Глава 12

Беверли-Хиллз. Эти два слова, каждое из которых в отдельности ничем не примечательно, подобно объединению икры и шампанского в некий гастрономический букет, вместе составляют синоним красивой жизни. В этом районе Лос-Анджелеса все кажется фантастическим; звездная пыль из соседнего Голливуда покрывает позолотой бренную землю. Роскошь, которая царит в этой точке земного шара, стала легендарной: отели из розового мрамора с телефонами, проведенными в бассейн; парковка при почтовом отделении, на которую отгоняют машины клиентов; столики в ресторанах, которые нельзя заказать ни за какие деньги; кроме того, здесь повсюду можно встретить знаменитостей. В этом городе мало кого называют по фамилиям, потому что в кругу избранных легко узнавать друг друга по именам – Харрисон, Голди, Брэд, Джулиан.

Но даже в замкнутом кругу этого изысканного, рафинированного и неприступного мира Джулиан Троу занимал особое положение. Он был не просто кинозвездой, а неугасаемым светилом на блистательном небосклоне Голливуда.

Когда-то он приехал сюда, как тысячи других юношей и девушек, не имея в своем распоряжении ничего, кроме прекрасных внешних данных и мечты о славе. Он хотел стать знаменитым и верил в то, что это когда-нибудь произойдет. Ему всегда все давалось легко – внимание общества, любовь женщин, – и он умел брать то, что само плыло к нему в руки.

Теперь он взлетел очень высоко. Самое приятное в славе для него было то, что она окрыляет. Джулиан отпустил педаль газа, и «феррари» послушно замедлила ход, а потом остановилась перед рестораном. Не успел Джулиан выйти из машины, как рядом с дверцей возник юноша в ливрее.

– Добрый день, мистер Троу, – улыбнулся он.

– Привет, малыш. – Не оглядываясь, он направился к двери, которая автоматически распахнулась перед ним.

– Добрый день, мистер Троу. Она уже за вашим столиком, – почтительно поклонился метрдотель.

– Спасибо, Жан-Поль. Когда будешь подавать счет, накинь пятьдесят баксов для швейцара и портье и сто для себя. Журнал «Пипл» может себе это позволить.

– Благодарю вас.

Жан-Поль проводил Джулиана за столик. Он знал, что опаздывает, но это было в порядке вещей. Журналисты и толпы поклонников повсюду преграждали ему путь, от них было трудно отбиться. Джулиан огляделся в поисках знакомых лиц – актеров, режиссеров, продюсеров.

К сожалению, время неудачное: между ленчем и обедом. Ресторан практически пуст. Это плохо.

Джулиан был в приподнятом настроении и не отказался бы немного покрасоваться на публике. Он заслужил это. Сегодняшняя демонстрация его нового фильма «Плохие парни из роты С» прошла даже лучше, чем он ожидал. Такого успеха не предполагал никто. Джулиан заработал на нем двадцать миллионов и принес своей студии колоссальную прибыль.

Хит сезона. Два заветных слова, прекраснее которых для Джулиана не существовало.

Он заметил за лучшим в ресторане столиком женщину, репортера из «Пипл». Разумеется, это она сказала Жан-Полю, что у нее встреча с Джулианом.

Он шел по залу, сопровождаемый шепотом узнававших его поклонников. Возле столика он остановился и сказал:

– Здравствуйте, Сара Сандлер.

Она на мгновение затаила дыхание от волнения, ее щеки залил легкий румянец. Но самообладание быстро вернулось к ней. Она откинула назад прядь волос, поправила на носу очки и улыбнулась.

– Здравствуйте, мистер Троу. Спасибо, что согласились встретиться со мной.

– Называйте меня по имени. – Он одарил ее проникновенной улыбкой и уселся за столик напротив нее. Вытянув ногу, он положил ее на свободный стул, провел рукой по волосам, закурил и воззрился на свою собеседницу сквозь сизые клубы дыма. – Итак, Сара, что же хочет узнать обо мне Америка на этот раз?

– Вы не будете против, если я это запишу?

– Конечно, нет, дорогая, – рассмеялся он. – Но я буду вам очень признателен, если вы не упомянете о курении. Раньше оно считалось сексуальным, но пуританская мораль девяностых выставила курильщиков в глазах общества дураками, которым не хватает силы воли, чтобы отказаться от пагубной привычки, унесшей миллионы человеческих жизней.

Его доверительная улыбка действовала на журналистку обезоруживающе. Джулиан долго и старательно учился тому, как ловить женщин на крючок, а затем подсекать и выуживать, словно форель из реки. Теперь ему удавалось делать это легко и непринужденно.

– Вы уже видели «Парней»?

– Это было великолепно. – Она подалась вперед, как старательная ученица, внимательно слушающая учителя.

– Спасибо. Для меня очень важно ваше мнение.

Она постаралась скрыть улыбку и потянулась за сумочкой, откуда извлекла какие-то бумаги, блокнот и ручку. Разложив все это на столе, она глубоко вздохнула и подняла на него глаза.

– Итак, когда вы поняли, что хотите стать актером?

Он непринужденно рассмеялся, в тысячный раз услышав вопрос, с которого журналисты обычно начинали интервью. Склонившись к ней, он заговорщицки понизил голос:

– Хотите, я открою вам секрет, Сара? Я никогда не хотел стать актером. Актерская профессия – это тяжелый труд. Актеры проводят лучшую часть жизни, болтаясь по Бродвею, заучивая роли и поедая макароны с сыром из бумажных коробок. Совсем другое дело – кинозвезда… – Он снова откинулся на спинку и посмотрел на свою собеседницу так, словно перед ним сидела самая прекрасная женщина в мире. – Удар молнии. Опьянение сильнейшим наркотиком на свете – славой. Все любят тебя, каждый стремится стать твоим другом. Вот чего я хотел. Я понял, что хочу этого, в тот самый миг, когда увидел, какую жизнь ведут кинозвезды.

– Но вас считают талантливым актером, – возразила журналистка, которой не понравился его ответ. – Вы получили всеобщее признание.

Джулиан помолчал с минуту, глубоко затянулся и медленно выпустил дым через ноздри.

– Я знаю, кто я на самом деле. Я не актер. Но вам ничто не мешает написать обратное.

– Джулиан Троу – ваше настоящее имя? Ответом на очередной традиционный вопрос стала его известная голливудская улыбка.

– Ничто из того, что вы видите на экране, нельзя считать настоящим, Сара, – торжественно изрек он, специально назвав ее по имени, чтобы обворожить. – А с другой стороны, это такая же реальность, как наша жизнь. Все, что я есть, все, кем я был, – это лишь кадр цветной кинопленки, выведенный на экран шириной в сорок футов. Остальное не имеет значения.

– Оригинальный способ сказать – «без комментариев».

– Разве?

– А как насчет любви? Она тоже не имеет значения? – спросила она, сделав какую-то отметку в блокноте.

– Я был женат четыре раза. В моем положении трудно сказать, что любовь не важна.

– И разводились четырежды, – заметила она, пристально глядя на него.

– Наверное, я неисправимый романтик, – ответил Джулиан. – Только пока не нашел подходящую женщину. Может быть, она отыщется, когда прочитает вашу статью.

А теперь давайте поговорим о новой картине, если вы не против. К моей личной жизни можно вернуться позже… Скажем, за чашкой кофе. – Он улыбнулся, заранее зная, что не будет никакого «позже». Правда заключалась в том, что ему нечего сказать о своей реальной жизни. Он полностью принадлежит другому миру – миру кино.

Джулиан на полной скорости мчался по жилому кварталу. Подъезжая к парадному входу в «Бель-Эйр», он заметил на тротуаре какую-то парочку.

– Господи, Сидни, да это же… – воскликнула женщина.

Джулиан послал ей свою коронную улыбку и газанул, смешиваясь с потоком машин, направляющихся в центр. Он остановился у огромного небоскреба и припарковал машину, с трудом отыскав свободный клочок земли.

– Добрый вечер, мистер Троу. – Швейцар поспешил открыть перед ним дверь.

Джулиан сунул руку в карман, но там было пусто. Черт побери! Он так привык к тому, что за него платили другие, что постоянно забывал бумажник дома.

– У меня нет с собой денег, приятель. Я скажу Вэлу, чтобы он тебе заплатил.

– Конечно, мистер Троу. Спасибо.

Джулиан проследовал за швейцаром к лифту через отделанный темным мрамором вестибюль.

На самом верху, в пентхаусе, его уже поджидал агент Вэл Лайтнер. Без сомнения, ему не терпелось откупорить бутылку шампанского в честь завершения новой картины.

– Привет, Джули. – Вэл высоко поднял бокал с мартини, приветствуя его, и зашатался. Стремясь вновь обрести хрупкое равновесие, он прислонился к дверному косяку. – Как прошло интервью? Я слышал, что ты произвел такое впечатление на девицу, которую к тебе подослали, что она целый час слова не могла вымолвить от восторга, когда вернулась в редакцию.

– Думаю, она не прочь завести от меня пару ребятишек, – усмехнулся актер.

– Телефоны трезвонят без остановки вот уже несколько часов и накалились докрасна. Если бы ты провел рядом с ними все это время, тебе понадобилось бы асбестовое нижнее белье, чтобы не получить ожоги.

Они давно стали закадычными друзьями, скорее всего потому, что были скроены из одного материала. Вэл подвизался в этом бизнесе много лет при поддержке Анжело де Марко, всемирно известного актера, которого в свое время называли новым Робертом де Ниро и который на самом пике популярности сошел с экрана, тем самым окружив свое имя таинственным ореолом и превратившись в живую легенду, чего ему не удавалось, пока он играл. Вэл использовал связи де Марко, чтобы сделать первоклассную карьеру Джулиану Троу.

– Давай, суперзвезда, заходи, – вальяжно разулыбался Вэл, отбрасывая со лба прядь пшеничных волос. – Здесь есть одна милашка, которой не терпится, чтобы ты поставил на ней свой автограф.

Джулиан последовал за агентом. В доме уже полным ходом шла шумная вечеринка. Знаменитости веселились в окружении поклонников. Одних от других можно было отличить по глазам: звезды держались уверенно, а их поклонники украдкой косились на банкетный стол, за которым места для них не были предусмотрены.

Апартаменты напоминали студенческое общежитие: никаких ковров, дорогих картин и безделушек. Вэл купил только самое необходимое и стал называть эту квартиру домом. Да и не было у него нужды в декораторе. В этом кругу отказ от того, что с легкостью можешь себе позволить, считался проявлением высшего шика.

– Мне нужно выпить, – сказал Джулиан, не обращаясь ни к кому конкретно, но тут же чья-то рука протянула ему бокал. Не важно с чем, главное – чтобы забрало. Он одним махом осушил бокал и двинулся через зал, чувствуя, что взгляды всех присутствующих прикованы к нему. Мужчины хотели бы оказаться на его месте, женщины мечтали спать с ним. А почему бы и нет? Он стоял на вершине мира. А на женщин ничто не производит более сильного впечатления, чем аромат успеха. Джулиан медленно пробирался сквозь толпу, его взгляд пытливо блуждал по знакомым и чужим лицам.

Он увидел ее в углу на диване. Стройная блондинка в белом платье, едва прикрывающем пышные формы. Великолепно! Присев рядом, Джулиан фамильярно положил руку ей на бедро, и это ей, черт возьми, понравилось.

– Привет, куколка. Ты самая красивая на этой вечеринке, и думаю, сама это знаешь.

Она захихикала, отчего ее груди размером с крупные грейпфруты – лучшие, что можно купить за деньги – едва не выскочили из глубокого декольте.

– Меня зовут Марго Ламер, – промурлыкала она. – Тебе нравится мое имя? Вэл сам придумал его для меня. – Она хмыкнула и потерла кончик своего розового носика, а затем нагнулась и взяла со столика бокал, но так резко, что золотистая жидкость выплеснулась через край ей на платье. – О моих пробах хорошо отзываются.

Жалость, которую он неожиданно испытал по отношению к этой девочке, неприятно поразила его самого. А сколько таких, как она, в Лос-Анджелесе!

Он присмотрелся повнимательнее и заметил, что она вовсе не так хороша, как ему показалось на первый взгляд. Волосы потускнели от частого обесцвечивания и стали похожи на солому, а ее хрупкость приобрела болезненный оттенок. Ключицы выдавались вперед над утянутой грудью, а сквозь толстый слой косметики проступало глубокое отчаяние, притаившееся на дне карих глаз. Такие девочки ежедневно сотнями сходят с самолетов, приземляющихся в аэропорту Голливуда. Бабочки, слетающиеся на аромат золотого цветка славы. Через несколько лет она сломается, останется одна и будет находить утешение только в наркотиках.

Это и есть та реальная жизнь, к которой Джулиан не хотел иметь никакого отношения, поэтому он отодвинулся от девушки и убрал руку с ее колена.

– Я сейчас вернусь, детка, – сказал он, поднимаясь. Она вздохнула, и по глубине ее вздоха Джулиан догадался, что она все поняла. Он не вернется.

Джулиан отвернулся и пошел к выходу. В холле он наткнулся на совокупляющуюся парочку.

Вэл оказался в спальне. Он сидел на кровати и шумно втягивал носом через соломинку белый порошок, рассыпанный на туалетном столике. Рядом с ним развалилась девица, на которой не было ничего, кроме кружевных красных трусиков.

– Привет, Джул, познакомься с Мэй Шарона, – сказал Вэл, сонно улыбаясь. – Она хотела поговорить с тобой о роли в… – Он погладил девицу по груди. – Какая картина тебя интересует, куколка?

Она заговорила, но Джулиан не слышал ни слова. Его внимание было приковано к ее алым пухлым губам. Он сотни раз выслушивал такие просьбы от шлюх. Ничего нового, лишь нервное, амбициозное изложение несбыточных фантазий.

– Я отправляюсь на другую вечеринку. Эта уже протухла, – ответил Джулиан, прерывая затянувшееся молебствие девицы.

Вэл, казалось, не заметил, как смущенно покраснела Мэй Шарона – какое идиотское имя! – и как тяжело она вдруг задышала, словно ей не хватало воздуха. Он круто развернулся на кровати и чуть не упал навзничь.

– Что случилось? У меня в ванной еще есть кокаин.

– Нет, спасибо.

– Нет?! – Вэл так изумился, что отстранил от себя девицу и отхлебнул мартини, чтобы прийти в себя. С огромным трудом он поднялся, шатаясь подошел к Джулиану, обнял его за плечи и загадочно улыбнулся из-под упавшей на глаза белокурой челки. – Слушай, прежде чем ты уйдешь, у меня есть для тебя послание. Какой-то человек звонил в офис и разыскивал тебя. Доктор. Он сказал, что ему нужно поговорить с тобой о Микаэле Луне. Как тебе нравится такой привет из прошлого?

– Ты шутишь?

– Нет, – вдруг нахмурился Вэл.

– Доктор? Господи, неужели с ней что-то случилось?

– Не знаю. Он просил тебя позвонить ему.

Джулиан почувствовал неприятную тяжесть на сердце. Кайла. Из всех женщин, которых он знал, только она была ему по-настоящему дорога, только ее он любил.

– Какой номер?

– Я попросил Сьюзен оставить тебе его на автоответчике. – Вэл махнул рукой и снова чуть не упал.

– Спасибо, – рассеянно поблагодарил Джулиан, ощущая себя во власти нахлынувших воспоминаний. Кайла. Он так долго ничего не слышал о ней, что почти забыл о ее существовании. И все же…

Вэл отпустил плечо Джулиана и, сделав несколько шагов по комнате, рухнул на кровать как подкошенный.

– По-моему, тебе стоит найти бывшую миссис Троу. Пресса любила ее. – Агент замолчал и окинул собеседника затуманенным взглядом. – Да и ты тоже.

Притормозив у ворот своего дома, Джулиан сообщил охране о своем приезде. Чугунные ворота раскрылись, за ними показалась подъездная аллея, ведущая к огромному испанскому бунгало. Так назвал свою постройку архитектор. В ней могли бы разместиться пять семей, но расположение на опушке леса давало право считать ее бунгало.

Джулиан прожил здесь десять лет; два с Присциллой-клубничкой, четыре с Доротеей-стервой и два – с Анастасией. Кайла никогда не переступала порога этого дома.

Ни одна из его бывших жен не прибавила ничего к обстановке – ни фотографии, ни светильника или вазочки, ни картины. Они приходили сюда ни с чем, а уходили, прихватив с собой несколько миллионов из состояния Джулиана. Он полагал, что в этом и заключается его главная проблема: дом был для него важнее, чем те женщины, на которых он женился и приводил сюда жить.

Суть в том, что его дом на самом деле домом не являлся. Он был всего лишь дорогой недвижимостью, помещением для жилья, которое мечтает о том, чтобы стать домом. У Джулиана никогда не хватало времени на то, чтобы осуществить это превращение.

Он прошел по мощеной дорожке к дверям. Экзотические кустарники в терракотовых горшках даже в это сонное время года наполняли воздух свежим цитрусовым ароматом. Садовые фонари уже горели, вьющиеся растения с крупными красными цветками сплетались над портиком и отбрасывали на фасад замысловатую тень. Саму дорожку освещали японские керамические фонарики.

Дверь открыла экономка Тереза. Ее передник, как обычно, сиял ослепительной белизной, как новый парус яхты, а длинные седые волосы были уложены в безупречно аккуратную прическу.

– Добрый вечер, сеньор Троу. Как прошел показ?

– Как всегда, на ура, – рассеянно ответил он и, нахмурившись, прошел мимо Терезы в прохладный холл. В обстановке его дома было множество контрастов: белые оштукатуренные стены и темные ореховые панели, чересчур массивные стулья, обитые белой холстиной, и грубо сколоченные деревянные столы. Пол был покрыт плиткой: огромные терракотовые квадраты и прямоугольники, плотно пригнанные друг к другу.

На кухне Джулиан налил себе текилы и залпом осушил бокал, не позаботившись даже о том, чтобы найти соль и лимон. Зажав бутылку под мышкой, он начал поиски. Где-то в доме должна быть фотография Кайлы. Он обошел все комнаты, методично заглядывая во все места, где она могла находиться, и наконец нашел то, что искал. В музыкальном салоне на самой высокой полке, куда с трудом можно дотянуться, стоял снимок в рамке.

Джулиан медленно опустился на колени на толстый обюссонский ковер, разглядывая свадебную фотографию.

На ней запечатлелось то, чего Джулиан не находил на своих снимках в последние годы. Он знал, что красив – в сорок он выглядел лучше, чем в двадцать четыре, – но что-то со временем утратилось. И вдруг он понял, чего не хватает его нынешним фотографиям – искренности. На этом юношеском снимке сохранился последний слабый отблеск того человека, каким Джулиан некогда был.