— Нам сюда, — сказала Катя у дверей супермаркета. — Здесь есть гравер.
      — А зачем нам гравер? — насторожился Дима.
      — Мы же на день рожденья идем, забыл?
      — Какой еще день рожденья?
      Дима действительно забыл, что они идут на какой-то день рожденья.
      Сегодня он весь день провел в Интернете. Изучал автомобили. Тысяч за двадцать евро можно было купить отличную новую машину. Но ему, по всей видимости, придется брать что-нибудь попроще. Иначе придется объяснять родителям, откуда у него такие деньжищи. Впрочем, время еще есть. Пока Диме семнадцать, прав ему не дадут.
      — Как какой день рожденья! — возмутилась Катя. — Колин!
      — Какой еще Коля?
      — Мой друг. Который, кстати, помог нам «порше» продать.
      — Твой друг? — Дима нахмурился.
      — Ну не совсем мой друг, больше — Карлссона. Но меня он тоже звал.
      — А меня?
      — А ты — со мной. Не бойся, Димка, никто тебя там не обидит!
      — Ничего я не боюсь, — буркнул Дима. Настроение у него начало портиться, но Катя, встав на носочки, чмокнула его в подбородок, улыбнулась... И Дима сразу перестал сердиться. Ну как на нее сердиться, если она такая славная.
      — Надо чего-нибудь купить, — деловито произнес он. — Что за мужик? Что он любит?
      — У него мотоцикл есть, — сказала Катя. — Да вроде всё у него есть...
      — Тогда я ему фляжку куплю, — сказал Дима. — Такая вещь всегда пригодится. А ты чего подаришь?
      — А вот! — Катя продемонстрировала подернутую патиной серебряную цепь с висюлькой, на которой были изображены перекрещенные молот и копье. — Нравится?
      — Ничего. А почему копье, а не серп?
      — Дурак! Это антиквариат! Девятнадцатый век!
      — Это тебе в комиссионном сказали? — усмехнулся Дима.
      — В ломбарде. Ты ничего не понимаешь! И вообще это не тебе подарок! Иди и покупай свою фляжку!
      Катя гордо отвернулась и отправилась на поиски гравера.
      — Вот это надо выгравировать вот здесь! — заявила она сонному мужичку за стойкой, подсовывая бумажку.
      — Это что? — мужичок уставился на значки.
      — Это руны! Вот эту здесь, а вот эту...
      — Не выйдет, — отрезал мужичок. — Здесь тебе, девочка, не салон тату. Напиши чего-нибудь по-русски.
      Высказался — и снова задремал.
      — Я вам не «девочка», а клиент, — строго сказала Катя. — Не можете сами сделать — дайте мне.
      Мужичок открыл один глаз, посмотрел на нее, как сантехник на десятирублевку.
      — Ты мне бур сломаешь, — сказал он.
      — Сломаю — заплачу.
      Мужичок открыл второй глаз:
      — Загубишь вещь.
      — Мой риск! — Катя лучезарно улыбнулась.
      Когда ее нашел Дима, Катя уже почти закончила. На ее взгляд, получилось неплохо. И бур она не сломала, и с гравером подружилась. Сказать по правде, без его помощи она бы не справилась.
      — Приходи еще, — сказал он на прощание. — Я тебя на мастера выучу.
      Диме это приглашение совсем не понравилось. Но Катю следовало любить такой, какая она есть. Эту истину Дима давно усвоил.
      — Это здесь? — Дима с сомнением поглядел на барчик с подозрительным названием «Шаманама». И с еще более подозрительной вывеской:
 

У нас весело!

 

По выходным — кик-бокс!

 

По понедельникам, вторникам и четвергам — чисто мужские забавы!

 

По средам и пятницам бьют в бубен!

 
      — Здесь, здесь! — Катя решительно подтолкнула Диму вперед; он, в свою очередь, толкнул дверь и натолкнулся на верзилу в кожаной жилетке.
      — Ты куда нацелился, студент? — осведомился верзила, преграждая Диме дорогу. — В бубен хочешь? Тогда тебе повезло. Сегодня у нас как раз пятница, а по пятницам...
      — Отвали от него, шлагбаум! — потребовала Катя, выныривая у Димы из-за спины. — Мы к Коле на день рожденья! Не видишь, что ли?
      — Тебя, Малышка, заметить трудно, — ухмыльнулся верзила. — Особенно за таким могучим друганом, — верзила хлопнул Диму по плечу. От его хлопка не брезгующий спортом Дима не упал и не сломался. Только слегка просел.
      — А твоего еще нет, — сообщил вышибала Кате. — И Голого тоже. Раненько вы пришли.
      — Так, может, мы — попозже... — пробормотал Дима.
      — Никаких «попозже». Идите вон за тот столик. Выпейте, покушайте.
      — Пошли, — сказала Катя. — Я голодная, как тролль-хищник.
      — Типун тебе на язык... — пробормотал Дима. И поплелся следом за подругой.
      Оглядев публику в «Шаманаме», Дима решил, что это последнее место, куда он по своей воле привел бы Катю.
      — Эй, лялька, иди к нам! — окликнул Катю какой-то мордастый тип. — Чё я тебе покажу!
      Соседи мордастого были ему под стать. Типично уголовные ряшки.
      — Не обращай внимания, — громко сказала Катя Диме. — Мы — гости, а это... так, между прочим.
      — Это кто — между прочим? — заорал тип. — Это кто...
      Дима напрягся, готовясь с честью погибнуть в неравном бою, но погибать не пришлось. Двое соседей мордастого ухватили приятеля за руки, вернули обратно на лавку, и Дима с Катей благополучно добрались до указанного столика, рядом с которым тут же материализовался официант.
      — Добрый вечер, Катенька! Что будем кушать?
      — Что будете кушать вы, я не знаю... (официант подобострастно хихикнул). А мне — вот этот салат, свиные ушки, форель с грибами и жареную картошку.
      У этих блюд имелись местные экзотические наименования, но ими Катя пренебрегла. Благо рядом со всеми этими «пайками дикого горца» и «сувенирами душмана» имелись вполне цивилизованные расшифровки.
      — А молодому человеку?
      — Колбасу, — сказал Дима. — Вот эту телятину и литр пива. — Подумал и добавил: — Пока литр.
      Бар понемногу заполнялся. Кое-кто из вновь пришедших здоровался с Катей. На Диму же смотрели как на пустое место. Что было немного обидно. Обиду он заливал пивом, которое ему, несовершеннолетнему, строго говоря, подавать не должны были. Как, впрочем, и Кате. Но здесь их возраст никого не волновал. На третьей кружке Дима почувствовал, что пьянеет, и приналег на закуски.
      Вопреки объявлению, в бубен никого не били, и Дима расслабился. А когда появился Карлссон, он и вовсе успокоился.
      Карлссона приветствовали дружным ревом.
      — Чего это они? — удивился Дима.
      — Того. Он тут всех победил.
      — Понятно...
      Вокруг Карлссона сразу образовалась толпа, но он уже высмотрел Катю с Димой и двинулся к ним, довольно бесцеремонно распихав своих почитателей. С грохотом швырнул на пол засаленную кожаную сумку, рухнул на скамью, отобрал у Кати кружку и опустошил в полглотка.
      — Горло пересохло, — сообщил он. — Этот — где?
      Катя подумала, спрашивает о Коле, но Карлссон имел в виду официанта. Тот уже спешил к ним с бочонком под мышкой.
      — И второй неси, — распорядился Карллсон. — Видишь, я не один.
      Проткнул бочонок пальцем и припал к отверстию.
      — Нам, пожалуйста, с краником, — уточнила Катя, бросив на Карлссона неодобрительный взгляд. Но Карлссон ее неодобрения не заметил. Он утолял жажду.
      Официант возник вновь — приволок блюдо с объятыми синим пламенем колбасками (Карлссон ухватил несколько штук, не дожидаясь, пока официант собьет пламя), сообщил почтительно:
      — Ваше мясо жарится.
      — Мое мясо жарить — замаешься, — невнятно пробормотал Карлссон. — Иди гуляй пока.
      Ухватил лапищей охапку колбасок и запихнул в рот и зачавкал.
      Катя поджала пухлые губки: манеры Карлссона ей не нравились. А Дима, наоборот, тащился. До чего все-таки колоритный тип этот тролль!
      Наконец появился виновник торжества. «Шаманама» взорвалась восторженным ревом.
      Дима подумал, что ожидал как раз чего-то подобного. Двухметровую «раму» с бритой наголо загорелой башкой и челюстью, способной без повреждений выдержать столкновение с небольшим автомобилем.
      Ну да, какие еще могут быть друзья у старины Карлссона.
      — Надо пойти поздороваться? — спросил Дима. Вернее, выкрикнул прямо в ухо Кате, потому что шум в заведении заглушил бы стартовый рев «Формулы-1».
      Катя активно замотала головой. Кидаться в это столпотворение пьяных мужиков? Растопчут — и не заметят.
      Дима поглядел на Карлссона. Карлссон уже ополовинил блюдо с колбасками и дохлебывал свой бочонок.
      Колбаски выглядели аппетитно.
      Поймав Димин взгляд, Карлссон подтолкнул к нему блюдо.
      Рев в «Шаманаме» то стихал до полусотни децибелов, то вновь прыгал до уровня взлетающего «Боинга»: имениннику дарили подарки.
      Карлссон доел колбаски, нашел взглядом официанта, махнул рукой: неси горячее.
      «Горячее» представляло собой кус телятины весом килограмма полтора, чисто символически обжаренный сверху. Но зубы Карлссона вонзились в него и принялись смалывать полусырое мясо, словно рубленую котлетку.
      Дима так увлекся этим зрелищем, что не заметил приближения виновника торжества. Только когда его скамейка жалобно скрипнула, он обернулся — и вздрогнул от неожиданности. Рядом с ним сидел хозяин «Шаманамы».
      Вблизи он казался еще больше, чем издали.
      — Ты кто, браток? — спросил великан.
      — Это Дима! — сообщила Катя. — Наш друг!
      — Всё путем, Малышка, — хозяин «Шаманамы» одарил ее улыбкой. — Здравствуйте, гости дорогие! Рад, что заглянули. Карлссон! Перестань жрать и поздравь меня, что ли!
      — Поздравляю. На вот, — Карлссон полез под стол, выудил оттуда мешок, а из мешка — стальной горшок.
      — Тебе, — сказал он, вручая его имениннику. — Пощупай настоящую бронь.
      Тут Дима сообразил, что горшок — и не горшок вовсе, а шлем.
      Хозяин «Шаманамы» повертел его в руках.
      — Очень неплохо, — произнес он с уважением. — не скажешь, что новодел.
      Дима бы тоже этого не сказал. Шлем выглядел довольно старым. И был весь покрыт мелким причудливым узором черного цвета, а спереди, над стрелкой имелась какая-то эмалевая картинка. Диме очень хотелось рассмотреть шлем поближе, но он постеснялся попросить.
      — Какой еще новодел, — буркнул Карлссон. — Фамильный шлем Мак-Ларенов. — Подумал немного и добавил: — Был.
      Именинник еще раз с большим почтением оглядел подарок. Проникся.
      — Это какой же век? — спросил он. Карлссон пожал плечами.
      — Давно было, — и добавил деловито: — Там внутри ремешки — того. От времени. Ты новые сделай потом. И нечего его разглядывать. Ты давай, примерь. Похоже, он тебе все-таки маловат.
      Именинник улыбнулся, надел шлем на бритую голову и сразу превратился в древнего воина. В этого самого Мак-Ларена. Шлем сидел на нем, как родной. Хозяин «Шаманамы» и так выглядел сурово, а в шлеме — просто устрашающе.
      — Мал, — с огорчением проговорил Карлссон. — Пустой — садится, а с подшлемником и обвязкой — вряд ли.
      — Ну спасибо, брат! — с чувством произнес именинник. — Уж подарок так подарок! — встал, расправил плечи, рявкнул: — Эй, братва! Гляньте, что мне Карлссон подарил!
      Братва оценила. То есть настолько, что на пару секунд в зале даже наступило что-то вроде тишины. И только потом — гром восторгов, не утихавший минуты две.
      Двое из обслуги приволокли хозяину большущее зеркало. Тот глянул — и аж взрыкнул от удовольствия.
      — Ну, брат... — растроганно проговорил он, садясь рядом с Карлссоном и обнимая его за плечи. — Ну, брат...
      — А у нас, между прочим, тоже подарки для тебя есть, — сообщила Катя.
      — Правда, Малышка? — Именинник улыбнулся, надо полагать, дружелюбно. Но из-за шлема улыбка получилась жутко кровожадной.
      — Угу. Вот! — Катя достала цепь. — Поздравляю тебя с днем рождения и желаю тебе счастья! Ой! — Она вдруг сообразила, что для Колиной шеи цепь явно коротковата.
      Но именинник сам нашел выход: намотал цепь на запястье. Оказалось, что она на удивление хорошо гармонирует с шлемом.
      Карлссон тоже заинтересовался. Поглядел на бляшку с молотом и копьем, перевернул, поглядел на руны, хмыкнул одобрительно.
      — Сама резала! — похвасталась Катя.
      Карлссон посмотрел на Катю, даже жевать перестал... Задумался на мгновение, но ничего не сказал. Только кивнул.
      — А что они означают? — спросил хозяин «Шаманамы».
      — Вот эта, — Катя указала на ту, которая слегка напоминала латинскую букву «R», — «райдо» — руна дороги. Я нарочно ее выбрала. Ты ведь в путешествие отправляешься. Эта руна будет тебя охранять. Ну, она вообще полезная. Благоприятная. Чтобы не заблудился, чтобы ничего плохого с тобой не случилось по дороге...
      — Откуда ты их выкопала? — скептически спросил Дима.
      — Нашла в Интернете.
      — А другая?
      Коля ткнул пальцем во вторую руну, похожую на зигзаг молнии. Катя смущенно улыбнулась.
      — Это «эйвас», — сказала она, — я и сама не очень понимаю, что она означает. Она тоже как-то связана с дорогой, только смысл другой, более глубокий. Там было написано, что каждая дорога, путь — это переход через какую-то грань. Чего-то там еще было про порог...
      — Короче, через границу поедем, — сделал вывод Коля. — Все правильно.
      — Я мучилась-мучилась, какую руну выбрать, и решила оставить обе, — извиняющимся тоном добавила Катя. — Тебе нравится?
      — Здорово, полезные вещи, — одобрил именинник. И вопросительно поглядел на Диму: чем ты меня порадуешь?
      Дима достал фляжку. Он даже слегка покраснел: до того несолидным казался его подарок рядом с остальными.
      — Поздравляю...
      — Нет, — перебил хозяин «Шаманамы», — так дело не пойдет. Давай познакомимся сначала. Ты — Дима. Я — Коля. — Он протянул руку, очень, кстати, похожую на лапищу Карлссона. — Коля Голый. Друзья моих друзей — мои друзья. Теперь место знаешь — приходи. И спасибо, — он взял фляжку и сунул в карман. — Нужная вещь. Всегда пригодится.
      Он уже собрался встать, когда Катя сказала:
      — Николай... А можно спросить?
      — Коля. Коля Голый. Можно. Спрашивай.
      — Федот... Как его здоровье?
      — Федота? Думаю — в норме. А что такое?
      — Да нет, ничего. Просто спросила. Сегодня ведь его не будет, да?
      — Не будет. Но подарочек мне прислал. Вчера. А тебе привет. Классное, сказал, тачило. Ну, отдыхайте, — хозяин «Шаманамы» поднялся и двинулся к стойке.
      — Что за Федот? — спросил Дима.
      — Бандит, — сказала Катя. — Который у нас «порше» купил.
 
      Было два часа пополуночи; когда потрепанный джип с черными армейскими номерами свернул с трассы на проселочную дорогу. Еще через полчаса он уткнулся в «кирпич» и остановился.
      Из джипа вылезли двое. Третий, водитель, остался в машине.
      Вид у пары был специфический. Таких обычные граждане стараются обходить стороной. И правильно делают.
      — Не-е, я не понял! И где твой проводник? — спросил один из троицы, тот, что повыше ростом.
      — Сейчас будет, — сказал второй. — Всё путем, Федот, не парься. «Коридор» откроют только через полчаса... А... Вот и он!
      На проводнике была полевая армейская форма без знаков. Лица не разглядеть: он старался держаться вне освещенной фарами полосы.
      — Как дела у Хамида? — спросил он у того, что пониже.
      — Крутится. Как у нас, нормально?
      — Угу. Деньги при вас?
      — Конечно, — тот, что пониже, сунул проводнику свернутые в трубочку купюры.
      — Здесь половина, — сказал он. — Вторая — по ту сторону. Как договорились.
      — Угу, — проводник сунул купюры в карман. — Навьючились и вперед.
      Двое приехавших на джипе надели рюкзаки.
      — Попрыгали и побежали, — сказал проводник. — А ты давай отсюда, — велел он шоферу.
      — Чё тут прыгать... — недовольно проворчал Федот. — Всё проплачено.
      — Проплачено, — согласился проводник. — Но борзеть не надо. И «пушку» брать тоже не надо было.
      — Об этом уговора не было! — возразил Федот.
      — Дело твое, — пожал плечами проводник. — С чухонскими полицаями сам разбираться будешь.
      — Я разберусь. — В негромком голосе чувствовалась угроза.
      Проводник хмыкнул, но спорить не стал.
      — Значит так, — сказал он. — Идти четко за мной. Не шуметь, не болтать, фонари не включать. По полосе отчуждения идти за мной след в след. Я вывожу вас через кордон к месту, где вас будет ждать машина. Там мы расплачиваемся и забываем друг о друге навсегда. Всё поняли?
      — Поняли, не дебилы, — проворчал Федот. — Пошли, Сусанин.
      Было три часа двадцать минут, когда проводник остановился.
      — Граница, — произнес он негромко.
      — Это граница? — удивился тот, что пониже. Вокруг был тот же лес, те же деревья, что и в километре отсюда. — А где прожекторы, вышки?
      — Это граница, а не зона, — насмешливо сказал проводник. — Помните: за мной след в след.
      И двинулся дальше.
      — Ни хрена себе граница... — бурчал себе под нос тот, что пониже ростом. — За что тут бабки платить. Я бы сам, легко...
      — Заткнись, — прошипел Федот, и низенький заткнулся.
      Они вышли на вырубку. Стало немного светлее. Земля под ногами была рыхлая и мягкая. Через полсотни шагов наткнулись на преграду: забор из натянутой на столбы колючей проволоки. Поверх проволоки кто-то заботливо набросил брезент.
      Трое перебрались на ту сторону и через пять минут снова оказались в лесу.
      — Всё, — сказал проводник с заметным облегчением. — Прошли.
      — А чухня? — спросил тот, что пониже.
      — Финикам без разницы, — сказал проводник. — Они... — и остановился так резко, что шедший за ним высокий толкнул его в спину.
      — Ты что?
      Проводник не ответил.
      Прямо перед ним стоял человек. Крупный, рослый, повыше Федота. Рядом с человеком — силуэт поменьше. Собака.
      И пес и человек молчали.
      — Я не понял... — очень неприятным голосом процедил Федот. — Что за дела?
      Он вытянул из кармана пистолет и засунул под ремень.
      — Только без пальбы, ладно? — прошипел проводник. — Я разберусь, ясно?
      Он быстро произнес что-то по-фински.
      Человек молчал. Просто стоял и все. И пес у его ноги, темное пятно, почти теряющееся на фоне кустарника, тоже не шевелился.
      Проводник сказал еще что-то... Никакого ответа.
      — Это не погранец, — прошептал он. Проводник вспотел. Вообще-то у него были крепкие нервы. Но сейчас ему почему-то стало страшно. А вот Федоту страшно не было.
      — Это есть темпераментный финский парень? — произнес он издевательски. — Раз он не погранец, так скажи ему, чтобы валил, пока не завалили. Ну, давай.
      Проводник произнес третью фразу. И неизвестный наконец соизволил ответить. Голос у него оказался высокий, резкий и очень неприятный.
      — Чё он бакланит? — спросил Федот.
      — Н-не понимаю, — пробормотал проводник. — Это не на финском.
      Незнакомец сказал еще что-то, при этом поднял руку и указал на Федота.
      При этом глаза его внезапно вспыхнули огнем. Как у волка.
      Проводника пробил холодный пот. Он попятился, натолкнулся спиной на Федота. Тот отпихнул его в сторону. Щелчок — и луч фонаря полоснул по стоящим на тропе.
      Человек с неожиданным проворством метнулся в сторону — проводник успел заметить длинные светлые волосы.
      «Женщина?» — удивился он.
      ... А собака замешкалась, взвизгнула...
      «Никакая это не собака!» — успел понять проводник.
      В следующий миг страшный удар в висок бросил его на землю. Когда спина проводника коснулась травы, он умер.
      Боковым зрением Федот поймал движение справа (еще один, громадный, как медведь!), стремительно развернулся, одновременно выдергивая из-под ремня пистолет. Патрон — в стволе. Только нажать на спуск... Не нажал.
      Раздался хруст. Федот еще успел понять, что это хрустят, ломаясь, его пальцы, а в следующий миг два стальных поршня воткнулись ему в горло, сминая плоть и ломая хрящи. Голова запрокинулась, позвоночный столб лопнул и далеко не безгрешная жизнь правильного пацана оборвалась.
      Третий, тот, что пониже ростом, завопив, бросился наутек. И прожил на целых полминуты дольше остальных.
      Убивший Федота присел рядом с трупом, пошарил у мертвеца за пазухой — нашел цепь, сорвал ее с шеи мертвеца и протянул своей спутнице. Та взяла, но тут же с отвращением бросила цепь на землю.
      Убийца что-то проворчал неодобрительно, подобрал цепь и спрятал. Потом негромко свистнул. Маленький, тот, кого поначалу приняли за собаку, выскользнул из зарослей, присел на корточки рядом, тихонько пискнул.
      Здоровяк потрепал его по круглой голове и легонько подтолкнул. Это было разрешением, и маленький с радостным урчанием припал к разорванному горлу Федота...
      Спустя месяц финские пограничники нашли в лощине останки троих контрабандистов. Плоти на объеденных трупах почти не осталось. Но остались документы, шестьсот граммов героина, полторы тысячи долларов и пистолет ТТ.
      Вызванная пограничниками полиция на основании имеющихся материалов сделала единственно возможный вывод: к смерти трех нарушителей границы человек непричастен.
      Человек непременно забрал бы если не героин и оружие, то деньги — наверняка.
      Дело было закрыто. Кого интересуют трое съеденных зверьем русских?
      Впрочем, задолго до пограничников трупы нашел кое-кто еще. И, в отличие от полицейских, понял, что здесь произошло на самом деле.
 
      — Завтра тут тоже будет весело, — сказал Коля Голый. — Так что приходите.
      Они стояли у выхода. Прощались. Дима чувствовал, что он немного перебрал, но на ногах стоял твердо. И соображал нормально. По крайней мере ему так казалось. Катя была немножко трезвее. Немножко. И только Карлссон был совсем трезвый. С виду.
      — Давайте, подгребайте, — пригласил Коля. — Всё за счет заведения. Правда, меня уже не будет. Мы с братвой в Скандинавию едем.
      — А куда? — спросила Катя. — В Стокгольм?
      — Сначала — в Стокгольм, а там видно будет..
      — Мне тоже надо в Стокгольм, — сообщил Карлссон.
      — Так давай с нами, братишка! — обрадовался Коля. — Реально, присоединяйся. Хочешь, байк тебе подыщем?
      — Угу, — кивнул Карлссон. — Байка не надо. Но с вами я поеду. Когда?
      — Как проспимся, созвонимся — и тронемся. А то давай, оставайся. У меня переночуешь. У тебя всё, что нужно, — с собой?
      — Угу, — подтвердил Карлссон.
      «Ничего у него нет, — хотела сказать Катя. — Даже паспорта...»
      Но не успела. Как раз в это время Дима ее сгреб и принялся целовать. Это было довольно приятно, но Катя тем не менее высвободилась из Диминых объятий.
      — Иди, Димочка, подожди меня, пожалуйста, снаружи. Я сейчас...
      — Как же ты завтра поедешь? — спросила она Карлссона. — Вот так, без ничего? Без денег, документов, вещей... И без меня?
      — Конечно, без тебя, — ответил тролль. — Ты мне только руки свяжешь.
      Заметив, что Катя обиделась, добавил мягко:
      — Не обижайся. Я же не развлекаться еду.
      — Знаю, — Катя вспомнила о Ротгаре, и у нее по спине пробежали мурашки. — Хочешь догнать того эльфа?
      — Догнать и убить, — с серьезным видом кивнул Карлссон.
      — А если он тебя?
      Карлссон пожал плечами. Этот жест можно было растолковать и как полную уверенность в собственных силах, и как покорность судьбе — что будет, то и будет. Катя вздохнула:
      — Ну ладно, если надо... Поезжай с байкерами, я не напрашиваюсь.
      Карлссон справится. Тем более с ним будет Хищник.
      — Катенька, мы идем? — раздался от дверей голос Димы.
      Катя оглянулась, схватила тролля за руку и заглянула ему в глаза. Она и сама толком не знала, зачем сделала это, — может быть, просто хотела себя успокоить. Она не была уверена, что стоило серьезно относиться к ощущению близкой смерти бандита Федота, которое посетило ее, когда она коснулась его руки.
      Но на этот раз она, к счастью, ничего подобного не почувствовала. Никаких предчувствий. Катя улыбнулась и поцеловала тролля в щеку.
      — Ну, доброго пути. Хоть будь там поосторожнее. И возвращайся побыстрее.
      — Кать! — раздался недовольный голос Димы. — Ты скоро?
      Катя отпустила руку Карлссона и вышла.
      Так вот Карлссон остался в «Шаманаме», а они с Димой отправились к Лейке. Времени было — два часа пятьдесят минут. Ночи, разумеется.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Трудности личной и интимной жизни