Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Стена Плача (повести и рассказы)

ModernLib.Net / Гругман Рафаил / Стена Плача (повести и рассказы) - Чтение (стр. 5)
Автор: Гругман Рафаил
Жанр:

 

 


      Регинины условия – шесть дней в неделю с проживанием, один день – выходной, уход за двумя детьми, новорожденным и восьмилетней девочкой – двести пятьдесят долларов в неделю наличными – приняты были с лёту. Тысяча долларов в месяц. Чистыми. При том, что на Украине среднемесячная зарплата едва достигает пятидесяти.
      От Брайтона до Регининого дома в Нью-Джерси полтора часа езды на машине. Каждый день в гости не приедешь. В первое воскресенье после выхода Регины на работу, Парикмахеры, захватив бабушку, собрались навестить внука. Кларк к приезду гостей приготовился жарить на заднем дворе шашлыки. Нянечки не было – выходной она решила провести в Манхэттене.
      От судьбы не уйдёшь. Когда Парикмахеры в следующие выходные повторили вылазку, Изю хватил удар – нянечкой оказалась Оксана.
      О Господи! Четверть века прошло с того дня, когда с подачи Левита он почудил, и чтобы соблазнить дурочку-студентку, наврал ей, что он, в прошлом советский разведчик, чуть ли не единолично предотвратил фашистский путч в Венгрии. После тяжёлого ранения вернулся в Одессу, оставил временно службу, и по требованию командования перед длительной зарубежной командировкой женился, дабы всегда иметь связь с Родиной.
      А та, дура, увлеклась по-настоящему, да ещё и родила сына, после чего он имел кучу неприятностей, потерял мать и чуть-чуть не расстался с Шеллой. И вот теперь она объявилась вновь – его вечное наказание.
      Изя попытался сохранить спокойствие и сделать вид, что не узнал её, но – глаза его не закончили школу разведчиков – взгляд предательски вцепился в Оксану и выдал его с головой. Как ни старался он избежать встречи с ней, Оксана, улучив момент, когда Изя ненадолго остался один, быстро подошла к нему и шепнула: «Ты здесь по заданию? Нелегал?»
      Изя поперхнулся: «Ты что, офонарела?! Забудь это. То была шутка, за которую я уже сто раз поплатился».
      Оксана с обидой сжала губы – не хочешь говорить, и не надо. Между прочим, я мать твоего сына. Мог бы и поинтересоваться им.
      Успокоившись, она сделала вторую попытку: «Я всё понимаю и никому ничего не скажу. Но ты должен и меня понять. За все годы я от тебя ни копейки не получила и воспитывала Игорька одна. Сын твой, между прочим, взрослый парень, отслужил в армии и сейчас работает в милиции. Вот так, дорогой папаша-разведчик…»
      Изя взбеленился: «Оставь меня в покое! Слышишь?! А то я заявлю в полицию, что ты в стране нелегально и тебя быстро депортируют без права возвращения!»
      – Поосторожней на поворотах! Я тоже кое-что могу заявить в полицию! Английского языка на это у меня хватит.
      Изя услышал чьи-то шаги, повернулся и, оставив без ответа прозвучавшую фразу, выскочил из комнаты.
      К удивлению Шеллы он вдруг начал торопить её вернуться в Бруклин, вспомнив неожиданно, что у него запланировано свидание с клиентом, о котором он забыл…всю дорогу был неразговорчив и последующие дни, ничего не объясняя, ходил как в воду опущенный.
      Шелла взялась за Изю – выкручивать ему руки и развязывать язык за тридцать пять лет брака она научилась сполна. И после мучительных раздумий – сложившуюся ситуацию надо как-то разрешить – Изя решил сознаться. Шелла-умница, должна найти выход из тупика. В конце-концов, Оксана – грехи молодости, которые Шелла давно уже ему простила.
      Изя дёрнул за кольцо – язык развязался и раскрыл парашют. Шелла поохала, поохала – переживания четвертьвековой давности всплыли наружу – и она приняла единственно разумное решение: Оксану нужно уволить. Объяснить, что по настоянию мужа Регина уходит с работы, и сама будет следить за детьми. Поблагодарить её, сделать ценный подарок, пообещать хорошую рекомендацию и рассчитать на все четыре стороны.
      – А как ты Регине это объяснишь? Она вроде бы ею довольна.
      – Ничего особо придумывать не надо. Скажу ей, что мы её хорошо знаем. В своё время у нас в семье из-за неё были большие неприятности. И сейчас от неё надо тихо избавиться. Но так, чтобы та не заподозрила истинной причины.
      Регина сделала так, как Шелла просила. Вежливо рассчитала, вручила подарок на пятьдесят долларов и… быстренько нашла другую нянечку – грузинку.
      В доме Кларка наступили новые времена. Сочные запахи грузинской кухни заполонили окрестности Парсипани. Замедляли ход рейсовые автобусы, слетались из соседних штатов птицы… Покружатся-покружатся и улетают, на подлёте новая волна…из Флориды…
      Безоблачное небо недолго висело над Южным Бруклином. Вскоре Майкл позвонил Шелле на мобильный телефон и без объяснения причин потребовал срочной встречи. Он мог и не настаивать – Шелла по голосу почуяла – стряслось нечто неординарное.
      Они встретились в Сибрис Парке и Майкл без обиняков сообщил ей, что к нему на работу приходили двое мужчин. Представились сотрудниками ФБР и стали расспрашивали об Изе.
      – Вроде бы ничего существенного, но среди вопросов были и такие: не заметил ли я в его поведении нечто непредрассудительное? Или подозрительное? С кем он общается? Знал ли я его до эмиграции? Причём, у них уже была информация, что мы земляки… А в конце беседы попросили меня о визите их не распространяться. Шелла, это не полиция, а ФБР, которое пустяковыми делами не занимается. Ты можешь, мне что-нибудь разумное сказать?
      Шелла сразу поняла, откуда ноги растут. Но как объяснить это? Какой идиот поверит в эту кажущуюся неправдоподобной историю?
      Она попыталась успокоить Майкла, свести происшедшее к шутке, мол, это рутинная работа местного КГБ. Надо же им оправдать высокую зарплату. Вот и делают выборочные проверки. Но Майкл, не дослушав, прервал её.
      – Извини меня, но мне не до шуток. Я не хочу из-за Изи на ровном месте свою голову подставлять. Если он оказался под лупой, то моя контора – под микроскопом. Поэтому, я его не увольняю, но пусть он уйдёт сам.
      – Да-да, ты прав, – вынуждена была согласиться Шелла. – Спасибо, Мишенька. Но спи спокойно, это не так серьёзно, как ты думаешь.
      Дома ей предстоял тяжёлый разговор с Изей. Искусственное дыхание требовалось обоим.
      – Закрой рот и открой уши что я тебе скажу. Эта дрянь таки заявила на тебя в полицию. Что она им наговорила – одному Богу известно. Но к Майклу на работу приходили двое из ФБР и расспрашивали о тебе. Он, как ты понимаешь, наделал полные штаны. И увольняет тебя. Точнее, просит тихо уйти пока гвалт не затихнет. Видать, в биографии у него тоже не всё кошер.
      – Что же мне делать? – Изя выглядел растеряным и потухшим.
      Шелла сжалилась: «Чего ты раскис? Или ты действительно советский разведчик?! Второй Абель на мою голову. Купим факс, проведём вторую линию. Комната Регины свободна. Чем тебе не контора? Может это и к лучшему. Попытайся открыть свой бизнес и работать пока из дому. У тебя же есть опыт!»
      – Да, конечно, – вяло промямлил Изя. – Надо что-то делать… И не сидеть сложа руки.
      На этом Изины неприятности не закончились. Когда всё хорошо, надо готовиться к худшему.
      Он только начал раскручиваться – купил факс, дал объявление в газету, – как гости пожаловали. Вежливо представились и пригласили проехать для беседы в офис. Попробуй не согласиться. Спасибо ещё, что не надели наручники, и не опозорили перед соседями.
      Ехали минут тридцать. Окна машины были затемнены, и Изя так и не понял, куда в конечном итоге его занесло. Подземный гараж. Лифт. Комната без окон.
      – Cценка из нового голливудском детектива «ФБР не дремлет», – отметил для себя Изя. Он так и не выработал линию поведения – отвечать лишь на задаваемые вопросы – ни влево, ни вправо, – или взять инициативу в свои руки и самому рассказать давнишнюю историю. И её неожиданный финал.
      – Вы в пятьдесят шестом году проходили воинскую службу в Венгрии? – после серии незначительных вопросов перешёл к делу фэбээровец. – Встречались ли вы в то время с Андроповым?
      – Да. То есть нет, – быстро поправился Изя. – Я лежал в госпитале, а он после подавления путча пришёл проведать раненых и вручить награды.
      – И только? – иронично переспросил фэбээровец. – Какие ещё были встречи?
      – Я понимаю, к чему вы клоните – в дальнейшем Андропов возглавил КГБ. Но я с этой организацией ничего общего никогда не имел. И не имею. И Изя в очередной раз расссказал, что пытаясь соблазнить очаровательную студентку, дабы солиднее выглядеть в её глазах, он сболтнул, будто работает в советской внешней разведке. И повторил дальнейшие свои злоключения.
      Видать ему поверили, и больше не дёргали. Отголосок стукачества скажется позже – на интервью для получением американского гражданства сперва вызовут Шеллу и Славу Львовну. Его – через два года. В канун противостояния Гор-Буш. Но осенью 95-го Изя не знал этого и умиротворился лишь после нескольких недель тревожного ожидания новых допросов. Рыжий Антошка – лучшее средство от стрессов. И от ФБР. Попробуйте. Помогает.
 

***

 
      О том, что у Изи проблемы с ФБР, Яша Вайсман не знал. Иначе не стал бы устраивать своё семидесятипятилетие в самом центре русской мафии.
      Моня, гардеробщик ресторана и старый приятель Яши, увидев его, воскликнул, подражая бандитам со стажем: «Только за то, что ты ко мне зашёл, ты уже попал на пять штук! А теперь давай разговаривать.»
      Разговаривать Яша умел и он сказал ему пару-другую слов, после чего Моня обрадовался: «О! Я вижу, ты не потерял форму. Зайди позже ко мне, поболтаем…»
      Как и Яше, Моне семьдесят пять. Или около того. На хлебное место Моню пристроил племянник, работающий в ресторане музыкантом. Почему конкурс на место гардеробщика, как в театр киноактёра, догадаться несложно – плакат над Мониным окном вещает: сервис платный. Один доллар за каждую сданную вещь.
      – Ты, по-видимому, уже миллионщик, – быстро прикинул Яша его доходы за вечер. – Ещё и приторговываешь мелочишкой…
      – Кушать же хочется, – прибедняется Моня и шепчет на ухо: «Половиной я делюсь с хозяином. Только так большой бизнес и делается».
      Когда ушли последние гости, и официанты упаковывали для Яши оставшиеся напитки и несъеденное горячее, Моня рассказал по-секрету, что пару недель назад у них пропал вышибала, классный боксёр, Сережа, чемпион Америки в первом полутяжёлом весе.
      – Хозяин, сам не свой. До этого наш музыкант сцепился с одним сопляком, бандитом недорезанным. И чтобы Длинного привести в чувство, его затащили в кабинет хозяина. Мне племяш говорил, что хозяин держит крышу у самого Япончика. И никого не боится. Вот он и на этот раз позволил себе вольности, кричал, шумел, пистолетом размахивал. А потом Серёжа Длинного вышвырнул. Обычное дело, но через несколько дней Серёжа исчез. Поехал в автомастерскую и сквозь землю провалился. Но хозяин, по-видимому, знает в чём дело – иначе не ходил бы чернее тучи. Чует моё сердце – на Брайтоне наступают новые времена.
      Последнюю фразу Моня мог и не произносить – об аресте Япончика и о возможном переделе сфер влияния шумели все русские газеты.
      Вечерний моцион – Яша с Изей возглавляют шествие, следом – в нескольких шагах– Шелла и Слава Львовна – обычный ритуал с июня по август. У Сони болят ноги, и на скамеечке перед домом она председательствует в совете старейшин.
      – Что представлял из себя Брайтон Бич от Ошеан Парквэй до Кони Айлэнд, когда в семьдесят третьем сошёл я с борта самолёта?– продолжает Яша. – Запущенные двухэтажные домики – на первом этаже доживают свой век еврейские старики, на втором, на уровне грохочущих поездов сабвэя – веселятся пуэрториканцы.
      Несколько кошерных лавок, маленький ресторан, и, пожалуй, всё. Если я чего-то забыл, то оно того и стоит. Грязь и опустошение – таким я застал Брайтон.
      Был в Нью-Йорке известный в ту пору ортодоксальный раввин Рональд Гринвальд, если я не ошибаюсь в фамилии, который имел большие связи наверху. Для приёма русских евреев он добился решения мэрии начать строить в Квинсе комплекс современных многоэтажек с дешёвыми аппартаментами.
      Когда пошла первая волна и стал вопрос, где селиться, привыкшие к удобствам Москва и Ленинград однозначно выбрали благоустроенный Квинс.Ты же читал Довлатова? Что он видел, кроме достопримечательностей Квинса и красот Манхэттена? Он сказал хоть два слова за Брайтон? Ему нечего было сказать – он гордый и Брайтон презирал.
      – Ну, ты загнул…
      – А ты почитай… Например, «Иностранка». Довлатов – певец Квинса. Сто восьмой улицы. О Бруклине, о Брайтоне – ни слова.
      А Одесса предпочла презираемый обеими «столицами» Брайтон и только потому, что рядом был океан. Москва и Ленинград наслаждались безводным Квинсом и чурались Одессы, а Одесса имела их всех в ввиду и наслаждалась бордвоком.
      Правда, произошла маленькая загвоздочка – в последнюю минуту стала возмущаться местная «интеллигенция», почему, мол, власть думает о русских и забывает о своих. Чтобы успокоить публику, квинсовские многоэтажки слегка разбавили.
      А дальше – обычная схема. После того как лифты в Квинсе стали кабинками для изнасилования, питерская и московская интеллигенция дрогнула и стала упаковывать чемоданы, перебираясь в более дорогие, но безопасные районы.
      А Одесса хотела жить на море, и когда ей стали наступать на ноги, дамские сумочки начали стрелять.Только и всего. В результате мы имеем Брайтон таким, каким он есть сейчас, где каждый кусок земли стоит бешенные деньги. Банки и рестораны наступают друг другу на пятки… Подпираемые строящимися дорогими кондоминимумами. Вот что за четверть века сделала здесь Одесса…
      Не спеша, они дошли до аттракционов – дальше в позднее время идти не рекомендуется, и повернули назад.
      – Ты говорил как-то об Евсее Агроне. Обещал выяснить у Мони…
      – Тебя, я вижу, потянуло на историю.
      – Сам начал…
      – Да, ты прав. Хоть это и криминальная, но история. Для того, чтобы бизнесы окрепли, нужны крепкие кулаки. Это потом кулаки призовут закон и установят суд и справедливость.
      – Хватит философствовать – ты не Вольтер. Знаешь – скажи. Нет – пошли дальше.
      – Хорошо. Я расскажу то, что слышал от Мони. Если что не так – все вопросы к нему.
      Их было трое, кого в разное время в среде бандитов называли Первым – Агрон, Балагула и Иваньков, он же Япончик. Царствовал Япончик недолго – с девяносто второго по лето девяносто пятого. И по сравнению со своими предшественниками – Агроном и Балагулой, революцию не произвёл и ничем выдающимся не отличился. Рэкет, наркотики, выбивание долгов… Ничего нового. Стандартный набор. А Первым по праву был признан – Евсей Агрон. Приехал он в семьдесят пятом и правил на Брайтоне почти десять лет.
      Евсей наладил контакт с итальянцами, с семьей Дженовезе, в частности, и они первые, кто оценили его и стали величать Доном. Он был жестокий человек, и не мудрено, что у кого-то сдали нервы – летом восьмидесятого в него стреляли на бордвоке. Его тут же доставили в Кони Айлэнд госпиталь – на вопросы детектива Дон ограничился фразой: «Не беспокойтесь, я сам позабочусь об этом».
      Он сдержал своё слово и безмятежно царствовал ещё четыре года – пока в январе восемьдесят четвёртого его не подкараулили при выходе из гаража своего доме на Ошеан Парквэй. На этот раз пули попали в лицо и в шею. Извлечь их не смогли, и правая часть лица Агрона навечно застыла в зловещей ухмылке. Когда детектив вновь задал свои вопросы, как и четыре года назад, Агрон отделался фразой: «Не волнуйтесь, я сам позабочусь о своём здоровье.» Знающие люди полагали, что не обошлось здесь без правой руки Агрона – Балагулы, который давно заслужил право самому называться Доном.
      Субботним утром четвёртого мая восемьдесят пятого года Агрон по привычке собрался в русско-турецкие бани в Ист-Сайд в Манхэттене. Когда он стоял на лестничной площадке в ожидании лифта, из-за угла коридора вышли двое. Прогремело три выстрела. Говорят, стреляли телохранители.
 
      – Трогательная история. Ты почти Бабель – тебе бы по телевизору выступать с циклом «Брайтоновские рассказы». А что Балагула?
      – Балагулу «родили» дыры в законодательстве. Одно из его самых известных и громких дел Балагулы называлось красиво – «цепочка маргариток». По федеральному закону, действующему в то время, оптовики по продаже бензина и дизельного топлива сами должны были собирать налоги на всех своих мелких распродажах с последующей передачей налоговой суммы государству. В Одессе это называется: «Бери – не хочу!» Схема элементарная – создаются оптовые липовые компании, которые продают бензин розничным торговцам и собирают с них налоги. Затем компании исчезают. Где собранные налоги? Тю-тю…
      Другая махинация связана с топливом, которое могло быть использовано либо как дизельное, либо как топливо для домашних систем обогрева. Хохма вся в том, что топливо для домашних отопительных систем налогом не облагалось.
      Ну как не принять такую подачу? Это, как в волейболе, – есть мяч, который нельзя не погасить. И вновь всё просто – создается Отопительная Компания, которая покупает топливо как бы для отопления, а затем пускает его в распродажу по разряду дизельного, присваивая себе налоговый сбор, полученный с различных торговцев.
      – М-да… А на чём же этот умник погорел?
      – На самоуверенности. Он пригнал танкер с левой нефтью, стал на якорь в Нью-Йоркском порту и внаглую начал качать нефть. Итальянцы предупредили его: «Ты попал под колпак ФБР. ФБР поставило на трубу счётчик и контролирует каждый твой шаг». – Он отмахнулся…
 

***

 
      Также, как в Одессе, с гордостью произносят: «Я с Молдаванки», в Нью-Йорке – особый шик признаться в бруклинских корнях. Губернатор Патаки во время предвыборной компании бьёт себя в грудь: «I am a Brooklyn guy!» – что должно восприниматься, по-видимому, так: «Ребята, я свой!»
      Регина поменяла компанию – перешла в брокерскую фирму, расположенную во Всемирном Торговом Центре. Рождественская вечеринка проходила в ресторане на 104-ом этаже. Зрелище – дух захватывает – страшно и величественно.
      Менеджер её, живущий ныне в Нью-Джерси, опорожнив коктейль, неожиданно признался: «I am a Brooklyn guy!» – Регина добавила с гордостью: «Мой сын тоже! Он родился в Бэй Ридже, в Виктория-госпиталь».
      Понедельник, 10 сентября 2001 года. Изнурительная августовская духота спала. В полдень Изя вышёл прогуляться по бордвоку. Океанские чайки, не в пример черноморским – крупные и упитанные, лениво вышагивали рядом. Шутя Изя называл их: «Жертвы Макдональдса или продукт американского образа жизни»
      Мягкое солнце располагало к благодушию. Впереди маячит шестидесятипятилетие. Дата некруглая, но по местным меркам знаменательная – с этого дня должны начать начислять пенсию. Однако, придётся слегка подождать – для получения пенсии следует отработать как минимум десять лет.
      Изя сел на скамейку, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Слегка задремал.
      – «Ещё рокочет голос трубный, но командир уже в седле. Не обещайте деве юной любови вечной на земле», – пропел вдруг над его ухом знакомый голос.
      От неожиданности он вздрогнул.
      – Чего ты так испугался? Я не кусаюсь, – прогундосил тот же голос и холодная рука обняла Изю за плечо.
      – В-вы? – едва выдавил Изя. Дружелюбно улыбаясь, рядом с ним сидел Камердинер.
      – Чему ты так удивляешься? Или не рад? – светился Хуна Абович. – Давненько мы с тобой не виделись… Давненько… Ты почти не изменился, раздобрел только… На американских харчах… А волос седых нету. Нету седых волос. Или ты красишься, а?
      – А как Ося? – неожиданно для себя произнёс Изя. – Что слышно у Муси? – поправился он, вспомнив чей отец Хуна Абович.
      – Не забыл братца, не забыл… – Хуна Абович настроен был благодушно. – Он как Каин, позабыт-позаброшен. Хотел быть умнее всех, всех обшустрить, объегорить. Вот и остался один. Каин он и есть Каин.
      А тебя я хочу предупредить… Я ведь люблю тебя. Пусть Регина поспит завтра подольше… Куда ей завтра торопиться?
      Хуна Абович кряхтя встал, отошёл на пару шагов, прикрыв ладонью глаза, посмотрел на безоблачное небо, затем почему-то помахал Изе указательным пальцем и хрипло пропел: «Крест деревянный иль чугунный назначен нам в грядущей мгле». Грациозно поклонился: «Благодарю за внимание», – и… испарился.
      – Реги… – Изя схватился за сердце и обмяк.
      Полицейская машина патрулирующая бордвок, остановилась возле него минут через двадцать – женщина-офицер обратила внимание на нелепо лежащего на скамейке мужчину и вызвала по рации «Скорую Помощь». С предварительным диагнозом – инфаркт «Скорая» отвезла его в Маймонис-госпиталь.
 

***

 
      Перед работой Регина заехала в госпиталь. К отцу её не пустили, но успокоили: «Для жизни опасности нет. Он находится в реанимационной палате, куда визитёрам доступ воспрещён» Она оставила для него фрукты, сок и уехала на работу.
      Регина опаздывала. Она посмотрела на часы и прикинула – пока доедет до Всемирного Торгового Центра и поднимется на 29-й этаж – опоздает примерно на полчаса. В пределах нормы.
      Поезд чудовищно медленно подползал к станции. Регина кинула взгляд на часы – восемь сорок пять – успеет. В то же мгновенье раздался короткий визг и вслед прогремел резкий раскат грома. Поезд остановился. Секунд через тридцать из динамика прозвучал истеричный вопль машиниста: «В чём дело?!» Регина вышла из вагона – из вентиляционных отверстий на платформу оседала густая асбестовая пыль.
      Она вышла на улицу и сразу увидела чадящую верхушку северного «близнеца». Вокруг сыпались обгоревшие бумаги, осколки раскалённого металла и куски материала, похожего на стекловату.
      – Что случилось?! – вцепилась она в первого встречного.
      – Вроде бы самолёт врезался.
      – Самолёт? Чушь какая-то… Планер что-ли? Но как в такой солнечный день можно не разглядеть небоскрёб?!
      Она поспешила к Центру – из зданий в разные стороны хлынули люди, а под оглушительный визг сирен стали съезжаться пожарные, скорая помощь, полиция. Полицейские немедленно стали отгораживать подступы к Всемирному Торговому Центру.
      Раздался короткий вой турбин, прогремел взрыв, и над вторым зданием появился стремительно разрастающийся оранжево-чёрный клуб огня. На головы стало оседать искрящееся стеклянное облако. По асфальту зазвенели осколки. В небе кружились бумаги и крупные листы алюминиевой обшивки, трепетавшие в воздухе словно кленовые листики.
      Полиция непрерывно отгоняла людей. Под бесформенной металлической конструкцией Регина увидела двоих, лежащих на асфальте в луже крови. Одного она узнала – минут пять назад он сбегал в магазин за видеокамерой и лихорадочно стал снимать… – «Это же исторические кадры!» – Окружающие последовали его примеру, и бросились в магазин за фото и видеоаппаратурой. Теперь возле «оператора» бессмысленно суетились врачи. Поодаль валялась разбитая видеокамера.
      Полицейские продолжали настойчиво оттеснять толпу. Вдруг раздался испуганный вздох сотен людей – из окна одного из верхних этажей выпрыгнул человек. Затем с короткими перерывами выбросился второй, третий, четвёртый… Они летели мучительно долго, неуклюже размахивая руками и ногами, и кувыркались в небе – маленькие воздушные акробатики под дымящимся куполом оранжево-чёрного неба. Ветер разносил их в разные стороны.
      Регина заплакала.
      С грохотом начала рушиться Южная башня…
      – Бегите! – заорали полицейские, но и без этого крика отчаяния толпа побежала. Люди падали, поднимались, и снова бежали, бросая свои сумки на землю. Вдогонку неслось облако дыма и пепла. Под истошный вой сирен с десяток полицейских машин вынырнули из-под облака и рванули, спасаясь от густо падающих обломков…
      Регина едва забежала в какое-то здание, как волна гари, дыма, пыли и пепла накрыла тех, кто не успел скрыться. Люди накрывались майками, рубашками, прикрывали рот от пыли, кашляли и задыхались. Теряли друг друга в кромешной тьме и перекликивались…
      Облако не успело осесть, как медленно, с жутким лязгом стала проседать и рушиться Северная башня. За окном стало темно, как ночью. Лишь покорёженная металло-бетонная сердцевина высотой этажей в шестьдесят ещё несколько секунд продолжала торчать, как кость, с которой содрали мясо. Когда рухнула и она, на месте, где ещё мгновения назад возвышался символ Нью-Йорка, не осталось ничего кроме огромного серо-чёрного облака пыли и пепла.
      Закрывая рот и нос носовым платком, она вышла из здания. Полицейские в оцеплении сообщили – туннели закрыты, метро не работает, выходить из Манхэттена можно только пешком – через Бруклинский мост.
      Толпа шла молча. На выходе из Бруклинского моста стояли добровольцы и предлагали соки и воду. Продуктовые магазины раздавали напитки. По обочинам дороги врачи из близлежащих офисов спрашивали: «Кому нужна помощь?» Наготове выстроились машины «Скорой Помощи».
      До Маймонис госпиталя Регина шла часа три. И всю дорогу думала – это судьба.
      У входа в госпиталь она столкнулась с Шеллой. Та бросилась ей на шею и стала рыдать.
      – Мамочка, успокойся, со мной всё в порядке…
      – Папа! – взахлёб рыдала Шелла. – Доченька… Папа!
      – Что папа?! – закричала Регина. – Что?! Говори!
      – Нет нашего папы! Нет!!!
      Когда Шелла выплакалась, она рассказала Регине, что утром Изя чувствовал себя хорошо, и его перевели в обычную двухместную палату. Сосед включил телевизор. СиЭнЭн многократно прокручивала кадры врезающихся в здания «близнецов» самолётов. Когда показали кадры обрушивающего здания, он вдруг побелел и прошептал странную фразу: «Не обещайте деве юной любови вечной на земле», после чего дёрнулся и – затих.
      – Он спас меня! – ударило Регине в голову. – Если бы не папа… – она обмякла и упала в обморок.
 

***

 
      Изя Парикмахер стал неучтённой жертвой терракта одиннадцатого сентября. Когда-то в России он с интересом смотрел популярный телесериал – «Телефон полиции: 911». С недавних пор три некогда развлекательные цифры стали зловещими, в одно слово произносимыми: «найн-элевэн-атак».
 
      Месяц после терракта в нескольких милях от скорбного места на всех деревьях и в витринах магазинов висели листовки «Missing person…» – «Разыскивается… „с фотографиями исчезнувших, рядом с плакатами – „Nobody destroys our spirit“ – «Никто не сломит наш дух“. До середины октября в нью-йоркских сквериках горели поминальные свечи.

101 секрет фаршированной рыбы

      Как специалист, то есть человек, знающий толк в фаршированной рыбе, смею заверить, нашёлся ещё один человек, ответивший на прозвучавший вопрос однозначно: «Или». И чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что он действительно знает ответ, делом подтвердил сказанное, устроив чемпионат мира по поеданию фаршированной рыбы. А теперь, как в КВНе: вопрос и через тридцать секунд ответ.
      – И где этот ваш чемпионат проходил?
      – А где вы думали?
      – Где-нибудь на Брайтоне, в еврейском центре.
      – Вы почти угадали. Я вижу по лицу – у вас умные глаза. Это сейчас большая редкость.
      И чтобы не мучить вас больше игрой «горячо-холодно», открою карты – действие происходит в Еврейском центре на Манхэттен-Бич, в рамках фестиваля «Mameloshen Forever», а человек этот Алекс Гутмахер. Он хорошо выглядит – фамилия обязывает. А чемпионат…
      – Да-да, что за провинциальные замашки! Чемпионат мира и окрестностей.
      – Я согласен, Шварценегер не участвовал. Зато все остальные были. Валерик с Крапси, Миша с 24-й Авеню и Дора с 3-го Брайтона. Не будьте привередливыми, чем вам этот состав не нравится? Это не «Черноморец», согласен, но кто вам нужен ещё? Скажите, я позову.
      Говорить можно долго – возвращаемся к чемпионату. Дора, как настоящая одесситка, вступила в борьбу до сигнала судьи. Что поделаешь, южный темперамент. Один фальстарт, второй… И после сакраментального «моя рыба лучше» Дора снимается с соревнований.
      Зрители зашушукались: «Не выдержала конкуренции».
      Дора пожала плечами: «Не хватает перцу, а то я бы продолжила».
      Фаворит обозначился сразу. Финалист чемпионата мира по поеданию русских пельменей, Бруклин 2002 – Валерий Туманян уверенно работает брассом. Взмах левой рукой – наполняется правая щека. Валерий перекладывает корпус. Взмах правой рукой – левая, раз – два, раз – два…
      На трибунах зрители неторопливо оценивают товар – фаршированную рыбу в исполнении кафе «Ланжерон» и делятся собственными секретами.
      – Я вам дам хороший рецепт. Берётся два килограмма щуки, годится карп, форель, налим, короче, любая свежая рыбина, четыре ломтика батона, одно яйцо, пятьдесят граммов сливочного масла, четверть стакана молока, две луковицы, две чайные ложки соли, одна – сахара, перец…
      – Что вы такое говорите? Молоко можно добавить в рыбу чисто теоретически…
      – Сто граммов молока рыбу не испортят. А вот щепотка шафрана и перец молотый по вкусу…
      – Не забудьте для соуса четыре сырых желтка, лимон и четверть стакана уксуса.
      – Н-не… Это не фонтан. Настоящая рыба – та, которую делала моя бабушка. Фарш готовится из трёх сортов – короп, судак и толстолобик.
      – Есть новый рекорд мира! – восторженно кричит Алекс Гутмахер. – Два восемьдесят пять паунда за семь минут!
      Чемпион Валерий Туманян тяжело вздыхает: «С утра ничего не ел. Готовился». И принимает призы от спонсоров.
      Сытые зрители недоумевают: «А что на закуску?» И занимают свои места. Чемпионат проходит в перерыве юношеского баскетбольного турнира на кубок JCRC – Jewich Community Relational Council of NY. И для многих остаётся загадкой: то ли баскетбольный турнир, организованный исполнительным директором ассоциации ветеранов спорта Эдиком Лучиным, – приправа к фаршированной рыбе, то ли экстремальное шоу продюсера ArtEmes Алекса Гутмахера – пикантный соус к фестивалю «Mameloshen Forever».
      И чтобы никого не обидеть (и вашим и нашим) объявим на всякий случай победителей турнира – их также не обошли призами – «Brooklyn Rage».
      Голос из зала:
      – Минуточку-минуточку, а почему сто один секрет фаршированной рыбы?
      – Вы знаете больше? Станьте в очередь. Или лучше пришлите по почте. Будете сто вторым.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8