Одна из гипотез, в которой истолковывается Павлово «говорение языками», в качестве основного текста рассматривает 1 Кор. 13:1. Согласно этой гипотезе утверждается, что «говорение на языках», как пишет, например, Боуссет, «есть язык ангельский, на котором возвещаются тайны небес». А действительно ли Павел пытается отождествить «говорение на языках» с языком ангельским? Вот его слова: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий» ( 1 Кор. 13:1). Что известно о языке ангельском? В еврейской литературе можно найти несколько отрывков, посвященных этому. В апокрифическом Евангелии от Иова, которое относится либо к I в. до Р. Хр., либо I в. по Р. Хр., об этом языке сказано, что это «ангельский диалект» (греч. aggelike dia–lekto). В этом документе рассказывается о трех дочерях, одна из которых «говорит языком (dialektos) ангелов» ( 48:3). Далее говорится о «диалекте властителей» ( 49:2), «диалекте херувимов» ( 50:2), «особенном диалекте» ( 57:2), на котором изъясняется каждая из дочерей. Необходимо отметить, что в каждом случае в этом еврейском документе употребляется греческое слово dialektos. Но Павел не употребляет это слово в 1 Кор. 13:1, когда говорит о языке ангельском. Павел использует слово glossa — «язык», а не dialektos — «диалект». Таким образом, в этом единственном документе древнего мира, где упоминается язык ангелов, нет сходства с точки зрения терминологической, не говоря уж об идеологической.
      Из исследования Стюарта Курри, посвященного «языку ангелов», видно, что не найдено ни одного свидетельства об использовании «языка ангелов» людьми и нет ни малейшего указания, каким образом его можно выявить. Ф. Ф. Брюс не находит оснований заявлять, будто Павел взялся утверждать, что коринфская церковь обрела силу говорить на «языке ангелов».
      Надо признать, что в 1 Кор. 13:1Павел говорил гипотетически , как о том свидетельствует греческое условное предложение. Павел употребляет условную частицу ean («если»), за которой следует сослагательное наклонение lalo. Этот тип условного придаточного предложения в греческом языке не указывает на действительные события. Павел, используя гиперболу, пытается выразить ту мысль, что если бы в его распоряжении были все лингвистические средства, включая даже язык ангельский, а любви бы не доставало, то все ничто. В своей работе «К теологии говорения на языках» (с. 277), Форд также приходит к заключению: «Павел не говорил на языке ангелов…»
      Природа условного придаточного предложения, отражающая гипотетическую суть слов Павла в 1 Кор. 13:1, показывает, что в этом тексте нельзя найти ключ к смыслу, который Павел вкладывал в выражение «говорить языками». Таким образом, современным глоссолалистам будет сложно с точки зрения синтаксической, лингвистической и сравнительной указывать на это предложение в качестве доказательства идентичности сказанного Павлом и их глоссолалистической практики.

      На протяжении всей 1 Кор. 14Павел развивает мысль о преимуществе дара пророчествования над даром «говорения языками». В 1 Кор. 14:2человек, говорящий «на языках», «тайны говорит духом» . В английском переводе NASB также подчеркивается, что человек говорит своим духом. В KJV (как и в NKJV, JB, и в некоторых других) переведено просто — «в духе», вариант менее вероятный, поскольку в греческом подлиннике «свой» отсутствует.
      Из слов Павла следует, что «говорение языками» в Коринфе — дар духовный ( 1 Кор. 12:10, 28, 30), исходящий от Святого Духа. С учетом расширенного контекста можно считать, что речь идет о Духе Святом. В таком случае Святой Дух — источник проречения «тайн».
      «Тайны», о которых говорят владеющие «языками», отнюдь не секреты и не сокрытые истины. Слово «тайны» в устах Павла нечто особенное. Павел как раз тот автор, который наиболее активно пытается разъяснить смысл «тайн».
      Слово «тайна» (греч. mysterion) неоднократно встречается в 1–м Послании к Коринфянам ( 2:7, 4:1, 13:2, 14:2, 15:51). Но наиболее полно это слово раскрывается в Посланиях к Колоссянам и Ефесянам, где оно в сумме употребляется ни много ни мало, а десять раз.
      Поучительно рассмотреть, как Павел употребляет это слово и в особенности его множественное число, которое можно найти в 1 Кор. 14:2. Множественное число встречается трижды в 1 Кор. и более нигде в Новом Завете. Впервые мы его находим в 1 Кор. 4:1. В этом тексте Павел твердо заявляет, что его и его сотрудников следует воспринимать как «домостроителей тайн Божьих». У Бога есть «тайны», о которых Павел и его сотрудники призваны заботиться как управители. Как отмечает Бейкер, эти Божественные «тайны» — «полнота христианского учения».
      Следующее место 1 Кор. 13:2. Слово «тайны» употребляется в таком контексте: «Если… знаю все тайны, и имею всякое познание… а не имею любви, — то я ничто». Полагают, что «Павел употребляет слово "тайны" для обозначения эсхатологических Божьих истин». Считают, что Бог явил в откровении свои истины и планы, которые некогда от людей были сокрыты.
      В единственном числе слово «тайна» употреблено в 1 Кор. 15:51. «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе». Здесь «тайна» — это откровение о той истине, что некоторые не умрут и будут изменены в одно мгновение, когда Христос придет во второй раз.
      Впервые слово «тайна» в этом Послании встречается в 1 Кор. 2:7. Павел пишет: «Но проповедуем премудрость Божью, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей». Если рассматривать всю вторую главу в целом, то Павел употребляет слово «тайна» для обозначения всего Божьего плана спасения. «Тайна» — это то, что Бог открыл нам о Христе и Его миссии. Откровение — фундамент этой тайны.
      Отсюда мы видим, что «тайны» есть нечто позитивное. Тайна была некогда сокрыта Богом, а теперь Им явлена. Это не противоречит случаю употребления этого слова в единственном числе. А. Робертсон и А. П. Пламмер, на наш взгляд, правы, когда говорят, что «mysterion» в Новом Завете обычно означает «истину о Боге, некогда сокрытую, а ныне явленную в откровении». Здесь, в 1 Кор. 14:2, «тайны» есть истины Божьи о плане спасения, некогда Им сокрытые, а теперь возвещенные во всей полноте. «Говорящие языками» Духом Святым прорекают эти «тайны», то есть Божью истину и весть о Христе, ранее сокрытую, а ныне явленную во всей полноте. Но эти «тайны» не есть плод «понимания». Павел имеет в виду, что «говорящие на языках» действительно могут прорекать «тайны» или истины Божьи, которые некогда были сокрыты, а теперь явлены в откровении, но даже если они их и прорекают Святым Духом, в них, если они непонятны, нет пользы.
      В 1 Кор. 14:2основная идея состоит в том, что слушатели должны обретать пользу от духовного дара «говорения на языках». Если же понимания нет, то «говорящий на языках» говорит только для Бога, потому что люди не в состоянии понять его, возвещающего явленные Богом «тайны».
      Если вдуматься, то этот важный текст, открывающий 14–ю главу, не утверждает, что «говорящий на языках» обращается духом своим только к Богу и это, будто, есть цель «говорения на языках». Здесь не проводится мысль, что «говорение на языках» у него имеет экстатическую природу, набор бессмысленных звукоподражаний лишь потому, что слушатели не могут понять говорящего. Из текста не следует, что возвещаемое суть «тайны» или неведомые «секреты», и поэтому речь становится бессмысленным словоговорением, похожим на бормотание.
      Мы уже поняли, что «тайны», которые были некогда сокрыты, есть, в сущности, откровения Божьи о Христе. В 1 Кор. 4:1они «составляют стержень христианской проповеди апостолами и учителями», как считают Роберт–сон и Плюммер. В другом письме Павел сам просит ефесян молиться о нем, чтобы «дано было слово — устами моими открыто с дерзновением возвещать тайну благовествования» ( Еф. 6:19).
      Из 1 Кор. 14:2не следует, что «говорение на языках» есть глоссолалия, т. е. бессмысленная речь, в которой есть «тайны» и «секреты», известные лишь Богу. Этот текст находится в полной гармонии с пониманием «говорения на языках» как речи на известном человеческом языке, посредством которого Бог открывает эти «тайны» человечеству.

      Вопрос доступности изложенного Павлом в 1 Кор. 14является чрезвычайно важным. «Никто не понимает», — записано во 2–м стихе. Слово «его» в подлиннике отсутствует.
      Представляется интересным тщательно исследовать что же в действительности подразумевается под словом «понимать» и кто эти люди, которые не понимают говорящего. Поскольку слушающие не «понимают», говорящий языками обращается к Богу, но не к людям. Хотя говорящего на языках слышат, его речь не доступна аудитории. Она обретает полное соответствие с даром языков только тогда, когда слушающие начинают его понимать.
      Тот факт, что люди не понимают, что провозглашает «говорящий языками», вовсе не свидетельствует о том, что речь его экстатическая, или это лишенное смысла бормотание, или же она состоит из алогических бессмысленных предложений. Это всего лишь означает, что среди присутствующих нет людей, владеющих иностранным языком, на котором он изъясняется. Поэтому Павел настаивает, чтобы присутствовал кто–либо способный «истолковывать» ( 14:13, 27). Вопрос об «истолковании» мы подробно обсудим ниже.
      Вопрос о понимании затрагивается в стихе более позднем, но он заслуживает того, чтобы мы коснулись его именно теперь. В 1 Кор. 14:9записано: «Так, если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите?» Речь здесь идет о языке как речевом органе говорящего, посредством которого произносятся слова. Слова, как сказано, «невразумительные». Греческое слово eusemos, которое употреблено в этом тексте, нигде более в Новом Завете не встречается. В греческом за пределами Нового Завета оно означает, как поясняет У. МакДональд, «легко узнаваемое, ясное, отчетливое». Является ли речь, о которой говорит Павел (в подлиннике употреблено слово logos), глоссолалией, «непонятным бормотанием бессмысленных тирад, образующих лишенные смысла комбинации, выработанные подсознанием человека? Становится ли «речь/слово» «невразумительным» или труднопонимаемым, плохо «узнаваемым» или «неясным» только потому, что один Бог понимает его и она/оно неприемлемо для человеческого слуха? Не возникают ли эти сложности оттого, что «речь/ слово» невразумительно само по себе? Эти вопросы останавливают наше внимание на природе невразумительности «речи/слова». Нет свидетельств в пользу того, что греческое logos, обычно переводимое как «слово» и употребленное здесь Павлом в допустимом значении «речь», когда–либо означало речь невразумительную. На основании общепринятого значения logos можно утверждать, что «речь/слово» само по себе не «невразумительно», что оно не является как бы фальсифицированной речью. Но оно «неузнаваемо» и не «ясно» потому, что слушающий не понимает его каксвою родную речь. Он слышит нечто, некий «звук» (греч. phone), как о том говорится в 14:11(то же самое слово в 14:12, 13означает «язык»), но до тех пор, пока это «речь/слово» не будет переведено, понять его невозможно и оно остается неясным и бессмысленным для слушателя.
      Эти соображения подводят к выводу, что трудность с пониманием «речи/слова» заключена в слушателе, а не в говорящем. Речь говорящего па языках сама по себе не является невразумительным бормотанием или набором бессмысленных звуков. Это речь на языке, который незнаком слушателю. Эта концепция, видимо, может помочь в прояснении природы феномена языков. Невразумительность — проблема слушающего, а совсем не того, кто говорит на языке.
      Глагол «понимать» из 1 Кор. 14:2в греческом подлиннике — akouo. Это греческое слово имеет множество параллельных значений, которые заметно проясняют вопрос о понимании. В нем заключена мысль, что «люди» в действительности слышали «речь/слово» (logos) и слово «язык» (phone) употребляется в Септуагинте, древнейшем переводе Ветхого Завета на греческий, в весьма важном месте текста. Эти слова встречаются вместе в Быт. 11:1—9в связи с повествованием о смешении языков при строительстве Вавилонской башни. В Быт. 11:7в Септуагинте можно прочесть: «Сойдем же, и смешаем там язык (glossa) их, так чтобы один не понимал (akouo) речи (phone) другого».
      Тот факт, что Павел в греческой Библии использует терминологию, соединенную столь уникально, по–видимому доказывает, что невразумительность произносимого не означает, что говорили не на человеческих языках. В результате смешения «языков» (glossa) у Вавилонской башни, новый «язык» (phone) каждого был просто вне понимания (akouo) соседа. Неспособность слушающего «понимать», следовательно, означает, что они слышали, но не воспринимали смысла произносимого на определенном языке. Эта параллель из истории Вавилонской башни показывает, что дар «говорения на языках» есть явление, обратное смешению языков/диалектов, происшедшему у Вавилонской башни, цель его состоит в том, чтобы дать возможность возвещать Благую Весть на всех языках, сделать ее доступной для всего мира.
      Возникает еще одна интересная мысль. Из 1 Кор. 14:2, если вдуматься в этот текст, вовсе не следует, что «говорение на языках» предназначено для обращения к Богу. Многие современные глоссолалисты утверждают, что глоссолалия есть дар, предназначенный для обращения к Богу и указывают при этом именно на 1 Кор. 14:2. Текст этот, однако, так не учит. В соответствии с этим текстом «говорение на языках» есть звуковое общение для возвещения Божественных «тайн» плана спасения, воплощенного во Христе, что ныне и явлено Богом через Духа Святого. Язык лишен смысла для слушающего, поскольку нет истолкования, то есть перевода этого языка (греч. phone) для тех, которые эту речь (слово logos) не понимают.
      Павел отмечает, что из–за определенных обстоятельств, в результате которых слушающие не понимают говорящего, он обращается к Богу ( 14:2, 28), поскольку Бог не ограничен в восприятии человеческих языков. Все духовные дары исходят от Бога, и даже если нет никого, кто бы понимал говорящего, Бог его все равно слышит и понимает. Давайте будем помнить, что цель Павла в 14–й главе заключена в том, чтобы показать, что «говорение на языках» предназначено для устроения Церкви, а не для самосовершенствования.

      На современном историческом этапе широко распространен метод, руководствуясь которым 1 Кор. 14истолковывают, используя историко–религиозные аналоги греческих мистериальных религий. Так, например, ученые, приверженцы историко–религиозного метода, пытаются истолковать 1 Кор. 14на основе определенных эллинистических религиозных реалий времен до и даже после Павла. Довольно давно Р. Рейтзенштейн утверждал необходимость признания того, что «излитие Духа» в христианстве не уникально, но принадлежит практике мистического экстаза эллинизма. Характерно, что Павел ясно осознал опасность, которая таилась в принятии этой формы (языческого) культа, но, однако, он не решался окончательно от этого избавиться». Рейтзенштейн выдает Павла за человека, который в области религии пошел на компромисс. Был ли Павел такого рода человеком?
      Статья Иоханеса Бехма в «Теологическом словаре Нового Завета» может служить другим типичным примером, в котором метод параллелизма используется для доказательств, что «говорение на языках» в Коринфе было экстатической речью, связанной с окружающей культурой. Он пишет: «В Коринфе глоссолалия есть бессмысленная экстатическая речь. Одна из форм ее проявления — бормотание слов или звуков, ни в малейшей мере не связанных смыслом. Тому параллели могут быть найдены в различных формах культов, возникавших в разные времена и в различных местах, судя по истории религий». Он обращается к греческой религии, где, предположительно, имеется «целая серия сравнимых феноменов от переполненного энтузиазмом культа Диониса Фракийского… до прорицающего Дельфийского оракула во Фригии, сивилл и т.п.». Бехм приводит ряд греческих текстов. Он говорит о «параллелях» и «сравнимых феноменах», но ни в одном из приводимых примеров не встречается выражение «говорить языками», а вместо этого указывается на прорицания и различные по форме предсказания. Не сравнивает ли Бехм несравнимое?
      Современный комментарий на 1–е Послание к Коринфянам Уолффа содержит в себе примеры религиозного энтузиазма, почерпнутого из древних рукописей Еврипида, Платона, Ливия и Плутарха. Тем не менее Уолфф не в состоянии привести ни один пример глоссолалии, или «говорения языками», из античного эллинистического мира.
      Ханс Конзелмаин, написавший признанный комментарий к Посланиям к Коринфянам, заявляет, что если кто–то желает «раскрыть (феномен языков), то ему следует основываться на историко–религиозиых параллелях… которые особенно ярки в культе Дельфийского оракула». Если оставить в стороне возникающие при таком подходе проблемы герменевтического характера, то все равно исследователи не смогут обрести единства по вопросу, следует ли искать эллинистические параллели в прорицалищах культа Аполлона в Дельфах или в оргических культах Диониса.
      Герхард Деллинг, тоже сторонник этого метода, тем не менее предостерегает: «Чтобы нарисовать отчетливую картину, необходимо основной материал брать из самого Нового Завета. В соответствии с данным вопросом параллели из других религий допускают лишь ограниченные выводы в направлении выявления реалий в первохристианских общинах». Деллинг понимает, что привлеченные аналогии вовсе не идентичны рассматриваемому феномену.
      Клейнкнехт полагает, что «говорение на языках» в Коринфе есть «отражение Дельфийского оракула». В Дельфах пифия, жрица провозглашает как темные изречения, так и довольно ясные тексты в тот момент, когда «дух» вводит ее в экстаз (греч. ekstasis). Внешние признаки пифийского экстаза следующие: «распущенные волосы, прерывистое дыхание, дикое чувствование и метание в вакхическом неистовстве». А уже потом слова пифий истолковываются жрецами, которые полностью контролируют себя (греч. sophron).
      Если бы Павел описывал в 1 Кор. 12—14подобный феномен, то почему бы ему не воспользоваться хотя бы частью той терминологии, которая была в ходу в среде внешних религий? Суть Дельфийского культа всегда описывают как mantis, т. е. «прорицание, предсказание». Павел же слово это никогда не использует. Он никогда не использует ни одного термина из применяемых обычно для описания эллинистических культов.
      Переживание mantis, или прорицание, есть, по сути «экстаз» (греч. ekstasis), да такой, что впавший в исступление не в состоянии осмысливать, что он видит или слышит . Павел же, наоборот, показывает, что «говорящий на языках» себя контролирует. Он учит, что двое или трое должны говорить порознь, а затем их слова необходимо переводить. Владеющий языками может молчать ( 1 Кор. 14:28), так что сохраняется достойный порядок ( 14:27).
      Различные античные писатели обращались к теме экстаза и гадания. Их терминология и концепция не нашли отражения ни в одном из текстов Нового Завета, посвященного «говорению на языках». Существует, разумеется, целый ряд определений экстаза. Важнейший пример — слова Плутарха о Дельфийском оракуле (Plutarch, «Moralia», 432, 438, 758). Часто утверждается, как, например, в работе С. М. Робека «Дар языков», что Дельфийский оракул есть «прорицательница… которая, обретя Божественное вдохновение, может экстатически вещать». Это утверждение типично и встречается множество раз. Однако последние исследования и, как следствие, переоценка мнений о феномене Дельфийского оракула привели к выводу, что «нет определенного свидетельства, показывающего, что пифийская жрица когда–либо прорекала свои оракулы в формах, аналогичных глоссолалии» (К. Форбес. «Богодухновенные речи первых христиан и еллинистическая популярная религия», «Новум Тестаменум», 23/3, 1986, 260).
      Жрица Дельфийского оракула излагала свои предсказания в устной или письменной форме, в поэтическом или прозаическом виде. Из того, что сами оракулы подчас называли их «темными» (греч. asaphe), вовсе не следует, что их требовалось переводить или что эти предсказания выражались на бессмысленном языке. Это всего лишь означает, что было трудно уяснить, в чем смысл этих понятных слов в приложении к конкретной ситуации (см. там же).
      Примеры, которые различные ученые приводят из древнего эллинистического мира в качестве «параллелей», требуют тщательного пересмотра. Они не имеют отношения к «говорению на языках», или глоссолалии, но относятся к своего рода пророчествам и прорицаниям. Совершенно очевиден тот факт, что до сего дня из античного мира до нас не дошло ни одного случая использования языка, который употреблял бы Павел или другие новозаветные писатели для описания феномена «говорения на языках». Несмотря на тот факт, что даже уважаемые новейшие источники, такие, как, например, греко–английский словарь под редакцией И. П. Лоу и Ю. Е. Нида, отождествляют бессмысленную «экстатическую речь» с «частью эллинистических религий», ни один ученый до сих пор не привлек ни одного свидетельства ни об одном случае в практике, который подходил или был бы тождественен современной глоссолалии или новозаветному феномену «говорения на языках». Очевидно, что привлеченным «параллелям» не хватает чего–то существенного, чтобы стать этими параллелями в действительности.
      Что бы не означал «дар языков» в 1 Кор. 12—14— глоссолалию или же владение прежде незнакомыми человеческими языками, он для античного мира уникален. Поэтому его невозможно истолковывать на основе привлеченных «сравнимых феноменов», которых в действительности, как выяснилось, не существует. Павел ничего не говорит нам о греческих мистериальных религиях, в которых темная речь одержимых непонятна даже для них самих. Эти существенные различия нельзя пропустить или позволить им остаться незамеченными. Здоровая научная методология всегда будет чувствительна как к аналогиям, так и к различиям в используемых сравнительных методиках. Если этой здравой методологии не дать достойного развития, то возникнет неприглядная картина. Итак, мы пытались предостеречь читателей осторожнее относиться к высказываниям, претендующим на обнаружение параллелей «говорению на языках» в античных эллинистических или иных религиях.

      В 1 Кор. 14:6–8Павел приводит три образа, чтобы охарактеризовать практикуемое в коринфской общине «говорение на языках», и объясняет, какую пользу они должны приносить Церкви. Первое соображение основывается на его собственном опыте общения с коринфскими верующими: «Теперь, если я приду к вам, братия, и стану говорить на языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъясняюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением?» ( 1 Кор. 14:6). Перечень из четырех пунктов — откровение, пророчество, познание и учение — охватывает фундаментальные пути донесения истины Божьей до коринфян. Грудемом в работе «Дар пророчества в 1 Коринфянам» было сделано предположение, что откровение и пророчество составляют пару, предназначенную для «принятия или владения информацией (откровения очень личны, потому что только Бог их дает, см. 1 Кор. 2:10, Флп. 3:15)» (с. 138). Это весьма важно. Следующая пара терминов — познание и учение — связана «донесением информации (всякое учение высказывается публично или записывается одними людьми для других: 1 Тим. 1:18, 2 Петр. 1:5—21, Откр. 1:3, Мк. 4:2, Рим. 16:17, 2 Ин. 10)» (там же, с. 139). Здесь Павел вновь обращается к теме «говорения на языках», то есть к передаче сути откровения Божьего. Если «говорение языками» не служит распространению информации, то каким же образом этот дар может быть полезен Церкви? Всякий дар свыше должен приносить пользу Церкви, а не служить для удовлетворения амбиций человека, который им владеет.
      Суть мысли в следующем: какова от этого польза? Павел настаивает, что «говорение на языках» — на пользу Церкви. Если это просто говорение без достижения желаемого результата в деле устроения Церкви, то в чем же здесь польза? Владеющий языками должен передать «откровение, пророчество, знание и учение», то есть Весть от Бога, которая предназначена для устроения Церкви. Таким образом, язык, которым владеет говорящий, должен быть понятным, если же его понять невозможно, то необходим переводчик, чтобы была достигнута поставленная цель.
      Другие два соображения Павла в 1 Кор. 14:7, 8взяты из области музыкальной, потому что и музыка несет в себе информацию. Музыкальные инструменты — будь то флейта или арфа — издают упорядоченную последовательность отчетливых звуков, т. е. несут четкую мелодию, которая достигает человеческой души. Как пишет Моррис, «бессмысленное нагромождение звуков ничего не означает» (Моррис. «Первое послание Павла к Коринфянам, с. 192). Солдат должен различать, когда труба зовет его к отступлению, а когда, наоборот, в атаку, только в таком случае от трубы есть польза.