Сергей Тимофеевич ГРИГОРЬЕВ
      МОРСКОЙ УЗЕЛОК
      Рассказ
      В 1821 году Михаил Петрович Лазарев получил назначение в кругосветное плавание на корабле "Крейсер", только что построенном. Назначенный командиром "Крейсера", Лазарев, по обычаю, сам и снаряжал корабль в дальнее плавание. Андрей Могучий, молодой матрос из поморов, выпросился на "Крейсер" и пошел в далекое плавание одним из старших рулевых "Крейсера".
      Среди офицеров "Крейсера" находился девятнадцатилетний мичман Нахимов, только что окончивший Морской кадетский корпус. Мичман Нахимов получил в свое командование капитанский шестивесельный вельбот, построенный из красного дерева. Командовать шлюпкой, назначенной для разъездов капитана, было большой честью. Нахимов получил ее благодаря тому, что кончил корпус с отличием, а на парусных учениях прослыл "отчаянным кадетом". Этот изящный кораблик радовал сердце молодого командира и приписанных к вельботу матросов: перед отправлением в плавание на гребных состязаниях в Маркизовой Луже* вельбот Нахимова вышел на первое место, "показав пятки" всем шлюпкам.
      _______________
      * М а р к и з о в а Л у ж а - залив близ Петергофа.
      Обрадованный мичман раздал гребцам вельбота первое свое жалованье до последней копейки. О щедрости подарка прослышал Лазарев. Хмурясь и улыбаясь, капитан пожурил Нахимова:
      - Мичман, вы избалуете людей и сами сядете на экватор*. Довольно было по чарке. А впрочем, зачем мичману и жалованье? На берету кутить? В карты играть? Я знаю-с, вы не из тех: не кутила и не игрок. Если будет нужда, знайте: мой кошелек к вашим услугам, мичман!
      _______________
      * "Сесть на экватор" - остаться без денег.
      Матросы "Крейсера" после гонок решили, что Нахимов будет "правильным мичманом".
      "Крейсер" поднял вымпел - это значило, что плавание началось, - и вытянулся из гавани на большой кронштадтский рейд. На корабле шла обычная морская жизнь, точно по хронометру. В назначенный день и час скомандовали: "Свистать всех наверх! Паруса ставить!.."
      Команда "Крейсера" высыпала на верхнюю палубу. Все разбежались по своим местам. Командоры встали к пушкам для салюта.
      - На шпиль!
      Матросы, топая босыми ногами по палубе, заходили на шпиле под песню:
      Встань на вымбовку. Пошел!
      Эй, пошел, пошел, пошел!
      Как репку, выдернули якорь из илистого грунта.
      - Встал якорь! - крикнули с бака.
      Старший офицер, стоя на мостике, громко скомандовал:
      - Марсовые, по вантам! По марсам и салингам!
      Марсовые ринулись вверх по вантам, сверкая босыми ступнями.
      Лазарев стоял на шканцах, подняв голову к верхушкам мачт. Ему показалось, что маневр исполнили не с обычной быстротой. А на "Крейсер" и с берега и с кораблей эскадры были устремлены все глаза. На флагманском корабле стоял, смотря на "Крейсер" в бинокль, адмирал.
      - Склянку! - крикнул сдержанно Лазарев.
      На шканцы взбежал младший штурман и остановился около капитана с минутной склянкой в руке. Старший офицер взглянул на Лазарева. Капитан сделал знак рукой.
      - По реям! - громко скомандовал старший офицер.
      Штурман опрокинул песочные часы, поставив их на ладонь. Струйка красноватого песка потекла из верхней склянки в нижнюю.
      Марсовые разбежались в обе стороны по круглым бревнам реев.
      - Отдавай! Пошел шкоты! С марсов и салингов долой! - нервно крикнул старший офицер, глядя не наверх, на мачты, а на руки штурмана.
      Тот повернул склянку: прошла минута.
      - Скоро ли? - тихо, но очень внятно произнес Лазарев.
      - Люди рвутся, Михаил Петрович, - ответил старший офицер.
      - Голубчики, не выдавайте! - бормотал командир. - И чего, подлецы, копаются?! Опрохвостился перед всем рейдом... Братцы, чего копаетесь?
      - Сколько? - спросил Лазарев.
      - Минута с половинкой, - ответил штурман. - Минута...
      Крыльями дивной многокрылой птицы "Крейсер" распустил паруса, и голые мачты корабля сверху донизу оделись в белый праздничный наряд.
      Грянул салют. Крепость ответила.
      Послышалось далекое "ура", "Крейсер", кутаясь в дым салюта, тронулся с места. Паруса наполнились ветром.
      Стоя у штурвала, старший рулевой Андрей Могучий, не оглядываясь назад, продекламировал начальные слова матросской песни:
      Прощай, Ревельска гора,
      Нам в поход идти пора.
      Мы плывем далеко в море,
      Хотим счастья - хватим горя.
      Серые северные краски моря постепенно переходили сначала в зеленовато-серые, потом в изумрудно-зеленые, а за мысом Рока стали цвета ультрамарина. В океане "Крейсер" сначала шел хорошо; заглянул на остров Мадеру и, пользуясь "торговым ветром", подходил к берегам Южной Америки. Около экватора корабль попал в область безветрия и проштилевал несколько дней, но все же океан порой дышал жаркими редкими вздохами. Пользуясь ими, "Крейсер" приближался к берегам Бразилии.
      После нескольких крепких внезапных шквалов корабль накрыл жестокий шторм. Лазарев обрадовался шторму: он возмещал после яростной вспышки попутный ветер до мыса Горн, откуда корабль мимо Огненной Земли войдет в Тихий океан.
      Шторм усиливался. "Крейсер" нес только штормовые паруса. Лазарев в дождевом плаще не сходил с мостика. Капитан опасался приближения к бразильскому берегу. Уже третьи сутки бушевал шторм. День клонился к вечеру. Волны делались круче и выше, что указывало на близость берегов. Палубу то и дело окатывало волной слева направо. Корабль ложился то на правый, то на левый борт.
      Нахимову пришлась третья вахта. Вместе с ним на вахту стал к штурвалу с подручными рулевыми Андрей Могучий.
      Взявшись за ручки штурвала, Могучий нагнулся к нактоузу*, чтобы взглянуть на курс. Стекло обрызгивала вода. Картушку компаса едва видно. Расставив широко ноги, Андрей решился отнять от штурвала одну руку и хотел рукавом обтереть стекло. В это мгновение с левого борта вкатился вал, сбил Андрея с ног и кинул через правый фальшборт в море. Первым это увидел сигнальщик и крикнул:
      - Человек за бортом!
      _______________
      * Н а к т о у з - шкафчик, где находится компас, по которому
      правит рулевой.
      Не думая и секунды, Нахимов скомандовал:
      - Фок и грот на гитовы! Марса фалы отдать!
      Марсовые кинулись подбирать паруса.
      - Пропал человек! - воскликнул Лазарев. - Кто?
      - Андрей Могучий, - ответил Нахимов. - Михаил Петрович, дозвольте спустить вельбот...
      - Вздор-с! Еще семерых ко дну пустить? Где тут!.. Сигнальщик, видишь? - крикнул Лазарев.
      - Вижу! - ответил сигнальщик и указал рукой направление, где ему почудилась на волне голова Могучего.
      - Спустить вельбот! - самовольно отдал приказание Нахимов и с ужасом взглянул в глаза капитана.
      Лазарев движением руки дал согласие.
      - Сдаю вахту.
      - Кому? - усмехнулся Лазарев.
      - Вам!
      - Есть! - по-матросски ответил Лазарев.
      Когда Нахимов подбежал к вельботу, матросы уже спускали шлюпку.
      В вельботе сидело шесть гребцов. Нахимов прыгнул на кормовую банку.
      Прошло три минуты. "Крейсер" лег в дрейф.
      Вельбот ударился о воду, словно о деревянный пол. Волной откинуло шлюпку от корабля. Мичман стоя командовал гребцам:
      - Правая, греби! Левая, табань!
      Загребной на вельботе строго крикнул:
      - Сядь, ваше благородие! Собьет!
      На борту "Крейсера" зажгли фальшфейер, чтобы показать шлюпке, где корабль, а утопающему - направление, откуда идет помощь.
      Пронизывающий мглу свет фальшфейера расплылся в большое светлое пятно, и корабля уже не видно за мглой пенного тумана.
      Вельбот прыгал по ухабам, то взлетая на гребень, то ныряя в бездну. Нахимов кричал:
      - Мо-о-о-гу-у-у!
      - Да помолчи, ваше благородие! - прикрикнул на мичмана загребной.
      Нахимов умолк.
      - О-о-о! - послышался совсем недалеко ответный крик, и тут же Нахимов увидел справа по носу на гребне волны черную голову Могучего.
      Могучий, энергично работая руками, подплывал к корме вельбота с левого борта.
      Гребцы затабанили. Могучий, тряхнув волосами, хотел схватиться за борт левой рукой - и оборвался. Нахимов лег грудью на борт и хотел подхватить Могучего под мышки.
      - За волосы, его, подлеца, бери! А то он и тебя, ваше благородие, утопит, - посоветовал загребной.
      Нахимов схватил Могучего за волосы.
      - Ой-ой! - завопил утопающий.
      - Ха-ха-ха! - загрохотали гребцы, повалясь все на правый борт, чтобы вельбот не черпнул воды. - Дери его за волосы! Не будет другой раз в море прыгать!
      В эту минуту и мичман и матросы позабыли о том, что кругом бушует море. Все внимание и силы гребцов сосредоточились на том, чтобы держать вельбот вразрез волны.
      Никто из гребцов не мог бросить весло и помочь Нахимову. Задыхаясь, мичман тянул Могучего в шлюпку. Наконец Андрей ухватился за борт обеими руками. Охватив матроса по поясу, Нахимов перевалил его, словно большую рыбу, в шлюпку. Могучий сел на дно вельбота и, протирая глаза, плаксивым голосом воскликнул:
      - Братишки! Неужто ни у кого рому нет?
      Из рук в руки перешла к Могучему бутылка.
      Надвигалась ночь. Шторм еще бушевал, море еще грохотало, а по виду волн уже можно было догадаться, что неистовый ветер истощает последние усилия: поверхность волн стала гладкой, маслянистой.
      - Хороший будет ветер! В самый раз! - одобрил шторм Могучий. - Михаил Петрович останется доволен: узлов по десяти пойдет "Крейсер" до самого мыса Горн...
      - А мы-то? - с недоумением и тоской выкрикнул один из гребцов, молодой матрос на задней банке.
      - Мы-то! Раз мыто, бабы белье вальком колотят. Ты, поди, первый в шлюпку прыгнул - пеняй на себя. Тебя звали? Ты на этой шлюпке гребец?
      - Никак нет!
      - Зачем залез? Кто тебя просил? - ворчал Могучий, оглядывая туманную даль взбаламученного моря.
      Волны завертели вельбот. В громовые раскаты рыданий ветра вплелись неясные раздельные звуки. Они ритмично повторялись, поэтому их не могла заглушить беспорядочная стихия: так в дремучем лесу и сквозь стон бури четко слышны мерные удары дровосека.
      Гребцы все разом закричали истошными голосами.
      - Молчите! Дайте послушать! - прикрикнул на гребцов Могучий.
      - Палит! "Крейсер" палит! - возбужденно выкрикивал Нахимов, обняв Могучего.
      Матросы молча принялись грести. Могучий взялся за руль.
      - Чуешь, ваше благородие, - глубоко вздохнув, заметил Могучий, порохом пахнет. "Крейсер"-то на ветру...
      Нахимов потянул влажный воздух и в свежести его почуял сладковатый запах серы.
      Вельбот повернул против ветра. Выстрелы сделались явственными. Скоро увидели и вспышки выстрелов. "Крейсер" сближался с вельботом.
      Гребцы, не оглядываясь назад, работали веслами. Пушечные удары заглушали грохот бури. Нахимов между двумя слепящими вспышками увидел черную громаду корабля совсем близко.
      И будто совсем рядом, хотя и чуть слышно, раздался голос Лазарева:
      - Сигнальщик, видишь?
      - Вижу! - послышалось сверху.
      Вельбот ударился о борт корабля и хрустнул. Вспыхнул ослепительный огонь фальшфейера. При его свете с борта корабля полетели концы. В мгновение ока всех из шлюпки подняли наверх. Когда стали поднимать вельбот, накатилась волна и разбила его в щепы.
      Спасенных окружили товарищи. Лазарев сбежал с мостика и перецеловал спасенных, начиная с Могучего, за ним Нахимова и гребцов, как будто поцелуями считал их.
      Могучий взял Нахимова за руку и дрогнувшим голосом сказал:
      - Ну, ваше благородие, завязал ты мне узелок на всю мою жизнь...