17

— Мы войдем через парадный вход, так?

— Так, — кивнул Дарвиш, глядя, как серый рассвет гасит последние звезды. — И будем идти, пока не доберемся до Камня.

— Не слишком обнадеживающий план. — Аарон закрыл сумку и застегнул пояс. Он провел на ногах почти всю ночь, но не нашел никаких сведений о доме, или землях, или привычках мудрейшего Палатона. Источники, как правило, ведающие, кто владеет каждой порядочной ценностью в городе и насколько легко эти ценности украсть, о чародее ничего не знали и не хотели ничего знать. Они даже не пытались опровергнуть полное отсутствие у них интереса, что для Аарона явилось лучшим подтверждением возможностей мудрейшего Палатона. — Знаешь, мы, вероятно, умрем.

— Я знаю, Ишия точно умрет, если я — мы не вернем Камень.

Последняя звезда погасла, и Дарвиш отвернулся от окна.

— До сих пор я не был хорошим принцем, но если придется выбирать между мною и Ишией… — Он глубоко вдохнул. — Я не могу просить никого из вас идти со мной. Это не ваша борьба.

— Как же, не наша! — огрызнулась Чандра. — Девять чародеев Девяти создавали Камень, чтобы оберегать Ишию, а какой-то негодяй похитил его. Как Чародей Девяти, я считаю, что это касается меня. — Ее тон не допускал никаких возражений.

— Ты можешь умереть, — решительно повторил Дарвиш.

— Я могла умереть сколько угодно раз с тех пор, как взялась за это, это… — девушка нахмурилась в поисках нужного слова. «Приключение» звучало слишком легкомысленно, только певцы и сказители могут говорить о приключениях с невозмутимым видом, — эту спасательную миссию. Если я умру, пытаясь вернуть Камень, по

крайней мере моя смерть будет иметь смысл. — Выпрямившись, она перебросила косу за плечо. — Я умру как Чародей Девяти.

В другое время принц улыбнулся бы или откровенно посмеялся над столь высокопарным заявлением, но он понял, чародейка говорит серьезно, поэтому только наклонил голову и сказал:

— Спасибо. — Дарвиш-принц был рад чародейке, без нее у него не было никаких шансов. Дарвиш-человек, как он ни желал, чтобы Чандра оставалась в безопасности, был рад ее компании.

Он повернулся к Аарону. Серебристо-серые глаза смотрели твердо, на лице вора было ясно написано, что выбор «не идти» не применим к нему. Дарвиш понял, что не применим. И почему. И у него возликовало сердце.

«Девять Наверху, он… Я имею в виду я… мы…»

— Почему не подождать до ночи? — Аарон с нарочито бесстрастным видом наклонился застегнуть пряжку сандалии.

— Это не имеет никакого значения, — вмешалась девушка. Еще один долгий, задушевный взгляд между этими двумя, и Чандра треснет их головами друг о друга. — Палатон владеет Камнем. Я ощутила силу Камня и знаю, что могла бы сделать с ней. — Чародейка осторожно проверила свой фокус: он был чувствительным, но боли больше не было, хотя сила Камня оставалась постоянным фоном. — Ночь, день — для него это не имеет значения.

— Тогда мы не будем ждать. — Дарвиш затянул ремень на маленьком круглом щите. — Мы идем сейчас.

Аарон кивнул.

— Раз мы идем в открытую, предлагаю сделать так…

А там, в центре города, колокол в храмовой башне прозвонил дважды. Наступил официальный рассвет. В каждых из пяти ворот Тиволика стражники велели мускулистым парням крутить лебедку, чтобы открыть город еще на один день.

Старший стражник на Северных Воротах зевнул, почесал подмышку, куда врезалась его короткая кожаная куртка, и подумал: и зачем они утруждают себя? Считая дома богатых, вытянувшиеся вдоль реки, и дома не столь богатых, расположенные вдоль дороги, не говоря уже о новом храме, только что построенном, за стенами города было почти столько же зданий, сколько внутри. Прищурившись, стражник посмотрел на восток, где полоски розового и серого уступали место голубому и солнце огромным золотым шаром сидело посреди оливковых рощ герцога Флоринтина. Затем он перевел взгляд на длинную и пустую Северную Дорогу и вздохнул. Вот на Восточных Воротах он бы стоял хоть каждый день. Там по крайней мере нескончаемый поток рыночного движения не дает сдохнуть от скуки.

Зевая, стражник медленно вернулся под стену и прислонился спиной к прохладному камню. Первые мужчины и женщины уже направлялись за город на дневную службу в поместьях богачей. Скоро они пойдут плотной толпой. Вдруг стражник резко выпрямился и попытался одернуть смятую за ночь тунику.

— М-мудрейшая.

Он лихорадочно замахал своему помощнику. Пусть он уже два года как старший, но оставаться один на один с чародеем Четвертого не собирается. Это была та же чародейка, что стояла на воротах вчера. Но от этого стражнику не стало спокойнее.

Чародейка Четвертого смерила обоих гневным взглядом, в котором читалось едва скрытое презрение, злясь не столько на них, сколько на обстоятельства, вынудившие ее второй день подряд выходить, на рассвете к этим воротам, когда она предпочла бы еще понежиться в постели. Обстоятельства, однако, были недосягаемы, а на стражниках можно срывать злость сколько душе угодно.

— Чем мы можем служить, мудрейшая?

— Не торчите у меня под носом! — Чародейка поправила свою красно-коричневую мантию и одарила кривой усмешкой трех девушек, проходивших ворота. Их щебет стих под ее пристальным взглядом. — Продолжайте караулить чужеземца и его спутника.

Это определенно не был вопрос, но старший решил, что безопаснее ответить.

— Да, мудрейшая. Невысокий мужчина с рыжими волосами и белой кожей и высокий — темнокожий, но с голубыми глазами.

— Я знаю, как они выглядят, идиот! — прорычала чародейка. — Займите свои посты и следите! И не болтайте со слугами! — Это рычание, переходящее в опасное мурлыканье, объединяло с ней стражников. Они сочувствовали ее гневу, понимая, что он направлен вовсе не на них. — Упаси Одна, если этим торговцам-принцам придется ждать, когда им вздуют задницы.

Слуги спешили мимо поодиночке и парами, молодые и старые, мужчины и женщины, и хмурый взгляд чародейки Четвертого никого не пропускал.

— Описание бесполезно. Даже чужеземцу и пьянице хватит ума замаскироваться, раз они знают, что обнаружены. Два других чародея согласно закивали.

— Вы будете искать связанные души, — мягко пояснил лорд Рахман. — Мы знаем, что душевная связь еще действует. Вы сами сказали, будто почувствовали ее, когда выслеживали заклятие.

— С тех пор они могли снять ее, — огрызнулась чародейка.

— Вы трое заверили меня, что в настоящий момент вы — единственные чародеи Четвертого в городе. А так как все вы состоите на службе у его милостивейшего величества, то полагаю, вы бы сообщили мне, если бы к вам обратились враги трона.

Чародейка покосилась на своих собратьев. Никто из них не выглядел виноватым. И говорить, похоже, ни один не собирался.

— На «Грифоне» был чародей, — многозначительно заметила она.

Лорд Рахман хлопнул по столу пергаментом.

— Штормы вызывает чародей Седьмого, а не Четвертого. Если чародейка с «Грифона» уцелела в море и если она все еще путешествует с теми двумя, которых мы ищем, она не сможет снять заклинание душевной связи.

— Зато Палатон смог бы… — Чародейка Четвертого вложила в это имя всю свою ненависть к новому и могущественному лицу. То, что он не включился в борьбу за власть вокруг дворца, почему-то лишь усугубило ненависть.

— Палатон, как вы прекрасно знаете, Чародей Девяти и не имеет отношения к этой дискуссии. — Добродушный сарказм лорда Рахмана сменился холодом. — Довольно спорить, мудрейшая! Если вы желаете оставить службу его милостивейшего величества, скажите об этом сейчас. Если нет, вы будете подстерегать их на воротах, чтобы враги короля не ушли из города, уж коль они ускользнут от наших патрулей.

— Нас трое, а ворот пять, — произнесла она сухо. Чародеи Четвертого никого не боятся, но ей не хотелось искать нового покровителя.

— Вы будете сторожить на Речных, Северных и Рассветных Воротах.

— Днем и ночью?

— Нет. — Лорд Рахман натянуто улыбнулся — он не выносил чародеев. — Ночью можете отдыхать. В конце концов, ворота тогда заперты.

Это было две ночи назад, и вот уже второе утро она смотрит в эти тупые, бесхитростные лица, спешащие к своей тупой, бесхитростной работе. Чародейка тщательно повторила слова связующего заклинания и развязала узлы на бечевке, которые сопровождали его.

— Пусть они пройдут через эти ворота, — воззвала она к суровому богу, — и заплатят за каждое неудобство, что мне пришлось вытерпеть.

— Это глупо!

— Госпожа, пожалуйста.

— Я не замолчу. Это глупо! Глупо! Глупо! Глупо!

Чародейка Четвертого с любопытством повернула голову.

Какая-то девушка — явно купеческая дочь — приближалась к воротам. Рядом с ней семенил маленький, измотанный человечек в коричневой мантии писаря, которая почти точно соответствовала цвету его волос. Сзади, в положенных двух шагах, следовал личный стражник, прислушиваясь к разговору хозяев с откровенным удовольствием. Чародейка нахмурилась. Маленький мужчина и высокий. Она протянула свою магическую силу. Никакой связи душ.

— Если отец хочет, чтобы его торговлю благословили, почему он не пойдет в храм, в который мы ходим всегда?

— Оракул, госпожа… — тихо напомнил писарь.

Но его успокаивающий голос не оказал никакого эффекта. Когда они подошли ближе, чародейка увидела, что писарь порезался бреясь, и на его узкой челюсти все еще держался крошечный кусочек ткани. Черты его лица говорили об иноземной крови, но в городе, столь зависящем от торговли, это можно было сказать о большей части населения.

— Ну конечно, оракул, — насмешливо процедила девушка. — Жрец заявил отцу, что все знамения указывают на новый храм, а я теперь должна вставать ни свет ни заря и целую вечность тащиться в деревню! Я лично думаю, им просто нужно заполучить туда отцовы денежки, чтобы оплатить его строительство!

Чародейка была склонна согласиться с этим мнением. Из собственного опыта она знала, что деньги руководят большинством предсказаний, прочитанных жрецами. Рослый стражник, будто ощутив интерес чародейки, поймал ее взгляд и подмигнул. «Ну, ему определенно нечего скрывать». Виновные — виновные в чем угодно — не лезут на глаза чародею Четвертого. Женщина оценивающе оглядела его тесные кожаные доспехи. «И он определенно ничего не скрывает». Его глаза — большие, с длинными ресницами — были карими. Мягкими, приглашающими, карими.

— Госпожа, пожалуйста, тише.

— Почему?

— Люди спят.

— И что?

Чародейка снова нахмурилась. Что-то ей не нравилось в этой девушке… Не вполне уверенная — что, она снова протянула силу.

И скользнула прямо в облако чужой силы, которое нависало над городом, оставаясь на краю сознания каждого чародея, уже две девятидневки. Палатон! Да как он посмел мешать ее работе! Ну, ей будет что сказать об этом лорду Рахману.

Кипя от злости, чародейка смотрела в спину девушке и ее спутникам, идущим по Северной Дороге к сверкающей громаде нового храма. Последнее «Это глупо!» донеслось до нее. Теперь чародейка, кажется, поняла, что ей не нравилось в этой девушке.

— Желаю вам повеселиться с ней, — пробормотала она и стала придумывать уничтожающие эпитеты о мудрейшем Палатоне, чтобы затем высказать их лорду Рахману.

— Ты был прав, Аарон.

— Конечно, он был прав, — фыркнула Чандра, пытаясь убедить свое сердце, что теперь оно может биться медленнее. Ей хотелось оглянуться и проверить, не наблюдает ли еще за ними чародейка Четвертого? Девушка сама не понимала, что она сделала чародейке. Каким-то образом Чандра провела ее силу через свои собственные каналы в Камень и сделала это так, что чародейка не заметила. Будучи не в состоянии это объяснить, она решила ничего не рассказывать Аарону и Дарвишу. — Мой отец говорит, если ты нанял специалиста, — она подергала свой яркий кушак из хлопка, дабы чем-то занять руки, — меньшее, что ты можешь сделать, это последовать его совету. Никто бы не поверил, что мы слуги, а если бы даже поверил, ты выглядел бы нелепо со своей саблей.

— Мы уже прошли ворота, — язвительно заметил Дарвиш, вытирая влажные ладони о бедра. — Можешь перестать болтать.

— Болтать? Ха, я была великолепна! — Чандра смерила его яростным взглядом. — А все, что пришлось делать тебе, это выглядеть сильным и примитивным.

— Нам повезло. — Аарон был краток. Он понимал, что их натянутым нервам требуется выход, но не мог больше слушать этот спор. Юноша отдал бы правую руку за что угодно, лишь бы оно было похоже на план.

Некоторое время они шли молча, потом Чандра выплюнула кончик косы и сказала:

— Удивляюсь, почему он не пытался остановить нас?

Аарон пожал плечами.

— Мы не представляли угрозы.

— Или он вообще не считает нас угрозой, — нахмурилась Чандра. Она ненавидела, когда ее не принимали всерьез.

— Очко в нашу пользу, — рассудил Дарвиш, расстегивая ножны, так как они уже прибыли на место. — Он чересчур уверен в себе.

— Или прав. — Прищурившись, Аарон посмотрел на двустворчатые ворота. Их изящная филигрань купалась в бледно-золотом свете восходящего солнца. На крепостные двери они явно не походили.

Ворота оказались не заперты — и неудивительно, так как тонкий декоративный металл не устоял бы против решительного штурма. Но, как ни странно, на них отсутствовали и защитные заклятия.

Сад, насколько мог видеть Аарон, был пуст. Бешеный лай собаки разносился по дороге, а за домом чародея бормотала река. Металлические колокольчики плясали на утреннем ветерке, и их какофония звучала почти мелодично. Вдоль дорожек шелестели высокие лилии. Ничто здесь не выглядело угрожающим. Но знание угрозы так точно нависло над поместьем Палатона, что Аарон мог бы провести черту поперек ворот, определяя ее границу. Он ненавидел работать без плана.

— Полезем через стену? — прошептала Чандра. Вор пожал плечами.

— Если он знает, что мы идем, зачем создавать себе лишние трудности?

Проходя меж резных колонн из бледного камня, на которые крепились ворота, Чандра содрогнулась. Сила Камня была теперь такой всевластной, что девушка могла видеть ее, пульсирующую красно-золотым огнем, когда закрывала глаза. Она видела ее и с открытыми глазами. И хотела ее. Это желание возникло столь внезапно и было столь сильным, что на секунду все остальное в мире перестало существовать.

Девяти чародеям Девяти понадобилось девять лет, чтобы создать эту реликвию. «И, ах, что бы я могла сделать с ним!»

— Чандра, тебе плохо?

Тихий вопрос принца возвратил ее в сад. Чуть повернув голову, девушка увидела, что он встревоженно хмурится. Не доверяя своему голосу, Чандра изобразила странную улыбку, чтобы его успокоить. «Разумеется, мне хорошо. И почему мне должно быть плохо? У меня-то проблем нет».

Широкая подъездная аллея, ведущая к двери, слегка изгибалась к северу от ворот, дробленый известняк уже отражал ранний утренний свет. Дарвиш сощурился, прикидывая расстояние, которое они должны пройти. Никаких препятствий. «Даже не верится». Он глубоко вдохнул и сжал правой рукой теплую кожу ножен.

На аллее ловушки не оказалось. Аарон понимал, что ничего необычного в этом нет, даже самые трусливые хозяева вряд ли захотят отправить незваных гостей в яму с остриями, но все равно занервничал. Он страстно желал ночи и теней, которые закутали бы его во мрак. А это слишком напоминало ему отцовские нападения на соседние замки, которые обычно начинались с пробивания любых заграждений, а кончались массовой резней с обеих сторон. Что делает вор здесь, в свете дня?

«Ты слишком хороший вор, Аарон, мой мальчик».

«Даже для этого, Фахарра? — Он согнул влажные пальцы. — Я сомневаюсь».