Он закончил письмо и запечатал его своей печаткой. Затем вызвал Фредерика и приказал, чтобы письмо было отправлено на Юг как можно скорее.
      Отдав письмо, он долго вглядывался в метель за окном, чувствуя себя так, словно холодные хлопья засыпают его сердце и душу.
      - Будь ты проклята, Аманда! - произнес он негромко.
      ***
      Когда зима начала потихоньку отступать перед весной, Аманда решила навестить Уильямсберг." Она объявила, что поедет только с Пьером и Даниеллой, но когда утром спустилась вниз, не удивилась, увидев снаряженного в дорогу Жака Биссе, уже в седле, готового сопровождать ее карету.
      - Жак, я не просила тебя ехать с нами, - сказала ода ему.
      Тот странно посмотрел на нее и ответил так, как отвечал всегда, когда Аманда собиралась выезжать за пределы Камерон-Холла в отсутствие Эрика.
      - Простите, миледи, но лорд Камерон поручил мне охранять вас, что я и делаю.
      Охранять ее. Ложь! Он должен был следить за ней и выяснять, не предает ли она своего мужа и его дело. Но какая разница? На деле у него не будет возможности узнать, чем она занимается. К тому же Жак был ей симпатичен, очень симпатичен.
      Она неторопливо кивнула:
      - Отлично. Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее рядом с тобой.
      Даниелла забралась в карету и села напротив. Лошади тронули, и путешествие началось. Дорога была размыта весенними дождями, а день был еще весьма прохладным. Выглянув в окошко и бросив взгляд назад, Аманда поежилась.
      Теперь она любит Камерон-Холл даже больше, чем Эрик, поскольку провела здесь столько времени. Его и ее портреты уже дополнили картинный ряд в галерее. Здесь теперь ее дом.
      - Думаешь, что надо бы быть поосторожнее, да? - спросила Даниелла.
      Аманда бросила на нее быстрый взгляд:
      - Даниелла, я не понимаю, о чем ты говоришь.
      Служанка порывисто вздохнула, но Аманда сделала вид, что не замечает этого. Она сглотнула комок в горле и прикрыла глаза. Казалось-, между ней и Эриком ныне пролегло такое огромное расстояние.
      Мили.., и время. Поначалу, когда он уехал, она очень тосковала по нему. В первые дни она не могла спать, ворочаясь в постели холодными ночами. Но затем появился ее отец - это произошло почти полгода назад, - и с того момента она стала отдаляться от мужа и словно заледенела, ощущая, что дела принимают столь ужасный оборот, что вскоре трудно будет хоть что-нибудь исправить.
      Аманда открыла глаза и увидела, что Даниелла все еще смотрит на нее с выражением неодобрения на лице. Акадийка порывалась что-то сказать.
      - Я очень устала, - спокойно произнесла Аманда, и женщина промолчала. - Откинувшись на спинку сиденья, девушка осознала, что теперь очень боится Эрика. Ей никогда не удастся заставить его понять. Она не была уверена, что всегда понимает себя сама. Стремясь выдавать сведения, которые сохранили бы жизнь Дэмьену и в то же время не привели бы к кровопролитию, она начала использовать для этого письма Эрика. Мелочи. Рутинные данные о грузах соли, овощей, фруктов, в которых нуждался флот англичан, чтобы избежать болезней на борту.
      Только однажды она получила данные о передвижении войск, и, кажется, ее сведения совпали с теми, что губернатор получил самостоятельно; Она старалась не думать о боях, но знала, что война идет! И гибнут люди.
      Эрик никогда не простит ее.
      В пути ома, должно быть, задремала. Проснувшись, обнаружила, что уже ночь и карета стоит у дверей городского особняка. Окончательно ее разбудил звук распахнувшейся дверцы.
      - Мы уже приехали, - сообщила Даниелла.
      Аманда заторопилась к дому. Она взошла по ступеням крыльца и, снимая перчатки, стала звать экономку:
      - Матильда, я приехала! - Она повернула ручку двери и вошла в дом. Матильда! - снова позвала Аманда, двинувшись через гостиную. Не глядя бросила перчатки на тумбочку и вскользь вспомнила, как играла в шахматы с Эриком в свой первый приезд сюда.. Он оказался прав. Ей пришлось постоянно убегать от шахов.
      Какой-то шорох заставил ее вздрогнуть и взглянуть в другой конец комнаты. Сердце подпрыгнуло и словно застряло в горле, ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть.
      Облокотившись о каминную полку, с бокалом бренди в руке стоял Эрик. Когда Аманда наконец осознала, что это на самом деле он, она заметила, что выглядит Эрик восхитительно в своем темно-синем фраке, белой кружевной рубашке и белых же бриджах, заправленных в высокие сапоги. На лице его играла ленивая улыбка.
      - Эрик! - Рука Аманды взметнулась к горлу.
      - Дорогая! - Он швырнул бокал в огонь, не обратив внимания на звон разбивающегося стекла, на шипение растекшегося и мгновенно превратившегося в яркие языки пламени бренди. В одну секунду он пересек комнату, и она очутилась в его руках. И тут же Аманда до боли остро ощутила его запах, прикосновение колючих щек, дрожь мускулов, шероховатую ткань одежды, пьянящее касание его губ. Ей казалось, что она погружается в какое-то облако, возносится в райские сады. Как долго он не прикасался к ней...
      Она почувствовала, что падает. Но ей было уже все равно. Именно теперь. Когда он с такой, жадностью целовал ее. Дрожь в ногах заставила ее пошатнуться, и Эрик подхватил жену на руки. И когда его пальцы погрузились в ее волосы, Аманда забыла обо всех своих страхах, завороженная тем, как пряди ее волос струятся меж его пальцев.
      Она едва осознавала, что он несет ее наверх, и отчаянно жаждала новых прикосновений и поцелуев. А затем в темноте не осталось ничего, кроме сладостных ощущений, тепла и напора мужского тела, пульсирующего ритма древней мелодии, погружавшей обоих в мир, где слова ничего не значили. Она пыталась говорить, удивленно шепча его имя.
      Эта ночь...
      Она была наполнена жизнью, красотой и желанием, а когда страсть утихла, время слов все еще не наступило. Им нужно было лишь касаться, обнимать друг друга, чтобы уберечь и не растерять то, что стало таким ценным для них обоих.
      Наступило утро, и только тогда прозвучали первые слова. Тревога еще не вернулась к Аманде. Эрик еще не объяснил, почему вернулся.
      Он лежал, прижавшись плечами к спинке кровати и закинув руки за голову. Аманда наконец поднялась и, сев у туалетного столика, попыталась расчесать спутанную гриву волос.
      - Все закончилось. Осада завершена. В день святого Патрика нам преподнесли ирландский сюрприз. Британцы эвакуировались из Бостона.
      Аманда встретилась с ним глазами в зеркале.
      - Я рада за тебя, Эрик.
      - Но не за британцев, правда?
      Она пожала плечами.
      - Ну же, Аманда?
      - Эрик, я, как могу, стараюсь быть нейтральной.
      Он вскочил с кровати. Пока он шел к ней, ей казалось, что подкрадывается тигр. Он встал сзади.
      - Так ли это, Аманда? Так ли это на самом деле? - Его руки легли ей на плечи. Она мысленно взмолилась, чтобы он не почувствовал, как она дрожит, но в своем ответе постаралась не солгать:
      - Да. Клянусь, что теперь буду нейтральной.., если смогу.
      Видимо, в ее голосе прозвучала искренняя нотка, потому что он, хотя и выглядел все еще напряженным, казалось, поверил ей. Эрик вернулся к кровати и растянулся на ней во весь рост, непринужденный, решительный и уверенный в себе. Глядя на него, Аманда почувствовала, что ее сердце полностью отдано ему.
      - Я выяснил, что некоторые вещи, о которых я писал тебе, стали известны противнику.
      Страх ледяной рукой сжал ее сердце.
      - Многое из того, о чем ты писал, было широко известно.
      - Да, верно. Но, приехав домой, я услышал, что многие достойные политики и военные встревожены слухами о том, что у нас под боком орудует шпион. Вернее, шпионка, любимая. Они прозвали ее Принцессой. Откровенно говоря, ее слава докатилась даже до Бостона.
      Вашингтон думает, что ею вполне можешь быть ты.
      Его интонация была холодной, ироничной. Сердце Аманды неистово стучало, она едва могла дышать.
      - Эрик...
      - Ты никогда не делала секрета из того, что предана короне, любимая. Он пружинисто вскочил на ноги и подошел к ней сзади.
      Охватив ладонями ее голову, он погладил ее щеки и шею. С какой легкостью его пальцы могли сдавить ее горло!
      - Я твоя жена, - напомнила она, потупив глаза.
      - Но невиновна ли ты?
      Она встретила его взгляд в зеркале.
      - Эрик, - произнесла она как можно искреннее, - как перед Богом клянусь, что будь у меня выбор, я бы никогда не сделала ничего, что пошло бы во вред тебе.
      - А моему делу?
      - И.., и твоему делу, - едва слышно подтвердила она.
      - Не совершаю ли я глупость, веря тебе, Аманда?
      Она покачала головой, не в силах говорить. Ее волосы заскользили по его обнаженному торсу, и он, перегнувшись через плечо Аманды, нашел ее губы. И хрипло прошептал, почти касаясь ее губами:
      - Не дайте мне поймать вас, леди! - И поцеловал. А потом отстранился. - О Боже! - воскликнул он вдруг. - Как я мог забыть такую важную новость! Я ведь видел Дэмьена!
      - Что?
      Она почти выкрикнула это слово, резко развернувшись к мужу.
      Эрик, довольный, улыбнулся:
      - Да, британцам удалось захватить его, но он сумел бежать. Он нашел сочувствие у кое-кого из стражников, они даже угощали его элем. Он умудрился доплыть до каких-то плавучих обломков и, уцепившись за них, дрейфовал, пока его не подобрал корабль колонистов.
      Дэмьена доставили в Балтимор, а оттуда он поспешил в Бостон. Мне удалось увидеться с ним перед самым возвращением.
      - Так он.., свободен? - переспросила Аманда.
      - Да, свободен словно птица.
      Она издала невнятный возглас, вскочила и с такой страстью бросилась обнимать обнаженного мужа, что они оба свалились на кровать.
      Эрик крякнул и застонал, затем рассмеялся. Она осыпала его поцелуями, и его стоны стали иными. Смех утих, и они любили друг друга с новой жадностью, пока не иссякли силы, а потом лежали молча, блестящие от пота, не в состоянии отдышаться. Наконец Аманда обрела способность говорить:
      - Эрик, ты надолго домой?
      Тот тяжело вздохнул:
      - Пробуду около недели. А какие дела здесь творятся! Я уже слышал, что на следующем общем виргинском собрании планируется объявить эту территорию государством, проголосовать за независимость!
      Даже раньше, чем это сделает Континентальный конгресс! Здесь делается история, любовь моя, но мне придется вернуться в Нью-Йорк, поскольку именно там Вашингтон ожидает нового удара британцев.
      Нам надо продумать оборону города.
      Меньше недели. Как мало им осталось быть вместе. Но как много за это время может раскрыться...
      Однако Дэмьен на свободе.
      Улыбнувшись, Аманда вдруг повернулась у него в руках.
      - Я никогда не предам тебя, Эрик! - пообещала она. И чуть было не пошла дальше. Чуть не сказала, что любит его, но какая-то неясная тень, мелькнувшая в его взгляде, остановила ее. Он не поверил ей до конца. Он этого не сказал, но это было так. Эрик наблюдал за ней, и теперь ей нужно было доказать, что она верна ему, несмотря на то что в душе остается тори.
      - Да уж постарайся, чтобы так и было, - предупредил ее Эрик.
      Она замерла рядом с ним и через какое-то время поняла, что он уснул. Вокруг глаз и в уголках рта залегли новые морщинки. Война оставила на нем свой след.
      Аманда поднялась, решив дать ему поспать, а самой осмыслить новые, удачные для нее обстоятельства. Быстро одевшись, девушка выскользнула из комнаты.
      У одной из спален стояла пара башмаков. Кто-то приехал вместе с Эриком, поняла она. Один из его людей. Новая опасность, пришла мысль, и вновь бешено застучало сердце.
      Аманда поспешно спустилась по лестнице и проскользнула в гостиную Там она встала на колени у письменного стола и потянула на себя один из ящиков.
      И тут она почувствовала у горла лезвие ножа, приставленного кем-то, кто находился сзади. Она приросла к полу.
      - Добрый день, леди Камерон, - раздался хриплый голос. Это был высокий черный человек. Посланец отца.
      Она заставила себя ответить:
      - Ты идиот! Мой муж дома. В Уильямсберге командуют колонисты. Стоит мне только закричать, и тебя повесят...
      - Да, но до того из вас успеет натечь целая лужа крови, а поскольку я уверен, что лорд Камерон не ожидает нападения, то есть шанс, что и его кровь прольется. Подумайте хорошенько, леди Камерон... - Лезвие ножа столь сильно вдавилось ей в шею, что она с трудом могла говорить.
      Несмотря на это, она решила бороться за свою независимость.
      - Дэмьен на свободе, и я больше не Принцесса! Можешь убить меня, если хочешь, но передай отцу, что от меня он больше ничего не получит!
      - Мы боялись, что вы уже слышали о побеге вашего кузена, моя леди. Ваш отец велел сообщить вам, что в следующий раз, когда он появится в Камерон-Холле, он сожжет это чертово поместье дотла. А лорд Тэрритон хочет, чтобы вы знали: когда он там окажется, вы станете его пленницей и наложницей. Он горит нетерпением.
      - Если они появятся хотя бы поблизости от Камерон-Холла, они умрут!
      Посланец не ответил. Секунду спустя Аманда перестала ощущать лезвие ножа у горла. С негромким придушенным криком она вскочила на ноги, озираясь вокруг.
      Посланец исчез. Испарился. Окно было открыто, в него задувал весенний ветерок. Аманда подбежала к окну, выглянула, но увидеть что-либо не смогла.
      Она упала в кресло и замерла без движения, подставив лицо дуновениям ветерка. Следует рассказать обо всем Эрику. Нужно признаться во всем, объяснить, что она пошла на это только ради Дэмьена.
      Нужно сделать это, но где взять мужество?
      Однако ведь все завершилось! Теперь все наверняка кончено. Ей больше не придется играть роль шпионки. Никогда. Эрику и не нужно ничего знать. А если она расскажет ему, он может обдать ее презрением, может никогда не простить...
      Позднее пришла Матильда, принесла завтрак. И Аманда очень скоро выяснила, что башмаки принадлежали Фредерику, поскольку тот сам появился в гостиной, и они сели пить кофе.
      Эрик проспал почти весь день, а когда спустился вниз и хмуро посмотрел на нее темным взглядом, Аманда поняла, что ничего не сможет ему рассказать. Все закончилось. Должно закончиться. Она взмолилась всем сердцем, чтобы было именно так.
      Вернувшись в Камерон-Холл, они объехали поместье верхом, и Аманда была польщена тем, что он похвалил ее за умелое ведение хозяйства.
      Стояла ранняя весна, было еще холодно, но они нашли небольшое укрытие у реки, где расстелили свой плащи и предались любви под шумящими ветвями деревьев.
      На пятый день их пребывания дома вернулась в свой док "Родная земля", благополучно проскочив мимо кораблей Данмора. Судно только что прибыло из Италии, объяснил Эрик. Но когда Аманда проснулась ночью, Эрика рядом не оказалось. Завернувшись в простыню, она подошла к окну и стала наблюдать за суетой в доках.
      - Шпионишь, любовь моя?
      От неожиданности она вздрогнула и, обернувшись, увидел", что в дверях стоит Эрик в простой белой рубашке, бриджах и сапогах:, скрестив руки на груди. Он подошел и встал рядом. Аманда попыталась усмирить биение сердца.
      - Я искала тебя. Проснулась, а тебя нет.
      Он кивнул, но глаза из-под полуопущенных ресниц смотрели на нее сумрачно. Он положил руки жене на плечи и притянул ее к себе.
      - Настоящий груз - оружие, так? - спросила она.
      - И порох, - уточнил Эрик.
      Она повернулась к нему лицом, откинув голову назад:
      - Если ты так не доверяешь мне, то почему все-таки говоришь правду?
      - Ты ведь далеко не глупа. Разве сумел бы я тебя убедить, что разгружаю ночью кожу и вино, а?
      Он отошел и, присев в изножье кровати, начал снимать сапоги, затем бриджи и рубашку. Оглянувшись, Эрик увидел, что она все еще стоит у окна, больно раненная его словами.
      Даже если она и шпионка, она никогда не предаст Камерон-Холл.
      Он должен это знать.
      - Иди в постель, Аманда. Ночь еще не кончилась, - позвал он.
      Она медленно подошла к кровати. Присев со своей стороны, по-прежнему кутаясь в простыню, она засмотрелась, как лунный свет играет на его плечах и груди. Эрик посмуглел еще больше, стал мускулистее.
      Вот он вытянулся рядом с ней, и, несмотря на свою злость, Аманде захотелось дотронуться до него. Но она не хотела делать первый шаг.
      Ей и не пришлось.
      Он издал неопределенный возглас и потянулся к ней. Негромко вскрикнув, Аманда позволила закатному огню своих волос накрыть его тело, а потом легонько коснулась его груди, сосков, горла. Эрик крепко прижал ее к себе, перевернул на спину, и они слились в бурном любовном порыве, словно подхлестываемые ураганом. Может, так оно и было.
      Время стало их врагом. Его оставалось все меньше и меньше. За долгие месяцы между его приездами они стали словно чужими и в этом вихре пытались снова обрести друг друга.
      Но даже когда они лежали, опустошенные и умиротворенные, Эрик по-прежнему наблюдал за ней. Его ладонь медленно гладила ее по плечу, и он смотрел на нее пристально, отстраненно.
      - Лорд Данмор очень опасен, - произнес он наконец. - Кое-кто боится, что он высадится в Маунт-Вернене и похитит Марту Вашингтон.
      - Да нет, он не посмеет! - пробормотала она и почувствовала, как он пожал плечами в темноте.
      - Я боюсь, что он может заявиться сюда.
      - Из-за оружия?
      На какое-то мгновение Эрик запнулся.
      - Но губернатор ничего не знает об оружии, любимая.
      Она перевернулась, чтобы видеть его лицо.
      - Я никогда не предам этот дом, Эрик, никогда!
      - Но кто же тогда Принцесса? - спросил он прямо.
      Она покачала головой, глядя в сторону.
      - Я никогда не предам Камерон-Холл, - пообещала она.
      - Молитесь, леди, чтобы так и было, - прошептал он, прижимая ее к себе теснее.
      Она ничего не ответила, наслаждаясь теплом его тела, но этого было недостаточно. Аманда поежилась, ей было страшно. Он уехал, и его не было так долго. Дни складывались в недели, потом в месяцы.
      - Ты дрожишь, - заметил он.
      - От холода.
      - Я ведь держу тебя.
      - Но ты уедешь, - удрученно сказала Она.
      Аманда не могла видеть в темноте его глаза. Он смотрел на нее и почти готов был сказать о всей глубине своих чувств. Он так сильно любил ее. Ее красоту, ее огонь. Ему так нравилось, как она отдавалась ему: так естественно, так покорно. Она предавалась любви со страстью, и глаза ее при этом были прекрасны. Но все же...
      Они могли быть глазами обманщицы.
      Она знала теперь очень многое. Она знала об оружии и боеприпасах, спрятанных в доках. Если она предаст их теперь...
      Господи, пусть она не сделает этого, думал он с мукой.
      Глава 14
      Нью-Йорк
      Май 1776 года
      Она не предала бы его! Господи, надо же было быть таким идиотом!
      Так думал Эрик Камерон два месяца спустя, сидя в большой белой парусиновой палатке Вашингтона в Нью-Йорке и глядя на своего старого друга. Генерал только что закончил писать приказы о перебазировании корабля дальше к югу. Его старому другу и партнеру сэру Томасу, а сейчас полковнику сэру Томасу, удалось увести их корабль "Родная земля" из Бостона.
      - Самое главное, - сказал ему Вашингтон,. - что конгресс дал разрешение на каперство. Любой урон, который ты сможешь нанести на море неприятелю, будет только приветствоваться.
      Был конец мая. Все предыдущие недели они провели, окапываясь и роя траншеи, чтобы отбить ожидавшееся наступление на Нью-Йорк.
      Для колонистов настали тяжелые времена. И вот в разгар этих событий Эрик сидел подле Вашингтона и слушал перехваченное шпионское донесение лорду Данмору о том, что в Камерон-Холле хранятся оружие и порох. Пришла также срочная депеша от генерала Льюиса, возглавлявшего ополчение Виргинии, с просьбой к Эрику прибыть как можно скорее, чтобы попытаться дать отпор ожидаемому нападению с моря.
      У Эрика мерзли руки. Несмотря на почти летнюю жару, он чувствовал себя так, словно чьи-то ледяные пальцы в дьявольской пляске бегают по его спине. Он и так дал понять Аманде, что разрешает все сомнения в ее пользу. Он уже познал ее обман, но поверил ее клятвам.
      Он никогда не был дураком. Чем сильнее были его чувства, тем большим казалось предательство. Грезя о проведенных с ней вместе ночах, он невольно мучил себя воспоминаниями о струящихся по его обнаженному телу волосах, ее глазах, блестящих, как изумрудное море, мечтал о ее глубоком и громком дыхании в его объятиях, о ее запахе, сладко дурманящем даже во сне.
      Они были одни с Вашингтоном. Генерал с грустью посмотрел на своего друга и, достав откуда-то бутылку виски, предложил глоток Эрику.
      - Последний раз ты был дома в конце марта?
      Эрик кивнул в знак согласия. Он протянул генералу перехваченное донесение, подписанное "Принцесса", и грязно выругался.
      - Не слишком ли поспешно ты ее осуждаешь? - предостерег его Вашингтон.
      Эрик покачал головой. Его следующие слова были грубыми, холодными и безжалостными, он сам это почувствовал:
      - Генерал, я, наоборот, слишком долго тянул, и это промедление может дорого обойтись нам всем, Эрик встал, одним глотком допил остатки виски и резко отдал честь.
      - С вашего разрешения, я поплыву на юг.
      - Каковы твои планы?
      - Бить Данмора, Стирлинга и Тэрритона!
      Вашингтон встал, протянув Другу руку на прощание:
      - Будь осторожнее, Эрик. Боюсь, что тебя ожидает худшее. Здесь наступления пока не предвидится, а вот Данмор уже бороздит воды Виргинии. Эрик, не знаю, как тебе сказать, но ты можешь найти свой дом разрушенным, сожженным дотла.
      - Вполне возможно.
      - А твоя жена...
      - Клянусь, она от меня не уйдет!
      - Эрик!..
      - Я знаю, что она опасна. Я доберусь до нее. Я хочу отправить ее во Францию под надежной охраной.
      Вашингтон пожал ему руку:
      - Может статься, что она невиновна.
      - Вы единственный все время предупреждаете меня о возможности ошибки. Но все доказательства прямо указывают на нее.
      - Может, да. А может, и нет. Может, она заслуживает справедливого суда.
      Эрик стоял, готовый уйти, горя нетерпением отплыть.
      - Сэр, я уже свершил справедливый суд, - твердо сказал он.
      Взяв предназначенные ему приказы, он оставил Вашингтона, пообещав вернуться при первой возможности. Возвратившись в дом, который он выбрал для штаба в нижней части Манхэттена, Эрик вызвал Фредерика и попросил того подобрать хорошую команду для корабля.
      Эрик собирался в дорогу, когда кто-то негромко постучал в дверь.
      Он быстрыми шагами пересек комнату, обогнув грубый деревянный стол и простую походную кровать, и резко распахнул дверь. Лицо его было искажено гримасой душевной боли.
      К его удивлению, за дверью оказалась Энн-Мари Мабри, дочь сэра Томаса.
      Энн-Мари после той бостонской ночи многое пережила. Она организовывала многочисленные женские акции протеста, бойкот английских товаров, она обручилась с молодым человеком, который погиб в Бостоне. Она больше не была юной кокеткой, превратившись в красивую, взрослую женщину с мягкой улыбкой. Она последовала за своим отцом на войну, и мужчины здесь считали ее чуть ли не ангелом.
      "Ну почему я не выбрал в жены ее? - с горечью думал Эрик. - Она верна тому же правому делу, что и я, нежна и прекрасна, у нее искренние голубые глаза и такая ласковая улыбка!"
      Но даже думая так, Эрик знал, что не может повернуть время вспять, что он по-прежнему любит Аманду, даже сейчас. Если он поймает ее, он поступит с ней так, как должно, но не разлюбит ее.
      Он был навсегда заколдован волшебством изумрудных глаз и пылающих рыжих волос. Никакая другая женщина не могла взволновать его так, как она.
      - Энн-Мари, входи, - сказал он сдержанно. - Мне почти нечего тебе предложить, хотя в кофейнике еще что-то осталось. Можно быстро подогреть кофе. А есть еще и бренди.
      - Эрик, прошу тебя, я пришла не за этим. - Энн-Мари замялась. - Я пришла просить тебя очень хорошо подумать, прежде чем ты совершишь непоправимое.
      Он помолчал, глядя на нее с удивлением и некоторой долей любопытства.
      - Энн-Мари, они хотят сжечь мой дом, первый камень которого был заложен в конце двадцатых годов прошлого века. Они захватят оружие, предназначенное для виргинского ополчения и для нашей армии. И послушай, Энн-Мари, британцы узнали об оружии потому, что моя жена - хозяйка этого самого Камерон-Холла - сказала им об этом.
      Он все больше распалялся, пока говорил. Слишком поздно он понял, что непроизвольно теснит молодую женщину и почти загнал ее в угол комнаты.
      - Видит Бог! - воскликнул он. - Прости, Энн-Мари, но пусть будет что будет.
      Он подошел К столу и налил себе бренди. Энн-Мари торопливо устремилась к нему.
      - Эрик, я тоже слышала разговоры обо всем этом! Но стоит ли считать сплетни слуг самым правдивым источником? Аманда не покидала Камерон-Холла со времени твоего отъезда.
      - Значит, у нее есть сообщник.
      - Эрик, она моя подруга, я ее хорошо знаю.
      - Энн-Мари, однажды ночью я поймал ее на месте преступления. И я спустил ей это с рук. Это была моя ошибка. Я должен был отстегать ее кнутом и отправить во Францию.
      - Эрик! - воскликнула Энн-Мари. - Тебя я тоже знаю, ты бы не смог так поступить.
      - Но это было бы правильно, - холодно сказал он. - Энн-Мари, я отплываю и хочу успеть до отлива.
      - Эрик, - проговорила она несчастным голосом, - я ничего, совсем ничего полезного не смогла здесь сделать. Послушай меня, пожалуйста. Может быть, она и была шпионкой, но она ничего не сделала против своего собственного дома. Неужели ты не видишь, что кто-то использует против нее ее прошлое?
      - Я думаю, Энн-Мари, что Аманда всегда могла бы поговорить со мной. Если бы ей угрожали, я бы защитил ее. Я бы защитил ее и дрался бы с любым человеком, справился бы с любой опасностью. Но она выбрала другую дорожку. А сейчас.., прости меня, но...
      Она заступила ему дорогу. Ее глаза были влажны от мольбы и сострадания.
      - О, Эрик... - снова прошептала она и приподнялась на носки, чтобы поцеловать его.
      Он не знал, что на него нашло. Может быть, его Всего лишь мучила боль предательства, но когда губы Энн-Мари коснулись его, он ответил. Не братским поцелуем, а раздвинул ее губы и глубоко проник в ее рот, как мог бы сделать любовник. Она ответила тем же, как поступила бы любовница. Ей губы сладко раскрылись, она звала его, ее руки обвились вокруг его шеи. Мгновения бежали в ослеплении, и вдруг он понял, что не может получить от Энн-Мари того, что искал в другой. Он не мог просто воспользоваться ее чувством, слишком хорошей женщиной она была. И она всегда заботилась о нем, он и раньше это знал. Она была его другом и дочерью одного из его лучших друзей. Стыдясь самого себя, Эрик оторвал губы от ее губ и медленно выпустил молодую женщину из рук. Он хотел извиниться. Ее глаза неотрывно смотрели на него, и оба поняли, что ошиблись.
      Прежде чем он смог произнести хоть слово, их прервал яростный возглас. Очнувшись, Эрик увидел, что у двери стоит Дэмьен Розвелл, высокий, прямой, оскорбленный.
      - Лорд Камерон, я пришел узнать, не нуждаетесь ли вы в помощи, но вижу, что о вас и без меня хорошо заботятся.
      Эрик не обязан был давать Дэмьену какие-либо разъяснения. У его юного друга был опрометчивый и горячий характер, из-за которого тот едва не оказался на долгие годы в британской тюрьме.
      - Я уже отправляюсь! - отрывисто произнес Эрик.
      - Дэмьен, ты должен понять... - заговорила Энн-Мари.
      - О, я прекрасно понимаю! - сухо рассмеялся Дэмьен. - Он все еще бритт по сути, все еще лорд Камерон. Настоящий Генрих Восьмой: долой одну, подавай следующую! Вы что, планировали убить Аманду или только развестись с ней, лорд Камерон?
      - Что бы я ни сделал, Дэмьен, она того заслуживает, - спокойно ответил Эрик.
      - Я собираюсь плыть с вами.
      - Нет, ты не поплывешь.
      - Вы не можете...
      - Дэмьен, ради Бога! Вашингтон не разрешит тебе плыть. Можешь ли ты понять, насколько серьезно положение?
      - Если ты причинишь ей вред. Камерон, - поклялся Дэмьен, поднимая стиснутый кулак, - к черту революцию - я убью тебя, клянусь! - В его глазах стояли слезы.
      Сердце у Эрика защемило. Он не хотел ссориться с Дэмьеном и вновь от всего сердца проклял Аманду.
      - Дэмьен... - начал было он, но молодой человек уже убежал.
      Эрик и Энн-Мари стояли в комнате одни.
      - Не беспокойся, я объясню ему, - пообещала Энн-Мари.
      - Нет, ничего нельзя объяснить ни сейчас, ни когда-либо потом, пробормотал Эрик. Он схватил свою шляпу и отвесил низкий поклон Энн-Мари:
      - Береги себя, дорогая.
      - Эрик, будь осторожен! - воскликнула она, но он не ответил.
      Камерон боялся говорить - он не доверял самому себе.
      Утром двадцать пятого мая Эрик с командой встретили один из кораблей флота Данмора, маленький клипер под названием "Синтия".
      Так как континенталы испытывали нехватку кораблей, Эрик постарался не топить "Синтию". Ценой поврежденной грот-мачты, но без какого-либо иного ущерба колонистам довольно легко удалось захватить ее.
      Команда "Синтии" была отправлена в арестантскую, на борту был оставлен минимальный экипаж, чтобы доставить клипер в порт, контролируемый патриотами. Там его можно было заново оснастить и поставить на службу колонистам.
      Утром двадцать восьмого они вошли в устье Джемса. В подзорную трубу Эрик мог видеть пожар, бушевавший в Камерон-Холле, и отплывавшую от причала "Леди Джейн".
      "На борту ли моя жена?" - задавался вопросом Эрик.
      Он прокричал приказ канонирам. Пушки были наведены, заряжены, и Эрик поднял руку.
      - Огонь! - скомандовал он.
      Черт побери, он обстреливал свое собственное судно и, может быть, убивал свою жену. На борту ли Аманда? Да, с грустью думал он, скорее всего она там. Дом все еще стоял нетронутым, он мог видеть его вдали на лужайке. Но склады пылали, там ничего спасти уже не удастся.
      А корабль, его корабль "Леди Джейн", уже подходил, готовый открыть ответный огонь.
      - Канониры, цельтесь снова! Они не готовы к встрече с нами, они только что отошли от причала Еще залп, а потом мы подойдем к ним сбоку, сцепимся бортами и возьмем "Леди Джейн" на абордаж.