Кевин Вацит устало вздохнул, устроившись за своим рабочим столом. В свои семьдесят у него не было прав выглядеть и чувствовать себя так, как он выглядел и чувствовал, но это не мешало ему хотеть быть моложе.
      Он начал просматривать дневные отчеты, и ему стало лучше. Двадцать зарегистрированных телепатов-новобранцев, один – потенциальный П12. И еще приятное – обнаружено, что четырнадцать как-то проскользнуло через щупальца Пси-Корпуса. Эволюция.
      Неровная кривая рождаемости в Центрально-Африканском Блоке наконец-то сгладилась, и коммерческие тэпы снова стали приносить там доход. Строительство на Марсе шло хорошими темпами, и Космофлот запросил еще пять телепатов, чтобы тщательно следить за состоянием дел на Красной планете.
      Загорелся сигнал вызова на его столе.
      – Сэр? – спросил его секретарь
      – Да?
      – Одна из интернов хочет видеть вас.
      – Интерн?
      – Да, сэр.
      – И чего она хочет? У меня не назначено никаких встреч, верно?
      – Нет, сэр. Но она говорит, что ее фамилия Александер. Наташа Александер.
      – Хорошо. Впустите ее.
      В следующее мгновение дверь скрипнула, и в кабинет вошла молодая женщина. Кевин поймал себя на то, что уставился на нее – сходство было поразительным. Конечно же, она была женщиной – и довольно красивой, – но копной пылающих волос и высоко вздернутым носом она настолько явно напоминала Манки, что Кевин был почти готов услышать в разуме насмешливый голос своего первого учителя.
      Она повернулась, и сходство исчезло.
      – Сэр?
      – Прошу прощения, интерн. Вы мне напомнили одного человека.
      – Должно быть, мою мать, Мишель Александер. Я знаю, что вы с ней были друзьями, – вы работали вместе на сенатора Кроуфорда.
      Он кивнул.
      – Да. Я восхищался вашей матерью. Мне было очень горько услышать о ее смерти.
      Наташа спокойно встретила его взгляд.
      – Я скучаю по ней. Она была хорошей подругой – может быть, моей лучшей подругой. Но Корпус – мать, Корпус – отец, сэр.
      – Да, – ответил он. – Я рад, что вы нашли утешение с нами. И надеюсь, что поймете, что дружба между вашей мамой и мной была… между нами.
      – О… да, сэр. Я пришла не за тем, чтобы просить у вас одолжения.
      – Хорошо. Конечно, я следил за вашими успехами. Вы были здесь идеальной студенткой и образцовым интерном. Я бы не хотел, чтобы ваше лично дело было запятнано возможными проявлениями фаворитизма. В конце концов, как вы сказали, Корпус – мать и отец, а хорошие родители не играют в любимчиков.
      – Я полностью осознаю это. Нет, сэр, я пришла к вам потому, что в своих исследованиях обнаружила кое-что. И подумала, что должна привлечь к этому ваше внимание лично.
      – Почему вы решили, что необходимо поступить именно так, а не передать результаты обычным способом? Уверяю вас, я просматриваю все работы, которые делают здесь.
      – Да, сэр. Но некоторые вещи, которые рассказывала моя мама, заставили меня поверить, что мне лучше всего прийти непосредственно к вам. Я попыталась записаться на прием…
      – …но директор не принимает интернов, я знаю. Должен признать, мисс Александер, что вам удалось раздразнить мое любопытство. Что дословно сказала вам Мишель?
      – Что вы и она разделяли интерес к вопросу о происхождении телепатов. Этот вопрос почти превратился для нее в навязчивую идею, и, как я понимаю, вы тоже были… ммм… очень заинтересованы в этом.
      Он позволил себе улыбнуться.
      – Да. Важный вопрос, вы не находите? Осведомленные лица очень рано осознали, что тэпы должны являться продуктом генетических манипуляций. Это произошло еще до моего появления здесь, и эти сведения решили скрыть, чтобы предотвратить панику. В те дни уже начались убийства тэпов, и одна мысль, что какое-то государство или корпорация создали тэпов для собственных зловещих целей… – Он замолчал. – Вы говорите, что у вас есть ответ?
      – Сэр, у меня есть ключ к ответу.
      – И что может являться таким ключом?
      – То, что мы искали не в том месте. После 65 лет поисков мы, думаю, можем быть уверены, что это были не корпорация и не государство. С одной стороны, мы по-прежнему не знаем в точности, каковы механизмы действия телепатии и особенно телекинеза. Если говорить о генетике, то мы достигли понимания важной вещи – только из-за уровня сложности, необходимого для внесения подобных изменений, обязательно возникли бы побочные технологии, которых мы просто-напросто не видим.
      – Согласен. Но здесь нет ничего нового.
      – Я отыскала нечто новое, сэр, но не знаю, что с этим делать. Возможно, вы знаете.
      – Продолжайте.
      – Моя специализация – история и антропология. Я надеялась, что мне достанется распределение в отдел прикладных социальных наук, но мечты не реализовались.
      Кевин покачал головой.
      – Нет. Нормалы не готовы позволить тэпам планировать их жизни.
      – Конечно же, поэтому я поступила в интернатуру на коммерческого тэпа. Я лишь П5…
      – Здесь нечего стыдиться. Вы говорите с П-нулем.
      – Я знаю. Но, кажется, мама была расстроена из-за меня – ни то, ни се. Но главное, сэр, в том, что я выполнила достаточно сложный проект на тему синкретизма и эволюции религиозных культов XXI века.
      Он кивнул, чтобы она продолжала.
      – Понимаете, когда ситуация меняется быстро – или катастрофически быстро, – возникает особая тенденция: традиционные религии перестают удовлетворять людей, и они ищут нечто новое. Если анализировать это явление в исторической перспективе, мы увидим точки, когда вспыхивают сотни небольших культов. Два самых ярких примера, которые можно привести, – в начале эры христианства и в конце XX века. И сейчас, конечно же, в связи с появлением центавриан и перспективой, которую…
      – Я знаком с этим феноменом. Разновидность процесса естественного отбора, согласны? Рождается множество различных религий, и выживают лишь те, что лучше всего удовлетворяют нуждам людей. Остальные исчезают.
      – Да, сэр. Вы можете сосчитать на пальцах одной руки число новых религиозных учений, возникших за последние две тысячи лет и существующих поныне. Так или иначе, я изучала это явление. Знаю, это сложно. Я анализировала XXI век, который по большей части был веком просеивания – сотни культов конца XX века умирали и объединялись. Но я набрела на незначительную аномалию.
      – Вот как?
      – В 2060-е годы замечен неожиданный всплеск мелких культов. Вначале я подумала, что они являются остатками некоторых культов конца XX века об астронавтах-ангелах…
      – Астронавтах-ангелах?
      – Да, сэр – это устоявшееся обозначение для широко распространившегося феномена. Великовскиане, раэлиты, "Небесные врата" – все они основывались на вере, что инопланетяне посещали или посещают Землю, что наши культуры, религии, судьбы, а возможно, и даже структура нашего генофонда были сформированы древними астронавтами, подобными богам. Предполагалось, что наши легенды о богах, ангелах и так далее являются лишь смутными воспоминаниями о тех визитерах. Теперь мы рассматриваем эти культы как попытку слить воедино науку с древними верованиями, и большинство этих культов угасло к концу 2020-х годов.
      – Но они вернулись в 2060-х?
      – Очень ненадолго. Это заметно, потому что все они пережили всплеск популярности в течение трехлетнего периода между 2059 и 2062 годами. Потом они снова угасли, и к концу следующего десятилетия упоминания о них пропали.
      – Если оставить в стороне хронологию, что же здесь странного?
      – Простите меня, сэр, но я не думаю, что хронологию можно оставить в стороне – в ней вся суть. Моя прабабушка – это не было известно широко, – до того как вступить в MRA, моя прабабушка Деза была… ммм…
      – Она была торговкой, мошенницей и порой воровкой. Я хорошо знал ее. Но что она не творила бы в юности, все стало неважным – благодаря годам верной службы и героической смерти.
      – Да, сэр. Как скажете. В начале 2110-х годов она возглавляла религиозный культ – с ее стороны это было мошенничеством, сама она никогда не верила в него. Что-то похожее на пророческие верования майя, но с изрядной примесью культов астронавтов-ангелов. Поэтому я проверила данные и уверена, что она создала свою религиозную систему из фрагментов того, во что ее отец верил по-настоящему.
      Кевин нахмурился и наклонился вперед.
      – Что вы хотите сказать?
      – Я проверила членов культа по базе данных регистрации тэпов, и проделала некоторые базовые генеалогические экстраполяции. Я обнаружила, что шестьдесят процентов зарегистрированных тэпов являются потомками членов одного из этих культов. Для остальных сорока процентов мне не хватило данных. Я также получила аналогичные данные для всего населения – лишь один из каждых двух тысяч ныне живущих имеет предка, участвовавшего в этих культа.
      – Значит, это не совпадение и не иллюзия. Тэпы действительно являются потомками членов этих культов.
      – Да, сэр.
      – Как далеко вы сможете продвинуться?
      – Я работала над обобщением – пыталась найти общие элементы в различных культах. Еще я определила расположение некоторых центров поклонения – пещера на Юкатане, древний буддистский храм в Китае, склеп на вершине горы на Филиппинах. Думаю, эти места нужно проверить.
      – Вы сказали, что работали над обобщением.
      – Да, сэр. Теперь я интерн в отделе коммерческих телепатов, и у меня нет времени…
      – Вам хотелось бы работать в моем офисе? Я могу принять вас на работу на полный день.
      Она и не пыталась скрыть свою радость при этом предложении.
      – Это было бы чудесно, сэр.
      – Хорошо. Я сделаю необходимые распоряжения.

      Фиона очнулась в кромешной густой тьме. Она была в гробу. Стенки были изготовлены из какого-то мягкого войлочного материала, за пределы которого ее разум не мог выбраться.
      Воздух попадал на лицо через небольшую трубку. Поерзав, она обнаружила, что может подвинуться на несколько дюймов в каждом направлении. Она могла перевернуться, хотя при этом начала болеть нога, помещенная в толстый слой гипса. Но она не могла сесть – места было недостаточно даже для того, чтобы свернуться клубком, как эмбрионы.
      – Где я? – прошептала она.
      Через несколько мгновений она закричала, потому что ее ноги начали чесаться, потом зачесался живот, потом – разум. И она не могла выдержать этого – просто одной мысли, что она не может двинуть ногой или рукой.
      Она не знала, как долго продолжалась паника, но, в конце концов, она успокоилась, использовав технику релаксации, которой ее научил дедушка Манки. И прислушалась.
      Почти ничего – лишь смутное чириканье на грани восприятия. Она изо всех сил вытянулась своим разумом.
      Ничего.
      Она обнаружила рядом с воздушной трубочкой еще две. Одна – для воды, по другой подавали какую-то безвкусную пасту. Так что ее не пытались уморить голодом.
      Она вновь попыталась дотянуться куда-нибудь разумом. Если только она смогла бы найти другой разум, находившийся на свободе под солнцем, разум, за который она могла бы ухватиться, как за соломинку, – но ничего. Надежда и без того была слабой – без прямой видимости она смогла бы связаться лишь с таким же сильным телепатом.
      Чтобы убить время, она повторяла таблицу умножения, рассказывала себе истории, вспоминала сотни пейзажей, которые повидала за свою жизнь, – скалистые горы Андорры, ледяную зеленоватую красоту Аляски, суетливое безумие Токио, Сингапура, Нью-Йорка, Мехико, спокойные неподвижные воды Тасик Чини…

* * *

      Она проснулась мгновенно. Кто-то говорил с ней, верно? Сказал ей что-то. Возникло ощущение комфорта и даже счастья, но оно отдавало чем-то искусственным.
      "Фиона". Голос был сильным и ясным. Она ухватилась за него, понеслась ему навстречу. Он был всем.
      "Фиона, я могу спасти тебя. Но ты должна делать то, что я скажу".
      "Пожалуйста, вытащите меня отсюда".
      "Хорошо. Но сначала ты должна кое-что для меня сделать. Ты должна пообещать, что будешь хорошей девочкой".
      "Я обещаю!"
      Возникла краткая пауза. (скептицизм, бьющий больно) "Я тебе не верю. Тебе не следует лгать мне, Фиона. Я вернусь, когда ты будешь готова".
      И голос исчез, словно его и не было.

* * *

      Проходили часы, дни, месяцы или годы – она не могла понять. Она жила надеждой, что голос вернется. И когда она осознала, что дошла до грани безумия, он вернулся.
      "Здравствуй, Фиона".
      – Пожалуйста, не делайте так больше. Пожалуйста.
      "Ты готова быть хорошей девочкой?"
      "Я сделаю все, что вы хотите".
      "Ты была связана со многими дурными людьми. Человек, которого ты называла дедушкой Манки, – Джек О'Хэннлон – был убийцей. Он воспитал тебя, поэтому ты не можешь отвечать за свои чувства к нему, за преступления, в совершении которых ты участвовала по его воле. Я могу уничтожить все свидетельства. Я хочу быть твоим другом, Фиона, по-настоящему хочу, но ты должна помочь мне".
      "Как?"
      "Ты многое видела. Ты о многом знаешь. Эти люди – не твои друзья, Фиона. Они преступники и убийцы. В Женеве они заложили бомбу. Они убили много людей".
      "Пси-Корпус", ответила она. "Мы бомбили Пси-Корпус…"
      Неожиданно в ее голове взорвалось множество образов. Девочка лет тринадцати, большую часть ее лица срезало. Стонущий старик, пытающийся дотянуться до чего-то рукой, которой уже не было. Облако боли, резкой и всеобъемлющей. "Фиона, по-твоему, что такое Пси-Корпус? Злодеи, которых убивает твое отважное героическое подполье? Но это твоя родня. Люди, такие же, как и ты, пытающиеся найти безопасное укрытие, где нормалы не будут ненавидеть их, бояться их, убивать их. И когда они находят такое убежище, что происходит? Еще больше убийств, но на этот раз от рук своих. Вот в чем ты участвовала, Фиона".
      Она не хотела, чтобы голос уходил. Она не хотела. Ей не нравилось то, что он говорил, но это было значительно лучше, чем молчание. Ей казалось, что она стоит на краю пропасти, и внизу нет ничего. Только голос удерживал ее от страшного падения.
      "Вы лжете", сказала она. "Вы лжете. Пси-Корпус – это рабство".
      Чужой разум обрушился на нее резко и мощно – это была самая сильная и жестокая атака, которую ей пришлось испытать. На мгновение она едва не подчинилась, но Манки хорошо подготовил ее. Сильным ударом она начала выталкивать разум-захватчик – дюйм за дюймом, затем ярд за ярдом, создала сначала невысокий барьер, а потом построила стены, которые окружили ее. Плача, она прикоснулась к небу своего крошечного мирка, пытаясь доказать себе, что она реальна, и почти сдаваясь.
      Больше всего она боялась, что сдастся.
      Она снова заснула, и голос вернулся. Ее стены поднялись сами, разбудив ее. Как только она задремала, голос вернулся. Он продвигался вперед, все дальше и дальше, пока что-то внутри нее не взорвалось и не выпрыгнуло наружу – бич, клинок, – и она ощутила удовлетворение, услышав вопль боли.
      И ненадолго ее оставили в покое.
      А потом – настолько слабо, что она поначалу подумала, то сама создала его, – она услышала другой голос. Осознав, что он реален, она решила было, что это обман. Но он был слишком слабым, ощупывал все вокруг и казался таким же напуганным, как и она сама. И он не смог бы добраться до нее без ее помощи.
      Все еще переполненная подозрениями, она игнорировала его так долго, как могла, но затем снова высунулась наружу.
      "Ты кто?" спросила она.
      "Кто? Кто?"
      "Так ты попугай?"
      (что-то, похожее на смех) "Нет. Я пленник вроде тебя. В крошечном ящике. Я был здесь…"
      Голос ослаб, угасая в ее разуме, как свеча на сквозняке. Она укрыла его.
      "Меня зовут Фиона".
      "Я – Мэтт. Мэттью. (пауза) Кажется, я теряю рассудок. Наверное, я тебя придумал".
      "Может, это я придумала тебя".
      (пауза) "Мы должны разрешить эту проблему, верно?" сказал Мэттью. "Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю".
      "Это ничего не докажет. Декарт сказал…"
      "Пожалуйста, без философии. Какой-то мертвый француз, пытающийся доказать, что мы нереальны, – это последнее, что нам нужно".
      "Может, ты еще один из этих бандитов из Пси-Корпуса. Что ты об этом думаешь?"
      "Мог быть. Или я – это ты, а ты – это я. Может. Мы оба безумны. Но я знаю только, что теперь мне лучше".
      "Мне тоже. Я… Мэттью? Мэттью?"
      Но он исчез.

* * *

      "Фиона?"
      "Где ты был?" – гневно спросила она.
      "Меня пытались просканировать. Кажется, я потерял сознание".
      "Ты даже слабее, чем раньше".
      "Я в порядке. Я просто беспокоился, что они… что они узнают о нас".
      "Ты имеешь в виду ту дикую ночь, что мы провели на пляже в Санта Круз?"
      (смех) "Черт, я хочу узнать об этом поподробнее".
      "Ты встретил меня на вечеринке", начала она. "Она была скучной. У хозяина была мерзкая маленькая собачонка, и он пытался заставить нас смотреть на фокусы…"
      "… и мы пошли на карнавал, отрывались по полной, пока не заметили гнома и великана, следовавших за нами…"
      "…но мы оторвались от них, и когда погоня прекратилась, мы оказались на пляже, я так замерзла, что ты отдал мне пиджак…"
      "На самом деле это был свитер. Тогда ты сказала мне, какой я большой и сильный, и спросила, купался ли я когда-нибудь в Тихом…"
      "Эй, притормози, дружище", сказала Фиона. "Я не собираюсь заходить так далеко в первой фантазии. Соберись".
      "Прости. Что если мы просто гуляли, держась за руки, и любовались морскими звездами?"
      "Лучше. Значительно лучше".
      "Потом мы могли вернуться ко мне…"
      "И съесть пиццу. Боже, я бы съела пиццу. И выпила бы пива".

* * *

      На следующий день другой голос вернулся, но она заткнула его. Он не был ей нужен, как раньше. И что более важно, она не хотела открыть им даже щелочку, чтобы они проведали о Мэттью. Было ясно, что ее тюремщики совершили серьезную ошибку: они приложили много усилий для ее изоляции, чтобы она могла контактировать лишь с ними. Они недооценили ее или Мэттью, или обоих.

* * *

      – Давай, – сказал Мэттью. – Я хочу тебе кое-что показать.
      Они стояли во мраке, слабый ледяной ветерок обвевал их.
      – Где мы?
      – Просто жди.
      Их иллюзия обретала четкость и ясность по мере того, как они подчинялись друг другу. Происходящее не было похоже на реальную жизнь или на сон – скорее, на самое живое воспоминание.
      Они сидели на уступе, небо понемногу серело. Далеко-далеко появилась черта, мрак отделился от света, и затем, с ошеломляющей внезапностью, возникло уменьшенное изображение ослепительного оранжево-медного сгустка. У нее перехватило дыхание от яркости и насыщенности.
      – Это море Сулу, – сказал он тихо. – Видишь эти темные пятна? Это Филиппины.
      – Как красиво.
      – Один из моих любимейших моментов. Я забрался сюда в темноте. Мне уже стало плохо от высоты, и я сел здесь, думая, стоят ли мои мучения того, что увижу. Когда было темно, я чуть не повернул назад. А потом – вот это…
      Он умолк, когда жидкое солнце отделилось от вод, и весь мир вынырнул из мрака и окрасился в оттенки золотого.
      – Где мы?
      – Гора Кинабалу, на Борнео. Как бы мне хотелось увидеть твое лицо, – пробормотал он.
      – Может, если бы ты увидел, то больше не захотел бы, – сказала она. – Забавно, не правда ли? Мы носим в себе такие ясные образы всего – кроме самих себя.
      Но его лицо – нечеткий овал – казалось печальным.
      – Подожди минутку, – сказала она и сконцентрировалась. Она создала образ модели, которую видела в журналах и на экране.
      – О! – воскликнул он. – Нет. Это не ты. Убери ее. Я могу подождать.
      – Подождать? Чего? – горько спросила она.
      – Мы встретимся, – сказал он. – Мы встретимся, и я узнаю тебя.
      – Конечно, – пробормотала она. – Уверена, что так. – Она взглянула на объятые пламенем воды. – Спасибо. Спасибо, что показал мне это.
      Он кивнул.
      – Всегда готов, Фиона.
      Она почувствовала, словно вокруг нее обвивается рука, ощутила поток тепла, нежность…
      И затем резкий свет, настолько яркий, что причинял боль. Она закричала, а Мэттью и море Сулу исчезли, их сменили неожиданно яркое сияние и лязг металла. Она закрыла глаза, сжав веки.
      – Достаньте ее, – сказал голос – живой голос, создаваемый колебаниями воздуха. – В барак номер 5.
      Она оказалась снаружи. Снаружи ящика. Ее поставили вертикально, но ноги ее не держали. Двое мужчин тащили ее, а она по-прежнему не открывала глаз.
      "Мэттью?" Но он исчез, от него не осталось даже шепота.

      Увидев ярость на лице секретарши, Стивен Уолтерс усмехнулся, продемонстрировал свои зубы.
      – Мистер Уолтерс, – сказала она, – я буду благодарна, если вы не станете этого делать.
      – Просто мысль, дорогая, – ответил он.
      – Да. Ваша мысль, и ей самое место в вашей мерзкой головке. Прошу держать свои мысли при себе.
      – Эй. Ты проиграла. Он готов меня видеть?
      – Через секунду.
      Он сложил руки за спиной и сжал их, бесцельно разглядывая кабинет. Несмотря на свою браваду, он был весьма заинтригован. Что нужно директору от него?
      Дверь распахнулась, и Уолтерс нацепил на лицо дерзкую улыбку, когда увидел, кто выходит.
      – О, не ты ли это, старина Федор?
      Ответная улыбка Федора была похожа на улыбку лягушки, насколько широким был его рот, а глаза искрились добрым смехом.
      – Привет, дружище. Что такого натворил, что вызвали к самому директору? Это не девочка-турчанка? Я предупреждал, что здесь странно смотрят на подобные игры.
      – Не представляю, о чем ты, Федор. И ты сам знаешь, что могу спросить тебя о том же.
      Секретарша кашлянула, чтобы привлечь внимание.
      – Мистер Уолтерс. Директор готов увидеть вас.
      – Что ж, было приятно повидать тебя, Стивен, – сказал русский. – Если у тебя найдется минутка перед тем, как тебя посадят в камеру и выбросят ключи, приходи ко мне. И принеси бутылку самогона, которую ты задолжал. Из картошки, а не пшеничного, ради бога.
      – Сделаю, дружище, – ответил Стивен. Он крепко сжал руку Федора и проводил его взглядом. Затем он одернул форму, выпрямился, провел рукой по светлым волосам, бросил последний плотоядный взгляд на секретаршу и вошел в кабинет директора.
      – Добрый день, господин директор.
      – Что у нас сегодня?
      Кевин Вацит взглянул на него. Уолтерс пытался не показывать своих чувств, но от взгляда Вацита у него всегда появлялись мурашки. Директор обладал разумом, работающим словно на тахионах, всегда был в курсе всех дел – но за привычной улыбкой и доброжелательным выражением лица таилось нечто более чуждое, чем даже в тех нескольких центаврианах, которых видел Уолтерс. Избыток чего-то – и одновременно нехватка. Хорошо, что Вацит не тэп, подумал Стивен, – и тут же "ментально покраснел", осознав, что директор мог разместить рядом много телепатов, чтобы наблюдать за этой встречей.
      – Стивен Уолтерс, – сказал Вацит, пробегая глазами по содержимому папки с бумагами. – Родился 15 июня 2155 года, в Каспере, штат Вайоминг, США. В 2172 вступил в Космофлот – служил в 335-ом Северо-американском. За отвагу, проявленную в Битве при Дуале, удостоен Серебряной Звезды ЗС. Благодаря этому вы не были преданы военному суду за нападение на старшего офицера уже на следующий год – в 2173. Служили по контракту в ЦАБе до 2175, пока не объявили о наличии у вас скрытых телепатических способностей. В итоге вы протестировались на П8 – просто удивительно для совершеннолетнего. В том же году добровольно присоединились к Корпусу. С тех пор служите в специальном оперативном подразделении.