу сторону, как воспитательница букварь в детском саду. Следующий рисунок изображал срез коронарной артерии, напоминающий трубку от пылесоса, забитую пылью.

Генри прервал его:

– Ты обедала?

– Я как раз за этим и заехала домой.

– В холодильнике есть копченый тунец. Если хочешь, сделай нам бутербродов. Уильям, как ты относишься к бутербродам с рыбой?

– Мне это противопоказано. Тунец – чрезвычайно жирная рыба, а если к ней добавить еще майонез... – Он замотал головой: – Нет, ешьте без меня. Я открою банку низкокалорийного супа, одну из тех, что я привез с собой.

– Получилось так, что Уильям не попробовал даже мое жаркое, – посетовал Генри.

– Да, не попробовал. К счастью, у Генри нашлось немного овощей, я их приготовил на пару. Я не хочу быть обузой, я так ему и сказал. Нет ничего хуже, чем сидеть на шее у тех, кого любишь. Ведь инфаркт – это еще не смертный приговор. Главное – уверенность во всем. Посильные физические упражнения, правильное питание, достаточный отдых... есть все основания полагать, что мне еще предстоит долгая жизнь.

– У нас все доживают до девяноста лет, – сухо сообщил Генри. Он ловко скатывал тесто в булочки, расставляя их в ряд на противне.

Я услышала, как что-то тихо звякнуло.

Уильям полез в карман и извлек оттуда часы.

– Пора принять таблетки. Приму их, а затем отдохну в своей комнате, чтобы снять стресс после авиаперелета. Надеюсь, вы простите меня. Мисс Милхоун, мне было очень приятно познакомиться с вами.

– Мне также, Уильям.

Мы снова обменялись рукопожатиями. После заявления о вреде жирной пищи Уильям выглядел еще более торжественно. Я занялась бутербродами, а Генри отправил булочки в печь. Мы не смели открыть рта, так как Уильям мог услышать нас. Мы с Генри сели за стол.

– Думаю, не ошибусь, если скажу, что для меня две эти недели превратятся в два года испытаний, – прошептал Генри.

Я извлекла из холодильника две банки диет-пепси. Генри открыл их. За едой я ввела его в ход моего расследования, так как, с одной стороны, он любит слушать рассказы о моей работе, с другой стороны, когда я рассказываю, для меня самой многое проясняется.

– Какое впечатление производит на тебя этот Барни?

Меня даже слегка передернуло при упоминании об этом типе.

– Подонок – одно слово. Впрочем, о Кеннете Войте я тоже не очень высокого мнения. Мрачная личность. К счастью для них обоих, судебная система не принимает во внимание мнение частного лица.

– Ты думаешь, Макинтайр говорит правду?

– На этот вопрос я смогу ответить только тогда, когда выясню, где он был двадцать первого мая того года, – ответила я.

– С какой стати ему лгать? Тем более, что его можно легко проверить. Если выяснится, что в этот день он сидел в тюрьме, его можно будет припереть к стенке его же собственными ложными показаниями.

– А если он в тот день был на свободе, то с какой стати лгать Дэвиду Барни? Просто, на мой взгляд, никто до сих пор не додумался проверить этот факт.

– Возможно, его успел проверить Морли Шайн перед своей смертью. – Генри сыграл на губах мелодию, которая сопровождает обычно драматические повороты сюжета: "Дум-дум-дум".

Я улыбнулась набитым ртом и не сразу его открыла, чтобы ответить.

– Великолепно! – молвила я, прожевав. – То, что нужно. Я выполняю свой долг детектива и погибаю на боевом посту вслед за Морли. – Я вытерла рот салфеткой и отхлебнула "пепси" из банки.

Генри перевел разговор в менее грустное русло.

– Не исключено, что Барни просто хочет навести тень на плетень.

– Я тоже на это надеюсь. Если же сведения подтвердятся, я просто не буду знать, что мне делать.

На этих пророческих словах наш разговор закончился. Перед тем как выйти из дома, я позвонила лейтенанту Бейкеру. Возможно, он уже получил сведения из тюремного управления.

– Да, я только что говорил с ними по телефону, – сообщил он мне. – Этот тип оказался прав. В тот день Макинтайр был арестован по обвинению в ограблении. Он, конечно, мог столкнуться с Барни в здании суда, когда шел к судье для предъявления обвинения, но только в компании таких же обвиняемых. Так что возможности переговорить с Барни у него практически не было.

– Я думаю, надо будет еще раз встретиться с Макинтайром, – проговорила я.

– Вам стоит поспешить. Сегодня утром в шесть часов Макинтайра выпустили из тюрьмы.

10

Я помчалась к себе в офис и позвонила сержанту Никсону, с которой подружилась, когда она выпускала меня из тюрьмы. Посмотрев бумаги Макинтайра, она дала мне тот адрес, который он назвал офицеру, допрашивавшему его при аресте. Судя по всему, Кэртис ежегодно проводил часть времени в тюрьме округа Санта Тереза. Для него она была чем-то вроде номера в гостинице на курорте, который он забронировал для себя на всю оставшуюся жизнь. В те недолгие недели, когда он не пользовался бесплатным питанием и спортивными сооружениями исправительного учреждения, он, судя по бумагам, занимал комнату в "Мотеле для Бережливых" (комнаты на один день, на неделю, на месяц... с кухней), который располагался на Стейт-стрит.

Поставив "фольксваген" напротив этого заведения, я прикинула, что Кэртис вполне мог дойти сюда от тюрьмы пешком, не тратясь на такси. Я решила, что Макинтайр занимал ту единственную комнату, перед которой не было машины. Возле остальных номеров стояли подержанные "шевроле" и очень подержанные "кадиллаки". Наверняка на большинство этих машин не была оформлена страховка. Я надеялась, что за время пребывания на свободе Кэртис еще не успел совершить никакого преступления, хотя он мог "нанести публичное оскорбление" или "нарушить правила поведения в общественных местах" – на большее его вряд ли хватило. Вероятно, он еще на свободе.

Мотель напоминал постоялый двор автомобильного века и вполне мог служить декорациями для съемок новой серии про Бонни и Клайда[1]. Здание, выстроенное в форме буквы "г", было выкрашено в тот странный оттенок зеленого, который появляется на яичном желтке, когда его слишком долго варишь. Я насчитала двенадцать номеров, каждому номеру полагалось свое крошечное крыльцо. На ступеньках в разнокалиберных банках из-под кофе цвели ноготки. Там, где располагался портье, стекло было залеплено названиями принимаемых к оплате кредитных карточек, тут же стоял автомат для продажи кока-колы.

Я уже собиралась проверить, на месте ли Кэртис, когда тот появился на крыльце. Я окинула его изучающим взглядом. Он выглядел хорошо отдохнувшим, был чисто выбрит, одет в джинсы, белую майку и джинсовую куртку. На ходу расчесывал свои мокрые волосы, курил сигарету и жевал резинку. Я включила зажигание и медленно поехала вслед за ним.

Он направлялся вверх по улице мимо многочисленных лавочек и контор по ремонту всякой всячины. На повороте был гриль-бар. "Уандер Инн" – гласила вывеска. Дверь в бар, открытая настежь, так и приглашала войти. Что и сделал Кэртис, бросив окурок прямо на тротуар. Я заехала на стоянку и, поставив машину, вошла в бар через заднюю дверь, миновав кухню, из которой доносился запах жареной картошки.

В самом баре пахло пивом, в зале было много солнечного света, проникавшего через широкие окна. Хотя бар открылся совсем недавно, в нем уже плавал туман сигаретного дыма. Из-за него представшая взору картина напоминала выцветшую старую фотографию. Единственным ярким пятном в зале был аппарат для игры в автоматический бильярд. На передней стенке бильярда женщина-космонавт с убийственными конусами на месте грудей мощными ногами упиралась в маленькую Землю. Из-за ее спины в направлении Луны вылетал уродливый космический корабль.

Когда я переступила через порог, на меня уставились шестеро мужиков. Кэртиса в их числе не было, он забился за столик в углу и присосался к пивной бутылке. Когда она опустела, он разразился долгой пивной отрыжкой.

К нему подбежала официантка в белой блузке и черной юбке, держа поднос с горячей едой – чизбургер, жареная картошка. Кэртис сразу же сдобрил оба блюда кетчупом и солью. Схватив чизбургер обеими руками, он впился в него зубами. Я воспользовалась моментом и нырнула на сиденье напротив него. Он выразил бурю восторга, насколько это возможно со ртом, набитым чизбургером и окаймленным по краям кетчупом.

– О! Привет! Как дела? Страшно рад тебя видеть. Не верю своим глазам! Как ты здесь оказалась? – заорал он, прожевав кусок и вытерев рот салфеткой. Я протянула ему вторую салфетку, он вытер пальцы и после этого изъявил желание обменяться со мной рукопожатиями. Отказываться было неудобно, и я с тоской подумала, что теперь от моих рук еще час будет нести луком.

Я поставила локти на стол и оперлась на ладони подбородком, чтобы исключить дальнейшие проявления любезности.

– Кэртис, нам надо поговорить, – сказала я.

– Ради Бога! У меня есть время. Пиво будешь? Я сейчас закажу.

Не дожидаясь ответа, он махнул бармену пустой бутылкой и показал два пальца.

– Хочешь перекусить? Самое время.

– Я уже поела.

– Присоединяйся к жареной картошке, не стесняйся. Как ты узнала, что меня выпустили? Я же еще сидел в тюрьме, когда мы с тобой познакомились. Ты выглядишь великолепно!

– Спасибо за комплимент. Ты тоже неплохо смотришься. Кстати, познакомились мы только вчера, – уточнила я.

Кэртис вскочил и направился к стойке за пивом. Пока его не было, я клюнула несколько ломтиков жареной картошки из его порции. Приготовлена она была неплохо, но ее, видимо, забыли почистить. Кэртис вернулся с двумя бутылками и собирался присоседиться ко мне.

– Путь закрыт, – предупредила я. Он вел себя тан, словно я пришла к нему на свидание. На нас уже начали посматривать другие посетители бара.

Всем своим видом я показала, что не собираюсь уступать место. Он сел напротив и с самодовольной рожей протянул мне бутылку пива. Он, вероятно, полагал, что вслед за пивом, сигаретами и жареным картофелем ему еще обломится сегодня и женщина. Во всяком случае, он снова решил испытать на мне свой "задушевный" взгляд.

– Ты же не будешь на этот раз ломаться, сладкая моя, как в прошлый раз?

– Допивай свое пиво, Кэртис, и больше не смотри на меня этим плотоядным взглядом. Предупреждаю, у меня возникает сильное желание дать тебе в глаз.

– Черт побери, но ты же очаровашка, – промямлил он.

Видимо, от любви ко мне у него пропал аппетит. Отодвинув в сторону тарелку и щелкнув зажигалкой, он протянул мне сигарету. Он, видно, уже представлял нас в постели.

– Я – не очаровашка, Кэртис. Я страшная зануда. Может быть, сразу перейдем к делу? Та история, что ты рассказал, вызвала у меня кое-какие вопросы.

Он нахмурил брови, пытаясь выглядеть серьезным.

– Неужели?

– Ты сказал, что присутствовал на процессе по делу Дэвида Барни...

– Нет, весь процесс я бы не высидел. Я же тебе говорил. Преступление само по себе может быть очень увлекательной штукой, но судебный процесс по этому поводу – это бодяга. Так?

– Ты сказал, что беседовал с Дэвидом Барни в тот момент, когда он вышел из зала суда после вынесения оправдательного приговора.

– Я действительно так сказал?

– Да.

– Вот это место совершенно вылетело из головы. Так какие у тебя вопросы?

– Главный вопрос – в тот день ты находился в тюрьме, ожидая, когда тебе предъявят обвинение в ограблении.

– Не-е-е-т, – протянул он, – не может быть.

– Не нет, а да, все так и было.

– Ну ладно, твоя взяла. Ты меня, считай, поймала. Я же совершенно забыл, когда это случилось. Перепутал даты, понимаешь. Но все остальное – чистая правда, клянусь! – Он поднял руку, словно произнося клятву. – Клянусь Богом!

– Перестань дурачиться, Кэртис, и рассказывай, как все было. Ты же не разговаривал с Дэвидом. Ты просто нагло врешь.

– Нет, нет, погоди. Я с ним разговаривал. Только разговор этот состоялся не там, в суде, а в другом месте.

– Где именно?

– У него дома.

– Ты был у него в гостях? Не мели чепуху. Когда это случилось?

– Точно не помню. Наверное, через пару недель после того, как закончился процесс.

– Ты случайно не сидел еще в тот момент в тюрьме?

– Нет, меня уже выпустили. Мой адвокат постарался и мне изменили, как это называется... меру пресечения.

– Ты мне лучше рассказывай не про себя, а про то, как ты очутился в доме у Барни. Ты позвонил ему или он позвонил тебе?

– Не помню.

– Ты не ПОМНИШЬ?! – Я говорила с ним довольно грубо, с издевкой, но он, кажется, этого не замечал. Возможно, Кэртис привык к такому обращению, ведь обвинители, с которыми он сталкивался много раз в суде, разговаривают именно таким тоном.

– Я ему позвонил.

– Откуда ты узнал номер телефона?

– Позвонил в справочную.

– Почему ты решил связаться с ним?

– Мне показалось тогда, в тюрьме, что у него почти нет друзей. Я сам когда-то попал в такую же ситуацию. Когда ты нарушаешь закон, от тебя все отворачиваются.

– То есть ты вообразил себя его другом, причем лучшим. Что дальше?

Он начал плести какую-то околесицу и, осознавая это, явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Ну, я же знал, где он живет – в Хортон Равин... в общем, я подумал, почему бы нам с ним не пообедать вместе, выпить чего-нибудь. Мы же все-таки сидели в одной камере, и я подумал, что он не откажет мне в гостеприимстве.

– То есть ты решил занять у него денег, – уточнила я.

– Можно и так сказать.

Судя по всему, в первый раз за все время нашего разговора он сказал правду.

– Я был на мели, без копейки, а у этого парня с деньгами проблем не было. Он их просто...

– Этот момент пропускаем. Я тебе верю. Теперь опиши дом.

– Он тогда жил в доме своей погибшей жены – ну, в том, который на холме, в испанском стиле, с огромным участком, с бассейном...

– Поняла. Давай дальше.

– Я постучал в дверь. Он был дома. Я сказал, что проходил мимо и решил зайти, чтобы поздравить его с оправдательным приговором. Он пригласил меня войти, мы выпили...

– Что пили?

– Он пил какую-то дрянь – водку с тоником и соком. У меня был бурбон с содовой. Великолепный бурбон...

– Итак, вы пили...

– Точно. Мы, значит, выпили, а какая-то старушка на кухне наварганила ему бутербродов. Полный поднос. До чего же они были зеленые! Не все, конечно, там были и нормальные, с колбасой. Еще были чипсы, почему-то серого цвета. Я, помню, спросил: "Почему они серые-то?" А он говорит: "Это такой сорт кукурузы". Но они были совсем серые! Так мы сидели и выпивали с ним почти до полуночи.

– Как насчет ужина?

– Ужина никакого не было. Мы ничего не ели, кроме бутербродов и чипсов, поэтому нас так развезло.

– Что еще?

– Вот тогда-то он и сказал про это самое, ну, что это он ее кокнул.

– Что именно он сказал?

– Сказал, что постучал в дверь. Она спустилась в прихожую и зажгла свет. Он подождал того момента, когда она, припав к глазку, заслонила свет. Тогда он выстрелил. Бу-у-у-м-м!

– Почему же ты не рассказал мне эту историю с первого раза?

– Да она выглядела как-то не очень складно, – замялся он. – Ну, то, что я пошел к нему просить денег. Ведь получается, что я его вроде как шантажировал. Никто не поверил бы, что он сам мне в этом признался. Тем более, что он повел себя очень благородно, тут ничего не скажешь. Я не хотел быть неблагодарным.

– С какой стати он признался в убийстве?

– Почему бы и нет? Его же оправдали, а закон не разрешает судить дважды за одно и то же преступление.

– Это касается только суда по уголовным делам.

– Ну да. Но насчет суда по гражданским делам ему вряд ли стоит беспокоиться.

– Ты готов повторить свои слова в суде?

– Я не против.

– Давать показания придется под присягой, – сказала я. Нужно было, чтобы он осознал, о чем идет речь.

– Понятно. Только... знаешь...

– Только что?

– Я хотел бы тоже кое-что получить взамен, – проговорил он.

– Что, например?

– Игра должна быть справедливой.

– Никто не будет тебе платить за это деньги.

– Это я понимаю. Я о деньгах и не говорю.

– Тогда о чем?

– Я бы хотел, чтобы мне немного сократили срок условного заключения.

– Кэртис, никто не будет торговаться с тобой. А я тем более не имею никаких полномочий.

– Я не имел в виду торговаться с кем-либо. Я просто хотел бы, чтобы моя помощь суду была принята во внимание.

Я посмотрела на него долгим, испытующим взглядом. Почему я никак не могла поверить его рассказам? Возможно, потому, что он и сам не всегда понимал, врет он или говорит правду. Ни с того ни с сего я спросила его:

– Кэртис, тебя когда-нибудь привлекали к ответственности за лжесвидетельство?

– Лжесвидетельство?

– Ну да, черт побери! Ты же прекрасно знаешь, о чем я говорю. Отвечай на вопрос, и хватит об этом.

Он почесал в затылке и отвел взгляд в сторону.

– Меня никогда не ПРИВЛЕКАЛИ К ОТВЕТСТВЕННОСТИ.

– О Боже! – воскликнула я.

Я встала из-за стола и пошла к выходу. За спиной послышались его поспешные шаги. Взглянув назад, я увидела, как он бросил на стол несколько купюр и побежал следом за мной. Я вышла на стоянку, зажмурилась от яркого солнца.

– Эй, подожди! Я скажу тебе правду.

Он схватил меня за плечо, я вырвалась.

– На скамье для свидетелей ты будешь выглядеть, как дерьмо. Ты же не вылезал из тюрьмы, тебя привлекали и за лжесвидетельство...

– Нет, это было только один раз. Ну, два. Если считать еще ту историю...

– Не хочу больше ничего слышать! Ты уже один раз соврал. Соврешь еще раз, если кто-нибудь поймает тебя на чем-то. Так что у адвоката Барни будут все основания отозвать тебя из свидетелей.

– Не понимаю, почему ты мне не веришь? – изобразил он удивление. – Если я один раз солгал, это не значит, что в следующий раз я не скажу правду.

– Ты даже не чувствуешь РАЗНИЦУ, Кэртис. Вот что меня убивает.

– Нет, я чувствую, правда.

Я открыла дверцу своей машины и опустила стекло. Села за руль и резко захлопнула дверь, едва не защемив его руку. Достала из бардачка свою визитную карточку и бросила ее в окно.

– Позвони мне, когда надумаешь сказать правду.

Я включила зажигание и взяла с места в карьер, обдав Кэртиса облаком пыли.

Я ехала к себе в офис и по дороге слушала радио. Часы показывали 15.35, и, конечно же, припарковать машину было негде. Я как-то не сообразила, что Лонни уехал и его место на стоянке свободно. Вместо того чтобы спокойно поставить туда машину, я выписывала сумасшедшие круги по ближайшим кварталам, выискивая хотя бы крохотное местечко для парковки. С большим трудом втиснулась в какую-то щель, при этом задний бампер машины закрывал-таки выезд из чьего-то гаража. За это меня вполне могли бы оштрафовать. Слава Богу, инспекторов рядом не было.

Остаток дня я разбирала бумаги. Предстояла еще встреча с Лаурой Барни, но, откровенно говоря, я больше думала о том, чтобы переговорить с Лонни по телефону, если он позвонит. Ноги сами привели меня к столу Иды Руфь. Она долго объясняла мне, что разыскать Лонни по телефону практически невозможно, а я все не отходила и надеялась на чудо.

– Он никогда не звонит сюда, когда работает в другом городе, – уже в сотый раз твердила мне Ида.

– А ты ему звонишь?

– Нет, если нет ничего срочного. Он не любит, когда его отвлекают.

– Как ты думаешь, ему нужна информация о том, что его основной свидетель отказался от своих показаний?

– Не думаю. Он сейчас занят совсем другим делом. Я с ним работаю уже шесть лет и знаю его привычки. Я могу оставить ему сообщение на автоответчике, но наверняка он не обратит на него внимания до тех пор, пока не закончится процесс, где он сейчас занят.

– А что делать мне, пока он не вернулся? Ненавижу терять попусту время и жечь бензин.

– Делай, что сочтешь нужным. Ты все равно не получишь от него никаких указаний до девяти часов утра понедельника.

Я посмотрела на свои часы. Была только среда, 16.05.

– У меня встреча в клинике через полчаса. После этого я, пожалуй, поеду домой и займусь уборкой, – поделилась я с Идой своими планами.

– Уборкой?

– Я делаю генеральную уборку каждые три месяца. Меня научила этому тетка. Я выбиваю ковры, перестирываю все постельное белье...

Ида посмотрела на меня с отвращением.

– А почему бы вместо этого не покататься на лошадях в Лос-Падрес?

– Я не настолько люблю природу, Ида. Кроме того, там в горах всегда полно слепней. Бр-р-р. Один такой гад может высосать всю кровь. Да еще заразу какую-нибудь подхватишь.

Ида улыбнулась: ничего, мол, со мной не поделаешь.

Кое-как навела я порядок на своем столе и закрыла кабинет на ключ. Конечно, любопытно было взглянуть на первую жену Дэвида Барни, хотя я не рассчитывала получить от нее какую-либо ценную информацию. Спустилась к выходу и доплелась до машины. Слава Богу, никто не успел прилепить к моему ветровому стеклу квитанцию о штрафе. Зато машина забастовала и отказывалась заводиться. Двигатель зловеще скрежетал, но не более того.

Я вышла из машины и открыла капот. Посмотрела на двигатель, как будто что-то понимала в этой механике. Из всех частей двигателя я узнавала только радиатор. С ним, судя по всему, был порядок. Тут я заметила, что несколько проводков были отсоединены от какой-то закругленной штуки. Вздохнув, я вернула их обратно, надеясь на лучшее. Снова села за руль, и в этот момент рядом остановилась машина. Я повернула ключ зажигания, и мотор завелся.

– Помощь не нужна? – Водитель остановившейся машины опустил боковое стекло.

– Спасибо. Кажется, все в порядке. Я мешаю вам проехать?

– Нет-нет. Места достаточно. У вас что-то было с аккумулятором? Мне не взглянуть?

"Чего это он? – подумала я. – Мотор работает, помощь мне явно не нужна". Вслух же произнесла:

– Спасибо, но я вроде сама справилась.

Чтобы он убедился, я нажала на сцепление, лихорадочно соображая, как мне избавиться от этого назойливого типа. Вперед я выехать не могла, так как впритык с передним бампером стояла чья-то машина. Выехать задним ходом я также не могла – не пускала машина этого парня.

Он заглушил свой двигатель и открыл дверцу. Я не выключала зажигание и прикидывала, будет ли прилично, если я прямо сейчас опущу свое боковое стекло. С виду этот тип был довольно безобидным, его лицо показалось мне знакомым. Оно было довольно приятным, темные волосы у него на висках уже начинали седеть, ему было лет сорок. Нос прямой, крепкий подбородок. На нем была майка с короткими рукавами, джинсы, на ногах – туфли на босу ногу.

– Вы живете где-то поблизости? – ненавязчиво поинтересовался он.

Тут я его узнала. Улыбка сползла с моего лица. Я сказала:

– Вы – Дэвид Барни.

Он оперся локтями о мою машину и навис над моим окном. Я почувствовала, что от него исходит какая-то непонятная угроза, хотя в его поведении не было ничего угрожающего.

– Послушайте, я понимаю, что так не делается. Я понимаю, что вам лучше не встречаться со мной, но я вас очень прошу, уделите мне пять минут, и я никогда больше не буду вас беспокоить.

Я смотрела на него и прислушивалась к своему внутреннему голосу. Мое подсознание не посылало никаких тревожных сигналов. Этот тип, когда он разговаривал со мной по телефону, вызвал у меня раздражение, но сейчас он казался совершенно нормальным человеком. К тому же был разгар рабочего дня, мы находились в благополучном квартале. Судя по всему, оружия у него не было. Да и вряд ли стоило стрелять в меня среди бела дня за месяц до судебного процесса. Тем более что на данный момент я не имела ни малейшего понятия, как дальше вести расследование. Возможно, разговор даже подскажет мне какой-то новый ход. Я прикинула также возможные его юридические последствия. По судебным правилам нашего штата адвокат истца не имеет права напрямую связываться с ответчиком. Но это правило не действует в отношении частного детектива.

– Пять минут и ни секундой больше, – сказала я. – Меня ждут еще в одном месте.

Я не стала говорить, что еду на встречу с его бывшей женой. Я заглушила двигатель и осталась сидеть в машине. Стекло было до половины опущено.

Он закрыл глаза и облегченно вздохнул.

– Благодарю вас, – сказал он. – Я уже не верил, что вы согласитесь. Не знаю, с чего начать. Да, прежде всего, хочу покаяться – это я отсоединил провода в вашем двигателе. Это, конечно, гнусно, я дико извиняюсь, но не было другого способа заставить вас уделить мне хоть немного времени.

– Вы получили, что хотели, – поторопила я его.

Он осмотрелся вокруг и мотнул головой, словно желая стряхнуть что-то мучившее его.

– Вам приходилось когда-нибудь терять доверие людей? Это чудовищная вещь. Вы живете всю жизнь законопослушным гражданином, платите налоги. Вдруг, в один день, все рушится, и все, что вы говорите, может быть использовано против вас. Это так дико...

Я на какое-то мгновение отключилась, вспомнив, как не так давно я сама потеряла это самое доверие. Меня начала подозревать во взяточничестве та самая компания, которая полностью доверяла мне в течение шести лет.

– ...я уже подумал, что весь кошмар кончился. Я думал, что самое худшее позади – меня ведь оправдали в суде по уголовным делам. Я как бы заново воскрес, и вот теперь у меня хотят отобрать все, чем я владею. Я живу, словно прокаженный. Я измотан... – Он выпрямился. – Нет, черт побери, давайте не будем об этом. Я вовсе не собираюсь разжалобить вас.

– А что вы собираетесь сделать?

– Я просто хочу, чтобы со мной играли по-честному. Этот парень, Макинтайр, свидетель...

– Откуда вы узнали его фамилию?

– Мой адвокат знакомился с его показаниями. Я чуть в обморок не упал, когда узнал, с каким заявлением он собирается выступить.

– Я не уполномочена обсуждать с вами этот вопрос. Надеюсь, вы понимаете меня, мистер Барни.

– Да, понимаю. Я ни о чем не прошу. Я просто умоляю выслушать меня. Даже если предположить, что он оказался тогда в здании суда, с какой стати я стал бы разговаривать с ним на такую тему? Я же не сумасшедший. Вы встречались с этим... как его имя? С Кэртисом? Я сидел с ним в камере меньше суток. Это обыкновенный мелкий воришка. Вы можете представить, чтобы такой человек подошел ко мне в суде и услышал от меня столь серьезное признание? Это же бред, такого просто не могло быть. Он идиот, ему нельзя верить.

Мне вдруг почему-то стало обидно за Кэртиса. Я не имела права сказать Барни, что свидетель изменил свои показания. Он мог еще пригодиться нам, если бы мы сумели докопаться до истины. В общем, я не собиралась обсуждать с Барни показания Кэртиса.

– В том, что вы говорите, для меня нет ничего нового, – сказала я.

Барни не унимался.

– Нет, вы только подумайте! Разве он производит впечатление человека, которому я доверил бы сокровенные тайны? Это все кем-то подстроено. Кто-то заплатил ему за эти показания...

– Давайте ближе к делу. Разговоры о заговоре против вас – это, извините, бред. Я не желаю его слушать.

– Хорошо, хорошо. Я понимаю, что вы имеете в виду. Я хотел поговорить совсем о другом. В разговоре с вами по телефону я упомянул о Морли Шайне. Меня потрясла его смерть. Я говорил с ним на прошлой неделе и сказал то же, что сейчас говорю вам. Он пообещал, что проверит мою информацию. Я увидел в его обещании какой-то проблеск, надежду. И тут известие о его смерти. Меня это очень напугало. Все выглядит так, словно я играю партию в шахматы с невидимым противником, и он только что сделал ход. Я чувствую, что меня загоняют в угол, я не вижу выхода.

– Подождите минутку. Вы считаете, что Морли Шайн обнаружил что-то такое, чего не мог найти ваш адвокат?

– Я совершил ошибку, когда нанял Фосса для моей защиты в суде по гражданским делам. Гражданские дела его не интересуют. Возможно, он просто устал или ему надоело все, связанное со мной. Он чисто формально делает только самое необходимое. Нанял какого-то частного детектива, одного из тех, кто выдает на-гора кучи бумаг, не внушающих никакого доверия.

– Тогда почему вы не расторгнете с ним договор?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16