Его превосходительство Родрик Л. Уокер, мэр Купертауна, президент независимой планеты ЖО – 73901 – П (каталог Лимы), главнокомандующий вооруженными силами, главный судья и защитник свобод, отдыхал перед мэрией. Он почесался и подумал, что надо бы попросить кого-нибудь побрить его… он опасался вшей… если только на этой планете есть вши.
      Его премьер-министр, мисс Керолайн Беатрис Мшиени, сидела перед ним на корточках.
      Родди, я говорила им, и еще раз говорила, и говорила… и ничего из этого не выходит. Эта семья производит больше грязи, чем все остальные вместе. Увидишь завтра утром. Объедки перед самой дверью… и мухи.
      – Я видел.
      – Но что же мне делать? Если бы ты позволил быть с ними пожестче. Но ты слишком мягок.
      – Надеюсь. – Род задумчиво посмотрел на сланцевую доску, висевшую в сквере. На ней было написано:
      «В память об УЛИССЕ ГРАНТЕ КУПЕРЕ, первом мэре, умершем за свой город».
      Вырезано не очень хорошо. Род сам вырезал надпись.
      – Грант как-то говорил мне, – добавил он, – что управлять – значит уметь жить в мире с людьми, которые тебе не нравятся.
      – Ну, кому же нравятся Брюс и Тео?
      – Никому, и мне в том числе. Но Грант показал пример, как относиться к ним без грубости.
      – Ты следуешь этому примеру, а я не могу… Родди, ты бы никогда не разрешил Брюсу вернуться. Это само по себе уже плохо. Но когда он женился на этой маленькой… тьфу!
      – Они созданы друг для друга, – ответил Род. – Никто другой не женился бы на ней.
      – Это не шутка. Это очень… Надежда! Перестань дразнить Гранта! – она подпрыгнула.
      Мисс Надежда Роберта Бакстер, шестнадцати месяцев, и мистер Грант Родерик Трокстон, тринадцати месяцев, прекратили свое занятие, которое заключалось главным образом в криках. Оба были голые и очень грязные. Это была «чистая» грязь: час назад Керолайн купала их обоих; оба ребенка были полные и здоровые. Надежда повернула к ним свое сияющее лицо.
      – Бяка, – заявила она.
      – Это ты, – прервала Керолайн, шлепнув ее, шлепок не убил бы и муху; затем она повернулась к Гранту Трокстону.
      – Дай ее мне, – сказал Род.
      – Ты всегда рад ей, – сказала Керолайн. Она села и принялась подбрасывать мальчика на коленях. – Бедный мальчик! Покажи тете Керол, где болит.
      – Не надо обращаться с ним так. Ты сделаешь его неженкой.
      – Посмотрите, кто это говорит! Слабак Уокер.
      Надежда обхватила шею Рода руками и заворковала: « Уодди!», добавив пачкающий поцелуй. Он поставил ее на землю. Он понимал, что нельзя баловать детей; тем не менее продолжал баловать их больше, чем другие.
      – Конечно, – согласилась Керол. – Все любят дядю Родди. Он раздает ордена, а тетя Керол делает грязную работу.
      – Керол, я подумал…
      – О чем же? И думай не очень долго.
      – О Брюсе и Тео. Я поговорю с ними.
      – Поговори!
      – Единственное реальное наказание, надеюсь, мы никогда не применим. Я имею в виду изгнание. Мак-Гоуны поступают так, как им нравится, потому что не понимают, чего мы от них хотим. Но если мы возьмемся за них все… если и это не подействует, придется ставить вопрос об их изгнании на общем собрании.
      – Тебя все поддержат. Бьюсь об заклад, он не мылся всю неделю.
      – Меня мало заботит, поддержат меня или нет, но никто не может быть изгнан в лес, на деревья, прежде чем не будут испробованы все остальные способы и прежде чем не проголосует весь поселок. Но мы его переубедим.
      – Может, ты не хочешь действовать решительно из-за того укола в ребра?
      – Может, и из-за этого. Я не могу себе позволить что-то личное по отношению к ним, Керол: я для этого слишком горд.
      – Давай повернем все: убеди их, что никто не забыл о том ударе ножом, и тогда ты сможешь держать их в руках.
      – Может, и так; как поступил бы в этом случае Грант? Я подумаю.
      – Подумай, – она встала. – Пойду опять купать детей. Где только они берут столько грязи?
      Она взяла на руки обоих детей и направилась к жилищу женщин. Род лениво следил за ней. На Керол была травяная юбка типа маори, волосы поддерживала кожаная лента. Это была обычная одежда женщин, и Керолайн надевала ее в городе; на охоту она ходила в брюках, как мужчины.
      Волокна листьев вымачивали, толкли, расчесывали и пряли; в получившуюся ткань и одевалась вся колония, но она была слишком груба для детей. Билл Кеннеди изготовил для Сью ткацкий станок, который работал вполне удовлетворительно, не очень быстро, но надежно; ткань получалась шириной в полметра. Это был прогресс, размышлял Род, это цивилизация. Они прошли уже долгий путь.
      Город теперь был укреплен против стобора: кирпичная стена, достаточно высокая и широкая, чтобы никто, кроме гигантского льва, не мог перепрыгнуть ее, шла вдоль берега и поперек речной долины; если же лев оказывался так глуп, что перепрыгивал стену, он попадал на ложе из заостренных кольев, слишком крепких даже для его могучих лап. Перед стеной множество ловушек, узких тоннелей, достаточных для того, чтобы привести злобных маленьких хищников в глубокие ямы, где они уничтожали друг друга.
      Легче было отвести их от города, но Род хотел истребить их; он не успокоится, пока не очистит планету от этих злобных паразитов. Между тем город был в безопасности. Стоборы, которых продолжали называть «пьяными Джо», были безопасны, за исключением сухого сезона, когда начиналась безумная ежегодная миграция; очередная такая миграция прошла без последствий; колонисты продолжали трудиться под защитой стен; они теперь знали, от чего нужно защищаться. А матерям и детям Род приказал переждать это время в пещере; остальные в течение двух ночей несли дежурство… но не было ни одного пострадавшего.
      Род сонно подумал о том, что следующая необходимая для них вещь – бумага. Грант был прав… даже деревню трудно построить без писчей бумаги. Он хотел последовать совету Гранта и собрать все знания, которыми располагала колония. Возьмем логарифмы… может, несколько поколений и не будет нуждаться в них… но когда наступит время математических расчетов… тут он уснул.
      – Занят, шеф?
      Род взглянул на Артура Нильсена.
      – Поспал немного… горячо рекомендую всем заниматься этим в жаркий субботний вечер. Что случилось, Арт? Шорти и Даг управляются с кузнечными мехами одни?
      – Нет. Полетели втулки, огонь вырвался. Печь разрушена. – Нильсен устало сел рядом. Ему было жарко, лицо его горело, и выглядел он обескураженным. На руке у него был сильный ожог, но он, казалось, не замечал этого.
      – Род, где мы ошиблись? В чем наша ошибка, скажи?
      – Подумай сам. Если бы я об этом знал больше тебя, мы поменялись бы работой.
      – Я знаю две ошибки: мы не можем построить достаточно большую печь и у нас нет угля. Род, нам необходим каменный уголь: без него не приготовить ни железа, ни, тем более, стали. На древесном угле железо получается слишком пористым.
      – А чего ты ожидал от сегодняшнего вечера, Арт? Чуда? Мы и так шагнули на годы вперед. Мы добываем металл, а ведь у нас не было с собой ни железа, ни урана. Когда ты изготовил ту раму для поджаривания мяса, Марджори решила, что ты гений.
      – Да, да, мы добываем железо, но оно должно быть лучше, и его нужно больше. Эта руда удивительная… настоящий красный железняк с озера Верхнего. Уже несколько столетий он не встречался на Земле в промышленных размерах. Из него получится отличная сталь. И я могу ее сделать, но мне нужен уголь. У нас есть глина, есть известняк, у нас есть отличная руда – но я не могу ничего сделать без угля.
      Род не чувствовал беспокойства: когда понадобится, у колонии будет металл. Но Чистюля нервничал:
      – Может, кончить эту работу и поискать уголь?
      – Не нужно. Восстанавливайте свою печь.
      Нильсен рассказал Роду о размерах и назначении печи, которую он соорудит.
      – Кто больше всех знаком с геологией?
      – Наверное, я.
      – А после тебя?
      – Думаю, Даг.
      – Пошлем его с отрядом на поиски угля. На его место у мехов возьми Мика… нет, минутку. Как насчет Брюса?
      – Брюс? Да он не станет работать.
      – Заставь его. Если он доработается до того, что убежит и забудет вернуться, мы не много потеряем. Возьми его, Арт, это моя личная просьба.
      – Ну, ладно, если хочешь.
      – Отлично. Когда пойдет первый металл, получишь премию. Но не пропускай танцы сегодня вечером. Арт, не выкладывайся ты весь за неделю, у тебя должен быть день отдыха… и у Шорти, и у Дага, конечно.
      – Знаю. Но когда металл готов, я не могу оторваться от огня. Работа спасает от скуки и печальных размышлений; прежде чем сделать что-либо, мы должны сделать инструмент для этого, а чем изготовлять инструмент? Это бессмысленно!
      – Ты не знаешь, что означает «бессмысленно». Спроси у нашего «Департамента земледелия». Видел ли ты ферму у стены?
      – Я проходил мимо.
      – Лучше не приставай с этим к Клиффу, а не то он снимет с тебя скальп. Я подержу тебя при этом.
      – Уф! Всего лишь глупая трава. Тысячи гектаров такой же вокруг нас.
      – Верно. Немного травы и несколько рядов сорняков. Печально, но Клифф не доживет до того, чтобы увидеть что-нибудь другое. И не только Клифф. Может, лишь наши правнуки будут есть этот хлеб, Арт. Ты же еще доживешь до изготовления машин – ты знаешь, как их сделать. А Клифф никогда не попробует мягкого, теплого хлеба. И это его не останавливает.
      – Тебе следовало бы быть проповедником, Род, – Арт встал и презрительно фыркнул. – Пойду лучше выкупаюсь, а то девушки не захотят танцевать со мной вечером.
      – Это другой разговор. Одолжи мне кусок мыла.
      Керолайн исполнила два отрывка из «Арканзасского путешественника», Джимми постучал на барабане, и Рой объявил:
      – Начинаем танцы! – Он подождал и начал высоким голосом в нос: – Уважайте своих партнеров! Окажите честь своим дамам! Теперь все подпрыгните, а когда опуститесь…
      Род не танцевал: сегодня была его очередь выкликать имена танцующих. У колонистов было восемь площадок для танцев, слишком много для одного выкликающего: губная гармошка и примитивный барабан – вот и все оборудование для танцев. Половина из присутствующих сидела с детьми и беседовала, в то время как вторая половина танцевала. Называющий имена и оркестранты освобождались на время танцев от всех обязанностей.
      Большинство из них не было знакомо с бальными танцами. Агнес Пулвермахер организовывала танцы, не взирая на шуточки и возражения, она уговаривала Керолайн сыграть на гармошке, льстила Джимми, чтобы он вырезал и натянул барабан. И сейчас она в девяти случаях из десяти была занята во время танцев. Род вначале не оценил эту затею (он не был достаточно хорошо знаком с историей первых мормонов) и относился к ней, как к помехе в работе. Но затем он понял, что не может преодолеть апатии, охватившей колонистов, когда они за одну ночь утратили все, чего добились. Он увидел, что эти же самые колонисты начали улыбаться, шутить и лучше работали в ожидании вечерних танцев.
      Он решил поддержать эту затею. Ему было жаль времени, и он вряд ли смог бы повторить какой-нибудь мотив, но затея захватила и его: он танцевал хоть и плохо, но с большим энтузиазмом.
      Поселок постановил, что танцы будут проходить по субботним вечерам, во время свадеб и праздников – и сделал их «официальными», что означало, что женщины были обязаны надевать травяные юбки. Шорты, брюки и шаровары (естественно, те из них, что еще не превратились в лохмотья) не допускались. Сью говорила об изготовлении настоящего бального платья, как только она достаточно овладеет своим ткацким станком, и ковбойской рубахи для своего мужа, но для остальных колонистов это пока оставалось лишь отдаленной мечтой.
      Музыка прекратилась, танцующие остановились, Керолайн передала свою гармошку Шорти и подошла к Роду:
      – Станцуем, Родди?
      – Я пригласил Сью, – ответил он быстро и правдоподобно. Он заботился о том, чтобы не приглашать дважды одну и ту же девушку и не оказывать никакого внимания замужним женщинам. Он давно дал себе слово, что в день, когда он решит жениться, он оставит свою должность мэра. Но пока он не собирался этого делать. Ему нравилось танцевать с Керолайн: она была хорошей партнершей – если не считать ее стремления вести партнера, а не быть ведомой им – но он старался не тратить много времени на общение с ней, так как она – его правая рука, его alter ego.
      Род отошел и пригласил Сью. В колонии соблюдались несколько устаревшие правила вежливости, особенно во время танцев. Он повел свою партнершу и помог ей сплясать «техасскую звезду» на среднем уровне.
      Позже, усталый, довольный и уверенный, что станцевал лучше всех, он отвел Сью к Биллу, поклонился, поблагодарил его и вернулся на место, которое ему всегда оставляли. Марджори с помощниками раздавала маленькие коричневые кусочки, снимая их с деревянного вертела. Он взял один.
      – Пахнет хорошо, Марджи. Что это?
      – Птички Мак-Нила. Это мясо молодого оленя, прокопченное и обернутое вокруг рубленого шницеля. Затем просолить и хорошо прокипятить вместе с сельдереем. Оно тебе понравится; нам оно стоило нескольких часов работы.
      – Вкусно! Нельзя ли еще?
      – Подожди. Еще не все получили. Какой прожорливый!
      – Но мне нужно больше, чем другим. У меня тяжелая работа. Мне нужно восстанавливать силы.
      – Я видела, что это за работа, сегодня после полудня, – она протянула ему еще кусочек.
      – Я планировал наше будущее. Мой мозг гудел от напряжения.
      – Я слышала это гудение. Оно было особенно громким, когда ты лежал на спине.
      Как только она отвернулась, он схватил третий кусочек и уловил улыбку Жаклин; засмеявшись, он подмигнул ей.
      – Все в порядке, Род?
      – Конечно. А как ты, Джеки?
      – Я никогда не была более счастливой, – серьезно ответила она.
      Муж обнял ее рукой.
      – Посмотри, Род, что может сделать любовь из хорошего человека, – сказал Джимми. – Когда я впервые встретил эту юную бедную девочку, она была побита, испачкана, готовила тебе еду и боялась открыть свое настоящее имя. Посмотри на нее теперь – толстая и изнеженная.
      – Я толстая не в этом смысле.
      – Приятная полнота.
      Род взглянул на пещеру.
      – Джеки, помнишь ночь, когда мы нашли ее?
      – Никогда не забуду.
      – И мое глупое предположение, что мы в Африке. Скажи, если бы все повторилось, ты бы хотела, чтобы я тогда оказался прав?
      – Я никогда не думала об этом. Я знала, что это не Африка.
      – Да, но если бы? Ты давно была бы дома.
      Ее рука коснулась руки мужа.
      – Я не встретила бы Джеймса.
      – Да, конечно. И не встретила бы меня. И мой лучший друг избежал бы этой опасности.
      – Возможно. Но я ничего не хотела бы менять. Я больше не тоскую при слове «домой», Род. Мой дом здесь.
      – И мой, – подтвердил Джимми. – Знаешь что? Наша колония выросла и еще больше вырастет. Мы с Голди откроем адвокатскую контору. У нас совершенно не будет конкурентов, и мы сможем выбирать клиентов. Голди будет заниматься уголовными процессами, а я специализируюсь на разводах, и мы будем диктовать свои условия клиентам. Мы заработаем миллионы. Я куплю лимузин, впрягу в него восемь стремительных оленей и буду, покуривая большую сигару, свысока посматривать на фермеров. – Он добавил: – Я прав, Голди?
      – Точно, коллега. Я сделаю для нашей конторы вывеску: «Голдстейн и Трокстон. Даем взаймы, не доводим до тюрьмы.»
      – Верно. Но лучше так: «Трокстон и Голдстейн».
      – Я старше. Я на два года больше изучал законы.
      – Увертка. Род, разве мы позволим, чтобы Толлерский университет оскорблял выпускника старушки-школы Патрика Генри?
      – Конечно, нет. Но, Джимми, как ты додумался до этого? Разве нам нужна бракоразводная контора? Давай спросим Керолайн.
      – Пустяки. Ты будешь скреплять браки, Род, а я – разводить.
      – Спросите Керолайн… о чем? – вмешалась Керолайн.
      – Нужна ли нам бракоразводная контора?
      – Что? Да ведь у нас нет и брачных законов.
      – Это пробел в туземной цивилизации, – объяснил Голдстейн. – Может, это потому, что у нас нет бумаги?
      – Верно, коллега, – согласился Джимми.
      – А почему вы спрашиваете? – недоумевала Керолайн. – Никто из нас не думает о разводах, а если и подумает, то я буду знать об этом раньше их самих.
      – Мы говорили не об этом, – объяснил Род. – Джеки сказала, что не хочет возвращаться на Землю, и Джимми с ней согласен.
      Керолайн удивилась.
      – А разве кто-нибудь хочет возвращаться?
      – Верно, – согласился Джимми. – Это наш дом. Никакой въездной платы. Никакого транспорта, снующих толп, нет торговцев и коммивояжеров, нет телефонов. Серьезно, Род, вряд ли кто-нибудь из выдержавших экзамен на выживание хотел бы вернуться на Землю. Все равно после экзаменов мы были бы отправлены в космос. Так какая же разница? Просто все произошло скорее. – Он пожал руку своей жены. – Насчет большой сигары – это глупость. Я теперь богат, и очень богат!
      Агнес и Курт присоединились к их кружку и прислушались. Агнес кивнула головой и сказала:
      – По-моему, Джимми вовсе не шутит. Я в первые месяцы плакала каждую ночь и все думала, почему же нас не находят. Теперь я знаю, что нас никогда не найдут, – и это меня мало беспокоит. Я не хочу возвращаться, даже если смогу. Единственная вещь, которой мне не хватает, – это губная помада.
      Ее муж громко рассмеялся.
      – Вот это верно, Род. Мы здесь все богачи… но поставь прилавок с косметикой за ручьем, и каждая женщина кинется в воду.
      – Не шути, Курт. Ты ведь обещал мне сделать помаду.
      – Дай мне время.
      Подошел Боб Бакстер и сел рядом с Родом.
      – Освободи меня от общего собрания завтра утром, Род.
      – Подожди. Освобожу на следующей неделе.
      – Ладно. – Боб принадлежал к секте, которая не признавала посвящения в сан: он сам произвел себя в священники и теперь исполнял эти обязанности вместе с обязанностями врача. Его проповеди не уступали христианским, иудейским или мусульманским, и их всегда посещало много народа.
      – Боб, хотел бы ты вернуться?
      – Вернуться куда?
      – На Землю.
      – Да.
      Джимми был шокирован.
      – Чтоб меня сварили на завтрак! Но почему?
      – О, я не хочу возвращаться совсем. Но мне бы хотелось окончить медицинский факультет. – Он застенчиво улыбнулся. – Здесь я лучший хирург в округе, но все равно знаю слишком мало.
      – Да… – согласился Джимми, – теперь я понял. Но ты так отлично штопаешь нас. Верно, Джеки?
      – Конечно, Джимми.
      – Единственное, о чем я сожалею, – продолжал Боб, – что одного из нас я не смог спасти. Впрочем, неизвестно, можно ли было его спасти вообще? Здесь мы отдохнем.
      Разгорелся спор. Позиция Джимми была общепринятой, хотя все уважали и желание Боба. Род попрощался; уходя спать, он все еще слышал голоса спорящих и невольно в глубине души продолжал спор.
      Он уже давно решил для себя, что они никогда более не вернутся на Землю; он и не думал об этом – с какого времени? – уже с год. Вначале он делал это из чувства самосохранения, это была защита его внутреннего спокойствия. Позднее так ему говорила логика: задержка возврата на неделю может быть допущена сознательно, на несколько недель – вызвана техническими неполадками, но месяцы и месяцы – это космическая катастрофа. Каждый день задержки уменьшал и без того бесконечно малую вероятность, что их найдут.
      Теперь он спросил себя, доволен ли он? Джеки права: это их дом. Затем он понял, что ему нравится быть большой лягушкой в маленькой луже, ему нравится его занятие. Ему никогда не хотелось быть ни ученым, ни учителем, он не хотел становиться бизнесменом, но то, что он сейчас делал, его вполне удовлетворяло, и, кажется, он со своими обязанностями справлялся.
      «Здесь мы отдохнем!». Он погрузился в сладкую дремоту.
      Клифф просил помощи в своих биологических экспериментах. Род не отнесся к этому серьезно: Клифф всегда что-нибудь просит; если дать ему волю, он бы всех заставил с утра до вечера трудиться на его ферме. Все же следовало посмотреть, чего он хочет, – Род не хотел недооценивать попытки Клиффа одомашнить местные растения. Это было бы базой роста колонии.
      Клифф просунул голову в дом мэра.
      – Готов?
      – Конечно. – Род взял свое копье. Это было уже не импровизированное, а специально изготовленное из остатков ружья-молнии копье. Род старался обеспечить колонию железом, но на все нужды пока его еще не хватало. Из него изготовлялись преимущественно лезвия. – Давай захватим несколько парней и поохотимся на стоборов.
      – Отлично.
      Род осмотрелся. Джимми работал у своего гончарного круга, нажимая на педаль и большими пальцами придавая нужную форму куску глины.
      – Джим! Оставь это и хватай свою пику… Пойдем поохотимся.
      Трокстон вытер пот:
      – Сейчас, только закончу это.
      Они взяли с собой Кенни и Мика, и Клифф повел всех вверх по течению.
      – Хочу, чтобы вы посмотрели на моих животных.
      – Ладно, – согласился Род. – Я хотел поговорить с тобой, Клифф. Если ты всерьез собираешься заниматься этими травками за стеной, следует подумать о навозе для них.
      – Род, но я не могу делать все сразу! И мы не можем впустить животных внутрь, это опасно.
      – Конечно, конечно! Ладно, мы будем больше помогать тебе, только… минутку!
      Они проходили мимо последнего дома, перед которым, растянувшись, лежал Брюс Мак-Гоун; он, видимо, спал. Род замолчал; он пытался подавить в себе приступ ярости. Он боролся с собой, понимая, что неразумный поступок может изменить все его будущее и нанести вред колонии. Но его рассудительность потонула в потоке ярости. Он должен покончить с этим паразитом, уничтожить его.
      Род глубоко вздохнул и постарался унять дрожь в голосе.
      – Брюс! – спокойно окликнул он.
      Мак-Гоун открыл глаза.
      – Да?
      – Разве Арт не работает сегодня над своей установкой?
      – Работает, – ответил Брюс.
      – Ну?
      – Что «ну»? Это не мое дело. Ищи кого-нибудь другого.
      Брюс был вооружен ножом, как и каждый из них; колонист предпочел бы выйти голым, чем без ножа. Это был инструмент для любой цели: им снимали шкуры, готовили еду, ели, строгали, строили, вязали корзины и использовали еще для тысячи разных надобностей. Ножи давали им богатство; охотились они при помощи стрел, но луки и эти стрелы вырезали ножами.
      Но ни разу ни один колонист не использовал нож против человека, после того дня, когда брат Брюса отказался повиноваться Роду. Теперь происходит то же самое, подумал Род, круг замкнулся. Но сегодня его ждет немедленная поддержка, если только Брюс обратится к ножу.
      Однако он понимал, что нельзя бороться пятерым против одного, он один должен заставить этого пса припасть к ногам, иначе его дни как вождя сочтены. Роду не приходило в голову призвать Брюса решить этот вопрос голыми руками. Он читал много исторических романов, в которых герой предлагал противнику решить спорный вопрос, «как мужчина с мужчиной», при помощи стилизованной драки, именуемой боксом. Род наслаждался подобными романами, но прилагал их к себе не более, чем например, дуэли из «Трех мушкетеров»; впрочем, он знал, что такое бокс – люди надевали специальные перчатки и наносили друг другу удары кулаками. Обычно ни один из противников не бывал ранен.
      Схватка, в которую рисковал втянуться Род, не была просто столкновением сильных людей. Неважно, чем они вооружены: даже если бы они сражались голыми руками, один из них был бы убит или тяжело ранен. В этом случае единственным опасным оружием оказывался сам человек.
      Брюс поглядывал угрюмо.
      – Брюс, – сказал Род, пытаясь унять в голосе дрожь, – много времени тому назад я сказал, что человек должен работать или убираться. Ты и твой брат не поверили мне, и мы вас вышвырнули. Джок был убит, а ты приполз с поджатым хвостом. Это было жалкое зрелище. Припоминаешь?
      Мак-Гоун нахмурился.
      – Ты обещал, что будешь ангелочком, – продолжал Род. – Люди говорили, что я дурак, и я был им. Но я думал, что ты поведешь себя по-другому.
      Брюс выдернул травинку и прикусил ее.
      – Ты напоминаешь своего брата, Джока. Тот тоже любил валяться, ничего не делая. Брюс, вставай и уходи из города. Не знаю, куда ты пойдешь, а если не хочешь, отправляйся к Арту, скажи ему, что ты был неправ, и принимайся за работу. Будешь раздувать мехами огонь. Я загляну позже. И если, когда я приду, пот не будет стекать с тебя ручьями, ты никогда не вернешься. Мы прогоним тебя.
      Мак-Гоун поглядел неуверенно. Он взглянул за спину Рода, и Род попытался угадать, о чем думают остальные. Но он не отводил глаз от Брюса.
      – Поторапливайся. Или начнешь работу, или не возвращайся.
      Брюс хитро прищурился.
      – Ты не имеешь права прогонять меня. Это может решить только общее собрание.
      Заговорил Джимми:
      – Хватит заниматься пустой болтовней, Род. Пусть уходит сейчас же.
      Род покачал головой:
      – Если это твой ответ, Брюс, я соберу всех, и еще до обеда ты будешь изгнан – и закладываю свой лучший нож, что не будет и трех голосов за то, чтобы ты остался. Хочешь спорить?
      Брюс сел и поглядел на остальных, взвешивая свои шансы. Он вновь посмотрел на Рода.
      – Коротышка, – сказал он, – ты и не пискнул бы без помощи своих подпевал… или если бы тебя не страховали девчонки с ружьями.
      Джимми прошептал:
      – Не горячись, Род.
      Род облизнул сухие губы, понимая, что слишком поздно для объяснений, слишком поздно для разговоров. Он сам должен покончить с этим… если сможет.
      – Я побью тебя, – хрипло сказал он, – побью сейчас.
      Клифф сказал рассудительно:
      – Не надо, Род. Мы усмирим его.
      – Нет. Пошли, Мак-Гоун. – Род грубо выругался.
      Мак-Гоун не двигался.
      – Брось этого убийцу «Джо».
      – Подержи мое копье, Клифф, – сказал Род.
      Клифф огрызнулся:
      – Подожди! Я не буду стоять и ждать, чем это кончится. Он может убить тебя, Род.
      – Прочь с дороги, Клифф!
      – Нет. – Клифф колебался, затем добавил: – Брюс, брось свой нож. Сделай только шаг с ножом, и мое копье будет в твоем животе. Отдай мне твой нож, Род.
      Род посмотрел на Брюса, затем вынул из ножен «Полковника Бови» и протянул его Клиффу. Клифф нерешительно сказал:
      – Я все еще против, Род. Скажи одно слово, и мы выгоним его.
      – Отойдите. Дайте нам место.
      – Ладно… но без членовредительства… Слышишь, Брюс? Только попробуй, и больше никогда уже не сможешь попробовать.
      – Без членовредительства, – повторил Род и мрачно подумал, что это условие против него: Брюс выше и тяжелее его, и руки у него длиннее.
      – Ладно, – согласился Мак-Гоун. – Я покажу этому деревенщине, что один Мак-Гоун стоит двоих таких, как он.
      Клифф крикнул:
      – Шаг назад оба! Теперь начинайте!
      Припадая к земле, они закружились, не дотрагиваясь друг до друга. Предварительная часть схватки могла занять много времени; учебник, принятый в большинстве высших школ и колледжей, содержал двадцать семь способов убийства человека голыми руками; ни один из этих способов не занимал больше трех секунд. Они ударили друг друга, но промахнулись: оба были слишком осторожны, чтобы схватиться сразу. Брюс усмехнулся:
      – Что случилось? Испугался? Я ожидал этого. Ну, крикливый прыщ, сейчас, сейчас ты получишь!
      Он бросился вперед. Род отскочил, готовясь использовать его бросок против него самого. Однако Брюс предвидел это и остановился; реакция Рода была слишком сильной.
      Брюс засмеялся:
      – Испугался, дурак? Будь осторожен.
      Род понял, что он действительно испугался, испугался больше, чем когда-нибудь. Он понял, что Брюс способен убить его… Условие об членовредительстве ничего не значат: эта человекообразная обезьяна прикончит его.
      Он опять отскочил, еще более испуганный, чем раньше, зная, что он должен забыть правила, если хочет остаться живым, но зная и то, что обязан соблюдать правила, даже если бы это означало для него конец. Его обуял страх, хотелось убежать.
      Но он не сделал этого. Холодное чувство отчаяния привело его в себя, и он решил кончать. Он увидел, как ноги Брюса мелькнули в броске, которого он ожидал; он с яростью отразил удар приемом «шиноби». Однако в прием он вложил не всю силу, зная, что иначе он может сломать Брюсу лодыжку.
      Затем он взлетел в воздух: его руки даже не коснулись Брюса. Он успел сообразить, что Брюс предвидел его прием, отразил его, почувствовал, что лежит на земле, и потерял сознание.
      – Ты можешь двигать рукой, Род?
      Он попытался остановить свой взгляд на чем-то и увидел расплывающееся лицо Боба Бакстера.
      – Я побил его?
      Бакстер не ответил. Ответил другой голос, гневный:
      – Нет! Он чуть не разорвал тебя на куски.
      Род пошевелился и хрипло сказал:
      – Где он? Я побью его.
      Бакстер резко ответил:
      – Лежи спокойно!
      Клифф добавил:
      – Не беспокойся, Род. Мы связали его.
      Бакстер настаивал:
      – Замолчи! Попробуй двинуть левой рукой.
      Род пошевелил рукой, почувствовал боль, дернулся и ощутил еще более сильную боль.
      – Она не сломана, – решил Бакстер. – Мы подвесим ее на перевязи. Ты можешь сесть. Я помогу.
      – Я хочу встать.
      Он поднялся с помощью Боба и стоял, покачиваясь. Здесь, казалось, собралось большинство колонистов; они стояли и переговаривались. У Рода закружилась голова, и он закрыл глаза.
      – Спокойней, парень, – услышал он голос Джимми. – Брюс чуть не прикончил тебя. Было глупо давать ему такой шанс.
      – Все в порядке, – ответил Род. – Где он?
      – За тобой. Не волнуйся, мы связали его.
      – Да, – согласился Клифф. – Мы его успокоили. Что он себе позволил? Бросить мэра на землю!
      Брюс лежал лицом вниз, он стонал.
      – Он ранен? – спросил Род.