АРИАДНА ГРОМОВА
      ГЛЕГИ
      Он открыл верхний люк ракеты и, стоя на ступеньках, до половины высунулся наружу. Небо было ясное, зеленое, с большим белым солнцем. Скафандр быстро нагрелся, стало жарко. "Тут вполне можно было бы обойтись без скафандров, - с досадой подумал он. - В этой скорлупе того и гляди сваришься, как яйцо..." Он хотел было вернуться, но тут увидел темную точку, передвигающуюся вдалеке по равнине. Он сжал губы и медленно поднялся на последнюю ступеньку. "Конечно, вездеход. Почему они возвращаются так рано? И гонят во весь дух, как видно..." Он вдруг понял, что все время подсознательно ждал беды. Ждал какой-то каверзы от этой милой мирной планеты. "Милая, мирная, мертвая, - бормотал он, глядя на вездеход. - Такая симпатичная покойница, прямо сердце радуется".
      Он сам не понимал, почему сердится на эту ни в чем не повинную и, должно быть, очень несчастную планету. Вероятно, его злило, что она, такая красивая и спокойная, оказалась мертвой. Вернее - вымершей. Непонятно, почему и как. За холмами, окружавшими долину, на которой опустилась их ракета, лежали селения; невдалеке был большой город, возможно столица государства. Еще недавно там жили похожие на людей Земли разумные существа, создавшие цивилизацию на довольно высоком уровне. Сохранились здания и фрески, картины и книги. Остались заводы, дороги, машины, летательные аппараты - хорошо развитая, но заброшенная и гибнущая техника. По книгам, найденным в городе, удалось проанализировать язык, представить себе внешность этих семипалых глазастых созданий, по-видимому более тонких и хрупких, чем жители Земли; можно было бы в случае необходимости объясняться с ними.
      Но в том-то и дело, что почти все живое на этой планете бесследно исчезло. Оставалась пышная растительность всех оттенков красного цвета - от розового и бледно-оранжевого до густо-багрового, почти черного: такие черно-багровые деревья толпились вокруг большого озера среди холмов, и вода его казалась черной, хотя река, вытекающая из этого озера, была стеклянистой и прозрачной. В озере водились длинные темные угри, в реке и в ее притоках плавали стайки веретенообразных, почти прозрачных рыбок. Герберт Юнг ловил и исследовал угрей и рыб; ловил он и земноводных фиолетово-черных ящериц. "А что ему еще делать, Юнгу, если только рыбы да ящерицы и остались на этой планете? Ни людей, ни зверей, ни птиц... Правда, Карел позавчера поймал в городе какого-то зверька. Может, где-нибудь тут и есть жизнь..." Он все смотрел на эту мирную красновато-розовую долину, окруженную пологими холмами, и видел, как быстро растет, приближаясь к ракете, пятнышко вездехода. "Да, летят во весь дух... Значит... проклятая планета!" Тут ему стало стыдно. "Ты же изо всех сил добивался, чтоб тебя пустили в этот полет. Хотел побывать где-нибудь первым. Открыть новый мир. Романтика Неведомого. Вот и получай свою романтику. Или ты хотел романтики со всеми удобствами?"
      - Казик! Наши возвращаются! - крикнул он, вбегая в кабину Казимира.
      - Не кричи! - досадливо сказал Казимир, встряхивая пышными светлыми волосами. - Ты мне все рифмы распугаешь... Минуту! Ага, есть все-таки! - Он удовлетворенно хмыкнул, потом поднял голову. - Так что ты сказал, Виктор?
      Его большие синие глаза светились на бледном лице. Виктор знал, что у Казимира железное здоровье и крепкие нервы, что он - чемпион Польши по лыжам, и все же каждый раз удивленно смотрел на это бледное узкое лицо, озаренное мистическим сиянием глаз, - лицо поэта и ясновидца. Между тем стихи Казимир писал плохие, а способностью к ясновидению и вовсе не отличался.
      - Опять стихи Кристине? - спросил Виктор. - Говорю тебе: наши возвращаются. Слишком рано, понимаешь? Я так и знал, что на этой планете стрясется какая-то беда!
      Он прошелся по кабине, ероша темные, коротко остриженные волосы.
      - Не топчись у меня над ухом, - попросил Казимир. - Мешаешь. И почему именно беда? Может, нашли что-нибудь интересное, вот и вернулись. Выйдут они из шлюзовой, тогда все узнаешь.
      Виктор изо всех сил хлопнул дверью - впрочем, он заранее знал, что хлопанья не получится, сработает пористая прокладка и дверь прикроется неслышно. Казимир даже не обернулся.
      "Нашел время писать стихи! - с досадой думал Виктор, шагая по мягкому, пружинящему настилу коридора. - Вот ведь характер!" Он, в сущности, завидовал спокойствию Казимира и стыдился своей нелепой тревоги - ведь и в самом деле, может, ничего плохого не случилось...
      Но когда из-за поворота коридора показался Владислав, Виктор сразу почувствовал - нет, тревожился он не напрасно. Владислав почти бежал, на ходу приглаживая мокрые волосы.
      - Владек! - крикнул Виктор.
      Владислав подошел ближе. Его смуглое матовое лицо слегка порозовело от душа.
      - Таланов тебя зовет в медицинский отсек, - сказал он.
      - Что случилось? С кем? - отрывисто спросил Виктор.
      - Карел... с ним неладно. Подожди, Таланов велел рассказать тебе здесь, чтоб при Кареле поменьше говорить. Карел, понимаешь... Владислав постучал пальцем в лоб.
      - Карел! - поразился Виктор.
      - Да. Слушай. Мы были уже в городе, когда это у него началось. Шли по большой круглой площади со ступенями, - знаешь, где то белое здание, что похоже на яйцо. Карел начал отставать от нас, потом сел на ступеньку. Я подошел, спросил: "Ты плохо себя чувствуешь?" Он покачал головой. Я говорю: "Что ж ты сидишь, человече? Пойдем!" Он встал и пошел. Но, понимаешь, ходил как-то механически, ничем не интересовался, ни с того ни с сего останавливался. Мы его спрашивали, что с ним, он сначала говорил, что ничего, потом стал как-то странно улыбаться, не отвечал на вопросы. Мы решили вернуться. В вездеходе он так осматривался, будто все впервые видел. Потом сказал, что ему все это, наверное, снится.
      - Что именно снится? У него были галлюцинации?
      - По-моему, нет. Это он о нас говорил, что мы ему снимся, что вездеход ему снится. А в шлюзовой кабине вдруг заявил, что он - это не он. Понимаешь, стоит под душем, трогает себя и говорит со страхом: "Нет, это не я!"
      - Так! - Виктор сжал губы, раздумывая.
      Ничего подобного он не видел за все время работы на Лунной станции. То есть, конечно, бывали случаи помешательства, но при каких-нибудь тяжелых авариях, катастрофах, под воздействием гибели товарищей, одиночества, ожидания смерти. А здесь ни с того ни с сего... И почему именно Карел, самый уравновешенный и спокойный из всех?..
      * * *
      - Что ты чувствуешь? - спросил Виктор. - Слабость? Голова болит?
      - Слабость? Не знаю, нет... - Карел еле шевелил губами. - Тело не мое.
      - Как не твое? А чье же?
      - Не знаю. Вот я рукой двигаю, а она не моя. Или, может, моя, а двигает ею кто-то другой.
      - Карел, ты же понимаешь, что это чушь, - очень бодро сказал Виктор.
      - Понимаю, - согласился Карел. - Конечно, этого не может быть.
      Он помолчал, словно к чему-то прислушиваясь, и вдруг резко протянул руку к Виктору. Рука уткнулась в плечо Виктора, и на лице Карела отразилось не то удивление, не то удовлетворение.
      - Ты что? - спросил Виктор.
      - Я думал, что ты мне снишься, - пробормотал Карел.
      - А почему?
      - Так... все будто во сне. Или как на картине нарисовано.
      Он опять надолго замолчал. Потом вдруг лег и отвернулся к стенке. Виктор отодвинул дверцу стенного шкафа с лекарствами и, поколебавшись, достал маленькую желтую таблетку.
      - Глотни, Карел! - сказал он.
      Карел послушно приподнялся, проглотил таблетку и опять лег. Виктор вышел в соседнее помещение. Там сидел Таланов.
      - В этом состоянии с ним невозможно разговаривать, - сказал Виктор. - Он моментально истощается. Я дал ему таблетку энергина. Минут через десять он, наверное, станет почти нормальным. На время, конечно.
      - Что это, по-твоему? - спросил Таланов.
      Его темно-карие, глубоко сидящие глаза смотрели испытующе и, как показалось Виктору, недоверчиво. "Ну что ж, он прав, - не без горечи подумал Виктор. - Я ничего в этом не понимаю. А он теперь жалеет, что взял в рейс меня, а не Вендта... Правда, Вендт уже стар для дальних полетов, зато..."
      - Не знаю, - Виктор глядел прямо в глаза Таланову. - Я ведь не специалист в психиатрии. Все это кажется мне странным - такое внезапное и бурное развитие болезни у совершенно здорового, уравновешенного человека... и без предшествующей травмы...
      - На Карела и тяжелые травмы не очень действовали, - сказал Таланов. - Я был с ним в том рейсе "Сириуса"... знаешь, когда погибли Беренс и Фальковский на астероиде и Карел их разыскивал. Случилось это все на глазах у Карела, Беренс был его лучшим другом, а помочь ничем нельзя было... Так вот, если Карел тогда не сошел с ума, пять лет назад...
      - Понятно, - сказал Виктор. - Пойдемте к нему, энергии, наверное, уже начал действовать.
      Карел сидел, растерянно озираясь.
      - Что со мной творится? - голос звучал спокойно, но видно было, что Карел испуган. - Я что - заболел?
      - Да, немножко, - Виктор сел к нему на койку. - Как ты себя чувствуешь сейчас?
      - Лучше. Что это было?
      - Расскажи, что ты чувствовал, - вместо ответа попросил Виктор.
      Карел нахмурился.
      - Мне трудно, - сказал он. - И потом... я боюсь.
      - Чего боишься?
      - Мне кажется, если я буду рассказывать, это вернется.
      Виктор вздохнул.
      - Расскажи, - мягко повторил он. - Нам нужно знать, в чем дело, иначе...
      Он не договорил. Лицо Карела исказилось от страха.
      - Что иначе? Я все еще болен? Я не выздоровел?
      - Послушай, Карел, надо спокойней, - вмешался Таланов. - С тобой бывали вещи похуже, а ты выпутывался. Со всеми бывало всякое, верно?
      - Такого не было, - убежденно сказал Карел. - То все было вне меня, понимаете? А это - внутри. Поэтому я боюсь. Я теряю себя.
      - Ну, объясни, что это значит.
      - Не знаю, как объяснить, - Карел помолчал. - Сначала я вдруг подумал, что все это ни к чему. Ну, все, что мы делаем. Просто мне стало неинтересно. И вы, и все кругом, и я сам. Но когда мне говорили: встань, ходи, садись, - я это делал. Только уже будто не я, а кто-то другой, внутри меня.
      Он тревожно посмотрел на товарищей.
      - Это душевная болезнь, да? - спросил он.
      - Не думаю, - сказал Виктор. - Откуда у тебя вдруг душевная болезнь? Ты же не новичок в космосе.
      Лицо Карела немного прояснилось.
      - Это верно, - сказал он. - Но только что же тогда? Понимаете, мне потом стало казаться, что все вокруг не настоящее. Как во сне. Или будто на картине нарисовано, только движется.
      - Это как понять? - спросил Виктор.
      - Да не знаю. Ну, плохая картина, такие тусклые краски, словно они выцвели, да и вообще нарисовано неубедительно. А сам я будто высох, уменьшился. И внутри меня кто-то сидит. - Лицо Карела опять свела гримаса страха и отвращения. - Я иду, а это будто кто-то другой идет, не я, не мое тело. Или, может, мое, но ведет его кто-то другой. А сам я как будто невесомый... - Он вдруг застыл, глаза его уставились в одну точку. - Это опять начинается... Не надо было говорить! Я знал, что не надо говорить!
      - Успокойся, Карел! - Виктор положил ему руку на плечо и почувствовал, что все большое, сильное тело Карела сотрясается от страшного напряжения. - Это пройдет.
      - Пройдет? Думаешь, пройдет? Ты ведь не знаешь, что это, и никто не знает. Зачем ты говоришь, когда не знаешь! Вот, вот, я опять потерял себя! - Карел побледнел. - Там, внутри, опять кто-то другой! Виктор, друзья, помогите мне, я ведь болен, этого не может быть, того, что я чувствую!
      Он лег и уткнулся лицом в подушку. Таланов и Виктор молча переглянулись. Виктор достал из шкафа прозрачную трубку с белыми таблетками.
      - Проглоти, Карел, - приказал он.
      Карел сел, взял таблетку и проглотил. Потом начал ощупывать себя.
      - Виктор, только по совести скажи: я все такой же? - вдруг спросил он. - Ну, я не стал меньше?
      - Нет. Это тебе кажется. - Виктор вздохнул. - Я дал тебе снотворное, тебе нужно поспать и успокоиться. Спи, Карел, мы что-нибудь придумаем. Обязательно.
      - Или придумайте, или убейте меня, - сказал Карел угрюмо. - Так жить все равно нельзя. Я ведь не знаю, чего хочет этот, другой, внутри меня. Я не могу так.
      - Карел, это болезнь. Ты же понимаешь, что никого другого внутри тебя нет. - Виктор говорил тихо и спокойно. - Спи. Главное - не бойся, мы тебя вылечим.
      * * *
      - Мы можем сделать для Карела только одно: уберечь его от дальнейших страданий, - сказал Юнг, - и доставить на Землю. Там его вылечат.
      - Анабиоз? - спросил Таланов.
      - А что же еще? - Юнг пожал плечами. - У нас не остается ничего другого. Карел страдает. А в полете ему, наверное, станет еще хуже. И чем это может кончиться, мы не знаем, верно?
      - Виктор, ты как? - спросил Таланов.
      - Не знаю. Пока не могу понять, что случилось.
      - Но ты соглашаешься насчет анабиоза?
      Виктор подумал.
      - Отложим до завтра. Я буду дежурить эту ночь в медицинском отсеке.
      - А это не опасно? - спросил Герберт Юнг. - Карел ведь очень сильный. В случае чего...
      - Я дам ему снотворное.
      - Будут дежурить двое, - сказал Таланов. - Ты и Юнг. Спать по очереди.
      Карел проснулся вечером. Виктор дал ему таблетку энергина, поговорил с ним. Энергии на этот раз подействовал совсем ненадолго. Карел дрожал от страха, он был неузнаваем. Он, конечно, не уменьшился, но лицо его так осунулось и побледнело, что Карел казался совсем другим человеком. И глаза у него были еще более странные, чем днем. Виктор присмотрелся и увидел, что Карел сильно косит.
      - Ты хорошо видишь? - спросил он.
      - Плохо, - сейчас же отозвался Карел. - Очень плохо. Туман, все струится. Вот тут, - он показал рукой влево, - какое-то переливчатое пятно. И ты расплываешься, я тебя плохо вижу.
      Действие энергина проходило. Карел стал говорить тише, бессвязней, все время будто прислушивался к чему-то внутри себя. Виктор дал ему снотворного.
      - Ложись пока спать, - сказал он Юнгу.
      Через четыре часа он разбудил Юнга.
      - Если проснется Карел, дашь ему еще снотворного, - сказал он и сразу уснул.
      Ему показалось, что спал он всего минуту. Юнг тронул его за плечо, и он вскочил, протирая глаза. Карел лежал на спине, ровно и глубоко дыша; он слегка разрумянился от сна и казался совсем здоровым. Виктор взглянул на часы: двадцать минут третьего, он не проспал и двух часов.
      - Что случилось, Герберт? - спросил он.
      Юнг молчал. Он сидел сгорбившись, весь будто сжался. Прямые светлые волосы, всегда так аккуратно зачесанные назад, свисали на лоб. Виктор поглядел на его бледное, сразу осунувшееся лицо и до боли прикусил губу.
      - Герберт, что с тобой? - еле выговорил он.
      Юнг поднял на него светло-голубые глаза: в них был испуг.
      - Я тоже... я болен, как Карел. То же самое, что он говорил, Юнг внезапно схватился за голову обеими руками. - Голова стала легкая, как воздушный шар... Может улететь... Да... и все, как во сне...
      Виктор подошел к нему. Юнг отшатнулся и закрыл лицо руками.
      - Ты можешь остаться один? Я сейчас же вернусь.
      - Иди, пока я не гляжу, - глухо ответил Юнг. - Когда ты ходишь, мне кажется, что ты идешь сквозь меня.
      Выходя из кабины, Виктор обернулся: Юнг сидел, зажмурив глаза и держась за голову.
      * * *
      - Карел позавчера порвал скафандр, - сказал Владислав. - Я совсем забыл. Разрыв был совсем маленький.
      - Как же это он порвал скафандр? - спросил Таланов. - Легкое ли дело!
      - А я вам говорил, что мы зверька видели в городе. Карел поймал его для Юнга. Зверек был красивый такой, с голубоватой блестящей шкуркой, похож на кошку, только мордочка остренькая, как у лисенка, и глаза большие, темные. Зверек начал вырываться, а у него когти острые, вот он когтем и зацепился за скафандр на плече. Тут Карел, конечно, бросил с ним возиться и начал чинить скафандр.
      - Ну вот. Значит, это инфекция, - почти удовлетворенно резюмировал Таланов.
      Он замолчал. Все трое подумали об одном и том же.
      - И от этого они все погибли, да? - тихо проговорил Владислав. Тогда...
      Таланов и Казимир молчали. Болезнь эта, по-видимому, развивается молниеносно. Уже неважно, кто будет следующим. Два-три дня - вот что осталось им всем в лучшем случае. Потом болезнь. И смерть. В таком состоянии не доведешь ракету до Земли.
      Первым заговорил Таланов.
      - Владислав, мы с тобой поедем сейчас в город. Надо, мне кажется, проверить ходы, идущие вглубь, под почву.
      Владислав быстро взглянул на него.
      - Вы что-нибудь заметили? - спросил он.
      - А ты?
      - Ничего определенного. Но вчера, еще до того, как Карелу стало совсем плохо, мы с ним спустились в люк на главной, площади и там... ну, словом, там кто-то есть, какие-то живые существа, я в этом уверен. Хотя ничего определенного сказать не могу.
      - А все же? - спросил Таланов.
      - За нами кто-то следил. Я не видел, скорее чувствовал.
      - Почему сразу не сказал?
      - Из-за Карела. С ним начало все это твориться... Он тоже как будто чувствовал, что следят, а потом наверху я его спросил, и он ответил, что это нам показалось.
      - Да ведь ему все стало казаться сном, - заметил Таланов.
      - Ну да, но это потом, а тогда я решил, что мне тоже показалось.
      - А теперь ты так не считаешь?
      - Не считаю.
      Таланов подумал.
      - Казимир, можешь ты сочинить небольшую записку на их языке? Написать крупными знаками несколько простых вопросов? На всякий случай.
      - Постараюсь, - Казимир поднял сияющие синие глаза на Таланова. Что надо написать? Мой "Линг", я думаю, быстро справится.
      "Линг" - это был электронный анализатор языка, усовершенствованный Казимиром, его гордость и радость. Все знали: Казимир потому и согласился на внезапную и долгую разлуку со своей Кристиной, что не устоял перед блестящей возможностью испытать способности "Линга" на совершенно чуждых языковых системах.
      - Я думаю так: "Мы прилетели к вам издалека". Тут надо рисунком показать, откуда мы: отметить путь от Земли до них. Кстати, как все-таки они называют свою планету?
      - Боюсь, что на слух этого не уловишь. У них очень сложная фонетическая система, все зависит от высоты и модуляции звука. Не то Энимеен, не то Инемиин...
      - А "Линг" что говорит?
      - В том-то и дело, что "Линг" не говорит, а пишет, - смущенно сказал Казимир. - Он все это подробно объясняет, а я все равно не могу уловить особенностей произношения. Если б услышать живую речь...
      - Да, если б! - усмехнулся Таланов. - Словом, запиши текст. Дальше так: "Хотим срочно поговорить с вами. Мы ваши друзья. Почему вы прячетесь?" Ну, хватит на первый раз. Тем более, что непонятно; где и как мы их увидим.
      - Сочиняй, - сказал Таланов. - Привет "Лингу". Я пока пойду к Виктору.
      Владиславу не хотелось снова видеть больных - впрочем, Виктор все равно держал их теперь в изоляторе и никого туда не впускал. Не хотелось смотреть и на то, как молниеносно перемигиваются зеленые и красные огоньки на белом пульте "Линга". Он остался в кабине и откинулся на спинку сиденья, почувствовав страшную усталость. "Мы все равно ни черта не успеем... К чему это все?" - подумал он и вдруг испугался: а что, если это уже начало болезни? Он вскочил и начал быстро расхаживать по кабине. Потом решил проверить, не кажется ли ему собственное тело чужим, и стал делать гимнастические упражнения. Казимир появился в тот момент, когда Владислав с яростью наносил удары по невидимой мишени. Владислав сразу остановился и почувствовал, что краснеет.
      Но Казимир и не думал издеваться над ним.
      - Разминаешь мускулы? Правильно! - мечтательно сказал он. - Эх, сейчас бы в наше дорогое Закопане! Снег блестит, лыжи сами идут...
      - Неплохо бы... - согласился Владислав и вздохнул. - Написал письмо?
      - А как же! "Линг" в два счета...
      Таланов появился в дверях.
      - Ну-ка, покажи, как оно выглядит, - сказал он.
      - Вот, пожалуйста, - Казимир протянул ему плотный лист бумаги, разрисованный непонятными знаками: строка покрупнее, над ней вплотную ряд мелких значков. - Надеюсь, это будет им понятно. Если только, конечно, это их язык...
      - Чей же еще? - спросил Таланов.
      - Кто знает? Может, те, которые живут в подземельях, истребили жителей этой планеты, - задумчиво ответил Казимир. - Убили тех, кто любил свет, потому что сами боятся света, ненавидят его...
      - Мрачная картинка, - сказал Владислав.
      - А ты представляешь себе что-нибудь более веселое? - осведомился Казимир.
      Таланов задумчиво разглядывал письмо.
      - Почему они пишут в два ряда? - спросил он.
      - Верхний ряд, с мелкими значками, обозначает высоту и модуляцию звука. У них, по-видимому, много гласных и есть разные варианты их звучания, меняющие смысл слова. Очевидно, слух у них более тонкий и изощренный, чем у нас. Без этого верхнего ряда нельзя понять, что говорится в основном тексте. Зато основных знаков немного.
      - Нелепо, - заметил Владислав. - Ведь проще иметь побольше основных знаков.
      - В наших земных языках тоже сколько угодно нелепостей, - сказал Казимир.
      - Ты нигде не встречал в их книгах упоминаний о подземельях, о ходах под городом? - спросил Таланов.
      - Нет. Впрочем, я ведь очень мало читал.
      - Ладно. Едем, Владислав.
      * * *
      Они мчались во весь дух по дороге среди холмов. Кустарник, растущий на крутых склонах, хлестал своими гибкими красно-розовыми ветвями по стенкам вездехода. Впереди уже показался город со своими непривычными для земного глаза спиралеобразными улицами, овальными и круглыми зданиями без окон и дверей, со слегка поблекшей светящейся росписью на стенах. Белые и бледно-зеленые, как небо, палевые и светло-бронзовые здания выступали среди буйно разросшихся, одичавших деревьев, кустарников и ползучих растений, вьющихся по стенам и куполообразным крышам. Весь город был словно залит кровью, темневшей и сгущавшейся на большой площади, посреди которой белело овальное здание с округлой крышей и стенами, слабо светящееся, как гигантское серебристое яйцо. Деревья, посаженные на некотором расстоянии от него, своими темно-багровыми ветвями с узорчатой пурпурной листвой уже касались светящихся, плавно закругленных стен. Снизу, от полосы кустарника тянулись цепкие алые побеги; колыхаясь в воздухе, они безуспешно силились зацепиться за безукоризненно гладкие стены и, достигнув ветвей деревьев, обвивались вокруг них.
      Таланов и Владислав вышли из вездехода на главной площади.
      - Да, конечно, вся эта история произошла совсем недавно, - сказал Таланов, поглядев на деревья и кусты. - Герберт говорит, что здешние деревья и кусты растут примерно с такой же скоростью, как у нас в умеренном климате. Значит, им лет пять-десять, не больше, верно? Ну, так где ты это увидел, показывай.
      - Я ведь, собственно, ничего не видел, - сказал Владислав, шагая по овально изогнутым широким ступеням. - Просто мне показалось, что за нами кто-то следит. Даже не знаю почему. Я же говорю: ничего определенного.
      Они вошли в большой светлый зал. Причудливо-изогнутые тени ветвей лежали на смутно серебрящемся полу.
      - Ты только внизу это почувствовал, а тут, наверху, ничего не было? - спросил Таланов.
      - Только внизу. Будто кто-то глядел на нас. И потом - очень слабый шорох, как будто издалека. А глядели - вблизи. Не знаю, как это объяснить.
      - Пойдем вниз, - сказал Таланов.
      Овальное отверстие хода темнело в глубине зала. Крышка была откинута.
      - Это вы так оставили? - спросил Таланов.
      - Так и было. Иначе мы бы и не заметили этого хода. - Владислав вдруг остановился. - Впрочем... Помните, мы в первый раз были тут вместе с вами? Я ведь сюда подходил, сейчас я это твердо помню. И ничего не заметил.
      - Ты уверен? - спросил Таланов.
      - Ну конечно! И Карел был со мной!.. Да, Карел... Но все же, может быть, он помнит...
      - Ладно, пойдем вниз.
      Таланов начал спускаться по ступенькам, включив фонарик, прикрепленный на груди. Они прошли несколько шагов по подземной галерее. Серебристые плиты потолка и стен в темноте светились ярче, и Таланов выключил фонарик. Они постояли, чтоб привыкнуть к полутьме. Вдруг Владислав прошептал:
      - Они опять следят за нами...
      Таланов обернулся, прислушался.
      - А тебе не кажется? - недоверчиво спросил он. - Я ничего не слышу.
      - Я тоже не слышу. Только чувствую взгляд.
      - Тебе и вчера на этом месте чудилось?
      - Да, кажется, на этом.
      Таланов включил фонарик и начал внимательно осматривать стены. Они были всюду одинаковые, слегка светящиеся в остром белом луче фонарика. Таланову показалось, что в одном месте плиты облицовки сходятся менее плотно, он приблизил лицо к стене - и вдруг тоже почувствовал, что кто-то на него смотрит. Он невольно отшатнулся, стараясь понять, откуда это странное ощущение. "Может, так начинается эта проклятая болезнь? - с тревогой подумал он. - Хотя нет, у Карела и Герберта было иначе..."
      - Вы слышали? - прошептал Владислав.
      Таланов снова приблизил фонарик к стене. Ну да, вот откуда это ощущение! Слабый и короткий, словно оборванный, не то вздох, не то стон там, за этой стеной. Присутствие кого-то живого. Он начал простукивать стену: да, здесь пустота.
      - Вы дальше проходили? - спросил он.
      - Да, только недалеко, вон туда примерно. Карелу было уже совсем плохо.
      Таланов пошел вперед, светя фонариком и простукивая стену. Дальше шла сплошная кладка. Он повернул направо, в боковой проход, держась у той же стены. Гулкий звук пустоты опять возник через несколько шагов.
      - Ты что-нибудь чувствуешь? - спросил Таланов.
      - Да, - уверенно сказал Владислав. - Они и тут есть.
      Таланов стоял у стены, водя фонариком. Тут и плиты прилегали плотно, и вообще стена в этом месте ничем не отличалась от других участков подземного хода. Только этот звук пустоты да еще странное ощущение Владислава. "Пожалуй, и мое, - подумал он. - Если только это не самовнушение".
      - Значит, вы дошли до этого места, - сказал он, вернувшись в главный проход, - и дальше не пошли?
      - Да, до этого поворота.
      Таланов направил луч фонарика в глубь прохода. Белое яркое пятно пробежало по светящимся стенам, по светлому гладкому полу и где-то вдалеке уткнулось в разветвление ходов. Округленная линия выступа, ход налево, ход направо. Таланов выключил фонарик.
      - Пройдем еще немного, - сказал он угрюмо.
      Таланов боялся идти дальше, боялся этих незримых существ, исподтишка наблюдающих за ними, боялся, что он и Владислав заболеют, не успев добраться до ракеты. Но здесь, в подземном переходе, они были ближе к разгадке, чем наверху. А времени для поисков и попыток спастись у них оставалось, может быть, совсем мало.
      "Карел подцепил болезнь наверху, - думал он, внимательно осматривая стены и пол. - Если это они наслали на нас болезнь, значит они выходят наверх. Кто они вообще? Если те, что жили здесь прежде, почему они прячутся под землей?"
      - Они опять смотрят, - шепнул Владислав и повел глазами вправо. Вот отсюда.
      Таланов быстро шагнул к стене, полоснул по ней лучом фонарика. Теперь он гораздо явственней услышал сдавленный стон и легкий шорох. Он постучал по стене - конечно, там была пустота.
      - Дело ясное: стены в этих местах прозрачны изнутри, - сказал он. - Они нас видят, а мы их нет. Ловко придумано. Потом - эти существа живут в полутьме. Яркий свет причиняет им боль, поэтому они и выдают себя, если их внезапно осветить.
      - Что же теперь нам делать? - спросил Владислав.
      - Кто его знает. Если б их хоть увидеть, какие они.
      - А какая разница?
      - Да, может, там, за стеной, что-нибудь вроде летучих мышеи или кротов.
      - Да... - пробормотал Владислав. - Верно... А если попробовать приложить наше письмо к этим прозрачным местам в стене? Может быть, они прочтут и как-нибудь ответят?
      - Правильно. Сейчас попробуем... Что это?!
      Из бокового хода что-то вылетело и с легким, еле слышным стуком упало на плиты. Таланов и Владислав бегом кинулись к боковому проходу и еще успели заметить странный мерцающий силуэт, быстро скользящий вдоль стены, почти неразличимый на ее светящемся фоне. Странное существо неслышно скользнуло за скругленный выступ нового ответвления и, прежде чем Таланов и Владислав успели добежать до поворота, исчезло, словно растаяло в этом призрачном мертвом мерцании.
      - Ты ясно видел? - спросил Таланов.
      - Ясно. То есть насколько возможно: оно ведь почти незаметное. Я даже не понял, кто это - человек или зверь. Ни ног, ни рук, ни головы - ничего не видел.
      - Я видел руку, она мелькнула на мгновенье. И голову... Нет, по-моему, это человек, только в какой-то странной одежде.
      - Ну да, вроде маскхалата разведчиков, - сказал Владислав. Похоже, что так.
      На плитах пола лежала матовая зеленоватая пластинка со скругленными углами. Таланов опустился на одно колено, разглядывая пластинку, потом взял ее в руки.
      - А ведь это их письмо, Владислав! - сказал он. - Они сами к нам обратились.
      - Здорово! - отозвался Владислав. - Как теперь быть? Сразу вернуться на ракету?
      Таланов покачал головой.
      - Письмо не длиннее нашего. Наверно, тоже сплошные вопросы. Придется показать им наше письмо.
      - Мы их собьем с толку, - возразил Владислав. - Подумайте: их язык знаем, а на письмо ничего ответить не можем. Как они смогут это объяснить?
      - Наше письмо - ответ. Наверняка они спрашивают, откуда мы, и так далее. Вот пускай и посмотрят.
      Он постучал по стене и, обнаружив пустоту, приложил к этому месту письмо, плотно прижав его ладонями. За стеной послышался легкий шорох, потом тихие, слабые возгласы и переливчатая быстрая речь, похожая на щебетанье птиц. Таланов все стоял, прижимая ладони к стене, и смотрел прямо перед собой, словно видя тех за тонкой, непрозрачной для кого стеной.
      Шорох за стеной усилился; потом послышалось слабое шипенье. На белой светящейся стене появились матово-серые круги и пятна; они все ширились, сливались... Таланов отшатнулся и уронил бумагу: стена становилась прозрачной.