Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Инквизитор - Абсолютное зло

ModernLib.Net / Детективы / Мазин Александр Владимирович / Абсолютное зло - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Мазин Александр Владимирович
Жанр: Детективы
Серия: Инквизитор

 

 


      Правда, был еще компьютер. Но когда Онищенко его включил, оказалось, что нужен пароль. Опер посидел немного, глядя на отличный пятнадцатидюймовый монитор «Сони-тринитрон», а потом спросил у секретарши, серьезной дамы бальзаковского возраста, не знает ли она пароль.
      – Просто нажмите «Enter»,– посоветовала секретарша.– Вам кофе сделать?
      – Буду очень признателен.
      Но толку оказалось немного. В «портфеле» было пусто. Онищенко наугад пошарил по каталогам, прикинул примерный объем документации – тянет мегабайт на двести – и понял, что на разбор ее потребуется как минимум месяц. Кроме того, в компьютере имелся CD-рекордер, а в коробке – с полсотни дисков, причем треть – записанные самим Суржиным.
      Секретарша принесла кофе и два квадратика печенья. Онищенко поглядел на печенье, подумал и полез в холодильник за колбасой. Умяв полкило «краковской», опер почувствовал себя бодрее. Но оптимизма по-прежнему не испытывал. Он очень трезво сознавал: ему не хочется рыться в этом материале. Накопай он что-то серьезное, какой-нибудь крутой компромат – все равно притормозят. Может – приказом сверху, а может – вообще прихлопнут, как комара. Одно «утешение»: зацепиться пока совершенно не за что.
      Тем не менее Онищенко, подумав немного, взял чистый «сидюк» и скачал с жесткого диска все перспективные, на взгляд, директории, ссыпал в коробку диски и дискеты и забрал с собой… А секретарше оставил расписку. Если пропавший, вопреки ожиданиям, просто загулял – приедет и заберет. Сделав дело, опер отправился кушать шашлык. Халявный, поскольку хозяин харчевни был у него в неоплатном долгу. За сохраненное здоровье.
      Вернувшись к себе, Онищенко закурил сигаретку и настроился подумать о возвышенном. Не удалось. Оказывается, его искал начальник. Причем гневался, поскольку не нашел.
      Павел Ефимович вздохнул тяжко и отправился «на ковер».
      Вообще-то начальник был ничего мужик, вояка-артиллерист, недавно уволившийся и быстренько утвержденный в столоначальники повелением свыше. Милицейский стаж у него был – как у цыпленка клювик, но зато звание майора сохранено, отсюда и должность, и оклад жалования…
      Онищенко майор недолюбливал, скорее всего – просто комплексовал на профессиональной почве. В розыскной работе артиллерист не понимал ни хрена. Зато организовать, потребовать, поставить задачу вояка умел и, что особенно важно, всегда был готов отчитаться перед вышестоящими. С руководством ладил и, что характерно, своих в обиду не давал. Сам дрючил. Правда, таких, как Онищенко, профессионалов дрючил аккуратно: осозновал свою некомпетентность и зависимость. Короче, должности своей начальник соответствовал.
      – По Суржину есть что? – требовательно спросил майор.
      – Пока немного,– осторожно ответил Онищенко.– Опросил заявителя, осмотрел рабочее место.– И осведомился многозначительно: – Что, уже звонили?
      – Не твое дело,– буркнул начальник.– Иди работай. С Логутенковым свяжись, искал тебя.
      Онищенко позвонил в прокуратуру:
      – Искал меня, Генадьич?
      – Да. Пал Ефимыч, Суржиным ты занимаешься?
      – Я.
      – Давай ко мне, Паша, разговор есть.

Глава шестая

      Любка возвращалась домой значительно раньше, чем предполагала. Филе предложили какую-то халтуру, так что катание на пароходике, прогулка по ночному Питеру, пиво с орешками и все прочее в каком-нибудь парке типа Сосновки (лето лучше, чем зима) – отменилось.
      «Ничего,– думала Любка.– Видик посмотрю с папой-мамой, высплюсь по-человечески, без комаров…»
      Любкин подъезд был в третьем из последовательно расположенных дворов. Осенью и зимой, в темноте, идти страшновато. Но Любка – девушка крепкая. Треснет – мало не покажется. А сейчас лето, вообще белые ночи, светло…
      Малорослый пацан отделился от подворотенной стены, заступил Любке путь. Чего ему, шибздику, надо?
      – А ну, стоять!
      Любка сначала даже не испугалась, а удивилась.
      – Ты… – начала она.
      И отшатнулась, когда лезвие ножа метнулось к ее глазам.
      – А ну, стоять! – прошипел Кошатник, преграждая девке дорогу.
      – Ты… Уп!
      Узкое лезвие прыгнуло к носу девки, и морда у нее враз посерела. Так вот, сучка! Рост у Кошатника мелкий, зато ножик острый!
      Свободной рукой Кошатник сцапал крестик у нее с груди, полоснул по шнуру и засунул в карман. Пригодится.
      Любка испугалась по-настоящему. Даже не ножа (ножом ее как-то уже пугали), а рожи этого недомерка. Как-то сразу стало понятно: пырнет запросто. А когда он сорвал с Любки крестик, девушке стало совсем нехорошо, даже затошнило от страха. И как назло – никого вокруг.
      «Маньяк!» – мелькнула жуткая мысль.
      Надо кричать, бежать, драться – все равно хуже не будет… Но тело – как ватное.
      Схватив девку за теплое плечо, Кошатник пихнул ее к черной пасти подъезда. Девка уперлась. Здоровая. На полголовы выше Кошатника.
      – А ну пошла! – свирепо зашипел Кошатник.– Хочешь, чтоб нос отрезал?
      Лезвие коснулось переносицы девки, и та обмякла. Кошатник любил гнуть именно таких, здоровых. Таких, что и в школе, и в путяге глядели сквозь него, как через пустое место: болтается, мол, что-то такое, плюгавенькое, плевка не достойное. Здесь, в пустынном переулке, все меняется. А сейчас вообще будет что-то особенное. Раньше Кошатник просто пугал их: затаскивал в подъезд, подкалывал ножичком, стращал, пока в трусы не напустят. Возбуждался от этого дико, просто сразу кончал. Кончал и отпускал дур. Знал, что в ментовку не побегут: не порезаны, не изнасилованы, а трусы и постирать можно.
      Ментов Кошатник все же побаивался. Вон, брательник старший пятый год мотает, и еще три осталось. Были бы бабки, уже вышел бы… А может, хорошо, что сидит. Пока с ними жил, лупил Кошатника каждый день за упрямый характер. С ментами небось драться не стал. Пришли, руки выкрутили, пошел, как миленький. Как эта дура-девка.
      Кошатник затолкал ее в подъезд, стал лапать левой рукой. Девка передергивалась, но терпела, потому что в правой руке у Кошатника нож, и нож этот упирался ей в живот.
      Кошатник чуял, как она потеет от страха и тоже дрожал. От возбуждения. И от того, что решил: кончу – зарежу. А Сатана сделает так, чтоб никто Кошатника не поймал. Вон Николай, он…
      Где-то наверху хлопнула дверь. Раздались мужские голоса, быстрая чечетка каблуков по ступенькам. Кошатник втиснул девку поглубже в угол. Подъезд темный, их не заметят.
      – Пикни только – кишки выпущу! – посулил он, нажимая острием на девкин живот.
      Шаги смолкли. Щелкнула зажигалка, бледный огонек вспыхнул на площадке первого этажа. Тут нервы Кошатника не выдержали – он шарахнулся от девки и пулей вылетел на улицу.
      Прикурившие парни вышли секунд через десять, когда юного сатаниста уже и след простыл. Любку они не заметили. Она еще минуты три простояла, прислонясь к стене и борясь с дурнотой, а когда вышла из подъезда и побрела домой, то уже точно знала, что никому, никогда, ничего не расскажет.

Глава седьмая

      Поговорив с Логутенковым, Онищенко смотался в пригород забрать мобильник и доверенность. Потолковали с Шиловым, сходили выкупались и расслабились немного. Так что, когда Онищенко вернулся домой, то услышал в свой адрес немало неприятных слов. На жену Павел не обижался: он ее любил и знал, что бедняжке и так несладко приходится. Наверное, она даже понимает: непьющих ментов не бывает. Работа такая. Но есть еще теща, которая прямо не скажет, но будет пилить и зудеть, допекая Машу, чтобы та «воздействовала на пьяницу».
      Онищенко сунул под кран лысеющую голову, слегка взбодрился, покушал, выполнил отцовский долг, сыграв с сыном в лото (дочка уже спала), чмокнул его в макушку, подумал: «Завтра приду пораньше» – и завалился спать. Засыпая, слышал, как жена возится в ванной… Чудо, а не баба! Попробуй найди такую где-нибудь в Европе-Америке!
      На следующий день Онищенко первым делом наведался на квартиру Суржина (естественно, никто не открыл), затем посетил место жительства Куролестова – с аналогичным результатом. Решил зайти еще раз, попозже. Суржин-то – бобыль, а с Куролестовым прописаны жена и дочка. Кто-то должен быть.
      На работе Онищенко опять вызвал начальник. Поинтересовался, где капитана черти носят. Онищенко ответил. Майор потребовал доложить, что наработано по Суржину. Онищенко доложил. Начальник пожевал губами: возможно, хотел похвалить, но хвалить подчиненных не привык, и добрые слова где-то потерялись.
      Вместо этого сказал:
      – Кренов звонил. Депутат твой.
      – Хочет что-то сообщить? – заинтересовался Онищенко.
      – Нет. Интересовался, что нового. Просил держать в курсе. Ты, это… проинформируй его, что и как. Человек весомый.
      – Да? Может, ему план розыскных мероприятий на утверждение дать? – съехидничал Онищенко.
      Начальник пожевал губами… И вдруг взъярился:
      – Ты мне тут этого не надо, понял! По закону строго чтобы! Но информируй, как положено!
      Онищенко хотелось сострить: кем положено, на что и где это положение? Но удержался. Тем более, что были у начальника и… хм… положительные стороны.
      Майор посопел грозно, но поскольку опер молчал, то смягчился.
      – Ладно,– буркнул.– Иди. Работай.
      – Ну, Пал Ефимыч, не тяни кота за хвост, выкладывай! – нетерпеливо проговорил Логутенков.– Что у тебя есть?
      – Ну, есть немножко,– Онищенко вздохнул.– Гражданин Куролестов Петр Дмитриевич, друг Суржина и номинальный хозяин «Нивы», работающий старшим мастером в АОЗТ «Мальта», тоже пропал. На работе не появлялся, начальство об отлучке не предупредил, чего прежде за ним не замечалось. Куролестов на хорошем счету, да и работа из тех, которыми не разбрасываются: зарабатывает старший мастер поболе иного директора.
      – А чем эта «Мальта» занимается?
      – Фурнитура, электрооборудование, сельскохозяйственный инвентарь, скобяные изделия. Много чего. Криминала за ними не числится, «крыша» у них – «Богатырь». Нормальная «крыша», не бандитская. А что?
      – Так, ничего. Продолжай.
      – Нет, погоди. Ты ведь Суржина хорошо знаешь? Что их может связывать с этим Куролестовым, кроме того, что оба на нашей земле проживают? Социальная среда – разная, круг общения… Чиновник мэрии и старший мастер мелкой фирмочки… Понимаешь?
      – В школе они вместе учились,– ответил следователь.– Ты продолжай.
      – Связался с матерью Куролестова. Относительно местонахождения сына, невестки и внучки ей ничего не известно. Уговорил ее подать заявление на розыск. Хочу на законном основании осмотреть квартиру.
      – Есть смысл?
      – Есть. Бабульки у подъезда видели, как Куролестов и Суржин в четверг, около девятнадцати, вместе уехали на той самой «Ниве». Объяснения я, кстати, у бабулек взял, в материале есть.
      – Вот это интересно! – Логутенков встал и принялся описывать круги по кабинету.– А жена Куролестова?
      – А тут, Генадьич, вообще полная ерунда. Мамаша Куролестова показывает, что отношения у супругов ой как далеки от идеала.
      – Ну да, спросил свекровь про невестку!
      – Как раз наоборот! Свекровь с невесткой нормально общаются, хотя невестка уже с полгода с супругом не живет и вот-вот на развод подаст. Мадам Куролестова, кстати, нынче пребывает в Форосе, в санатории. Она там каждый год отдыхает и пару дней назад оттуда свекрови звонила. По межгороду.
      – Ага,– сказал Логутенков.– Идеальное алиби. Снимаешь трубку, набираешь восьмерку, затем код. Привет из Фороса! Нет, Паша, ты уж сделай все как следует. И за город хорошо бы тебе еще раз съездить, место осмотреть, где машину нашли.
      – Отработаю. В Форос позвоню и справочку оформлю. Исключительно для тебя. А ты, Генадьич, раз такой умный версии выдвигать, тем более Суржин – твой кореш, завтра в качестве практической помощи мне что-нибудь подкинь. Суржин у меня не единственная потеряшка, а за город туда ехать, чтоб ты знал, в один конец сорок минут на электричке.
      – Это ты насчет машины намекаешь? – догадался Логутенков.
      – Ага. Я вчера на своих двоих за город таскался. А время у меня – не резиновое.
      – Машину свою дать не могу,– покачал головой следователь.– Самому нужна. Но… Знаешь что, Паша: у меня тут студент с юрфака стажируется. С колесами. Я его попрошу. Согласится – получишь машину с шофером.
      – Премного благодарен, ваша честь!
      После ухода опера Логутенков закурил, взял стул и сел у окна. Он любил курить и думать, глядя на зеленую листву или, в холодное время, на голые лапы веток. За окном было непривычно пусто. Старый тополь спилили неделю назад. Глухая стена дома напротив не способствовала размышлениям, но привычка осталась. Если бы он не проявил инициативу, можно поклясться: никто бы палец о палец не ударил. Подумаешь, брошенная машина! Была б заперта – вообще бы до зимы стояла. Не объявляется хозяин – это его проблемы. И не повод считать, что хозяин мертв. А может, он в Эфиопию репатриировался? Как прямой потомок Пушкина… Нет, ты, Логутенков, все сделал как надо.. И очень удачно, что розыск поручили цепкому и хитрому Онищенко. Очень, очень удачно!
      Фамилию «Куролестов» Логутенков от Степы слышал, хотя самого Куролестова никогда не видел и круга его интересов не представлял. Впрочем, это не имело значения. Как не имело значения, за что убили Степу. В том, что его убили, Логутенков был почти уверен. Он хорошо знал Суржина. Живой, тот непременно объявился бы. А версию о похищении Логутенков даже не рассматривал. Он точно знал: Степа не играл с большими деньгами, а с небольшими обращался очень осторожно. Куролестов, Куролестов… Или все-таки политика? Господин депутат – чистый политический деляга. Насколько знал Логутенков, у Кренова – свои игры, у Степы – свои. Может быть, Суржин что-то громкое нарыл? Или увидел то, что видеть не положено? Возможно. Но маловероятно. Степа ведь не руками-ногами шарил, а факты анализировал. Анализировал и использовал. А получал факты от других. Например, от него, от Логутенкова. Неплохо бы узнать, от кого еще. Старший следователь догадывался, что некто, посадивший Суржина на его зампредседательское место, тоже может заинтересоваться его пропажей. И этот некто – определенно не Кренов. Депутата, скорее всего, попросили возглавить комиссию, и он не отказал. Но не факт, что вышеупомянутый некто по сей день продолжал контролировать своего ставленника. Кто их разберет, эти политические игры?
      Краем уха Логутенков слыхал о какой-то общественной организации, с которой его друг был крепко связан, но, как назло, ее название вылетело из головы. Ничего, вспомнится. Черт! Жаль, если Степку действительно убили!
      Из докладной записки первого заместителя председателя Специальной комиссии С. В. Суржина, представленной Федеральному Комитету по обеспечению конституционных прав (ФККП):
       «…В последнее время на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области активизировал свою деятельность ряд псевдорелигиозных организаций сатанинской направленности. Первичный анализ имеющихся материалов дает основание рассматривать некоторые из этих организаций как крайне опасное социальное явление. Идеологической базой сатанизма являются лозунги „Смерть всему живому!“, „Война христианству!“, „Бог христиан мертв!“, „Слава Сатане!“ и тому подобное. Есть основания полагать, что поклонение Сатане включает ритуальные убийства и человеческие жертвоприношения. А также растление малолетних, осквернение могил, издевательства над животными, употребление и распространение наркотиков, сексуальные оргии, извращения, осквернение храмов. Не исключена возможность создания на базе сатанинских групп вооруженных формирований и проведение террористических актов…»

Глава восьмая

      – Дашка, Дашка – круглая мордашка! – пропел Юра.
      Даша запустила в него стаканом для карандашей.
      – Дарья! – раздался строгий голос из-за дверей.– Что у тебя там происходит?
      – Это не я, это Юрка безобразничает! – крикнула Даша.– Альбина Сергеевна, можно я уйду?
      – Резюме где? – Альбина Сергеевна Растоцкая появилась в дверях.– Здравствуй, Юра!
      – Здравствуйте!
      Даша подала Растоцкой распечатку.
      – Тут и записка вашего брокера.– Даша скривила губки.– По-моему, он дурак.
      – Если дурак, будем менять…
      Зазвонил телефон, Даша потянулась к трубке.
      – Иди уж! – сказала Альбина Сергеевна.– Растоцкая у телефона…
      Даша подхватила сумочку и выскользнула в приемную.
      – Пока, Майка! – махнула она секретарше.
      – Пока! До свиданья, Юра! Приходите еще!
      – Обязательно! – Юра улыбнулся бывшей «Мисс Петергофский Карнавал» и получил от Дарьи кулачком в бок. Довольно основательно.
      В узком коридорчике, занимая половину его ширины, восседал охранник Филя. Белая рубашка, галстук – и не вписывающийся в деловой имидж пятнистый бронежилет с нашлепкой на груди «Ассоциация безопасности „Шлем“».
      – Ах, Дашенька, когда же мы с вами в «Шанхай» пойдем? – осведомился он, демонстративно игнорируя Юру.
      – Филя, я же сказала, что не люблю китайскую кухню.– Даша фамильярно похлопала по пятнистой спине.– Дверь открой.
      На Невском было жарко. И многолюдно, несмотря на жару.
      Даша надела темные очки, одернула платье:
      – Как я выгляжу?
      Тонкая талия обвита плетеным поясом. На ногах такие же, в тон, плетеные туфельки, золотистая коса оттягивает затылок.
      – Ошеломляюще! – Юра улыбнулся.
      – Как Альбина?
      – Круче!
      – Это ты врешь! – засмеялась Даша.– С моей плебейской мордочкой!
      – А глаза у тебя синие, как сон! – патетически произнес Юра.– Правда, за очками не видно.
      – А что видно?
      – Ноги,– сказал Юра.– У твоей Альбины, заметь, юбки значительно длиннее. Куда пойдем?
      – Туда! – Даша махнула рукой в сторону Фонтанки.– Ты есть хочешь? Нет? Тогда купи мне мороженое!
      – Блин! – хрипло сказала Светка.– Какая я стала тощая! Дай попить!
      Слава протянул ей початую бутылку пива. Теплая жидкость вызвала у Светы приступ тошноты, но она справилась, влила в себя все до конца. Чуток полегчало.
      – Ну как прошло? Нормально? – спросила она и только сейчас заметила, что ее Слава вроде бы слишком угрюм. Обычно после Черной службы ее дружок пребывал в умиротворенно-расслабленном состоянии.
      – Ты что, ни хрена не помнишь? – мрачно спросил Слава.
      – Не-а.– Светка почесала между ног, подошла к окну: какие-то гаражи, бурьян.– Это мы где? – спросила она.– И где остальные?
      – В п…! – буркнул Слава. Он сидел, скрестив ноги, на самодельном топчане, застеленном грязным одеялом.– Ты точно ничего не помнишь?
      – Да что ты пристал! – обиделась Светка.– Сказала – не помню! Николай где? Как трахать, так впереди паровоза, а как ломак снять – хрен! Где Николай, спрашиваю? Мне колеса нужны!
      – Потерпишь.
      – Да пошел ты! Всё! Я домой иду!
      Светка направилась к двери, но Слава, вскочив, перехватил ее:
      – Стой, дура! Куда ты поперлась голая?
      – А? – Светка удивленно посмотрела на свои груди.– И правда. А где мои шмотки?
      – Нету!
      – Тогда давай мне свои штаны! – Светка дернула за ремень его джинсов, расстегнула молнию.– Во блин! – удивилась она.– Ты чё, ночью не натрахался?
      Слава молча освободился от одежды, так же молча завалил ее на топчан. Светка лежала неподвижно, глядела в потолок. По потолку ползали мухи.
      – Ну, ты кончать будешь или как? – спросила она.
      – А ты?
      – А мне по фигу.
      – То есть как? – Слава остановился.
      – А так,– Светка разогнула ноги, покачала грязными пятками.– Не о-щу-ща-ю. Чё стал? Давай, мне без разницы.
      Слава целую минуту пристально глядел на осунувшееся лицо подруги. Так пристально, что она забеспокоилась:
      – Э, Славик, ты чего?
      И тут он ей врезал.
       «…На встрече в заранее условленном месте источник сообщил, что ему стало известно о связи фигуранта с одним из работников морга Четвертой горбольницы по фамилии Гунин. По внешним признакам уверенно установить принадлежность Гунина к кругу разрабатываемых затруднительно, но допустить такую вероятность, учитывая манеру держаться, а также конспиративность, проявленную Гуниным при проведении встречи, вполне возможно. Источник сообщил также, что Гунин пользуется мобильным телефоном. Проведенная проверка показала, что телефона, зарегистрированного на фамилию „Гунин“,– нет. Возможно, использовано подставное лицо или же номер оформлен за рубежом».
      Справка: Информация в отношении Гунина первичная, представляет оперативный интерес.
      Мероприятия: По получении установочных данных Гунина дать задание на квалифицированную установку силами сотрудников ОПУ.
       Из рапорта майора Д.
      Резолюция: Информация интересная. Взять Гунина в активную разработку.
      Приписка: На Гунина заведена разработка под условным наименованием „Нибелунг“. №… от …»

Глава девятая

      После тренировки все рассыпались на группы: кто в метро, кто на трамвай-троллейбус. Юра с Федей обычно отделялись от остальных и шли прогуляться, поговорить. Времени на общение у обоих оставалось немного. У Кузякина – работа, у Матвеева – экзамены.
      В этот вечер Кузякина не было – вечерняя смена, и Юра решил воспользоваться моментом.
      – Прогуляемся? – сказал он, хлопнув Славу по плечу.
      – Надолго? – настороженно спросил Слава.
      – На пару слов.
      – Ну давай.
      Они отделились от остальных, свернули во дворы. Юра молчал, думал, как начать.
      – Не знаешь, когда сэнсэй вернется? – спросил Слава.
      Матвеев пожал плечами.
      Еще минута тишины.
      – Ты просто так меня позвал или дело какое? – не выдержал Слава.
      – Дело,– ответил Юра.– Федька говорил, ты с ним о чем-то оккультном хотел потолковать?
      – Было,– согласился Слава.
      Внутри ёкнуло: «Работает! Только подумал – и он сам пришел! Вот что значит истинная Сила!»
      Но, боясь спугнуть, ответил осторожно:
      – Твой дружбан сказал: ему неинтересно.
      – Ему – нет,– кивнул Матвеев.– А мне – да…
      Теперь Славе трудно было представить, как он жил раньше. Словно слепой был. Теперь он прозрел. И увидел, кто по-настоящему правит миром. Вот тетка идет навстречу, толстая, как свинья. Это потому что пожрать любит. А девчонка рядом с ней – сиськи вперед, волосы красные, губы красные: этой выпить и потрахаться. А вот этому мужику – просто выпить. Побольше и почаще. А эти пацаны приключений ищут. В пятак кому двинуть…
      – Здорово, Славик! Как твое ничего?
      – Здорово, Буц! Привет, Химик! Нормально.
      – А чего на тусовку не пришел? Классно играли!
      – Тренировка. Ладно, пока. Некогда.
      Отвалили. Сигаретки, пивко. Химику Слава полгода назад зуб выбил. Вздумал Светку клеить. Слава ему сказал вежливо – не понял. Потом понял. Когда фиксу вставлял. Теперь под блатного косит, придурок. При встрече сразу руку тянет. Дружбан, блин. Все – одинаковые. Все хотят получать удовольствие. Жрать, пить, трахаться, колоться. Все хотят ловить кайф. Но никто не понимает, почему так. Глупые христиане думают, что это грех, и бегут в церковь. Покаются и опять ищут, где кайф словить.
      И только избранные знают, почему так. Избранные, такие, как Слава, знают – никакого греха нет. И закона тоже нет. Сказал умный человек: «Делай, что хочешь. Вот и весь закон». Удовлетворяй свои желания сейчас и не позволяй никому на тебе ездить. Люди рождены хищниками. А если кто-то хочет стать овцой – его сожрут. Лично он, Слава Плятковский, овцой не будет. И точка.
      Подходя к подъезду, Слава на всякий случай глянул на свои окна. Шторы на кухне задернуты. Значит, все в порядке. Если бы его ждали менты, мать раздвинула бы шторы.
      На лавочке у подъезда сидела малышня. А ведь уже почти одиннадцать. Правда, лето. Светло и тепло.
      – Привет, привет, привет!
      Слава небрежно кивнул.
      – Оксанка,– сказал строго,– ты что домой не идешь?
      Оксанке, десятилетней девчонке с желтыми, как перья раннего одуванчика, волосами, Слава покровительствовал. Малявка жила без родителей (куда делись – неизвестно), с бабкой. Прошлым летом Слава хорошенько вздул сопляков, устроивших ей «пятый угол». С этих пор малявка числилась как бы под его покровительством, глядела на Славу с обожанием и тихо демонстрировала преданность. Славе приятно чувствовать себя великим человеком. Приятно и полезно: девчонку всегда можно послать с каким-нибудь мелким поручением. Это было честно. Под Славиным крылом тихий одуванчик ожил и больше не чувствовал себя во дворе крайним и беззащитным. Слава был скор на расправу, а главное, быстро бегал, поэтому самого шустрого мог изловить и нащелкать по макушке.
      – Домой! – строго сказал Слава, и девочка послушно поднялась.– Никто не обижает? – осведомился многозначительно.
      – Не-ет! – Оксанка улыбнулась.
      Васильковые глаза сияли. Ухватив ручонкой Славины пальцы, потащила его в подъезд: вроде как он ее провожает. Оксанка жила на первом этаже. Слава подтолкнул ее к двери, растрепал ладонью желтые перышки:
      – Пока.
      – Пока! – звонко пискнула малявка, дотянулась до звонка, а Слава взбежал на свой этаж.
      Маленький человечек, как всегда, поднял ему настроение. Хотя и не укладывался в систему, управляющую миром. Систему поиска удовольствий и удовлетворения плоти. «Это потому, что она маленькая,– подумал Слава.– Вырастет и станет как все».
      Почему-то эта мысль была ему неприятна.
      Родители смотрели новости. Смотрели и комментировали. Слава тихо вошел, запер дверь и отправился на кухню ужинать макаронами с дешевым фаршем. Ничего, если хорошенько полить кетчупом – нормальная жрачка.
      На кухне появился отец.
      – Как дела?
      – Нормально,– с полным ртом пробормотал Слава.
      – А наши опять заявление сделали.
      «Наши» – это Владимир Вольфович.
      Пока Слава ел, отец развивал тему: «Россия – для русских». То, что сам наполовину поляк, его не смущало. Вон Жириновский и вовсе Вольфович. Слава слушал впол-уха. В общем, все было правильно. Если тебе что-то нужно – возьми. Не дают – отними, и дело с концом. Но только не верилось Славе, что отец может что-то отнять… Какие-то они с матерью пресные. И желания у них пресные. Выцветшие. Слава другой. Настоящий Отец у него – другой. Тот, которому он служит. «Domini Satanas!» А этот – так… Макароны с фаршем. Слава сунул тарелку в раковину (мать помоет), обогнул папашу и ушел к себе. Достал бутылку пива, врубил музыку, сел в кресло и задумался. Подумать было о чем…

Глава десятая

      – Веселые, однако, картинки! – изрек Онищенко.
      – Хэви ме€тал! – уточнил прокурорский стажер, Дима Жаров, добродушный парень с могучим подбородком, счастливый обладатель старенькой «шестерки».
      – Не-а, блэк метал! – еще более компетентно заявил понятой, стриженный наголо малый, сосед Куролестовых. Второй понятой, папаша бритоголового, с большим интересом разглядывал выдержанный в багровых тонах плакат, где мускулистый рогатый чертяка пользовал юную блондинку способом, популярным у сексуальных меньшинств.
      Семиметровая комнатушка, где обитала дочь Куролестовых, разительно контрастировала с бедновато-добропорядочным интерьером остальных комнат.
      Онищенко выдвинул верхний ящик стола и увидел среди прочего хлама и дешевой косметики спичечный коробок. Поскольку уже давно наступил век зажигалок, коробок, естественно, привлек его внимание.
      В коробке оказалась «травка», то есть, говоря протокольным языком, «вещество зеленого цвета растительного происхождения с характерным запахом конопли».
      Строго говоря, вещь криминальная, но в данном случае бесперспективная. Посему Онищенко просто положил коробок в карман.
      Опять-таки, строго говоря, обязательный осмотр квартиры при работе с потеряшками – вещь формальная. Обычно проводится на выявление следов борьбы, пятен крови, останков и частей тела… Вдруг сговорились невестка со свекровью и замочили родственников? Впрочем, участие жены пропавшего исключалось. Утречком Онищенко позвонил в Форос, переговорил с администратором санатория. По словам администратора, Куролестова Фороса не покидала. Онищенко, как и обещал Логутенкову, подколол справочку к материалу и занялся более перспективными версиями.
      Осмотр личных вещей – инициатива опера. Но бабулька, понятное дело, об этом понятия не имела. Положено – значит положено. Попросил ее Онищенко «организовать» понятых, зашла к соседям и «организовала».
      Пока Онищенко «проявлял инициативу» в маленькой комнате, в большой зазвонил телефон. Трубку сняла мать Куролестова.
      – Это Петю спрашивают.– Она вопросительно посмотрела на опера. Тот решительно перехватил трубку.
      – Петр Дмитриевич,– защебетали на том конце линии,– это вас из охранного предприятия «Броня» беспокоят, из бухгалтерии.
      – Да,– сказал Онищенко, нисколько не смутившись.– Я вас слушаю.
      Словосочетание «охранное предприятие» его весьма заинтересовало.
      – Петр Дмитриевич, у нас тут налоговая проверка ожидается. То есть деньги по договору получены и приходный ордер и акт выполнения работ, а на договоре по оказанию вам юридической помощи…
      – Юридической?
      – Ну, тут написано «Консультация по правовым вопросам».
      – Да. И что же?
      – Так подписи вашей на договоре нет! Петр Дмитриевич, вы бы подъехали, будьте добры! Уж не подведите нас!
      – Ладно, подъеду – изображая голосом недовольство, буркнул Онищенко.– Адрес напомните.
      – Гороховая, шесть.
      Капитан прикинул по времени и сказал:
      – Буду через час.
      – Это кто? – поинтересовалась мать Куролестова.
      – С работы,– ответил опер.– Я разберусь. Дима, собери подписи, мы закончили.
      До «Брони» Дима домчал с ветерком. Катать Онищенко ему не в тягость. Повеселее, чем с бумажками бегать.
      Пока ехали, Онищенко принимал грозный вид и все думал, как ему «заморщить» охранное предприятие. Однако нарочитая агрессивность не понадобилась. Ему даже не пришлось воспользоваться домофоном. Прямо под надписью «ООО ОП „Броня“» с традиционным глазком телекамеры он нос к носу столкнулся со своим старинным корешем Колькой Свистуновым, с которым в прежние времена, когда работали в Центральном «убойном», не один пуд водки скушано.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4