Синопсис: Критика работы современных спецслужб.
      В 1962 году полковник Главного разведывательного управления Генерального штаба Министерства обороны СССР предает свою Родину и прячется от справедливого возмездия. Тайком беглый разведчик пишет книгу, где клевещет на доблестные спецслужбы СССР. Предатель пытается завербовать советского моряка загранплавания, чтобы тот работал против СССР, а затем и против России. Но советский моряк не верит бывшему представителю советских спецслужб, хотя и в чем-то помогает предателю. Близорукий советский моряк становится безработным, бомжем, а доблестные работники ФСБ вычисляют 88 летнего беглого предателя и в 2008 году ловят бывшего полковника ГРУ, который от страха умирает.
 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 
      Книга составлена сотрудниками издательства "Большой дом" по предсмертной исповеди профессионального разведчика ГРУ Михаила
      Исаевича Федосеева. Его дневники, голосовые записи на магнитофон, информация с электронных носителей подверглись некоторой литературной обработке для того, чтобы быть доступными широкому кругу читателей. Свой рассказ беглый разведчик сопровождал множеством заковыристых выражений и междометий, которые в произведении опущены в целях связности повествования. Издательство предупреждает, что совпадение фамилий с реальными людьми не является случайным. Читатель любой национальности, живущий в любой стране, не подозревает, что представители спецслужб работают рядом с ним, используя его самого как человеческий материал, в России, как человеческий мусор. Представители КГБ и ГРУ характеризуют империю зла, в которой жил Федосеев.
      Михаил Исаевич скончался 21 мая 2008 года, оставив потомкам литературное наследие, которое изучается представителями вышесказанного издательства.
 
      МИХАИЛ ФЕДОСЕЕВ
 
      Владимиру Лукину и последующим уполномоченным по правам человека в Российской федерации, посвящается.

 

1. Здесь рассказывается, как Илья Васильевич бился с Монтемиром сын Равилем.

 
      В 18… году, в годы правления царя реформатора, российского императора Александра Второго, предки Ильи Васильевича Гущина и
      Монтемира Равильевича Шарипова основались в Оренбургских степях. Дед
      Ильи пришел в оренбургские дали из Воронежской губернии из Голого
      Карачана, и поселился в 25-ти километрах на юг от реки Самары, в
      24-х километрах от села Тоцкого, основав с поселенцами, на речке
      Сорока, село Марковку.
      Дед Монтемира родом из Малой орды пришел из Тургайской области и поселился в селе Приютном, что в семи километрах южнее села
      Марковки. Поселился Шарипов среди русских поселенцев. Селяне
      Марковки и Приютного жили мирно, разве что зимой, на льду старицы, что была меж селами, происходила драка стенка на стенку. Финал драки был всегда одинаков. На поле боя оставались только два бойца. Это был Илья, который наступал на противника с севера от села Марковки и
      Монтемир, который был "южанином" и выступал за Приютное. Судил битву казачий волостной старшина от уральских казаков, который специально приезжал на этот мужской праздник.
      Илья, который утверждал, что род его ведется от Ильи Муромца, не срамил своей фамилии. Мощным ударом в левый висок он валил противника на землю. Валился Монтемир, будто сосенка в Бузулуцком бору, под смолистый, под корень подрубленная. Затем Илья поднимал и швырял противника на восток, в сторону каменного яра. Объявлялась победа села Репного, так казаки называли село Марковку.
 

2. В этом разделе авторы рассказывают о первой мировой бойне, революциях, гражданской войне и коллективизации.

 
      Годы царствования Александра Второго прошли, прошли годы и
      Александра Третьего. Наступило царствование Николая Второго. К революциям 1917 года Илье Васильевичу и Монтемиру Равильевичу было уже за 40 лет. Их дети сражались на русско-германском фронте, затем на фронтах гражданской, и наблюдали за убийством последнего российского императора, наблюдали и за уничтожением селянами друг друга. Потом была коллективизация. Причем в коллективизацию народу погибло от голода боле, чем в гражданскую войну от убийств.
      После большевистского переворота появилась другая империя, безобидные битвы на льду старицы прекратились, так как внук
      Монтемира Равильевича, юный отпрыск Иван Шарипов – Иванов побеждал всех Марковских бойцов своей ловкостью и могучей силой. У Репинских славян хрустели скелеты от его объятий. Удар кисти руки молодого
      Приютинского богатыря был могуч. За это он получил прозвище "Лапа".
      Русскую фамилию "Иванов" взял отец Ивана, Шарип, изменив ее еще до революций. Селяне же продолжали по привычке называть его семью
      Шариповыми. В 1924 году умер лидер большевиков Ленин, в этом году
      Лапа, он же Иван Шарипович Иванов ушел служить в вооруженные силы
      Советского Союза, в Красную Армию и исчез. Это были издержки
      Сталинской эпохи. Где был, неизвестно, но появился он в селе
      Приютном через четыре года в новой форме командира Красной Армии. А через тринадцать лет началась вторая мировая война.
 

3. В этом разделе сказ о печальной судьбе Иванова Ивана

Шариповича.

 
      Вероятно, родные Ивана крепко отругали служивого и с 1929 года он регулярно присылал письма в Приютное, где сообщал о своей службе. В
      1942 году пришло сообщение, что Иванов Иван Шарипович пропал без вести, уже вторично, теперь на фронтах второй мировой войны. В 1944 году помер Монтемир Равильевич, горюя о сыне.
      С тех пор прошло восемнадцать лет. Сталин к этому времени также скончался, его сменил Никита Сергеевич Хрущов. В Приютном в живых осталась одна старшая сестра Ивана, звали ее, кстати, Тося, муж ее тоже помер. Дети и племянники Тоси разъехались по российским городам, так как в глухом оренбургском селе, которое располагалось за 30 километров от железной дороги, не было даже электричества.
      Вдруг в 1962 году пенсионерка Анастасия получила письмо от брата
      Ивана. Радость была настолько полной, что она в этот же день послала ответное письмо, но не выдержало такой радости больное её сердце, ночью, при свете керосиновой лампы, Анастасия умерла.
 

4. Как сотрудник ГРУ из полковника превратился в беглеца.

 
      Полковник Главного разведывательного управления Генерального штаба Министерства обороны СССР Федосеев Михаил Исаевич в смертной тоске уходил от погони. Карибский кризис 1962 года поставил точку на его великолепной карьере. Ведя украденную автомашину "Победа" по улицам Тбилиси, который раз перебирал возможные варианты своего провала. Когда его тайно проверили на дистанционном детекторе лжи?
      Кто санкционировал?
      Предпоследнее место работы полковника была Канада, где в посольстве СССР он выполнял функции Младшего лидера. Дипломаты, добывающие офицеры ГРУ, действующие под дипломатическим прикрытием, работали по добыванию секретов в соседнем государстве, в Соединенных штатах Америки.
      По непонятной причине для сослуживцев его, Федосеева, сняли с должности Младшего лидера, сместили с предпоследнего этажа вниз.
      Официально он был направлен с повышением на Остров Свободы, организовывать работу молодого советского представительства на Кубе.
      Но из Гаваны, где на самом деле полковник должен был обеспечивать информационную маскировку перевозки тактических ядерных ракет из
      Советского союза на Кубу, его эвакуировали в Тбилиси, якобы на учебу. Матерый шпион ГРУ понимал, что будет нейтрализован.
      Нейтрализация разведчика ГРУ это смерть, либо сумасшедший дом.
      Предварительно, чтобы подтвердить выводы секретного дистанционного детектора лжи, будет проведено нейролингвистическое кодирование мозга, допрос с использованием контрольных слов ответов.
      Он будет поставлен на конвейер. Главное разведывательное управление с опозданием, но все-таки вычислило, что Федосеев решил уйти за кордон и выдал врагу несколько важных государственных секретов.
      Михаил Исаевич предполагал, что ГРУ в 1957 и 1958 годах зафиксировало его встречи с советским офицером Петром Семеновичем
      Поповым, который служил в ГДР и по наблюдениям Федосеева имел связи с внешней разведкой Соединенных штатов Америки. Михаил Исаевич не доложил о своих подозрениях руководству, используя Попова в своих целях, для работы против Главного разведывательного управления.
      Причиной тому стала Жаннетта Лиммер, жена одного американца, и которую руководство ГРУ в 1951 году почему-то решило завербовать.
      Молодому тридцатиоднолетнему начинающему разведчику не удалось завербовать очаровательную француженку, но с Жаннеттой Михаил
      Исаевич пережил короткий бурный роман. В постели Жаннетта смеялась над ним, утверждая, что это не он выбрал её для флирта, а она сама.
      Якобы они с мужем никак не могут завести детей, поэтому она флиртует с другим.
      – Если будет мальчик, назову его Жаном, а если девочка, тогда русским именем Жанна, смеялась Жаннетта, – навсегда прощаясь с невеселым Михаилом, который не выполнил первого задания своего руководства. Позже Михаил Исаевич узнал, что Жаннетта умерла при родах, а с её родившейся девочкой спустя пять лет случилась страшная трагедия. Эта трагедия и толкнула Федосеева на работу против собственной страны, против СССР, который он стал называть Империей зла.
      Допрос с применением нейролингвистического программирования мозга, размышлял Михаил Исаевич, работу против ГРУ, безусловно, подтвердит. В Тбилиси, в гостинице, что на улице Шота Руставели русский разведчик принял решение. Троих сопровождающих он убил ночью; двоих из бесшумного именного оружия, когда они якобы спящему, пьяному полковнику хотели вколоть шприц-тюбик нейтрализующего лекарства "Блаженство"; третьего полковник убил уже в рукопашном бою. Забрав сумку с деньгами, с поддельными паспортами и гримерными принадлежностями, куда положил документы и оружие убитых, Михаил
      Исаевич покинул гостиницу.
      25 октября 1962 года на улицах ночного Тбилиси было мало машин.
      Поэтому угнать автотранспорт оказалось не простым делом. Времени катастрофически не хватало. Полковник знал, какой организации он бросил вызов. Сейчас, сидя в автомобиле "Победа", которая неслась по улицам Тбилиси, Федосеев в тоске прикидывал, сколько времени он сможет путешествовать в своем реальном обличье. Утром все шоссе будут перекрыты. Нужно будет изменять облик, накладывать грим, и искать другой транспорт. Это опять время. И… куда двигаться? В какую сторону? Основные силы ГРУ будут брошены на юг, чтобы перекрыть границы с Турцией и Ираном, поэтому Федосеев повернул на север и, выскочив из города, понесся на Михету. После Михеты путь полковника лежал вдоль реки Арагвы, дорога поднималась все выше, приближаясь к Большому Кавказу. Достигнув реки Терек, Михаил Исаевич наскоро замаскировал следы автомашины, которую он постарался сбросить в горный поток. Далее двинулся в горы пешком на восток, в сторону истока реки Аргун, взяв из багажника "Победы" пригодившийся ему рюкзак.
 

5. Из этого раздела узнаем, как вооруженные военные ловили сотрудника ГРУ Федосеева Михаила Исаевича.

 
      Кто жил в 50-х годах двадцатого века в селениях Казбеги или
      Барисахо, что в Грузии, тот помнит бородатого седого старика, юродивого деда Вано, который разговаривал сам с собой по-русски, а грузинского языка не знал; он изредка покупал в этих населенных пунктах провизию и табак, и уходил вновь в горы, в разрушенный монастырь, который находился где-то в горах. А может этот сумасшедший старик врал про монастырь и жил в пещере, кто знает?
      Только в 1962 году в ноябре месяце, утром в селение Казбеги прибыло множество вооруженных военных на больших и маленьких машинах; военные проверяли у всех документы и расспрашивали о посторонних, незнакомых горцам людях, которые из тюрьмы бежали в горы на автомобиле "Победа", переодевшись в цивильное платье. Пришлого старика вооруженные люди застали у почтальона, проверили у него документы и оказался юродивый дед Вано много раненным и контуженым фронтовиком Ивановым Иваном Шариповичем, уроженцем села Тоцкого,
      Бузулуцкого уезда, Самарской губернии. Военные определили, что фронтовик Иван был почти нормальным, только разговаривал он какими-то приговорками, видимо с намеками, но понять намеки нормальному уму было не просто. Иван Шарипович под конвоем вынужден был отвести группу военных в свое жилище.
      Путь был не близок и через семь или восемь часов не легкого пути по горным тропам Иван привел служивых в свое селище, которое оказалось не пещерой и не монастырем, а полуразрушенной саклей. В пути два советских офицера чуть не сорвались в пропасть. Один хотел помочь другому, но поскользнулся и сам повис над бездной, рядом со своим товарищем. Дед Вано склонился над ними и вдруг спросил,
      – В бога веруете?
      Несчастные стонали от напряжения, скатываясь вниз, царапали, сдирая ногти, скалу, матерились и хрипели,
      – Помоги старик, веруем хоть в черта, только помоги!
      Дед вытащил их по очереди одной рукой за шиворот, вместе с оружием и экипировкой. Это оказалось непосильной нагрузкой для сердца старика. К тому же молодые конвойные так торопили Ивана, что тот совсем выбился из сил и бессильно прислонился к скале, не в силах войти в свое ветхое жилье. Саклю обыскали, но ничего подозрительного не обнаружили. Недавно выпавший снежок следов посторонних не скрывал и не показывал. Близилась ночь. У старика нашли письмо от сестры, где она просила брата приехать к ней в село
      Приютное, в Оренбургскую область. Переночевав в сакле, утром военные ушли.
      Старые раны подточили здоровье седого, некогда могучего деда
      Лапы, после отбытия вооруженных военных Иван Шарипович почувствовал, что силы совсем покидают тело. Он прилег на каменный топчан, покрытый старой овчиной. Уже несколько дней дед Лапа знал, что скоро умрет. Теперь этот час настал. Он приподнялся.
      – Федос, Федос! – позвал умирающий своего прятавшегося где-то постояльца, и бессильно опустился на топчан.
 

6.Как встретились Иван Шарипович и Михаил Исаевич.

 
      Прятавшимся постояльцем деда Вано был полковник Главного разведывательного управления Генерального штаба министерства обороны
      СССР Федосеев Михаил Исаевич. Несколько дней назад он набрел на саклю деда, день-два наблюдал за ним, затем замерзающий разведчик решился попросить помощи в укрытии. Но старик не поверил ни в одну из легенд "уголовного прошлого" беглеца и помогать отказался. Михаил
      Исаевич понял, что одинокого старика придется нейтрализовать. Не спеша вытащил из кармана плаща оружие.
      – Ты-то хоть понимаешь, что я вынужден тебя убить, – сказал с сожалением полковник обернувшемуся отшельнику.
      – Убивай, – ответил спокойно старик, – меня такие же, как ты, из
      СМЕРШа, уже убивали. – А ты из их породы. Беглый гебешник. Натворил дел, теперь свои же и ловят.
      Полковник ГРУ опешил. Как полуграмотный старик так быстро его вычислил?
      – Если я против СМЕРШа, против ГБ, поможешь? – молвил он, соображая, как проще оболванить проницательного деда.
      – Помогу, ежели пожалею, мил человек. Беглый ты против кого хошь воевать будешь. Расскажи свою историю так, чтобы я тебя пожалел.
      Я-то не беглый. В горы, от таких как ты ушел, век бы вас не видеть, кровопивцев. Так нет, и здесь достали, нелюди. Рассказывай, стервятник, чего натворил, а нет – уходи.
      Федосеев, тщательно выбирая слова, стараясь употреблять слова деда, начал свой рассказ. Суть его заключалась в том, что работал он в организации нелюдей, которая не простила ему ошибку и хотела убить. Но он сам кого-то убил и бежал. Просит лишь разрешить перезимовать. Дед подобрел, когда полковник рассказал, что убил троих "подлых людей". И разрешил погреться у очага.
 

7. В этом разделе рассказывается, как умер Иван Шарипович.

 
      Через несколько дней полковник знал почти всю историю юродивого деда. В 1942 году дед, точнее капитан Иванов, выполняя задание командывания, специально попал к немцам в плен. По словам Иванова, он был офицером разведывательного отдела штаба армии. Бежал из плена после выполнения задания. Определили после плена в штрафной батальон, так как штаб армии, вместе с командирами, был уничтожен немцами при прицельной бомбежке. Никто не мог подтвердить, что
      Иванов был заброшен к немцам по заданию советского командования. Из штрафбата его забрали представители СМЕРШ и долго били за то, что он якобы навел фашистские самолеты на штаб собственной армии. – Сломали меня не тогда, а в 1944 году, – заговаривался старик. По окончанию войны был ГУЛАГ. После смерти Сталина, Иванова из советского концлагеря выпустили, и ушел он пешком через весь союз, подальше в горы, чтобы не общаться с людьми. Всех представителей власти он боялся и ненавидел.
      Подходы к сакле легко просматривались, и днем полковник помогал старику по хозяйству, ухаживая за немногочисленной скотиной отшельника. С десяток коз и овец паслись недалеко от сакли, выщипывая траву из-под выпадавшего временами снега, а Федосеев, зорко оглядывая подходы к жилым развалинам, выполнял поручения старика по приготовлению козьего сыра и ожидая "гостей".
      Юродивый старик стал называть полковника Федосом, своей проницательностью он опять поразил матерого шпиона. В полночь, 10 ноября 1962 года дед ушел в селение Казбеги, откуда привел на следующий день вооруженных военных. Полковник наблюдал за военными из-за укрытия, что облюбовал себе ранее. Находясь в трех километрах от сакли, разведчик ГРУ похвалил себя мысленно, что покинул жилище деда сразу после его ухода. Выпал снег, следов не было никаких.
      Наблюдая за пришельцами в бинокль, Федосеев узнал в них несколько знакомых офицеров. Значит автомобиль "Победа" найден, и разведывательное управление раскручивало машину поиска.
      В жилище старика Федосеев вернулся только 13 ноября. Военные ушли
      12-го утром, зачем-то сняв отпечатки пальцев у Ивана Шариповича.
      Когда Михаил Исаевич вернулся, дед был уже при смерти. Он сказал, что военные обмолвились, что беглец, вероятно, ушел на юг, в сторону границы.
      – Они не доказали себе, что в автомобиле "Победа" был именно я, – подумал с некоторым облегчением полковник.
      Жизненный путь старика Шариповича завершился, он просил только пить и привести священника. Подавая воду, полковник обронил:
      – Зачем тебе священник, у тебя ни одной иконы нет в сакле, поздно вспоминать бога.
      – Потому нет икон, что боюсь, за иконы судить будут. В 1944 году
      СМЕРШ нашел икону в моем вещмешке. В НКВД били долго меня, ну и я четверых своих костоломов изувечил, силушка была, слава богу…
      Ивана Шариповича как будто забила падучая, он застонал и заскрежетал зубами.
      – Заставили съесть икону, нелюди. Сломали… Матушка в бога православного нарекла верить. А прадед мусульманином был… Слушай
      Федос…
      Дед Иван умирал. Слова его то звучали громко, то звенели свистящим шепотом. Он вспоминал то детство, то войну.
      – У прадеда бороденка была жидкая, татарская, а я весь волосами оброс, – дед приподнялся и показал рукой на север, северо-восток.
      – Федос… Поезжай в Приютное, Федос… Видел я видение… Там, где речка Сорочка встречается с речкой Новотоцкой подойдет к тебе мальчик… Мальчишка лет двенадцати. Он Спаситель от СМЕРШ… от
      НКВД. Помоги ему, Федос. Видение я такое видел…Может это я был…
      Поезжай в Приютное… Там я дед Лапа…Первый боец был… Поклонись могилам моих предков… Помоги…
 

8.Как полковник ГРУ стал дедом Вано.

 
      Иван Шарипович Иванов умер днем, к вечеру Федосеев подготовил все для погребения покойного, просмотрел документы, фронтовые фотографии умершего и вдруг осознал, что усопший внешне похож на него полковника ГРУ Федосеева Михаила Исаевича. Волосы у обоих седые. Усы и бороду можно отрастить и "состарить" лицо при помощи солнца и гримерных принадлежностей. Из сообщения сестры старика полковник понял, что родных у Ивана, кроме неё самой в Приютном никого не осталось. Звание юродивого позволяет не помнить подробностей своей прошлой жизни. Мешали полковнику только отпечатки пальцев, но для человека, работающего в ГРУ, не было ничего невозможного. В чемоданчике с гримерными принадлежностями, которые изготовил институт маскировки Главного разведывательного управления, было несколько тюбиков-баллончиков с твердеющим на воздухе жидким спреем, который при распылении на кисти рук копировал отпечатки ладоней и пальцев. Проще говоря, спрей затвердевал и превращался в дышащие для предотвращения отпотевания рук тонкие незаметные, гибкие как резина пленки-перчатки, которые несли на себе нужные для разведчика следы.
      Такие перчатки советские разведчики называли "варяжками". Методом зеркального отражения с выворачиванием наизнанку оттисков, применяя вспомогательный тюбик для фиксации зеркального отражения, Михаил
      Исаевич изготовил несколько пар тончайших "варяжек" с отпечатками рук покойного. "Варяжки" советские разведчики не любили, так как они требовали тщательной подгонки к собственной руке, легко повреждались и, при внимательном исследовании, их можно было обнаружить. Потом их надо было смазывать специальным жиром, чтобы они оставляли следы. С варяжками полковник работал долгое время, специальным штампом вырезал отверстия для ногтей. Затем изготовил несколько тончайших плоских пленок – отпечатков с ладоней и пальцев усопшего деда Лапы.
      Специальным клеем Федосеев укрепил эти гибкие пленки на своих руках.
      Весной 1963 года, когда лицо шпиона стали скрывать отросшая борода и усы, Федосеев, под личиной юродивого деда Вано, посетил селение Казбеги, где почтальон вручил ему письмо. Соседка оповестила о смерти сестры Анастасии и о том, что дом Ивановых пуст. Вернувшись в жилище деда Лапы, полковник принял решение. Он еще раз разровнял, замаскировал могилу деда, разбросал камешки на могиле, уничтожил свою одежду и, взяв только необходимое, отправился на край земли, в глухую Оренбургскую область, планируя переправить оружие и некоторые нужные для шпиона вещи после того, как освоится на новом месте.
 

9. Как дед Лапа отстаивал свое имя.

 
      22 июня 1963 года разговор стариков в селе Приютном, что в Тоцком районе Оренбургской области не сулил ничего хорошего бывшему полковнику ГРУ Федосееву Михаилу Исаевичу, который жил уже почти целый месяц в доме Деминой (по фамилии мужа) Анастасии, что умерла в прошлом году. В селе и в новом убежище Михаил Исаевич вел себя осторожно, зная, что любой промах ведет его к смерти. Отпечатков пальцев в своем жилом помещении полковник не оставлял, зато очень позаботился, чтобы в случае обыска обнаружили отпечатки пальцев
      Ивана Шариповича.
      Федосеев выдавал себя за деда Лапу, юродивого брата Анастасии, и никто ничего не заподозрил, если бы не этот старик Демин, родственник мужа Тоси. Дёмин, стоя в очереди у входа в магазин утверждал, что приехавший не похож на Ивана Шариповича, дескать,
      Лапа был широкоплеч и могуч, а этот какой-то сгорбленный юродивый дохляк, который еле передвигает ноги. Ему отвечали, что, дескать, война кого хошь изувечит, изуродует. Федосеев тоже стоял в очереди в магазин и слушал разговоры стариков, понимая, что они не сулят ничего хорошего. В магазин завезли портвейн, и по этому случаю была большая очередь колхозников за этим фирменным напитком эпохи социализма. Помещение магазина было небольшое, основной народ стоял на улице, и, естественно, заволновался, когда группа молодых парней, что прикатили на мотоциклах ИЖ-49, стала всех расталкивать, пробиваясь к двери магазина. Рослые мускулистые парни, числом в восемь человек, вероятно, были из села Тоцкого или из села
      Богдановки, там много было таких лихих и крутых ребят. Очередь хмурых стариков и немногих мужиков, ворча расступалась, но тут крутолобые мотоциклисты у двери наткнулись на беглого полковника в личине Ивана Шариповича Иванова. Он робко сторонился мотоциклистов, уступая им дорогу.
      – Лапа не сдрейфил бы, некому приютинских уже защитить, и этот не нашей породы, – услышал полковник вредный шепот старика Дёмина.
      Тогда Федосеев решил:
      – Покажу селянам деда Лапу!
      – Ну-ка дохляк, скорее шевелись, дай пройти! – изрек первый из настырных парней, пытаясь отстранить бывшего полковника ГРУ.
      – А ты дед, заткнись, а то нарвешься, – добавил второй, обращаясь к старику Дёмину. Дёмин молча отступил на шаг назад.
      – Я в очереди стою, мил-друг человек, – сказал полковник Федосеев лихому парню, мнимый дохляк, выпрямился и не двиглся с места.
      – Щас на мазарках, будешь лежать, – схватив полковника за плечо, ответил парень и не понял, как кувыркнувшись, очутился на земле.
      Очередь замерла, не ожидав такого поворота. Второй мускулистый добрый молодец повторив "подвиг" первого, тоже валялся у крыльца магазина. Молодцы с трудом поднимались, отряхивая с лиц и одежды оренбургскую пыль Тоцкого атомного района. Остальные, осознав опасность, образовали полукруг. В руках нападавших заблестели, распространенные в то время среди агрессивной молодежи, кастеты и свинчатки: "А ну дед, выходи на чистое место!"
      Полковнику Федосееву приходилось биться на смерть с "куклами", с профессиональными бойцами и то, что увидели селяне, напоминало голливудский боевик. Семеро парней с выкрутасами врезались головой в плетни, в завалинки, в свои мотоциклы, оставаясь оглушенными лежать на земле. Восьмому полковник показал фирменный удар кистью, "лапой" в шею, отчего тот, сделав несколько шагов назад, рухнул, как подкошенный, угодив в грязную лужу, всплеском грязной вонючей воды распугав домашних гусей. Наступила тишина, где изредка раздавался гогот приютиских гусаков, и доносилось испуганное звонкое чириканье воробьев. Громкий голос старика Демина разрушил тишину, приютинские мужики после его слов заговорили, заулюлюкали на драчунов неудачников, уважительно поглядывая на Федосеева. Дёмин, как на колхозном собрании, торжественно провозгласил: "Нет мужики, это точно, дед Лапа!"
 

10. Почему сотрудник Главного разведывательного управления предал свою Родину.

 
      Кто путешествовал по Оренбургской области, знает Тоцкий район, что расположен на Меловом сырте, в основном меж реками Бузулук и
      Самара. А за речкой Самара находится знаменитый Тоцкий полигон, где
      14 сентября 1954 года Министерством обороны СССР был произведен атомный взрыв мощностью в две Хиросимы. В километрах в 33-х к югу, юго-западу от эпицентра взрыва встречаются две речки: Кермешка, которые местные жители называют Новотоцкой и речка Сорока, которую аборигены называют Сорочкой. Эти речки всегда были богаты рыбой и являлись нерестовыми для подводных обитателей великой русской реки.
      Как известно читателю, речушка Сорока впадает в реку Самару, а
      Самара в реку Волгу. Там, где Самара впадает в Волгу, есть город, который во времена советской власти именовали Куйбышевым. Атомный взрыв был произведен над речкой Самара, в двухстах километрах от
      Куйбышева, поэтому радиоактивные нуклиды в городе были обнаружены не сразу.
      Через месяц после драки с оренбургскими агрессорами, точнее 24 июля, само- утвержденный дед Лапа рыбачил у слияния двух рек,
      Новотоцкой и Сорочки, что в двух километрах от села Приютного.
      Полковник ГРУ знал, что радиоактивное облако от атомного взрыва девятилетней давности пошло на юго-восток и задело лишь город
      Сорочинск, и здесь радиационный фон был практически в норме. -
      "Экологически чистый район", – усмехаясь в душе, думал разведчик.
      Настало время сказать любопытному читателю, почему же Федосеев передал вероятному врагу секреты и почему он так поступил. Михаил
      Исаевич был уроженцем Смоленской земли, 1920 года рождения, и войну
      1941-1945 годов его поколение испытало сполна. Друзей и одноклассников у него не было – все погибли на фронтах этой чудовищной мясорубки. Начал воевать Федосеев после командирских курсов в декабре 1941 года под Москвой командиром пехотного взвода.
      Закончил в 1945 году молодым, но совершенно седым майором, командиром полка под озером Балатон. Видно много было белой краски у войны, если почти все ровесники майора были седыми. Из наград
      Федосеев ценил медаль за город Будапешт, так как его полк сыграл не последнюю роль при взятии этой крепости. Вернувшись домой под
      Смоленск Михаил не нашел ни родной хаты ни своей семьи. Нашел лишь заросшую травой могилку молодой жены своей, Прасковьи. До самой своей смерти Михаил Исаевич так больше и не женился.
      Одинокого молодого майора, который за время войны освоил немецкий язык, под шумок освоения языка врага почти выучил и английский, его всего лишь с легкими ранениями за всю войну заметила внешняя разведка СССР, так Федосеев определился в разведшколу. Благодаря своим способностям, за время учебы Федосеев овладел ещё французским и турецким языками.
      В этой высшей школе ГРУ жизнь его вывернули наизнанку, заставив вспомнить все грехи за прожитые годы. Особенно раздражали преподавательницы из психологического отдела, которых непременно интересовали сведения о его интимной жизни, с какого возраста он стал заниматься половой жизнью, с кем и как, занимался ли ананизмом и тому подобное.
      – Набрали баб в разведку, у этих книжки в сумце, а хер на думце, – мысленно плевался Федосеев после общения с представительницами психологического отдела. Как все курсанты он был проверен с помощью нейролингвистического программирования, с применением контрольных слов ответов. Проверяли Федосеева на обычном и на дистанционном, секретном полиграфе. (Примечание эксперта: Советский
      "Аппарат Правды", основанный на эффекте нейролингвистического программирования человеческого мозга, стал называться детектором лжи только с 90-х годов двадцатого века).
      Ни слова лжи не было замечено в ответах майора. Вся жизнь
      Федосеева Михаила Исаевича лежала перед глазами преподавателей разведшколы. По завершению учебы он был определен в инспекцию ГРУ.
      Работа в инспекции позволила майору понять, что всех военнослужащих, солдат и офицеров военная разведка тайно проверяет на секретных дистанционных детекторах лжи и составляет на каждого солдата или офицера моральное досье. Психофизики, с помощью нейролингвистического кодирования мозга, выявляли по контрольным словам ответам, что представляет собой человек. Разведчики работали на всех заводах, советских предприятиях, много их было и в простых торговых точках и магазинах.
      Велась с захожим военным человеком простая беседа, хотя бы о товаре, о погоде, но представитель спецслужб с помощью такого разговора выявлял у военного человека признаки национализма, склонность к предательству Родины, вероятность его измены жене; выявлялись также признаки некрофилии, педерастии, склонность к скотоложству, педофилии и людоедству. Только сотрудники ГРУ и КГБ знали, что вот этот человек, вон тот, например, прохожий в военном мундире, на самом деле скрытый педераст или явный будущий педофил. А вот эта, похожая на Василису Премудрую, прекрасная девушка-милиционер, на самом деле внутренняя проститутка.
      Только Главное разведывательное управление и Комитет государственной безопасности знали, сколько потенциальных маньяков-убийц в Советской армии, сколько человек могут предать
      Родину, какие из них жадны до денег, какие склонны к взяточничеству и воровству.
      Перед выходом атомной подводной лодки в поход, ее экипаж тайно допрашивался специалистами из разведки. Экипаж не подозревал о допросе! На моральные досье подопытных подводников, ставился индекс
      "степени доверия". Но и у самих подопытных советских военослужащих степень доверия к собственному государству почему-то принижалась.
      Михаил Исаевич видел, как появляется в Советской Армии невиданная ранее, так называемая, дедовщина.
      У фронтовика Михаила Исаевича уважения к советской власти совсем не осталось, когда Федосеев узнал, что районные отделы КГБ составляли моральные досье и на гражданских жителей СССР! Более того, и на школьников, на детей! Подсознательный допрос производился или в школе или на медкомиссиях.
      В диссертациях ученых из разведки было доказано, что все, что происходило в детстве, отражается во взрослой жизни. Академики из разведки не догадывались, что ребенком управляет не разум, а бог.
      Простые люди изобрели уголовный кодекс, где грехи детского возраста не осуждались. Но разведчики Советского союза были не согласны с уголовным кодексом. Над каждым гражданским лицом или военнослужащим вершился виртуальный суд. По данным, взятым из морального досье, присваивалась степень трудности вербовки, каждый нужный человек, если он имел грехи в детстве, легко вербовался и становился информатором ГРУ или КГБ. За каждого завербованного, вербовавшие его разведчики, получали солидную денежную премию, повышение по службе.
      Федосееву довелось читать досье на Корнея Чуковского, детского писателя, где черным по белому указывались у писателя признаки педофилии. ГРУ легко выявляло замаскированные порочные натуры, способные на будущие уголовные и государственные преступления. Этих людей лечили до совершения ими преступлений, ибо всякому врачу ясно, что легче предотвратить раковую болезнь заранее, чем её лечить в последней стадии. Поэтому лечили в СССР в психиатрических больницах людей не подходящих по стандарту мышления советских работников
      Главного разведывательного управления. Лечили диссидентов и не диссидентов. Людей, подобных Григорию Явлинскому тоже лечили. Лечили
      Владимира Высоцкого, Михаила Шемякина. Например, благодаря советским спецслужбам Григорий Явлинский так и не смог совершить уголовного преступления, он даже стал выдающимся российским политиком.
      По моральному досье каждого неугодного можно было обвинить в явлении у него психопатического состояния, что подразумевает в необходимости психологической экспертизы. Если за границей
      Советского союза русский разведчик неумело и неудачно вербовал жителя иностранной державы, то этого русского шпиона иностранные державы сажали в тюрьму. В своей собственной стране, в Советском союзе, было всё наоборот! Если русский разведчик неумело и неудачно вербовал своего земляка, а земляк на него жаловался в милицию, то жалобщик немедленно оказывался в психиатрической больнице! По диссертациям русских ученых разведчиков, современных вербовщиков, работающих по психологическим цепочкам, с использованием нейролингвистического кодирования головного мозга, простому человеку этих вербовщиков заметить было невозможно. Если кто-то из рядовых жителей СССР заметил, что его курируют спецслужбы – значить он ненормальный. Как знает любознательный читатель, психиатрические больницы Советского союза были переполнены.
      Кого нельзя было лечить в сумашедшем доме, того сажали в кутузку.
      Использовался любой повод или подлог. У Федосеева Михаила Исаевича была информация, что непокорного подводника Александра Маринеско, именно ГРУ после Великой отечественной войны засадило в тюрьму.
      Все разведчики мира военные люди. Разведка всегда воюет. В данном случае советские разведчики воевали с мирным населением собственной страны. В каждом советском учреждении, фабрике, заводе или на корабле, тайные работники спецслужб были как тайные пастыри рядовых людей, отвечая за них своей карьерой. Например, если какой-либо моряк заграничного плавания не возвращался на судно и оставался жить за границей, то, естественно он становился предателем Родины. Этот моряк обязательно был закреплен за каким-нибудь тайным работником спецслужб, который работал на этом же судне, например за начальником радиостанции. После бегства моряка за границу, будет наказан капитан судна, его, естественно, первый помощник и почему-то невиновного начальника радиостанции переведут на худшее судно с меньшей зарплатой. Карьерный рост начальника радиостанции приостановится.
      Как военного разведчика его могут лишить офицерского звания. Такие условия работы в советских разведорганах, порождали вынужденную наглость российских разведчиков. Поэтому творилось беззаконие по отношению к рядовым трудящимся; говоря по современному – творился беспредел по отношению к совкам, к простым советским людям, к лохам.
      Чтобы себя обезопасить, советские разведчики как угодно, чаще всего по хамски, вербовали представителей собственного народа, они опускали психику советских людей, превращая в их в своих слуг, в стукачей, в рабов.
      – "Поганое войско советских спецслужб души советского народа поделило", – пишет в своей исповеди Михаил Исаевич. – "Внутри советского государства счету нет врагу", – добавляет матерый шпион.
      В гитлеровской Германии была великолепная разведка с огромным количеством завербованных информаторов. Сейчас фашистская Германия не существует. Советская разведка в условиях страха перед жестоким наказанием от своего руководства вынуждена была действовать теми же фашистскими методами. В Москве, в разведшколе, преподаватель, который лично курировал Федосеева, старый, совершенно седой генерал с планкой четырех орденов Красного Знамени и потемневшим знаком
      "Почетный чекист" на габардиновом кителе, требовал от Михаила
      Исаевича вербовок также и советских граждан. Вербовок любой ценой, с преломлением психики человека. Как фронтовик этого майор Федосеев понять и простить советской власти не мог. Так как требовал генерал, можно было вербовать только врагов, или военослужащих не дружественной страны. Федосеев к сорока годам своей жизни понял, что долго такое государство как СССР просуществовать не сможет.
      Служба в психофизическом отделе ГРУ совсем подорвала его веру в человечество. При необходимости спецслужбы СССР сами могли спровоцировать любого человека на любые низменные поступки. В этом советским разведчикам помогала такая наука, как психофизика.
      Официально, для несведущих людей, психофизика это наука, изучающая взаимодействие между объективно измеримыми физическими процессами и субъективными мысленными переживаниями. Военные разведчики
      Советского союза превратили эту науку в бовое оружие. Психофизика по-советски это незаметное физическое воздействие на психику человека, на его подсознание, для его управления. Строители виртуального коммунизма навязывали своему народу виртуальную психологию.
      – Застонала русская земля, чистые реки замутились, – пишет в своей исповеди бывший полковник ГРУ.
      Сами представители спецслужб в народе маскировались под "простых" людей. Над Русью стоял отборный мат маскирующихся сотрудников советских спецслужб. Как образно говорил Михаил Исаевич, после гибели Есенина на Руси плакучую иву стали называть слезливой ветлой.
      ГРУ смотрело на любого человека так, будто он жулик и вор, нагло и подло обокравший кого-то. Народ такое отношение "государевых людей" чувствовал на каждом шагу, становясь этим же жуликом и вором.
      Разведчики из психофизической группы ГРУ легко превращали человека в зомби, подопытный хомо сапиенс делал то, что требовали сотрудники психофизиологических отделов разведки, ничего об этом не подозревая. Найдя по дистанционным детекторам лжи в биографии клиента такие поступки, недостатки и страхи, о которых клиент старался не признаваться даже самому себе, психофизики из ГРУ легко могли влиять на память клиента; что клиент должен помнить, а что он должен забыть. Недаром один из психофизических отделов советской разведки ГРУ назывался "Мнемосина" – в переводе с греческого
      "Мнемосина" это Богиня памяти. Если психофизический отдел ГРУ подчинил себе память подопытного человека, значить разведка управляет его разумом, сотрудники этого отдела разведки уже могут направлять этого зомби на выполнение практически любых заданий.
      Михаил Исаевич Федосеев критически относился к появлению вдруг большого количества маньяков, убийц и насильников в советском Союзе.
      Он знал, что таким образом психофизические отделы ГРУ оттачивают свою практическую работу, подчиняя разум подопытных. Федосеев верил, что наступит время, и дело маньяка Чикатило будут расследовать вновь, и тогда следователи выйдут на сотрудников одного из психофизических отделов ГРУ.
      В 1956 году Михаил Исаевич получил орден Красной Звезды за работу в штате Алабама по добыванию секретных документов, связанных с изготовлением термоядерной бомбы. Советские разведчики, с помощью нейролингвистического кодирования мозга сделали так, что американский ученый сам, не ведая о том, что его ведут психофизики из ГРУ, привез из американского закрытого научного центра секретные документы к себе на квартиру. Скопировать в незащищенном помещении секретные бумаги советским разведчикам не составило труда. За эту операцию Михаил Исаевич досрочно получил звание подполковника. По отзывам руководства ГРУ, подполковник обладал редкостным талантом делать правильные выводы из минимума данных.
      Поэтому его в этом же году направили завербовать другого американского ученого, учёного-ядерщика, некого Альберта Розенгауза, который с трудом поддавался дистанционному нейролингвистическому кодированию, но которого нужно было завербовать быстро, и любой ценой. Ученый жил без жены, с пятилетней дочкой. Месяц назад, предварительно выпив алкоголя, он нечаянно, во сне, изнасиловал свою собственную дочь. Об этом никто не знал. Федосеева информировали, что самоубийства после извращения ученый, слава богу, не совершил, теперь готов к вербовке, так как военной разведке Главного разведывательного управления удалось получить снимки процесса изнасилования. Михаил Исаевич должен был грамотно предъявить эти снимки, и мягким шантажом заставить ученого работать на советскую разведку.
      – Вот она, правда! – говорил Федосееву Навигатор, показывая фотографии процесса изнасилования извращенцем собственной дочери.
      Навигатором называли резидента канадской дипломатической резидентуры
      ГРУ генерал майора (Примечание эксперта: фамилия резидента изъята из произведения по соображениям государственной безопасности).
      Разведчики за глаза иногда называли его "Лукавый". Лукавый, закуривая сигарету, смотрел в глаза Федосееву и на прощание всегда изрекал:
      – Мы, коммунисты, правдой своей сильны!
      Фронтовик Федосеев знал, что изнасилование произошло не без участия применения советскими разведчиками нейролингвистического кодирования мозга американца, но об этом его никто не информировал.
      Жалости к американцам, к врагам, подполковник не испытывал. Вербовку предполагали провести в доме ученого, на вечеринке, куда был приглашен и mr Fedoseeff.
      (Примечание эксперта: Штат, город и городской адрес американского ученого, изъяты из произведения по соображениям государственной безопасности)
      Альберт Розенгауз после трагедии с дочерью начал чаще прикладываться, как говорят в России, к рюмке, теперь он не был врагом бутылки; по выходным дням Альберт стал устраивать шумные вечеринки.
      В процессе хмельного веселья Федосеев нашел хозяина в кабинете, решил тут с ним и поговорить. Молодой русский шпион принес в подарок хозяину баночки с черной и красной икрой, которые были упакованы в изящные шкатулки. Кивая Альберту как старому знакомому, Федосеев с улыбкой предложил свой подарок со словами:
      – La bonne chere avant tout, mon ami, – вдруг Михаил на столе увидел фотографию Жаннетты. Шкатулка с черной икрой выпала из рук,
      Михаил судорожно собирал раскатившиеся баночки. Он жестом, не в силах выговорить хотя бы одно слово показывал на фотографию. Альберт пояснил, что это его покойная жена, которая умерла при родах, завещав, чтобы родившуюся девочку назвали русским именем Жанна.
      Федосеев испытал шок.
      – Где м… дочь? – сиплым голосом спросил он, чуть не сказав:
      "Где моя дочь?"
      – В пансионе, мой друг, – отворачивая лицо от собеседника, говорил Альберт.
      – Отправил Жанну в пансион для получения аристократического воспитания и получения светского разностороннего образования, – так отвечал Альберт Розенгауз, залпом выпивая стакан бурбона.
      С вечеринки Федосеев спешно ушел. Он объяснил руководству ГРУ, что по каким-то причинам не может вербовать ученого, ранее он неудачно вербовал его жену, поэтому просит дать задание о вербовке
      Альберта Розенгауза другому человеку.
      В сознании подполковника все перевернулось. Постепенно, незаметно для себя и для руководства ГРУ, он становился врагом советской системы. Понимая, что и своих сотрудников разведка периодически проверяет на секретных дистанционных полиграфах, стал тщательно маскировать свои мысли. Уж кто-кто, а Федосеев знал, что военные разведчики, ученые из секретного института СССР, могут читать даже думы человека!
      Работа инспектора ГРУ в чем-то напоминала работу разведчика
      Судоплатова, она проводилась по всей территории Советского союза и за рубежом, особенно в США, Бельгии, Нидерландах, Швейцарии, в ФРГ и
      ГДР. К 1962 году Федосеев обзавелся собственной агентурной сетью.
      Полковник Федосеев был одним из немногих офицеров ГРУ, который знал детали советской операции "Подстава", в которой учавствовал советский разведчик Олег Пеньковский. Но в своём "Предсмертном завещании" он так и не указал, действовал ли Пеньковский по заданию руководства ГРУ официально, или его вели сотрудники главного нейролингвистического отдела программирования человеческого мозга.
      Разведчику Федосееву было лишь известно, что информация, уходящая за рубеж от Олега Пеньковского, поставлялась руководством Главного разведывательного управления Генерального штаба вооружённых сил
      Советского союза. Разведка социалистической страны проводила очередную операцию "Блеф", не зная, в конечном счёте, кому больше она принесёт пользы.
      Официально Михаил Исаевич работал по нескольку месяцев в дипломатических резидентурах многих стран, готовя отчеты для отдела инспекции. За точные, грамотные прогнозы ситуации в странах, где работал подполковник, за выявление собственных недобросовестных сотрудников, которые приносили вред советской разведке, Михаилу
      Исаевичу досрочно присвоили звание полковника. При вербовках
      Федосеев сам применял методы нейролингвистического программирования, ориентируя сознание вербуемых на добровольное сотрудничество с советской разведкой.
      Руководство ГРУ ценило Федосеева и за то, что он умел незаметно вербовать священников различных религиозных конфессий. Когда Михаил
      Исаевич возвращался в Оттаву, в советское посольство, то идя по коридору на доклад к резиденту канадской дипломатической резидентуры
      ГРУ, коллеги, равные ему по званию и положению здоровались и часто спрашивали:
      "Вербанул Иисуса или Магомета?"
      "С Аллаха начал, дойдет очередь и до Магомета", – отвечал полковник, улыбаясь.
      Или он слышал, как сотрудники говорили ему вдогон:
      "Опять младший лидер Христа вербанул."
      "Вербануть Христа" на жаргоне разведчиков означало завербовать священника какой-нибудь христианской религии. "Вербануть Магомета" соответственно завербовать какого-нибудь муллу или иного религиозного деятеля ислама.
      Весной 1962 года полковник Федосеев был направлен в
      Северо-Кавказский военный округ, в особую группу офицеров генерала
      И.А. Плиева. Плиев возглавил группировку советских войск на Кубе, эта группа офицеров должна была обеспечивать информационную маскировку перевозки советских тактических ракет с ядерными боезарядами на остров Свободы.
      31 мая 1962 года Михаил Исаевич был в Новочеркасске, где посетил завод синтетических продуктов, уточнил с директором завода сроки поставки соответствующей продукции завода для нужд армии. Вечером этого же числа встретился с полковником В. Наумовым, которого знал ещё с боевых лет Великой отечественной войны. Друзья вспомнили события 18-ти летней давности, немного выпили и расстались.
      Полковник Наумов командовал полком, офицер как всегда спешил к месту службы.
      1-го июня 1962 года Федосеев работал на спецквартире, в центре города, близ здания горисполкома. Вечером, гуляя по площади, он узнал, что на электровозостроительном заводе имени Будённого произошла стихийная забастовка. За границей Федосеев видел десятки случаев забастовок, эта была форма борьбы рабочего класса за свои интересы. Информацию о забастовке советских рабочих в Новочеркасске он воспринял с удовлетворением.
      – Молодцы, работяги! – злорадно подумал бывший фронтовик.
      – Растрясите жирок у чиновников! Не хотят кормить народ! Сколько ни хожу в Новочеркасске по продуктовым магазинам, не могу купить приличной колбасы!
      2-го июня, днём, выглянув в окно, Михаил Исаевич понял, что в
      Новочеркасске творится что-то экстроординарное. Толпы народа, с красными знамёнами стремились на площадь к зданию горисполкома. Это его не удивило. Удивило количество военных с автоматами, которые преграждали путь демонстрантам. Мальчишки забирались на деревья, чтобы лучше видеть дивное для них диво. Выйдя на улицу, полковник заметил в городе даже танки.
      – Что случилось? Неужели из-за забастовки? – думал разведчик, всё ещё занятый мыслями о своей работе по тайной переброске ядерных ракет через атлантический океан, которая перешла в пиковую стадию.
      То ли полковник оделся слишком тепло, то ли его взволновали события, но он почувствовал, что весь взмок. Рубашка была вся мокрая, и он расстегнул костюм. Подойдя к площади перед горисполкомом, Федосеев смешался с толпой и вдруг услышал автоматные очереди. С деревьев посыпались то ли перепуганные, то ли сбитые пулями дети.
      – Нет, холостыми выстрелами хотят разогнать народ, – размышлял профессиональный военный. – Не будут же они боевыми патронами по детям стрелять!
      В ответ на мысли Федосеева послышался частый треск выстрелов, крики раненых и испуганных. Фронтовик Федосеев сразу определил, что солдаты ведут по толпе массированный огонь из автоматов боевыми патронами. Он, как на фронте мгновенно упал, ища укрытие. Как двадцать лет назад ощутил знакомое животное чувство страха смерти и надвигающуюся беспощадную злость к противнику. Мокрая рубашка вдруг просохла. Пробрало профессионального шпиона! Он судорожно искал кобуру пистолета, но вспомнил, что не на фронте, и у него нет, ни пистолета, ни кобуры.
      – Прямо как на войне, – быстро перебирая варианты спасения, думал бывший командир полка.
      По нему бежали люди, некоторые были ранены, другие падали. Лёжа на животе, полковник извивался ужом, стараясь, чтобы его не затоптали. По привычке разведчика отметил, что падали люди постарше, они, как и Федосеев, похоже, были обстрелены в прошлой войне. Если они были живы, ползли к деревьям, к укрытию. Молодые, необстрелянные в прошлой войне люди панически бежали, оставляя за собой трупы и раненых. За деревьями было безопасней. Федосеев, слыша знакомый свист пуль, короткими перебежками покидал опасный район. Окинув поле боя взглядом, насчитал несколько десятков неподвижных тел. Площадь
      Новочеркасска была залита кровью.
      В квартире Михаил Исаевич помылся и переоделся. 3-го июня, вечером, добрался до штаба Северо-Кавказского военного округа. Там он узнал, что полковник В.Наумов отказался применять оружие против населения и застрелился перед строем своего полка.
      Кто-то шёпотом обвинял во всём генерала Плиева, но Михаил Исаевич знал, что Плиев сейчас должен быть на Кубе. Его убеждали, что Плиев в Новочеркасске.
      – Двойник? Зачем? – размышлял полковник. Вот тут у Федосеева и зародилось сомнение о реальности происшедшего:
      – Демонстрация рабочих была спровоцирована советскими спецслужбами, как одна из составляющих маскировки переправы ядерных ракет через океан! Отвлечь внимание прессы, разведок мира? Этот расстрел нескольких десятков человек спланировала другая группа офицеров ГРУ, которая на пиковом рубеже обеспечивает информационную скрытность переброски ядерного оружия в Карибский бассейн! Иначе, зачем утверждают, что Исса Александрович Плиев скомандовал открыть стрельбу? Ведь Плиев сейчас на Кубе!
      Но зампредседателя КГБ Ивашутин здесь! Здесь члены высшего руководства СССР Микоян, Козлов, Кирилленко, Шелепин, Полянский, секретарь ЦК Ильичев.
      Михаил Исаевич терялся в догадках. И это советское руководство! И это советские спецслужбы! И это советская власть! В августе 1962 года сорокадвухлетний полковник определился в своих убеждениях и понял, что работает на процветание империи зла. В сентябре 1962 года, по своим каналам он отправил сообщение американцам, утверждая что, несмотря на отсутствие договора о военной помощи, на Кубе размещены советские ракеты.
 

11. Машина "Победа" и сусел из контрразведки. Как полковник ГРУ нашел родственную душу. Вот так фронтовик Федосеев Михаил Исаевич стал предателем Родины.

 
      Под личиной деда Лапы он неплохо устроился в глухомани: в селе
      Приютном, Тоцкого района Оренбургской области, успел в огороде посадить картошку и другие овощи, пристрастился к рыбалке. Никогда еще он так хорошо не отдыхал.
      Рыбачил обычно у слияния двух рек, Сорочки и Новотоцкой четырьмя удочками с самодельными поплавками из сухого камыша. Вокруг не было никого, степь и холмы просматривались на километры. Был 24-й день июля 1963 года.
      – Экологически чистый район, – думал полковник и вдруг услышал за спиной:
      – Слушай, дед, чего это ты мое место занял?
      Полковник обернулся и увидел мальчишку лет двенадцати, с выпуклыми веснушками по всему лицу и волосами приблизительно такого цвета, как обложка журнала, который Федосеев покупал в киоске, в штате Алабама в городишке Highs, спеша на поезд восемь лет назад.
      Мальчишка держал в руке удочку, и нахально, сверху вниз смотрел на полковника.
      – Как это ты подошел, что я тебя не заметил? – удивился Михаил
      Исаевич, подвигаясь и освобождая место для младенца.
      – Меня заметить может только разведчик, а ты дед так оброс волосами, что из-за своей лохматой шевелюры, грязной бороды и усов ничего не видишь, – ответствовал конопатый пацаненок, усаживаясь рядом с дедом.
      Через пару часов совместной рыбалки Федосеев узнал, что мальчишку зовут Шурик, что прадед его Илья Васильевич умер в 1945 году, а дед
      Федот Ильич четыре года назад, отца зовут "Мертвый Лейтенант", а мать прозывают "Колоколом". Набив рот хлебом с грудинкой, мальчишка болтал, что его бабушка Дёмина умерла еще до войны, есть еще бабушка
      Вера, которая живет в селе Павло-Антоновка, и в городах Москве и
      Калуге есть родственники. Еще у него старшая сестра Люда, старший брат Олег и младшая сестренка Рита, которой всего шесть лет. Дед
      Лапа не успевал усваивать информацию, которую выкладывал ребенок.
      Потом младенец засыпал вопросами профессионального разведчика, скорее произнёс застольную речь в таком роде:
      – Мне тут здорово нравится. У меня был один раз ручной ёжик, а в прошлый день рождения мне исполнилось двенадцать лет. А в школу я люблю ходить! Но ещё лучше учиться самостоятельно по книгам. Хорек сожрал шестнадцать штук яиц из-под черной курицы тетки Агронихи. А клады в развалинах есть? Хочешь пожевать хлеба с салом? Ветер отчего дует? У нас было пять штук щенят. Дед, отчего у тебя нос такой красный? Мой отец в плену на немецком аэродроме уничтожил мессершмитов видимо-невидимо! А звезды горячие? В среду я стукнул
      Вовку Дахнёнка, а он меня отлупил. Не люблю драться! Дюжина – это сколько будет? Двенадцать? А ученые неправильно структуру атома рисуют. А сколько штук тетраэдров можно поместить в полый шарик?
      Проживал этот болтливый младенец в селе Марковка, что в трех километрах отсюда, в доме родителей, которые работали в школе учителями. У мальчишки были приятели: Шурик Коршиков, Петька
      Леньшин, Юрик и Сергей Мазаевы, Вовка Дахно, кто-то еще. У этих друзей конопатого болтуна были многочисленные братья и сестры, но
      Федосеев их не запомнил, так как был занят думами ухода за рубеж. Он был рад, когда мальчишка ушел. Болтовня пацаненка ему не нравилась.
      Она отвлекала от планирования дальнейших действий.
      1963 год прошел в подготовке вариантов пересечения границ СССР и стран социалистического лагеря. Осенью этого года его потревожили.
      Деда Лапу проверяли сотрудники военной контрразведки на предмет информации о беглом полковнике ГРУ. Мнимый дед Лапа шел по степи рядом со скошенным полем зерновых угодий, когда его догнала автомашина "Победа", очень похожая на ту, которую он угнал, но эта была выше, с ребристыми шинами, вероятно с двумя ведущими мостами.
      – Внедорожник, – подтвердил для себя матерый шпион, когда "Победа подъехала ближе. Он мысленно прикидывал, за сколько секунд сможет обнажить ствол безотказного в работе нагана, который в таких случаях предпочитал всем другим системам. Наган был под темным плащом, под рубахой мнимого деда Лапы и мгновенно достать его была проблема.
      Михаил Исаевич забормотал, подражая поведению покойного старика
      Иванова Ивана Шариповича, с облегчением определяя, что никаких сумок, пакетов в машине "Победа" и в руках пассажиров не было. В сумках или пакетах обычно находилась психофизическая аппаратура, необходимая для допроса с использованием подсознания проверяемого. В машине вместе с водителем было три человека.
      – Этих, в случае чего, положу рядышком, как голубков, машина пригодится, чтобы добраться до Бузулука, а может и до Куйбышева, – холодея, думал Михаил Исаевич, профессиональный шпион и убийца.
      – Что дед, хорош нынешный урожай? – весело спрашивал его, чистенький, благоухающий одеколоном молодой человек, который выпрыгнул из "Победы" и пошел около деда с левой стороны. "Победа" медленно поехала рядом по правую сторону от профессионального шпиона. Боковое стекло задней дверцы было открыто и на Федосеева смотрели пронзительные, слишком уж умные глаза второго пассажира
      "Победы".
      – Уполномоченный контрразведки, звание, вероятно, старший лейтенант, – подумал про выбритого, аккуратного, пахнувшего одеколоном молодого человека Федосеев.
      – Второй постарше, поопытней, вероятно капитан, оружия у них нет или его пока не видно, – размышлял беглый полковник. – Кто же из них старший?
      Шофером был худой блондин, с темными хитроватыми глазами на бледном лице.
      Михаил Исаевич отвечал пассажиру "Победы" цветным голосом юродивого, подражая местному акценту старожил села Приютного:
      – В прошлом годе засеяли сто гактаров пышаницы!
      – Ну и хорош был урожай? – весело повторил молодой человек.
      – Куды там. Усё сусел съел, – отвечал мнимый дед Лапа, показывая удочками в степь,
      – А в нонешнем годе засеяли двести га пышаницы.
      – Ну и как, собрали что-нибудь? – не теряя улыбки, спрашивал контрразведчик.
      – Усё сусел съел, – твердил псевдо юродивый, указывая на норы сусликов и обращаясь к небу, доложил уполномоченному:
      – У будушшем годе, присядатель сказал, што посеем пятьсот га пышаницы.
      – Это зачем же? – удивился чистенький, взглянув на коллегу в автомашине.
      – Пушшай подавитца, – отвечал старик, грозя удочками суслиным норам.
      – Эй, ты, сусел, садись в машину, говорю тебе, пустышку тянем, – гаркнул из машины молодому контрразведчику его старший коллега. Но молодой не послушал старшего, жестом остановил машину, достал фляжку и стакан, стакан он держал за донышко, и налил из фляжки юродивому водки.
      – Земляк, домой я вернулся, на родную оренбургскую землю, – заявил старику контрразведчик, выпей со мной, ты первый кого я встретил.
      Дед, поплевав на руки, чтобы смыть грязь с искусственного рисунка на пленке, облегающей его пальцы и ладони, вытер их о плащ, он своею грязной рукой взял стакан, наблюдая, как контрразведчик наливает себе.
      – Будь здоров, земляк! – контрразведчик опрокинул стакан в рот.
      – Будь здоров, сынок, ежели как што, – проговорил дед Лапа и тоже выпил.
      Молодой, забрав стакан у старика, нырнул в салон, и машина умчалась, показывая свой путь пыльной чертой.
      – Сняли отпечатки пальцев, подумал матерый шпион, и как это я не скатал варяжки, почти всегда их скатываю, когда иду на рыбалку.
      Видно есть бог, – подумал мнимый дед Лапа, вытирая холодный пот со лба.
      В селе Приютном Михаил Исаевич обнаружил, что в его доме был тщательный, незаметный обыск. Такой поворот событий он предвидел, этого он не боялся. Компрометирующих его мелочей в доме не было.
      С 1964 года, когда в результате заговора против Хрущова к власти в советской империи пришел Леонид Ильич Брежнев, положение Михаила
      Исаевича ухудшилось. Его человека в ГДР, надежного офицера западной группы войск, который готовил ему переход на Запад через Берлинскую стену, уволили в запас и отправили на пенсию. Последующие 4 года
      Федосеев несколько раз пытался пересечь границу, но это ему не удавалось. Селянам дед Лапа говорил, что идет бродить по
      Оренбургской области, хотя длительное отсутствие в селе Приютном юродивого старика-странника никого не волновало.
      В шестидесятые годы двадцатого века Михаил Исаевич Федосеев следил за работой режиссёров, которые создавали советские фильмы. В основном это были фильмы-агитки, прославляющие советскую власть и великие победы в войне 1941-1945 годов. Как бывший сотрудник психофизического отдела видел влияние военных разведчиков на мировоззрение советских людей. В начале 60-х годов услышал блатные песни некого доморощенного поэта Владимира Высоцкого.
      – Зубастые песни, – подумал матёрый шпион. – Как такие, чуждые официальной идеологии, песни могли оказаться в записях у советской молодёжи? Этим поэтом вскоре займётся психофизический отдел КГБ или
      Главного разведывательного управления. Жаль, но эти песни Владимира
      Высоцкого последние, поэт не вынесет незаметной опеки советских учёных психофизиков. Поэт прекратит писать стихи или у него появятся прославляющие советский строй произведения.
      Прошло несколько лет. Шпион Федосеев с удивлением отметил для себя, что за эти годы появилось ещё несколько десятков острых стихов и песен вышесказанного поэта. Причём смысл стихов показывал профессиональному разведчику Федосееву, что с Высоцким, плотно работает один их психофизических отделов разведки Советского Союза.
      Каждая новая песня поэта, была как ответ на наводящее психологическое, вернее психофизическое влияние работников КГБ или ГРУ.
      – Мои коллеги из разведки заинтересовались поэтом, – размышлял
      Михаил Исаевич.
      – Разрабатывают новые психологические цепочки по незаметной нейтрализации непокорного. Спорят, когда Высоцкий сломается, имидж ему отрицательный создают. Даже в советском фильме Высоцкий врага, американского военного, играет, – так, непонятно для непосвящённых, думал дед Лапа, бывший шпион Михаил Федосеев. Шпион сверхсекретного отдела Главного разведывательного управления.
      Наступил 1967 год. Дед жил на отшибе, страшась контрразведчиков, друзей у него не было. Летом 1967 года Лапа повстречал старого знакомого, мальчишку рыбака, который задумчиво сидел на берегу речки
      Новотоцкой, не следя за поплавком. Мальчишке было уже лет 16, поэтому уместнее назвать его пареньком. Он был одет в цивильный костюм с тусклоцветным галстуком на рубашке цвета хаки. Этот паренек в разговоре о рыбалке вдруг спросил деда, чтобы тот рассказал ему о КГБ.
      – Зачем тебе КГБ, тебе оно ни к чему, – улыбаясь, отвечал дед
      Лапа, вытаскивая жирного пескаря.
      – Если у КГБ есть до меня дело, то оно мне к чему, – отвечал паренек, глядя на собеседника.
      И тут дед Лапа узнал, что паренек читает вопросы, направленные на подсознание, что его якобы допросили сотрудники КГБ, врач и медсестра, задавая идиотские вопросы в Тоцкой поликлинике, когда он лечил зуб.
      – И почему ты думаешь, что тебя допрашивало КГБ, может ты с ума от страха сошел, опасаясь зубной боли, – вопрошал полковник. Он вдруг вспомнил слова настоящего деда Лапы: "Там, где встречается речка Сорочка с речкой Новотоцкой подойдет к тебе мальчик…"
      – Сегодня в комсомол принимали, там были тоже тайные вопросы на подсознание. Кому кроме КГБ нужны мои мысли и поступки в прошлом, тем более что мне только 16 стукнуло. КГБ что, так составляет досье на каждого жителя СССР?
      Полковник стал сам допрашивать вундеркинда, чем он занимается, кто родители, давно ли он заметил способность читать вопросы, направленные на подсознание; и когда же его допрашивали. Вот что
      Михаил Исаевич выяснил. Фамилия паренька была Гущин, именем Саша, он был сыном директора сельской школы, любил читать, перечитал всю школьную библиотеку, увлечен "настоящей философией", интересуется, как любитель Суперобъединением 4-х фундаментальных взаимодействий. О четырех фундаментальных взаимодействиях Михаил Исаевич узнал в 37 лет, когда занимался в США кражей секретной документации американских ученых, касающейся технологии изготовления термоядерной бомбы. Что такое "досье" Гущин знает из книг. Вопросы на подсознание, которые сотрудники КГБ задавали с помощью незаметного психофизического воздействия, воспринимает как сенсор, реагируя на каждый со смущением психики, и в пареньке бьется один только вопрос:
      "На каком основании меня допрашивают?". Какие вопросы задавали школьнику, Федосеев знал.
      – Теперь КГБ знает, что вы кувыркались с девочками в раннем возрасте и тебя и твоих друзей в восемнадцать лет завербуют, пользуясь вашими страхами, и будете вы стукачами, вас засекло КГБ как нестандартных подростков, – сказал полковник улыбаясь.
      – Откуда ты знаешь, что мы где-то с кем-то кувыркались? – вопросил паренек, немного смутившись.
      – Да вы на рыбалке так обсуждали свои подвиги, Вовка Дахно так хвастался, что-то доказывая Шурику Коршикову, Леньшину Петру, да и тебе, что любой мог услышать, а я недалеко от вас рыбачил и все слышал, – говорил полковник, подмигивая вундеркинду.
      – Я читал, что такое случается часто, это от 10 до 20 процентов населения земного шара, в зависимости от государства и что, на этом
      КГБ собирается меня запугать и завербовать? – ответствовал ершистый паренек. А как же правосудие?
      – Правосудие это паутина, которая задерживает мелких насекомых и рвется от больших. КГБ само для себя пишет законы. КГБ плевать на заповедь Петра Первого: "Всуе законы писать, тогда их не хранить", – объяснял недорослю состояние вещей матерый шпион.
      – Этого КГБ не прощу, и буду бороться с такой системой, – на глазах у паренька появились слезы.
      Вот так, совершенно случайно полковник ГРУ нашел родственную душу. В голове Федосеева вертелись слова настоящего деда Лапы: "
      Мальчишка лет двенадцати. Он Спаситель от СМЕРШ… от НКВД…".
      – Самое время поверить в бога, – философски подумал полковник.
      Вслух сказал неразумному пареньку,
      – Чтобы бороться с такой системой надо стать разведчиком, много не болтать, а больше слушать. Если хочешь, научу. Первое тебе задание – никому не говори, о чем мы с тобой беседуем. Понял? Мы с тобой разговариваем только о рыбалке. КГБ это сложная организация, тебе ее ни за что не просчитать. Например, только по одному твоему галстуку, по его цвету и форме, по галстуку, который ты носишь, сотрудник КГБ может сказать, какой у тебя характер, какие склонности и привычки.
      У паренька высохли слезы, он вдруг предложил полковнику
      Федосееву, раз тот знает методику КГБ, определить его привычки и склонности. Федосеев без труда описал характер мальчишки, носящего такой галстук, так как разведчиков в разведшколе учили не только этому.
      Ответ паренька удивил матерого шпиона.
      – Дед, занимаюсь я настоящей философией, просчитываю Вселенную, примитивную организацию КГБ уже вычислил и знаю больше, чем ты думаешь. Галстук в нашем сельпо один всего был, других не было.
      Сегодня в комсомол принимали, галстуки вообще не ношу. Плевал я на вашу госбезопасность. Пристально взглянув на Федосеева, паренек ушел.
 

12. Ерохин, Гусь и Рыжий.

 
      Последующее общение со школьником Сашей Гущиным выявило, что подросток оказался не из болтливых. На вид он казался простоватым и словоохотливым, но это только с первого взгляда. Хотя разговаривал он много, но ловко избегал тем о КГБ и о подсознательных вопросах.
      Это Федосееву понравилось. Саша охотно говорил на разные общие темы, но за время бесед умудрялся похвалить существующий советский строй и высказать негативное отношение к капитализму. При этом он простецки добродушно улыбался, лицо его, казалось, говорило: "Иначе говорить нельзя, мне в этой стране жить!" Он никогда не говорил о КГБ, будто его и не было; меж тем полковник Федосеев проникся мыслью, что именно КГБ он почему-то более всего боялся. В общении с ним выяснилось, что пацаненок в чем-то разбирается довольно неплохо, а в чем-то полный профан. Он подробно рассказывал деду Лапе как жил и учился в восьмилетней школе села Марковки.
      В Марковке живет семья Гущиных-Бунаковых на Сладком конце, есть еще Поповка, Заречка, Козловка, Свищевка, Просвет. Центральная часть
      Марковки называется Село. У отца с матерью четверо детей и хозяйство. Куры, утки, гуси, поросенок, овцы и корова. Корове недавно отрубила хвост видимо старуха Дахниха, она просила мать
      Александра, директора сельской школы, написать куда-то письмо по поводу увеличения пенсии. Мать отказалась и мстительная Дахниха ночью отрубила корове хвост. Теперь корову придется сдать на мясокомбинат, так как её без хвоста заедят мухи. Сейчас Александр учится в средней школе районного села Тоцкого, в 9-б классе. Живет в
      Тоцком в семье Корчагиных. Глава семьи работает пастухом. Из его слов Федосееву стало ясно, что Сашу допрашивали еще методом работы на подсознание преподавательница химии и физрук средней школы села
      Тоцкого.
      – Твои преподаватели, химичка и физрук, работники спецслужб, как их фамилии? – прояснил ситуацию мнимый дед Лапа, собирая информацию о шпионах КГБ.
      – Их, наверное, заставили, или мне показалось, что они задавали
      "двойные" вопросы, – ответствовал Александр. Даже деду Лапе он не показывал всех своих возможностей по "засвечиванию" работников секретных служб. Гущин считал, что КГБ в Москве, и в Тоцкое приезжают из Москвы его сотрудники, чтобы заставить хороших людей временно поработать на КГБ.
      – Либо паренек глуп, либо этот доморощенный "настоящий философ" использует и меня, полковника ГРУ в своих интересах, – так думал
      Федосеев после каждого общения с этим Гущиным, то ли вундеркиндом, то ли туповатым деревенским мыслителем. Этот мыслитель влюбился в свою красивую одноклассницу, в Наталью Азарникову. Летом он часто посещал село Казанку, где Наташа отдыхала в семье своих родственников. Как знает всякий читатель, в этом селе Логачёвской волости, тогда ещё Самарской губернии в 1869 году родился известный художник Филипп Андреевич Малявин. Но не дивными окрестностями села
      Казанки любовался этот вундеркинд. Он смотрел в голубые глаза Наташи
      Азарниковой, не замечая ничего вокруг, и в силах вымолвить слово. А
      Наташа уговаривала его не приезжать к ней больше за 16 километров.
      Александр Гущин не волновал сердце красавицы. Здесь полковник
      Федосеев позволил себе записать несколько худых слов, относящихся к этому невнимательному деревенскому влюблённому, который не оценил красоты берегов речки Малой Погромки, не видел мрачного оврага
      Волчий, не замечал таинственных развалин в местечке Репное. А ведь здесь неоднократно бывал не только художник Малявин, но и писатель, живописец Илья Ефимович Репин, о котором народная молва оставила память в непонятных теперь для потомков названиях.
      – Надо будет выяснить, какие клички этот недалёкий юноша имеет в своем селе, размышлял дед Лапа, – клички многое проясняют.
      Кличек оказалось три – Ерохин, Гусь и Рыжий.
      – Хорош Гусь мне попался, этот Рыжий может работать в отделе кадров КГБ и ГРУ, только со знаком минус, – эту операцию надо обдумать, решил беглый, загнанный в угол шпион.
 

13. Завербовать можно любого человека.

 
      После школы Гущин уехал в Оренбург, там он учился на подготовительных курсах в сельхозинституте, старшая сестра Люда, студентка сельхозинститута готовила младшего брата к поступлению в
      ВУЗ. До этого Александр пытался поступить в летное училище, хотел стать летчиком, но почему-то не прошел медицинскую комиссию. Его старший брат Олег мечтал стать работником КГБ, нашел какое-то училище, якобы там готовили будущих разведчиков, но не прошел мандатную комиссию. Олег поступил в Свердловский горный институт; после подготовительных курсов в Оренбурге его младший брат Александр тоже уехал в город Свердловск, решил идти по стопам брата.
      Летом 1968 года, на рыбалке, в Тоцком районе Оренбургской области, там где сходятся две речки, Сорока и Кермешка дед Лапа и несостоявшийся "горный летчик" вели беседу о приключениях Александра в городе Оренбурге и в городе Свердловске. В горный институт Гущин также не поступил, якобы поспорил с экзаменующим профессором физики о понятиях волн и излучений.
      – Профессор зациклился на понятии инертности массы, думает абы как, его не переключить на новые категории мышления, – вещал вечный абитуриент. Что не поступил в институт, Гущин не расстраивался. Он взахлеб рассказывал деду Лапе о том, что щупальца КГБ в СССР рыскают повсюду.
      – Даже абитуриенты есть завербованные в КГБ, – считал этот несостоявшийся студент.
      – Они как артисты, ведут игру по приказанию свыше. Зачем?
      Дед Лапа, выслушал молча рассказ Александра и понял, что паренька просто хотят завербовать, чтобы в дальнейшем использовать как информатора. Федосеев уяснил, что против Александра сотрудники КГБ использовали даже усиленное нейролингвистическое программирование, но этот Рыжий не поддавался и усиленному, так называемому "Z" программированию! Это была сенсация.
      – Тебя хотят завербовать, фамилии их помнишь? – разъяснил дед туповатому философу ситуацию.
      – Я все их имена и фамилии запоминаю, чего они, вызвали бы в отдел КГБ и спросили, хочу я работать на них или нет, какая проблема? – вопрошал этот тупой философ, воспитанный на советских фильмах агитках. Шпион и убийца Федосеев потешался над Гущиным.
      – Недоумок! Генералы спецслужб подчиняются Генеральному штабу вооруженных сил. А у информированных генералов Генерального штаба сила по жилочкам так живчиком и переливается, им грузно от силушки, как от тяжелого бремени. Покойно они жить не могут, они должны упражнять свою силу, от которой им грузно. Тебя все равно силушкой завербуют. Простофиля ты, дурачок! Нужен ты лишь как будущий информатор, как стукач, у тебя же ранние половые связи, все твои дружки на этом будут завербованы. Твой дружок Шурик Коршиков сейчас пьет горькую, это в 17 лет! Явно поторопились завербовать в КГБ, точнее нейролингвистическим программированием влияют на подсознание, показывая ему изнутри всю мерзопакостность его души. Поэтому твой друг Коршиков Шурик и запил. КГБ может завербовать даже на ананизме, даже если ты пукнул в неположенном месте, – поучал дед нерадивого вечного абитуриента, – все проще, чем ты думаешь. В Тоцком районе
      Оренбургской области врачи Главного разведывательного управления проверяют периодически здоровье населения, которое подверглось влиянию атомного взрыва 1954 года. Заодно просвечивают народ детекторами лжи нейролингвистического программирования. На тебя пришел приказ – завербовать. А по диссертациям КГБ завербовать можно любого человека, если не вербуется клиент, значит, плохой сотрудник
      КГБ его вербует. Вот эта свистопляска и завертелась. Сотрудники КГБ не хотят получить служебное несоответствие, – объяснял дед Лапа вечному абитуриенту положение вещей.
      – Но это война против собственного народа, КГБ что, хочет наказать нас за то, что мы в десятилетнем возрасте ткнули куда-то пипиской? – отвечал молодой философ, заставив полковника опустить глаза.
      Дед Лапа вздохнул и поставил философа на место:
      – Тыкание куда-то пипиской, молодой человек, это ахиллесова подсознательная пята человеческой психологии. Об этом можно потолковать.
      В беседе Михаил Исаевич довел до молодого, любопытного собеседника мысль о том, что СССР это империя зла, долго такое государство просуществовать не сможет. На что получил хлесткий ответ философа. Гущин ответил, что я мол, уже подсчитал, что жизнь СССР продлится 73,8 года и что Советский союз будет уничтожен изнутри в
      1991 году.
      – Лет за шесть до развала СССР, произойдет катастрофа, какого либо ядерного реактора на суше. Из-за неправильного, мелкого масштаба мышления советских ученых физиков, которые обязательно дадут военным производить свои военные опыты на работающем ядерном реакторе, – говорил деревенский болтун матерому шпиону.
      – А советские ученые даже ещё не определили форму протона и нейтрона. Советские учёные ещё не соображают, что вне оболочки электрона нейтрон, затем протон раздувается, пухнет как тесто. Объём увеличивается в 383 тысячи раз! Эта скрытая угроза расколет любой ядерный реактор! Разломит оболочку реактора, как тонкую скорлупочку!
      – вещал доморощенный мыслитель.
      После такого заключения полуграмотного физика-пустозвона полковник Федосеев рассмеялся от души. Засмеялся и оренбургский философ. Они расстались, договорившись встречаться реже.
      – Надо установить график встреч, господин сермяжный мыслитель, – распорядился дед Лапа, – примерно через месяц, затем через неделю.
 

14. Как поссорились Михаил Исаевич с Александром Александровичем.

 
      Шпион Федосеев умело разжигал неприязнь Александра к КГБ. Надо было это делать? Кто знает. Иногда Михаилу Исаевичу казалось, что абитуриент Гущин использует его как информатора. Два комбинатора, молодой и старый, зрелый и зеленый нашли общий язык, с удовольствием беседовали. Дед Лапа привык жить на природе, он охладел к попыткам перехода границы. Сведения его и опыт разведчика уже устарели, вряд ли за границей будет такая же спокойная жизнь, как в селе Приютном
      Тоцкого района Оренбургской области.
      – Здесь мой приют, – размышлял Михаил, вспоминая свою работу в специальной службе.
      Сегодня, на Новый 1969 год беседовать было не с кем. Александр
      Гущин жил в Свердловске, работал плотником в строительном управлении
      N26 треста "Свердловскгражданстрой", писем не писал, ему запретил это сам Михаил Исаевич. Для соседей Федосеев был ненормальным юродивым дедом. И чтобы не стать этим самым ненормальным, зимой 1969 года Михаил Исаевич решил передать данные о сотрудниках спецслужб в русской глубинке на Запад. Монахом отшельником Федосеев жить не захотел. Поэтому ему пришлось совершить путешествие в город Куйбышев.
      Весной, в конце апреля 1969 года из Свердловска домой, в село
      Марковку приехал Гущин, этот никому не известный молодой философ.
      Философа забирали служить в Советскую Армию и матушка его, Бунакова
      Татьяна Ивановна хлопотала, собираясь устроить проводы "не хуже, чем у других".
      При встрече с дедом Лапой Александр подробно, обстоятельно, до мелочей изложил ему все, в том числе и свои сомнения относительно искренности некоторых лиц, с которыми общался. Рассказал о своей жизни в Свердловске, о работе в бригаде плотников бригадира Алексея
      Михайловича Маслова, о прыжках с парашютом в авиаспортклубе.
      В аэроклуб его сначала не брали из-за зрения, якобы у него было только 50% от нормального. Об этом ему сообщил начальник аэроклуба, добрейший полковник, который сочувственно предположил, что потеря зрения это, наверное, из-за излучения от ядерного взрыва в 1954 году в Тоцком районе. Излучающий благожелательность полковник милостиво разрешил проверить зрение ещё раз. Когда оказалось, что здоровье у
      Гущина нормальное, полковник яростно обругал врача окулиста.
      Из Свердловска Александр на праздники летал на самолете в город
      Тольятти к своему другу, однокласснику Мартынову Валентину. В
      Тольятти тоже были приключения. Как только Александр и Мартынов встретились в комнате общежития, так сразу явились два гражданских
      "оперативника" и под предлогом, что в общежитии украден магнитофон и радиодетали, устроили обыск без всякого ордера.
      – Ты дед обдумай, что тебе рассказал, потом расскажешь свои версии, сейчас мне некогда, тороплюсь, до встречи. Осмысли факты, ты по какой-нибудь частности приходишь к весьма неожиданному умозаключению и, как правило, не ошибаешься, – проговорил житель города Свердловска, убегая в сельский клуб на танцы. Михаил Исаевич знал, что молодой плотник "крутит любовь" с Рылеевой Антониной, местной молодой селянкой.
      Через неделю Александр и Михаил встретились вновь. Федосеев объяснил, что Борис Наговицин, который живет в городе Свердловске в одной комнате с молодым плотником в общежитии на Генеральской улице
      6-а, сотрудник ГРУ.
      – Работает Борис Наговицын в Уральском политехническом институте электриком, его деяния и деяния его окружения предполагают, что он не сотрудник КГБ, а сотрудник ГРУ. Он выявляет страхи и слабости студентов для их последующей вербовки, – объяснил Федосеев, опешившему от такой информации, молодому философу. – А твой бригадир
      Маслов вероятно сотрудник КГБ. Вот ты рассказывал, что ремонтировал мебель у одной вдовы, которая заплатила тебе 15 рублей за работу.
      Исходя из твоего рассказа и беседы с вдовой, могу сказать, что сотрудники спецслужб СССР нашли в твоей психике страх, который якобы датируется 1966-м годом. Якобы в 15 лет ты чего-то испугался и боишься до сих пор. Тот полковник, начальник Свердловского авиаспортклуба пытался тебя завербовать на страхе. Ты кому-то когда-то засадил на 50%, и теперь дистанционный детектор лжи этот твой страх показывает.
      – 50% процентов чего? – удивился спортсмен-парашютист. Вы что там смотрите в лупу и видите 50% зал…пы? Что я в грудном возрасте тыкал пипиской в дубы-ёлочки? Этим разведка занимается? – Александр удивленно расхохотался.
      Федосеев не обратил на его смех никакого внимания.
      – Дилетант, – подумал он, вслух продолжил расшифровку возни разведчиков вокруг нестандартного юноши,
      – Кстати, ты переписывался со своим другом Мартыновым? Нет? Тогда
      "обыск" комнаты Валентина Мартынова санкционировало КГБ. Никакого обыска не было. Просто в комнате общежития срочно смонтировали прослушивающие устройства. И ещё. Судя по разговорам, которые с тобой вели "друзья-приятели" и члены бригады Маслова, ты ночью, в общежитии города Свердловска, в постели под одеялом занимался ананизмом. На этом тебя хотят завербовать, – втолковывал Михаил
      Исаевич свою истину свердловскому плотнику. Повтори-ка мне их имена и фамилии. Особенно интересует, этот, Толик. Как? Попов его фамилия? и татарин, который посылал тебя с запиской на улицу Гагарина. В тот дом, который вскоре взорвался от газа.
      – А что такое ГРУ? – краснея от стыда, удивленный всезнающей разведкой, которая заглянула ему даже под одеяло, вопросил неудавшийся философ, разозлившись.
      – ГРУ это военная разведка Генерального штаба, покруче, чем КГБ, только о ней говорить, себя губить, – отвечал Федосеев, наблюдая за собеседником.
      В этот день Федосеев и Гущин разругались. Александр проорал шпиону, что он перестал обращать внимание на возню попуасов вокруг него, и в то, что бригадир Маслов и электрик Борис Наговицин сотрудники спецслужб он не верит, не верит, что его вербуют и что дед Лапа сам придурок, несет околесицу.
      – Я что, враг народа, диссидент, чтобы за мной следить?! – орал на деда 17-ти летний юноша, – Ты, наверное, сам кегебешник, если толкуешь все по-своему! Облокотился я на все ваши страхи, – заявил на прощание Федосееву гражданин Советского Союза, защищенный
      Конституцией РСФСР. Схватив садок, с выловленной этим же садком в мутной весенней воде рыбой, он исчез в кустах.
 

15. Прыжок тюремного тигра.

 
      Через несколько дней, точнее 6 мая 1969 года Михаил Исаевич узнал, что 17-ти летний Александр арестован и сидит в следственной оренбургской тюрьме за жестокое избиение и изнасилование с извращениями своей одноклассницы, Рылеевой Антонины. Как несовершеннолетнему, ему грозит максимальный срок до 10 лет тюрьмы.
      – Ананист дофилософствовался, – злобно думал про арестованного
      Федосеев. – Такой материал! Он мне всю внутреннюю структуру ГРУ и
      КГБ в глубинке бы вскрыл! Подонок! Какое дело испортил!
      – За кордон надо бежать, – здесь делать нечего, – решил дед Лапа, матерясь про себя последними словами,
      – В этой империи зла все люди идиоты.
      От огорчения Федосеев напился и болел три дня, отпариваясь в баньке. Про Александра Гущина он ничего не хотел слышать. Пил с зеркалом наедине, закрывшись в доме. Без зеркала Михаил Исаевич пить не хотел, считая, что пьянство в одиночку это очень серьезный вид пьянства.
      2-го августа 1969 года на речке Новотоцкой был неплохой клев. Дед рыбачил на знаменитом Черном озере, так местные жители называли русло узкой речки, которое вдруг образовывало широкую круглую форму темной глубокой воды. Рассказывали, что в давние времена, на высоком обрывистом берегу, поросшем ковылью, была дорога, разбойники здесь грабили и убивали купцов. Тела убитых топили в Черном озере.
      – Ты чего дед опять мое место занял? – услышал Федосеев знакомый голос и вздрогнул от неожиданности. На него смотрел сверху вниз знакомый паренек со стрижено наголо головой.
      – Гущин? Шурик Гущин? Вот так встреча! Ты чего, бежал из тюрьмы?
      В беге? Как это я тебя не заметил? – дед Лапа не верил своим глазам.
      Друзья долго жали руки, внимательно разглядывая друг друга.
      В разговоре выяснилось, что Гущина судили за мелкое хулиганство, что никакого изнасилования не было.
      – Вот и верь теперь местной информации, – думал Михаил Исаевич, сокрушаясь в душе, – плохим становлюсь разведчиком, информацию надо перепроверять, аксиома разведшколы.
      – Я тебе дед расскажу все детально, все свои приключения, ты мне их расшифруй со своей точки зрения, поверю, тебе или не поверю, это мое дело, – как то по-взрослому говорил бывший зек, присаживаясь рядом с дедом.
      Картина получалась занятная. Мать Александра, которая не переносила и запрещала иметь в доме спиртного, на проводах в армию сына купила водки, и Александр перепил и потерял человеческий облик.
      Он утащил в степь одноклассницу, Рылееву Антонину, отхлестал по щекам и хотел её тела.
      – Антонина была моей второй любовью, – рассказывал Александр деду
      Лапе, – первой детской любовью была Валентина Селезнева. Она взрослая, об этом не знает. Сейчас я Азарникову Наташу люблю. А
      Антонина, наверное, сохла по Коршикову Шурику. Коршиков перестал её замечать, уехал поступать в институт. Про Антонину мне один гад сказал, что она такая-сякая, легкодоступная. Мы с ней целовались.
      Я-то уже не люблю её, вижу, что и она целуется со мной не с радостью. Перепил я дед этой водки. Не помню все толком. Что мне следователь ни говорил, я все подтверждал. Все протоколы подписал. А адвокат сказал, что если хочешь выйти из тюрьмы говори так и так. На суде говорил, как адвокат велел. Прокурор восемь лет просил мне дать. А Антонина Рылеева девочкой оказалась. Эта, как её, судебная медицинская экспертиза показала. Никто её не насиловал. Сволочи все-таки, эти местные сплетники.
      Дед Лапа не стал комментировать рассказ о злоключениях Гущина, решил выждать время. Его вундеркинд был на свободе, это было самое главное. Видя состояние повзрослевшего собеседника, дед не стал говорить про спецслужбы СССР, не стал инструктировать своего друга как следует вести себя в Советской армии.
      – Пусть все идет своим чередом, – решил Федосеев.
      Через некоторое время Михаил Исаевич узнал, что Гущина как парашютиста определили служить в воздушно десантные войска.
 

16. Как советские разведчики боролись с ананизмом.

 
      Летом 1971 года сержант советской армии, служащий воздушно десантных войск, Александр Гущин ехал в село Марковку Тоцкого района
      Оренбургской области, в 10-ти суточный отпуск. Со станции Тоцкая, из пристанционного поселка десантник двигался на автобусе, который ходил по маршруту Тоцкое Второе – Тоцкое. В автобусе он вдруг увидел свою безответную любовь – Азарникову Наташу. Что-то помешало ему к ней подойти. Оробел десантник и долго смотрел вслед вышедшей из автобуса девушке.
      Дед Лапа уже ждал на речке, друзья встретились вновь. Эта встреча была не такой унылой, как их последняя. Читатель думает, конечно, что последняя встреча произошла на Черном озере, и ошибается читатель.
      24 июля 1970 года в Литве, недалеко от местечка Рукла, в стороне от военных частей, на речке Вилия, которую местные аборигены называли Нямунасом, отдельно проживали члены сборной дивизии по стрельбе, набранные из военной части 71363. 2-го августа, на
      40-летия ВДВ в городе Пскове должны были проходить соревнования на первенство Воздушно десантных войск. Спортсменов, стрелков винтовочников от дивизии генерала Халилова было трое. Двое, Техриб и
      Кузьмин ушли в тир, один задержался на речке. Это был знакомый читателю, младший сержант Гущин.
      Член спортивной организации военной части 01655 Александр Гущин встретил деда Лапу на речке Нямунас. Дед, похожий на индейца из племени гуронов подплыл к Александру на лодке, которую матерый шпион где-то оприходовал, как бесхозную. Федосееву нужны были фамилии сотрудников спецслужб СССР, Гущин не подчинялся кодировочному программированию, поэтому Михаил Исаевич знал, что его КГБ и ГРУ не оставят в покое. Будут непрерывно вербовать. Сделают из него учебное пособие для шпионов-психологов. Дед не ошибся.
      – Как ты меня нашел? – удивленно вопросил прежде всего служащий
      Советской армии, – я тебе письма не писал!
      – А домой письма пишешь, – снисходительно ответствовал Михаил
      Исаевич.
      Рассказ Гущина был занимателен и содержал множество имен и фамилий советских офицеров.
      Из призывного пункта Егоршино Гущина, как парашютиста направили в воздушно-десантные войска. Военком города Свердловска, мечтая о денежной премии, вербовал подопытного, направляя того в войска стройбата, но вербовка не удалась и упрямый призывник, в виде поощрения был направлен в войска десантные. О вербовке Гущин не догадывался, он лишь подробно пересказывал свои слова, слова и жесты собеседников. Щадя самолюбие советского философа, дед Лапа некоторые подробности деяний русских разведчиков вслух для спортсмена-стрелка не расшифровывал. Остальное говорил в лоб подельнику. Прощаясь,
      Михаил Исаевич сказал:
      – Вот ты говоришь, что в казарме подхватил от кого-то монд…вошки. По-научному, твои монд…вошки называются лобковыми вшами. Исходя из этой информации, ты опять по ночам в кровати иногда занимался ананизмом. В разведке это называется сексуальным отклонением, тебя заразили разведчики ГРУ лобковою вошью, чтобы ты больше сексуально не отклонялся.
      Гущин рассвирипел. Лицо его покрылось пятнами, он сощурил глаза и процедил сквозь зубы:
      – Я, дед в твоей разведке не работаю, поллюций у меня не бывает, через месяц-два без женщины у меня давление под потолок и общее ухудшение состояния здоровья. Мне здоровье важнее, чем все твои ГРУ,
      КГБ и АБВГД, – Александр плюнул в воду, повернулся и ушел, кинув шпиону Федосееву на прощание парфянскую стрелу:
      – Твои разведчики, в основном, занимаются ананизмом, понял, дед?
 

17. Психологические опыты диверсантов в дивизии генерала Халилова и обычные военнослужащие Советской армии.

 
      Летом 1971 года у Черного озера, там, где местные жители побаивались появляться, Михаил Исаевич записывал фамилии советских офицеров, которые тому диктовал отпускник, служащий Советской Армии
      Гущин Александр. Александр не забыл обидных слов Федосеева про ананизм и, поздоровавшись, пытался уколоть полковника:
      – Что разведчик скажешь, член покажешь, или мой посмотришь?
      Такими словами он стал часто приветствовать матерого шпиона.
      Александр не знал, что шпионы профессионалы совсем не обидчивы и даже свои слабые стороны норовят приспособить для пользы дела.
      Дед Лапа тоже не обиделся и подробно расспрашивал про советских офицеров, которые могли иметь отношение к советской разведке.
      Особенно, что они говорили, как общались с солдатами и между собой.
      Сержант Советской армии удил с дедом рыбу и красочно описывал свою службу.
      Дед Лапа пояснил Гущину, что всех важнее это его тренер по стрельбе майор N. (Примечание цензора: Фамилия майора N не называется, по соображениям государственной безопасности.)
      – Можно конечно обратить внимание на полковника Жабина и генерал майора Лисова, но что они сотрудники спецслужб американцы знают и без нас, – заметил, как бы, между прочим, Михаил Исаевич, следя за реакцией Гущина.
      – Хочешь сказать, что можешь переправить информацию за рубеж? – ехидно спросил Александр, но зачем-то оглянулся по сторонам,
      – Это тебе не по плечу, дед.
      Федосеев промолчал. Он прекрасно понимал игру Гущина, молодой, но хитрый солдат старался оказаться ни при чем, в случае его провала.
      Начал службу Александр в учебном полку курсантом. Командиром дивизии был генерал майор Халилов. Особисты в дивизии просто зверствовали. Если во времена Сталина люди боялись, что их без цивилизованного суда расстреляют, либо сошлют в ГУЛАГ, во времена
      Халилова в семидесятые годы двадцатого века, в дивизии, а судя по запискам Федосеева, и во всей Советской Армии, был психологический беспредел.
      Как только Александр принял присягу, особист перед строем зачитал его письмо малолетней сестренке. С помощью нейролингвистического кодирования, Гущина пытались запугать для его вербовки сексом с сестрами. Секса, естественно, никакого не было. Александр только очень удивился, что особый отдел дивизии так легко может вскрывать письма, более того, читать их вслух перед строем. А запугивание он просто не заметил. Федосеев понял, что нестандартного паренька будут вербовать изо всех сил. Он это уже проходил, когда его начальник, седой генерал, утверждал, что не вербуемых людей нет, есть плохие вербовщики.
      Похоже, особисты дивизии проводили психологические опыты не только с Гущиным, так как на следующий день покончил с собой солдат соседнего подразделения. Молодой военнослужащий повесился в веселом березняке, рядом с угрюмым темным ельником, найдя красивую березу с кудрявыми ветвями, которые начинали расти из тела дерева на высоте порядка двух метров от мягкой постели осенней листвы. Военная часть
      N 71363 пряталась в смешанном литовском лесу. Не успевшие поблекнуть желтые и красные листья лежали красивым пестрым персидским ковром.
      Заместитель командира полка полковник Крохин, вместе с его сопровождающими лицами, топтал этот ковер, наблюдая, как санитары вынимают труп повесившегося моденького солдатика, совсем мальчишки, из смертной советской петли.
      – Иуда тоже повесился на берёзе, – негромко изрёкло русское, грамотное, сероглазое, одетое в гражданскую одежду, сопровождающее
      Крохина, лицо. Но еврей Крохин думал иначе.
      – Чего это его в березняк потянуло, рядом ельник, все условия. Не стандартный какой-то солдат, – бурчал на подчиненных этот хмурый фронтовик, полковник Крохин, несомненно, знавший русскую приговорку: в березняке веселиться, в сосняке богу молиться, в ельнике удавиться.
      Но Крохин не был интересен для шпиона Федосеева. Для деда Лапы важнее полковника Крохина и генерала Лисова был курсант "N", который подарил Александру Гущину курительную трубку с изображением бородатого советского козла или козы. Этот курсант "N" просил сержанта Гущина, чтобы тот похлопотал о нём перед старшим лейтенантом Варёновым, чтобы тот оставил его в учебном центре.
      Федосеев объяснил деревенскому философу, что здесь прослеживается работа психологического отдела ГРУ, когда на основе подсознательных страхов клиента, советская разведка заставляет людей действовать по схеме этих разведчиков. Гущин никуда не пошёл ни за кого хлопотать.
      – Тут бы разведчикам ГРУ оставить этого сверхсенсорного клиента в покое, – пишет Михаил Исаевич. – Но самоуверенная разведка ГРУ своими топорными действиями психологов добилась того, что Гущин будет действовать так, как требовали психофизики из ГРУ. Он будет бегать у них на посылках, и считывать методику работы советской разведки. Фамилии и система тайной тренировки советских разведчиков на гражданах собственной страны, эта информация будет уходить в разведорганы блока НАТО, – пишет бывший полковник ГРУ.
      Профессиональный шпион Федосеев важнее генералов считал освобожденного комсорга дивизиона самоходных установок военной части
      71363, и скромного сержанта Антонова. Заместитель командира второго взвода, москвич Антонов из Москвы, после демобилизации, писал письма
      Гущину, не будучи его другом.
      – Тестируют Гущина на страхах, хотят получить ответное письмо с
      "ответами" на подсознательные вопросы, работает отдел по зомбированию личности, – расшифровывал деяния своих коллег Федосеев.
      Гущин просьбы Антонова не выполнял, ответных писем не писал.
      Александр не подчинялся и не вербовался.
      – Феномен! Мы с ним всю местную резидентуру вскроем! Это же
      Клондайк! – ликовал профессиональный разведчик в душе.
      Чтобы настроить нестандартного юношу по агрессивнее, дед Лапа осторожно довел до сведения солдата, что есть причина, по которой
      Гущин не приблизился к Азарниковой Наташе в автобусе.
      – Подумай, дилетант, – толковал Федосеев. – Тебя ведут психофизики. Что тебе помешало, а может, КТО помешал? Они же все разрушают. Мешают людям нормально жить! Это же империя зла!
      – Недаром дед, тебя считают сумасшедшим. Придумал какую-то психическую физику! Какая такая психическая физика, если я сам, добровольно не подошёл к Наташе Азарниковой? – доказывал профессиональному шпиону робкий кавалер.
      Его поведение было непонятно для бывшего полковника ГРУ Федосеева
      Михаила Исаевича. Гущин читал и контролировал нейролингвистическое программирование, направленное на подсознание, не подчинялся этому программированию, легко засвечивал работающих с ним разведчиков, но деду Лапе говорил, что не верит, что они сотрудники КГБ или ГРУ.
      Например, он не соглашался с дедом в том, что сержант Антонов
      Василий, житель города Москвы, курсант Терекян Завен, житель города
      Гагра, например молодой освобожденный комсорг дивизиона, и некоторые другие военнослужащие, сотрудники спецслужб. (Примечание цензора:
      Фамилия комсорга 1-го дивизиона самоходно-артиллерийских установок СУ-85 вч 71363 изъята из произведения по соображениям государственной безопасности.)
      – Тонко работает подлец, – думал про себя Федосеев. Оставляет для себя лазейку. Вижу, что думает-то он иначе.
      Любознательный читатель замечает, конечно, что выпускник советской разведшколы, беглый сотрудник Главного разведывательного управления, полковник Федосеев Михаил Исаевич мыслил точно так же, как и его коллеги, а именно: подчинить, завербовать и управлять думами и действиями подчиненного ему человека.
      10 дней безоблачного отпуска пролетели, и ранним жарким утром
      Александр, одетый в новую форму голубых беретов, провожаемый плачущей матушкой, уехал на железнодорожную станцию Тоцкая. Ехал
      Александр на заднем сидении автомобиля "Запорожец", обнимая за талию молоденькую учительницу Самсонову Татьяну, которая жила в селе
      Приютном, а теперь ехала с отцом в село Кирсановку, к месту своей работы.
      – Этот репинский бычок уже приютинских баб охаживает, – думал дед
      Лапа, наблюдая, как Гущин садится в двугорбый советский автомобиль.
      – А может, его и здесь вербуют? Может отец Самсоновой этот,…
      Тоцкий полигон это ведь осиное гнездо ГРУ. Надо быть осторожнее.
      Федосеев не знал, что драка у приютинского магазина с восемью хулиганами-мотоциклистами была зафиксирована Тоцким районным КГБ.
      Проверка выяснила, что победителем был юродивый Иван Шарипович
      Иванов, бывший профессиональный кулачный боец, который недавно в горах одной рукой вытащил за шиворот двух провалившихся в расщелину советских офицеров, и что на здоровье и силушку старик не жалуется.
 

18. Как друзья шагали на Запад.

 
      21 ноября 1971 года демобилизованный старший сержант Гущин, одетый в цивильное платье, прогуливался в Тоцком районе в окрестностях села Марковки. Он осмотрел до боли знакомый Леньшин яр, прошелся по Заречке, по левому берегу реки Сорочки к Сидоровой горе, миновал Просвет, где жила сестра деда, бабушка Ульяна. Перебравшись на правый берег, посетил Каменное. Так местные жители называли красивый яр с обрывистым северным берегом к северо-востоку от села.
      В Каменном была Васюткина не нора, а норь, где в давние времена прятался от сотрудников НКВД дезертир Красной армии по имени
      Васютка. От Васюткиной нори Гущин двинулся на юг. Постоял на неогороженном, запущенном кладбище у могил прадеда Ильи Васильевича и деда Федот Ильича, поискал и не нашел могилку своей бабушки
      Евдокии, затем пошел дальше, к Первому яру. По плотине пруда пересек
      Первый, затем Второй, Третий яры, обогнул Старицу и оказался в каменном яру, что находится на полпути меж селами Марковка и
      Приютное. Здесь его ждал Михаил Исаевич Федосеев.
      От взгляда матерого шпиона не ускользнули часы, которые были на руке у Александра. Старший сержант объяснил, что купил часы у курсанта. Тот сначала не хотел их продавать, объясняя, что это часы его умершего отца, но Александр, видя непонятную возню вокруг него, все-таки, их выпросил. Полковник посоветовал часы продать.
      Картотека деда Лапы пополнилась еще несколькими фамилиями русских секретных разведчиков. Друзья говорили о будущем. Гущин решил поступить на учебу в Ленинградскую мореходную школу.
      – Я видел небо, теперь хочу посмотреть море, – заявил бывший десантник деду Лапе.
      – А что же ты последний прыжок с парашютом прыгать отказался? – спросил ехидно Михаил Исаевич, – тебя ГРУ на твоих подсознательных страхах подловило, вот они и управляют тобой. Почему же не выполнил полную программу армейских прыжков?
      Гущин путано стал объяснять, что он был на соревнованиях, что после стрелковых соревнований на первенство воздушно десантных войск его подразделение уже выполнило все прыжки, ему надо было прыгать с чужим подразделением и вообще, он был уже дембель, поэтому от последнего прыжка просто улизнул.
      – Майор Лавренов вокруг меня возился, – объяснял хитрый философ этот случай, – сделал майор так, что я сам должен был хлопотать, чтобы меня взяли на парашютные прыжки. А я человек ленивый.
      Гущин подмигнул деду Лапе,
      – Пошли дед на речку.
      Друзья шагали, разговаривая на различные темы, Гущин говорил о заметке советского корреспондента в газете "Правда", что в Америке на неугодных, ФБР и ЦРУ составляют досье.
      – Уже миллионы досье составлены, – говорил, взахлеб, Александр. -
      Что ты по этому поводу думаешь, дед?
      – Думаю, что эту заметку главный редактор советской газеты случайно пропустил, – отвечал дед Лапа. – В Советском Союзе КГБ и
      ГРУ составило десятки миллионов досье на собственных угодных и не угодных граждан. Поэтому советская печать освещать этот вопрос больше не будет.
      – Я тоже так думаю, Иван Шарипович, – вдруг ответил Гущин с серьезным выражением лица.
      – Оказывается ты не такой уж дурак, – думал Федосеев, шагая вместе с другом на запад.
 

19. Ленинградская мореходная школа или Шмонька.

 
      Весной 1972 года курсант мореходной школы Александр Гущин приехал из Ленинграда к родителям в село Марковку. Вскоре он рыбачил на
      Апроськином озере, что находится недалеко от Леньшина яра. Рядом с ним, в темном плаще с капюшоном сидел знакомый читателю дед.
      Александр говорил, что ему надоели военные игры, которые ведут против него, мирного человека, военные разведчики, пытаясь завербовать.
      – Ехал я с братом офицером через Москву, дед, – рассказывал свои приключения Александр. – Брат в форме старшего лейтенанта, а я в морской форме курсанта мореходной школы, без погон. Вдруг в московском метро мне встречается сержант Галкин, которого курсантом учил в учебке военной части 71363. Он якобы демобилизовался и, не замечая моего брата, старшего лейтенанта, обращается ко мне:
      "Здравия желаю, товарищ старший сержант, разрешите обратиться?". Ты мне дед так засуричил мозги своими спецслужбами, что думаю, что это не случайная встреча. Такую встречу могли организовать только, как ты говоришь, психофизики из ГРУ. Как философ просчитал вероятность такой встречи, и она оказалась крайне мала. Все объяснить может только настоящая философия, сгусток всех наук, я решил поступить на мирный философский факультет Ленинградского университета.
      – Попробуй, – отвечал ему дед Лапа, – в высшее учебное заведение не поступишь, пока тебя не завербуют.
      Он оказался прав. Летом 1971 года, собрав документы, Гущин с трудом их навязал приемной комиссии заочного философского факультета
      Ленинградского университета.
      – Ты учишься на матроса, вот и иди поступать в мореходное училище, здесь тебе делать нечего, – внушали ему ученые мужи.
      Пообещав, что если поступит в университет, то устроится работать по специальности философа, Александр был допущен к экзаменам.
      Профилирующий предмет "история" он сдал безрукому преподавателю на
      "четыре", сочинение написал на "два".
      Михаила Исаевича Федосеева проблемы Александра особо не волновали. Он подозревал, что Гущину присвоена высшая степень вербовки, за его вербовку вербующий получит уже не два денежных оклада, а в три раза больше, плюс повышение в звании. Летом и осенью
      1971 года дед Лапа дважды приезжал в Ленинград, чтобы встретиться с будущим моряком, понаблюдать за ним и за его окружением. Шпион заметил, что на экскурсии в военно-медицинском музее, что находится напротив Витебского вокзала, разведчики ГРУ сделали Гущину кодировку против привычки курения, испугав возможностью ракового заболевания.
      Согласно диссертациям советских учёных из ГРУ Гущин, после этой кодировки, никогда не должен был брать в рот сигарету.
      Общежитие мореходной школы находилось на Двинской улице N 10, школа, на той же улице под номером один. Александр дружил с курсантами Николаем Пауниным, Степаном Ветровым, Николаем Соколовым.
      Общался с Владимиром Гузем, с курсантами Нуждиным, Клюевым. Заходил к ним "на огонек" Боровский Василий, который поступил в мореходную школу несколько ранее и теперь в отделе кадров школы помогал оформлять документы вновь прибывших. Начальником школы был преподаватель Суворовский, затем Пинаев. Завершил обучение Гущин в сентябре 1972 года. Перед первым рейсом на теплоходе "Александр
      Пушкин" Балтийского морского пароходства на Монреаль, дед Лапа и матрос-практикант вновь встретились, теперь уже в пивном баре.
      В Ленинградском пивном баре " с видом на Смольный и на два пивных ларька" проходили встречи курсанта мореходной школы и матерого шпиона ГРУ. Федосеев стал требовать от будущего матроса пароходства подробнейшего рассказа о словах и жестах его собеседников, о тональности разговора, не собираясь уже расшифровывать невеселому вечному абитуриенту свою точку зрения. Гущин категорически не согласился и заявил, что тогда прекратит все их встречи. Он де, якобы философ, и ему важна точка зрения деда, который не тот, за кого себя выдает. Дед, якобы профессионал, а философу важна точка зрения профессионала.
      Если читатель думает, что в Советском союзе можно так разговаривать двум шпионам в пивном баре, то ошибается читатель.
      Разговор философа и шпиона был профессиональным. Приведем отрывок их беседы. Дед Лапа говорил Гущину, что он привязался к нему как к внуку, как к сыну и ему не безразлично с кем тот общается.
      – Самый достойный товарищ для тебя это Василий Боровский, не пьет, собирается поступать в высшее мореходное училище, его держись, бери пример. Соколов вряд ли тебе посоветует хорошее, а вот Клюев,
      Владимир Гузь и Степан Ветров – хорошие люди. Ветрова Степана пример бери, работящий человек. Смотри, с кем он общается. Паунин Николай служил в медицинской академии, туда не всякого берут. Но легковат
      Паунин. Паунина бесы ведут. Цыган Уваров, который ходит к девкам в одно с тобой общежитие, достойнее Паунина. Его даже сама Шапира уважает. Может самый достойный человек. И т.д.
      Для Гущина Александра это означало, что курсанты мореходной школы
      Василий Боровский, Виктор Гузь и Степан Ветров, Клюев уже завербованы КГБ или ГРУ, опасны, но интересны для него. А так как
      Александр дружит со Степаном Ветровым, то его нужно опасаться в первую очередь, но следить с кем тот общается. Паунин еще в армии был завербован, но уж очень балбес. Возможно, его ведут психофизики из ГРУ. Про Уварова Александр услышал впервые и был удивлен информированностью деда Лапы. А Шапира днем сидела на вахте женского общежития, куда курсант мореходной школы, учащийся "Шмоньки", часто захаживал. Вскоре она уехала к родственникам в государство Израиль.
      То, что Шапира представительница советских спецслужб Гущин не поверил.
      – Что, евреи будут воевать против евреев? – удивленно вопрошал
      Александр, когда комбинаторы шли по Потемкинской улице.
      – Так русские всё время воюют против русских, – уверенно отвечал
      Александру шпион Федосеев. – Например, твоего любимого разведчика
      Рихарда Зорге свои же советские разведчики сдали японцам. А советскому народу вешают лапшу на уши.
      – Свои? – удивился деревенский философ. – Зачем?
      При расставании будущий моряк шепнул Федосееву на ухо:
      – Не верю ни единому твоему слову.
      – Отчего же? – удивился бывший сотрудник ГРУ.
 

20. Теплоход "Александр Пушкин" и другие теплоходы Балтийского морского пароходства. Рейс Ленинград – Монреаль – Рига, с заходом в порты западной Европы.

 
      В первый рейс со 2-го октября 1972 года по 7 ноября того же года
      Гущин пошел матросом практикантом. Он привыкал к жизни моряка, и она ему не понравилась. Теплоход "Александр Пушкин" был пассажирским судном. Длина его была примерно 176 метров, а водоизмещением
      "Пушкин" был, примерно 18000 тонн. Он мог брать на борт до семисот пассажиров. Количество членов экипажа доходило до трехсот человек, где-то полторы сотни женского и полторы сотни мужского населения. На шлюпочной палубе Александр мыл общественные туалеты, на судне они назывались гальюнами, и очень напугал канадскую пожилую пассажирку, явившись перед ней в коридоре, покрытом коврами и зеркалами, в морской рабочей робе курсанта мореходной школы. Роба была из непонятного материала, непонятного цвета и пошита так отвратно, что явление Александра можно было сравнить с явлением Нобелевского лауреата не во фраке или академической мантии, а в русской телогрейке. Чтобы не пугать цивилизованный народ, Александр стал драить гальюны в морской парадной форме.
      После окончания рейса, в порту Рига теплоход был поставлен на ремонт; туалетный работник, бесплатно поработав на ремонте, был направлен в Ленинград. Практикантам советских рублей практически не платили. Зато в Монреале выплатили за месячный рейс целых 15 канадских долларов, и Александр купил на них канадскую эскимоску.
      Приближалась зима, денег не было. На ногах Александра были летние туфли в мелкую дырочку. Общая площадь отверстий в правой туфле, как подсчитал Александр, составляла 3,140625 квадратных сантиметра.
      Площадь отверстий в левой, составляла соответственно 3,15625 квадратных сантиметра. На голове моряка была летняя широкополая шляпа. В Ленинграде до марта 1973 года молодой практикант работал на
      Канонерском судоремонтном заводе, ремонтируя теплоходы "Долинск" и
      "Кегостров". Затем 22-го марта, в день весеннего равноденствия, был направлен опять в Ригу на ремонт пассажирского теплохода "Эстония", потом на ремонт теплохода "Михаил Лермонтов", но уже не практикантом, а матросом 2-го класса. За широкополую шляпу моряки прозвали вечного ремонтника судов "Алексеем Максимовичем Горьким".
      Матросу 2-го класса уже платили жалованье, вскоре на голове морехода явилась кепка "а ля Шерлок Холмс".
      В Риге у могилы Яниса Райниса дед Лапа выговаривал своему другу, что тот совсем перестал быть разведчиком, который хочет бороться с
      КГБ; с теплохода "Александр Пушкин" туалетный работник привез всего-то несколько фамилий.
      – Тебя только бабы интересуют, – говорил Федосеев своему подельнику, – бабы и выпивка.
      – То разведка борется с ананизмом, теперь что, бабником тоже нельзя быть? – ехидничал Александр. – Моральный Кодекс строителя коммунизма запрещает? Твои кегебешники из теплохода "Александр
      Пушкин" сделали центр вербовки иностранцев, а мне это до фонаря. Я нейтрино не могу отыскать.
      – Нейтрино? Что это за нейтрино? Философ! Это из твоего никому не нужного объединения фундаментальных взаимодействий? – горячился дед
      Лапа.
      – Советские ученые давно доказали, что объединение четырех фундаментальных взаимодействий дело далекого будущего. У тебя кишка тонка, объяснить такие сложные вещи. Нашел нейтрино в корабельном унитазе! Делом надо заниматься, а не бездельем, – добавлял он с горечью. Потом с сожалением произносил: – Почему ты не захотел идти в рейс на теплоходе "Кегостров" капитана Фечина? Это же разведывательный корабль от академии наук! Отслеживает космические спутники и еще кое-что! Мы с тобой такую структуру бы вскрыли! А ты задержал отход судна, отказавшись идти дневальным на восемь месяцев.
      В тебя Марья Филлиповна, кадровичка, грушница, начальница группы научно-исследовательских судов личным твоим делом швырнула, передала нестандартного матроса опять в пассажирскую группу. Она рассчитывала, что тобою ГРУ будет заниматься. А на пассажирском флоте практически только КГБ. Через восемь месяцев рейса…
      – Вот именно, через восемь месяцев, – отвечал Гущин. – Я жениться собрался, и тут такой длительный рейс. Дневальным я должен был идти.
      Старший сержант воздушно десантных войск никогда не будет дневальным, официантом, халдеем. Пусть твои марионетки-разведчики прислуживают. Это не по мне. А кого больше на пассажирском флоте, сотрудников ГРУ или сотрудников КГБ это мы не спеша разберёмся.
      – Ладно, забыли, – ворчал Михаил Исаевич. – Спасибо за фамилию старпома и матроса с теплохода "Эстония".
      Комбинаторы расстались, причем старый комбинатор приговаривал, уходя:
      – Какие грубые психологические цепочки выстраивает КГБ, чтобы только завербовать не вербуемого!
 

21. Пассажирский теплоход Балтийского морского пароходства "Михаил Лермонтов". Кто вы, доктор Рапопорт? Первая попытка спецслужб утопить советский лайнер.

 
      13 апреля 1973 года приказом N262 начальника отдела кадров
      Балтийского морского пароходства Гущин получил выписку на работу судовым плотником на пассажирский теплоход "Михаил Лермонтов" капитана дальнего плавания Героя Социалистического Труда Оганова
      Арама Михайловича. Плотником Гущин работал сначала под руководством матроса-столяра Костромина, который тщетно вербовал подопытного.
      На этом пассажирском лайнере Александр проработал 5 лет. Это полгода в 1973 году и работал с 1974-го по 1977-й годы. С апреля по июнь 1978 года Александр совершил плавание на Кубу на тх "Балтика".
      Затем полгода в 1978 году опять ходил в рейс на теплоходе "Михаил
      Лермонтов". Вместе с Героем Социалистического Труда капитаном дальнего плавания Огановым Арамом Михайловичем совершил и кругосветное путешествие.
      Читателю следует заметить, что похождения Александра освещаем по предсмертной исповеди 88 летнего, бывшего сотрудника ГРУ Федосеева
      Михаила Исаевича. Поэтому авторы употребляют слова "мы освещаем", так как его исповедь подверглась некоторой литературной обработке.
      После каждого рейса нестандартного моряка, профессиональный шпион
      Федосеев подробно выспрашивал все детали событий и разговоры, которые происходили на корабле. Затем полковник втолковывал несостоявшемуся философу, кто есть кто, и что есть что. Особенно полковника Федосеева заинтересовал судовой доктор теплохода "Михаил
      Лермонтов" по фамилии Рапопорт. По его деяниям матерый шпион определил, что Рапопорт работает в психофизическом отделе ГРУ.
      Гущин слушал объяснения деда Лапы молча, но при расставании говорил, что не верит ни единому слову жителя села Приютного.
      Михаилу Исаевичу стало казаться, что Александр ведет какую-то свою игру. Философ не расставался с калькулятором, и все время перебирал на нем какие-то цифры.
      – Химических элементов максимум может быть только сто двенадцать!
      – однажды радостно сообщил он полковнику. Федосеев поморщился.
      – Не заставить балбеса делом заниматься, – сокрушенно размышлял матерый шпион. – Кому нужны его химические элементы? Ладно и то, что
      Александр стал "начальником отдела кадров ГРУ и КГБ со знаком минус".
      Пассажирский лайнер "Михаил Лермонтов" был таким же, как теплоход
      "Александр Пушкин". "Систершип", как говорят моряки. Открывалась пассажирская линия Ленинград – Нью-Йорк, на борту судна было несколько десятков корреспондентов и других, заинтересованных в этой линии, лиц. После Ленинграда "Михаил Лермонтов" зашел в порты
      Бремерхафен, Лондон, Гавр и направился в Нью Йорк. (Примечание эксперта: Осадка теплохода была около 8 метров и он ошвартовывался не в Лондоне, а в порту Грейвисенд, в Темзе, в нескольких километрах от Лондона.)
      Англичанин, который с буксира в порту Грейвисенд поднимался на борт советского лайнера и находился на баке теплохода "Михаил
      Лермонтов" во время швартовки, помогая швартовать теплоход; по информации шпиона Федосеева этот англичанин был завербованный секретный сотрудник ГРУ.
      Население Германии, Великобритании, Франции и США не горело желанием совершать путешествия на советских пассажирских судах и пассажиров в рейсе до Нью-Йорка, и обратно набралось чуть более сотни. В порту Нью-Йорк Александра Гущина сфотографировал корреспондент газеты Дейли Уорлд, который был одет в зеленый клетчатый американский костюм. В следующий заход лайнера в порт
      Нью-Йорк "клетчатый" принес матросу газету с его фотографией на первой странице. Советский матрос был в компании белокожего стивидора и темнокожего докера, афроамериканца. Эта святая троица олицетворяла международную дружбу двух стран – США и СССР. Когда
      Александр гордо показал американскую газету матерому шпиону
      Федосееву и рассказал ему детали процесса фотографирования и прочие детали рейса, тот сразу по-шпионски все опошлил.
      – "Клетчатый" сотрудник ГРУ, который работает корреспондентом газеты американских коммунистов. У ГРУ все схвачено. Тебя они никак не могут ухватить, выскальзываешь ты, вот и подключили американских сотрудников. Твою фотографию из газеты "Дейли Уорлд" перепечатало советское издание АПН "Новое время". В американской газете четкий снимок, а в советском "Новом времени", где работают одни представители советских спецслужб, тебя не узнать, размытый снимок, к чему бы это? Если классически проследить психологическую цепочку психофизиков из Главного разведывательного управления…, – тут шпиона прервал Александр, который покрутил пальцем у виска и сделал своё заключение:
      – Ты дед даже простой радостью насладиться не дашь, у тебя одни шпионы в голове!
      Деревенский философ настойчиво не хотел воспринимать категории мышления матёрого шпиона Федосеева Михаила Исаевича.
      На теплоходе "Михаил Лермонтов" в первом рейсе на порт Нью-Йорк более сотни кают на судне пустовало. Несмотря на это спецслужбы СССР подселили в каюту Гущина оператора со студии документальных фильмов
      Орлова Юрия Михайловича. Юрий весь рейс занимался вербовкой матроса, применяя психологические и психофизические методы, стараясь закодировать сознание подопытного матроса хитрыми рассказами о якобы своих приключениях, читая по вечерам целые лекции, стараясь ухватить подопытного за подсознательные страхи. Напоследок, прощаясь в
      Ленинграде, Юрий Михайлович пригласил матроса посетить Крюков канал
      12, предварительно позвонив по телефону 165312.
      – Ты увлекаешься фотографией, я тебе мешок закрепителя дам, проявителя у меня нет, закрепителем обеспечу на всю жизнь, – пообещал оператор Орлов.
      – Как грубо работает КГБ, – сокрушался полковник Федосеев. -
      Закрепляет свои психологические подкопы для будущей вербовки.
      Комитет русский народ совсем за дураков держит. Эх, Орлов Юрий
      Михайлович, комитетчик ты никчемный, предохраняться надо не только от иностранных шпионов!
      Как сотрудник ГРУ, Федосеев не любил людей из КГБ и говорил, что эти Орловы не те, что высоко летают, а те, которые "каку" клюют.
      Слушая рассказы Гущина, Федосеев еще долго приговаривал, поминая
      Орлова: "Эх, орлуша, орлуша, большая же ты стерва!"
      (Примечание эксперта ФСБ: Орлов Юрий Михайлович является бывшим сотрудником ГРУ, а не КГБ. Таким образом, бывший полковник Федосеев, не ведая, критикует работу не КГБ, а знаменитого, самозахваленного ГРУ).
      На лайнере "Михаил Лермонтов" у молодого морехода разбежались глаза от множества красивых девиц и женщин. Как рассказывали моряки, не состоявшийся философ не пропускал ни одной юбки. Матросы Сысоев и
      Петунин его в этом поощряли и провоцировали. А Александру было все нипочем. (Примечание цензора: Имена и отчества матросов Сысоева и Петунина не приводятся, так как в настоящее время они выполняют важные государственные задания).
      Некоторые юбки были с тайными военными тенями от лампасов генералов
      ГРУ, и с помощью секса пытались завербовать морехода, для роста своей карьеры. Александр, как считал Федосеев, у советских разведчиков проходил под псевдонимом "Крепкий орешек" или нечто в этом роде, за его вербовку, безусловно, была назначена повышенная премия. Из рассказов Гущина Михаил Исаевич понял, что дело дошло до того, что КГБ, пытаясь освободиться от неугодных сотрудников, посылало их вербовать "Орешка", вербовка проваливалась и неугодные из разведчиков превращались в простых информаторов, в стукачей. Так произошло и с матросом Овчаренко, который за несколько месяцев так и не смог выполнить задание руководства КГБ по вербовке, как не смогли этого сделать члены экипажа теплохода "Долинск" в ноябре 1973 года.
      В испанском порту Тенериф друзья Александра, матросы Кравцов
      Владимир и Шурик Гончаров устроили провокацию с советскими денежными банкнотами, которые запрещалось вывозить за границу, но кои охотно покупали в Испании. Провокация была двоякой. Кравцов намекнул на возможность обмена 50 рублевой купюры, которую он показал.
      Нейролингвистическим кодированием вербуемый предварительно был закодирован на цифру 50, используя его подсознательные страхи.
      Гущин, старший группы уволенных в город матросов, категорически запретил продажу контрабандных денег. Психологический отдел КГБ ждал, убивая сразу двух зайцев. Если Гущин донесет первому помощнику капитана Емельянову о неблаговидном поступке Кравцова и Гончарова, то ему предложат сотрудничать с КГБ в качестве информатора. Если не донесет, значит, он закодирован собственными страхами и из него в будущем можно будет сделать зомби, послушную куклу в игре спецслужб
      СССР. Гущин никого не заложил.
      Сотрудники КГБ и ГРУ работали тонко, но ничто человеческое было им не чуждо. Работники плаща и кинжала параллельно со своими провокациями потешались над подопытным. Зная все грехи моряка, которые выявили с помощью дистанционных детекторов лжи, они иносказательно приговаривали различные русские поговорки и пословицы. Иносказательность была понятна только секретным сотрудникам советской тайной полиции. Хохот сотрясал помещения теплохода "Михаил Лермонтов". Особенно сероглазым морякам нравилась приговорка начальника радиостанции теплохода "Михаил Лермонтов"
      Зинченко, когда тот говорил покровительственным тоном всезнающего, он намекал со значением Александру Гущину, что "курочка по зернышку клюет, а весь двор в г…е!
      – Одёрни х…й, рубашку видно, – шутил начальник радиостанции
      Зинченко, подмигивая матросу.
      Александр отвечал, "что курочка в гнезде, яичко в пиз…е, а его уже съели. А что курица не птица, знает вся заграница".
      – К чему это он все время городит какую-то околесицу, – говорил своим смеющимся сослуживцам Зинченко, когда Александр удалялся.
      Советские разведчики были уверены, что подопытный моряк ни о чем не догадывается. Но если кто-то из советских разведчиков и догадывался о возможном своём провале, он ни за что не доложил бы об этом руководству. Такая ситуация грозила ему крахом карьеры, потерей работы и множеством прочих неприятностей. Поэтому разведчики ГРУ и
      КГБ были нераскрываемы.
      Нейролингвистическим кодированием, с помощью контрольных слов ответов было выявлено, что Гущин подсознательно боится бани. Что-то, когда-то в бане с ним происходило. Провели опыт "параллельного страха", когда испытуемый клиент разведки не будет распространять определенную информацию, которая закодирована в его мозгу и защищена от распространения собственным параллельным страхом.
      Штурман Валентин Говорушкин пригласил матроса в баню и рассказал
      Гущину прошлый случай на рыболовном сейнере: сегодняшнего главного старшего помощника капитана Сигеля Виталия Теодоровича матросы там били по морде треской! Гущин не распространил эту сплетню! Сам
      Сигель, который и проводил эту операцию по вербовке, был очень доволен. Гущин на уровне подсознания боится бани! Гущиным легко управлять параллельным страхом! (Примечание цензора: Отчество штурмана Говорушкина изъято из произведения, так как он, будучи уже капитаном дальнего плавания возглавляет подконтрольную ФСБ петербургскую лоцманскую организацию, как сотрудник спецслужб, он ещё засекречен.)
      Контрольную операцию по зомбированию личности провели в изолированной пассажирской спецкаюте, куда "матроса" Трубицина и матроса Гущина отселили, на время. Нейролингвистическое кодирование использовало все страхи вербуемого, включая его страх перед педерастией. Вечером, на корме теплохода "Михаил Лермонтов", который шел в Атлантическом океане полным ходом, произошла контрольная проверка. По команде психофизиков из ГРУ Гущин сделал попытку перешагивания за борт. ГРУ поняло, что этого человека, по команде, можно заставить совершить самоубийство. Сотрудник ГРУ "моторист", тот самый цыган Уваров подтвердил этот факт. Михаил Исаевич Федосеев пишет, что на досье Гущина появилась спецпометка, означающая, что этого человека можно использовать как козла отпущения, как зомби.
      Федосеев предполагал, что Гущина в будущем сделают директором банка или крупной фирмы. В таких банках и фирмах цивилизованные спецслужбы обычно размещают свои засекреченные капиталы, которые нужны им для своих нужд. В случае тревоги директор банка или фирмы прилюдно совершает самоубийство, уголовное дело прекращается за отсутствием состава преступления. Так цивилизованные разведки мира прячут концы не в воду, а в самоубийство глупого козла отпущения.
      Гущин-зомби легко подтвердил факт пьянства барменов теплохода, когда те вели по трапу еле волочащего ноги приятеля. На самом же деле бармены были трезвы, а у их приятеля случился сердечный припадок. (Примечание цензора: Возраст, имя и отечество барменов и сотрудника ГРУ Уварова не приводятся, так как в настоящее время они выполняют секретные и ответственные государственные задания.)
      Федосеев Михаил Исаевич, проанализировав факты деяний деятелей спецслужб СССР, спросил незадачливого философа:
      – Почему ты боишься бани, когда тебе наводят вопрос на подсознание? Что, что же все-таки произошло в твоем селе Марковка, в вашей маленькой убогой саманной баньке, которая и топится-то по-черному?
      – Ананизмом в бане занимался пару раз, лет в тринадцать. А что, это очень беспокоит советскую разведку? Твоих разведчиков дед, чем породил, тем и убью, – косноязычно глухо ворчал мореход-зомби.
      – Сам породил, сам и убью, – поправлял косноязычника дед Лапа.
      Разговор происходил на речке Кермешка, на Черном озере, что недалеко от развалин бывшего села Новотоцкого. В этот день Гущин поймал на живца большую зубастую щуку.