Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дарвет (№1) - Время Тьмы

ModernLib.Net / Фэнтези / Хэмбли Барбара / Время Тьмы - Чтение (стр. 9)
Автор: Хэмбли Барбара
Жанр: Фэнтези
Серия: Дарвет

 

 


«Будь он проклят, – в отчаянии подумала Джил, – будь он проклят, будь он проклят, будь он проклят...»

Алвир отошел, и полоса солнечного света упала ей на глаза, как удар ножа. Она конвульсивно отвернула голову в сторону, и движение вызвало бурлящую боль, охватившую кисть левой руки. Джил заплакала от боли.

В бредовых снах она видела его. Из темноты, где она стояла, Джил могла заглянуть в свою освещенную кухню в квартире на Кларк Стрит – вечный беспорядок старых чашек из-под кофе и бумаг на столе, и полузаконченное исследование, разбросанное по комнате, как опавшие осенние листья. Казалось, надо было сделать шаг, чтобы добраться до этого, словно несколько шагов отделяли ее от дома, от университета, от тихой жизни, учебы, друзей и безопасности собственного мира.

Она смутно слышала телефонный звонок и знала, что звонит одна из подруг и что они звонят уже два дня. Они должны быть встревожены, скоро начнут ее искать. Мысль об их волнениях и страхах за нее мучила Джил почти так же, как и раненая рука, и она попыталась пойти на кухню и снять трубку телефона, но увидела, что Ингольд стоит у нее на дороге. Накрытый капюшоном, с мечом, пылающим, как магниевый факел, он поднимался перед ней – темная фигура, развевавшаяся и колеблющаяся на ветру. Как бы Джил не металась и изворачивалась, он все время был у нее на дороге, всегда препятствуя ей.

Она начала кричать в беспомощной ярости:

– Дай мне пройти! Дай мне пройти!

Потом его подхватил ветер, завертев коричневую мантию в черное облако тени, а на его месте по вихрящемуся ветру плыл Дарк. Джил хотела бежать, и это было сверх ее сил; она пыталась отбиваться мечом, который внезапно оказался у нее в руке, но когда нанесла удар, его огромный слюнявый рот схватил ее, оставив след кислоты на ее руке, который жег плоть так, что она закричала от боли.

Потом Джил увидела свою руку – кость и клочья мяса. И другую руку, трогавшую это, укладывая рваные обрывки мышц. В полусне ей вспомнился человек, размешивающий цветную глину. Это была рука Ингольда, с зарубками, метками старых шрамов и с мозолями от меча – да, это был он, усталый и молчаливый, с черными кругами вокруг голубых прозрачных глаз. Она ударила его здоровой рукой, слабо всхлипывая, ругаясь, потому что он не позволяет ей вернуться, потому что он поймал ее здесь в ловушку, проклиная его и сопротивляясь его сильным, уверенным прикосновениям. Потом угасло и это видение, и ее поглотила полная темнота.

Со ступеней Городского Зала Руди смотрел, как те, кто остался из правителей Королевства, шли на Совет. Это была первая половина дня, темные облака делали серым дневной свет. Он поел, поспал, потом помог страже и тем из переживших ужас последней ночи, кто был все еще способен на целенаправленные действия, в страшной работе – очищать от обескровленных трупов и голых костей кровавую грязь площади. Теперь он замерз, устал и чувствовал себя совершенно больным.

Даже после того, как убрали самое страшное – безнадежные скрюченные останки, которые когда-то были живыми людьми, – площадь все равно имела вид полного опустошения. В грязи были разбросаны и растоптаны жалкие следы бегства – одежда, посуда, книги, рваные, перепачканные грязью вещи, спасенные из Гея, чьи хозяева больше уже никогда не воспользуются ими. Убирая трупы, Руди нашел целое состояние из драгоценных камней, перемешанных со взбитой грязью на площади.

Карст стал городом смерти. Люди слепо бродили по его улицам, спотыкаясь от усталости, шока или горя. Во всем городе стояли скорбь и плач, как вчера – запах дыма и зловоние. Дома, которые еще совсем недавно были так переполнены, теперь оказались полупустыми. Люди бродили бесцельно по улицам, смотрели друг на друга, но никто не осмеливался спросить: ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?

«Хороший вопрос», – горько думал Руди.

Что же дальше, когда Дарки заполонили все вокруг, когда он – узник чужого мира, прячущийся и изворачивающийся, но лишь до тех пор, пока что-нибудь – Тьма, холод, чума или что-то еще – не настигнет его прежде, чем он сможет вернуться в безопасность своего мира. И кто знает, сколь долго это будет продолжаться? Может, даже Ингольд не знает. В любом случае, что будет, если кто-нибудь опять захочет бросить в тюрьму Ингольда и на этот раз никто не придет ему на помощь? Или что будет, если кто-нибудь бросит в тюрьму его самого? Это не исключено – он был чужаком, незнакомым с обычаями, не знающим законов, что могло довести его до одной из тех замурованных дверей, мимо которых он шел прошлой ночью. Черт, он даже не знал языка, если уж о том зашла речь.

Руди вполне отдавал себе отчет, что не сказал ни слова по-английски с тех пор, как очутился здесь. Как он понимал, не говоря уж о том, как изъяснялся на Вос, общем языке Королевства, он даже не пытался выяснить. Но Ингольд что-то говорил насчет того, как это бывает, там, в Калифорнии, когда он еще принимал старика за безобидного дурачка.

Руди увидел Ингольда и Алвира, лишний раз подивившись странности их тандема. Канцлер шагал, кутаясь в складки своего обгорелого темно-красного плаща, рубины сверкали, как кровь, на оленьей коже его перчаток; Ингольд шел рядом, опираясь на посох, как усталый старик. Бог знает каким путем, но колдун вернул меч и посох.

Его голос, сильный и резкий, с характерными бархатными перепадами тона, донесся до Руди, когда они оба поднимались по ступенькам:

– ...глядя нам в лицо, всем нам. Наш образ жизни, наш внешний мир изменился, и мы были бы глупцами, если бы стали отрицать это. Все структуры власти бессильны, и никакими интригами, магией, силой или верой мы не сможем сохранить то, что имеем.

Глубокий сочный голос Алвира ответил:

– И ты, друг мой. Магия повержена тоже. Где теперь твой Глава Магов? И Совет Кво? Эта хвастливая магия...

Они прошли мимо – бордовая и коричневая фигуры.

«Тут он прав, – устало подумал Руди, – может быть, я и не образован, но я не дурак. Как лагерь беженцев или колыбель новой цивилизации этот город погиб».

Он осмотрел безмолвную площадь. Вчера тут можно было продать недвижимость по пятьдесят долларов за квадратный фут. Теперь это был обанкротившийся рынок, грязь, состоящая из земли, дождя и пролитой крови.

Он узнал некоторых других, идущих через площадь на собрание Совета. Это были аристократы Королевства, которых люди показывали ему, – Господи, неужели это было только вчера? – когда он слонялся по Карсту, ни о чем в мире не заботясь, изучая расположение города. Он узнал пару наместников Королевства, которые направлялись в Гей на помощь последнему королю и потом отступили в Карст, – молодой белокурый атлет и огромный, покрытый шрамами старик, выглядевший, как Джон Вейн, играющий ноттингемского шерифа; Янус из стражи, в чистой черной форме, но побитый, как ирландский коп после потасовки ночью в пятницу, с черными глазами и красным рубцом сбоку на лице; аббатиса Джованнин, опирающаяся на руку сопровождающего священника, и пара растерянных местных купцов, которые торговали на черном рынке едой и водой, когда из-за нехватки пищи поднимались цены.

Руди взглянул на затененный угол у фонтана. Совет может длиться большую часть дня – они должны определить дальнейший план действий, прежде чем снова наступит ночь. Руди подумал, удастся ли ему перехватить Ингольда, когда это кончится, чтобы, может быть, посмотреть, нет ли какого-нибудь способа вернуться без того, чтобы позволить всем Даркам в мире последовать за ними через Пустоту. Возможно, Глава Магов, Лохиро из Кво, может иметь какие-нибудь идеи на этот счет – он был, в конце концов, шефом Ингольда, – если они сумеют найти этого парня, вот в чем дело.

Но потом Руди заметил на площади еще одно знакомое лицо, и все раздумья улетучились у него из головы. Теперь она была одета в черный бархат вместо вчерашнего простого белого платья; с волосами, заплетенными и кольцеобразно свернутыми аккуратными блестящими петлями, девушка выглядела на несколько лет старше. Она напоминала ему молодую яблоню в первом цветении, изящная, парящая в воздухе, грациозная, как танцовщица.

Он спустился по ступенькам навстречу ей.

– Я вижу, ты в порядке, – сказал он. – Извини, что не смог вернуться за тобой сам, но в тот момент все, что я хотел – это найти какой-нибудь укромный уголок и поспать.

Она застенчиво улыбнулась ему.

– Все в порядке. Люди, которых послал Алвир, без труда нашли то место. И после того, что ты сделал прошлой ночью, мне было бы стыдно, если бы ты вместо сна ходил за мной и проверял, не попала ли я в новую беду, – она выглядела усталой и напряженной, более хрупкой, чем в прошлую ночь. Руди чувствовал, что может поднять ее одной рукой. – Я обязана тебе своей жизнью, а Тир – дважды.

– Да, гм, я все еще думаю, это был сумасшедший трюк – бежать в то первое помещение. Перед тем как я пошел за тобой, следовало бы проверить, все ли в порядке у меня с головой.

– Я говорила тебе однажды, что ты смелый, – она улыбнулась, дразня. – Теперь ты ведь не можешь этого отрицать.

– Черта с два, – осклабился Руди.

Фиалковые глаза девушки прищурились.

– Даже когда ты шел за мной по лестнице?

– О, черт, я не мог позволить тебе идти одной, – он посмотрел на нее в замешательстве с минуту, вспоминая ужас той продуваемой ветром открытой галереи и адских лабиринтов подземелий. – Ты должна была заботиться о ребенке, чтобы вернуться за ним в такой обстановке.

Она взяла его за руку, короткое пожатие ее пальцев было слабым и теплым.

– Да, действительно, – просто сказала она. – Тир мой сын. Если бы я одна умерла прошлой ночью, это могло ничего не значить ни для кого. Но я всегда буду благодарна тебе за его спасение.

Она повернулась и пошла вверх по ступенькам, двигаясь с живой легкостью танцовщицы. Стражники у входа приветствовали ее изящным поклоном, и она исчезла в тенях огромных дверей, оставив Руди стоять с открытым ртом в грязи площади.

Казарма стражи в задней части города когда-то была конюшенным двором какой-то огромной виллы. Для опытного глаза Джил слишком усложненная отделка гербов на надвратном помещении и оконные амбразуры говорили о шальных деньгах и страшном комплексе неполноценности нувориша. С того места, где она лежала на наспех устроенной кровати из сена и позаимствованных плащей, страдая от слабости и боли, выглядывая из туманных голубых теней на импровизированные казармы, в холодном дневном свете была видна большая часть двора.

Свет скупо освещал это место. Пристройка, которая протянулась вдоль трех сторон каменной стены двора, была наскоро переделана в казармы, и доспехи, оружие, скатки примерно семидесяти стражников в беспорядке валялись среди тюков с фуражом. В середине двора блестела липкая жирная грязь. В углу у фонтана кто-то готовил овсяную кашу, и дым, разносимый ветром, резал глаза Джил. На грязном пространстве открытой земли тренировались порядка сорока стражников, пот стекал по их лицам.

Но работали они отлично. Даже на неопытный взгляд Джил, скорость и координация казались очевидными, это были профессиональные воины, элитный корпус. Лежа здесь большую часть дня, Джил видела, как они приходили с дежурства, знала, что все они сражались ночью и многие, как она, ранены.

В суматохе прошлой ночи она заметила, что лишь немногие из убитых были стражниками, и теперь поняла почему: скорость, выносливость и мгновенная реакция профессионалов были отработаны у них до автоматизма. Они тренировались с расщепленными деревянными клинками, подобными японским «синаи», – оружием, которое не убивало и не увечило, но оставляло ужасные синяки. Ни у кого не было доспехов или хотя бы щита. Джил смотрела на них с благоговейным страхом и пониманием.

– О чем ты думаешь? – спросил суровый голос. Посмотрев вверх, она увидела стоящего рядом Ледяного Сокола, едва различимого в тени.

– Насчет этого? – она показала на движущиеся фигуры и далекий стук деревянных клинков.

Он кивнул, бледные глаза были холодны.

– Это необходимо для достижения совершенства, – сказала она, смотря на быстрые, изящные движения воинов. – Не так ли?

Ледяной Сокол пожал плечами, но в серебряных глубинах его глаз мелькнул задумчивый блеск.

– Если у тебя есть шанс выжить благодаря только одному удару, – заметил он, – пусть уж лучше он будет совершенным. Как твоя рука?

Она утомленно покачала головой, не желая думать о боли.

– Как глупо, – сказала она. В месте перевязки грязно-коричневое пятно проступало через рваный рукав рубашки, снятой с трупа. – Я устала, но это, очевидно, должно было случиться.

Высокий юноша прислонился к стене и заложил пальцы за перевязь меча жестом, общим у стражников.

– Ты действовала неплохо, – сказал он ей. – У тебя есть сноровка, талант своего рода. Я лично не думал, что ты продержишься дольше первого боя. Новички не выдерживают. У тебя есть инстинкт убивать.

– Что? – воскликнула Джил, скорее удивленная, чем испуганная, хотя, по зрелому размышлении, она думала, что должна была быть испугана больше.

– Среди моих людей, я имею в виду, – сказал Ледяной Сокол своим бесцветным тихим голосом, – это похвала. Убить – значит выжить в бою. Убить – значит очень хотеть жить, – он смотрел на серый день, обхватив колено длинными тонкими руками. – В Королевстве думают, что такие мысли недопустимы. Возможно, твой народ тоже так думает. И они говорят, что стражники – безумцы; и со своей стороны, они, может быть, правы.

«Может быть, – подумала Джил. – Может быть...»

Конечно, так оно и выглядело со стороны. Эти усилия, эта потребность редко находила понимание большее, чем понимал Руди, почему она ушла из дома и от семьи ради, прямо скажем, абстрактных удовольствий учебы. С такой точки зрения это, конечно, было своего рода безумием.

Маленький лысый человек шел среди сражающихся, разглядывая каждого блестящими карими глазками. Он остановился как раз за Сейей, почесывая свою коротко подстриженную коричневую бороду и наблюдая за ее схваткой с другим стражником примерно ее роста и веса. Она делала выпады и парировала. Когда Сейя двинулась вперед для нового удара, он легко шагнул и поставил ей подножку, опрокинув ее без церемоний в грязь.

– Крепче стойку, – предупредил он ее, потом повернулся и пошел дальше.

Сейя медленно поднялась на ноги, вытерла грязь с лица и продолжила бой.

– Очень немногие, – продолжал мягкий голос Ледяного Сокола, – понимают это. Очень немногие имеют этот инстинкт жизни, это осознание пика совершенства. Может, поэтому стражников всегда было очень мало, – он взглянул на нее с вызовом. – Ты вступила бы в стражу?

Джил почувствовала медленный прилив крови к лицу, учащение пульса. Она долго молчала, прежде чем ответить:

– Ты имеешь в виду остаться здесь и быть стражником?

– У нас не хватает стражников.

Она снова замолчала, хотя какое-то странное напряжение прошло по ее мышцам, и смятение охватило сердце. Джил посмотрела на маленького бородатого лысого человека на площади, невозмутимо шагавшего между взмахами клинков, чтобы согнуть пополам высокого стражника одним ударом, легко шагнуть назад с почти сверхъестественной точностью и двинуться дальше, поправить следующую жертву. Наконец она произнесла:

– Я не могу.

– Конечно, – это было все, что сказал Ледяной Сокол.

– Я возвращаюсь назад, в мою страну.

Он посмотрел на нее и поднял бесцветную бровь.

– Я сожалею, – пробормотала она.

– Гнифт тоже будет сожалеть, когда услышит об этом, – сказал Ледяной Сокол.

– Гнифт?

Он показал на лысого человека на площади.

– Он инструктор стражников. Он видел тебя в подвалах Гея и прошлой ночью. Гнифт говорит, из тебя может выйти толк.

Она покачала головой.

– Если я останусь, – сказала она, – моя смерть будет только вопросом времени.

– Это всегда, – заметил Ледяной Сокол, – только вопрос времени. Но ты права. – Он взглянул на другую тень, замаячившую под низкой, крытой дранкой крышей.

– Эй, Джил, – Руди сел на тюк сена рядом с ней. – Они сказали, что ты ранена. Тебе лучше?

Она пожала плечами, что заставило ее невольно поморщиться.

– Я жива, а это главное.

В полумраке Руди казался ей потрепанным и потертым, разрисованная куртка покрыта грязью и обгорелой слизью, длинные волосы – грязные от пота, однако ему удалось где-то достать бритву, и он был уже не такой заросший, как вчера. Хотя, подумала Джил, она вряд ли выглядит намного лучше.

– Заседание их Совета кончилось, – сообщил он ей, с интересом разглядывая сырой унылый двор перед собой. – Я полагаю, Ингольд должен быть где-нибудь поблизости, и это самое время поговорить с ним о нашем возвращении.

Из теней высокой надвратной башни во двор вышли несколько человек. Алвир, Джованнин, Янус и высокий, покрытый шрамами наместник, о котором кто-то сказал, что это Томек Тиркенсон, правитель Геттлсанда на юго-западе. Плащ канцлера огромным кровавым пятном выделялся на фоне серого пасмурного дня, а его звучный голос ясно доносился до них троих в тени казарм.

– ...женщина скорее поверит во что угодно, чем в то, что обрекла собственного ребенка на смерть. Я не говорю, что он подменил принца, если принц был убит Тьмой, а только то, что он мог легко это сделать.

– С какой целью? – спросила аббатиса голосом, подобным скрипу костей какого-нибудь животного.

Под белизной бинтов лицо Януса покраснело. Даже на расстоянии Джил заметила опасный блеск в этих карих человечье-медвежьих глазах.

Алвир пожал плечами.

– Действительно – с какой целью? – небрежно сказал он. – Но человек, который спас принца, будет иметь намного больше уважения, чем тот, кто не мог его спасти, особенно когда становится ясно, что его магия не очень действенна против Тьмы. Благодарность королевы может далеко пойти, укрепляя его позиции в новом правительстве. Канцлер королевства – недурной шаг для человека, который начал жизнь рабом в Алкетче.

С горящим от гнева лицом Янус начал говорить, но тут Ледяной Сокол, который отделился от навеса и неторопливо направился к группе, коснулся рукава командира и отвлек его внимание в момент, который мог стать опасным. Он говорил тихо, Алвир и Джованнин слушали с особым любопытством. Джил увидела, как длинная тонкая рука Ледяного Сокола указывает в ее направлении.

Алвир поднял красивые брови.

– Возвращение назад? – спросил он удивленно, его глубокий мелодичный голос ясно разнесся по открытому двору. – Это не то, что мне говорили.

Не было нужды спрашивать, о ком шла речь. Джил почувствовала, как леденеет от шока. Она отбросила плащи, под которыми лежала, поднялась на ноги и пересекла двор, задыхаясь; каждый шаг отдавался болью в ее руке. Алвир видел ее и ждал с задумчивым выражением васильковых глаз.

– Что вам сказали? – спросила Джил.

Брови снова взметнулись, ее окинули холодным взглядом, помятую, перепачканную кровью, посягнувшую на его безукоризненное величие, выражая безмолвное сожаление тем, что Ингольд водит дружбу с людьми такого сорта.

– Что Ингольд не может или не хочет позволить вам вернуться в вашу страну. Несомненно, он говорил вам об этом.

– Почему? – настаивал Руди. Он торопливо подошел, незамеченный, вслед за Джил.

Алвир пожал плечами.

– Спросите его, если он все еще в Карсте. Дело в том, что ему свойственно внезапно появляться и исчезать. Я не видел его с тех пор, как он покинул Совет.

– Где он? – тихо спросила Джил. Она в первый раз разговаривала с Алвиром, в первый раз высокий канцлер обращал на нее внимание, хотя в ее сознании с ним ассоциировалась какая-то тревога.

– Дитя мое, понятия не имею.

– Он стоял в воротах, – проворчал наместник Тиркенсон, его большая смуглая рука указала на узкое укрепление, перекрывавшее ворота двора. – Я не слышал, чтобы он покинул город.

Джил повернулась на каблуках в направлении к маленькой двери надвратной башни.

– Джил-Шалос! – позвал ее обратно голос Алвира. Невольно она остановилась, подчинившись командным ноткам в его тоне. Ветер развевал плащ великана, кровавые рубины сверкали на его руках. – Нет сомнений, у него есть веские основания на все, что он делает, дитя мое. Но остерегайся его. То, что он делает, он делает в своих собственных целях. Но нам они неизвестны.

Джил встретилась глазами с Алвиром, словно она никогда раньше не видела отчетливо его лица, и теперь рассматривала гордые, чувственные черты, словно для того, чтобы запомнить их. Она почувствовала, что дрожит от сдерживаемого гнева, а руки ее сжались, как на рукоятке меча.

– Все люди имеют свои цели, мой господин Алвир, – спокойно сказала она.

Она развернулась и пошла прочь, Руди последовал за ней.

Алвир смотрел, как они исчезли в черной щели дверей башни. Он почувствовал ненависть Джил, но Алвиру было не привыкать к ненависти подчиненных. Он печально покачал головой и тут же забыл о Джил.

Ни Джил, ни Руди не проронили ни слова, когда поднимались по черной винтовой лестнице. Она привела их в комнату едва ли шире, чем сам проход за воротами; кривые окна с круглыми стеклами пропускали лишь холодную белизну света и затуманивали расплывчатые цвета и формы. Помещение напоминало жилище привратника, хотя теперь использовалось наверняка под склад продовольствия стражи. Мешки с мукой и овсом стояли вдоль стен, как тюки с песком на пристани, перемежаясь с покрытыми воском алыми кругами сыра. За кучей этой провизии в дальнем конце комнаты лежали одеяло и шерстяной ковер; маленький узел с вещами, включая чистую мантию, книгу и пару вязаных голубых рукавиц, был свернут в футе от этой грубой кровати, Ингольд сидел на единственном стуле у южного окна, неподвижный, как изваяние. Холодный белый свет из окна делал его похожим на черно-белую фотографию, безжалостно выгравировав глубокие линии возраста и усталости и пометив маленькими зарубками теней шрамы у него на руках.

Джил начала говорить, потом увидела, что он смотрит на драгоценный камень, лежавший на подоконнике, пристально разглядывая центральную грань геммы, словно выискивая какой-то образ в центре кристалла.

Он взглянул на них с улыбкой.

– Входите, – пригласил колдун.

Они осторожно пробрались через беспорядок комнаты к маленькому участку чистого пола у кровати колдуна. Потом устроились на мешках и бочонках. Джил сказала:

– Алвир говорит, что вы не отправите нас обратно.

Ингольд вздохнул, но не отвел взгляд.

– Боюсь, он прав.

Она глубоко вздохнула, боль, страх и ужас сметались у нее в сердце. Подавляя эмоции внутренним молчанием, которое она не могла позволить себе нарушить, Джил спокойно спросила:

– Навсегда?

– На несколько месяцев, – сказал колдун.

Она медленно выдохнула.

– О'кей, – и встала, чтобы уйти.

Ингольд взял ее за руку.

– Сядь, – мягко сказал он.

Она попыталась, не отвечая, отбросить его руку, но та оказалась очень сильной.

– Пожалуйста.

Она обернулась, холодная и злая, потом, взглянув вниз, увидела в его голубых глазах то, чего никогда не ожидала увидеть – боль от ее гнева. Она смягчилась.

– Пожалуйста, Джил.

С минуту она стояла перед ним, его пальцы сомкнулись на ее запястье, словно он боялся, что если отпустит ее, то, может, уже никогда не увидит снова.

«И, может быть, – подумала Джил, – он будет прав».

Она снова увидела картины своего бреда: теплые яркие образы другой жизни, другого мира, друзья и учеба, которой она мечтала посвятить жизнь, далекие от нее и отгороженные какой-то темной ужасной фигурой, которая могла быть Тьмой, а могла быть и Ингольдом. Проекты, планы, диссертация – все летело ко всем чертям. Ярость переполняла ее, как сухой, безмолвный жар.

Руди встревоженно сказал:

– Месяцы – слишком долгий срок для игры в пятнашки с Тьмой.

– Сожалею, – сказал Ингольд, взглянув на Джил.

Дрожа от усилия, она подавила в себе ярость. Без этой поддержки все напряжение покинуло ее тело. Ингольд вежливо усадил Джил на кровать рядом с собой. Она не сопротивлялась.

– Мне надо было поговорить с тобой до Совета, – тихо сказал Ингольд. – Я боялся, что это произойдет.

Джил все еще ничего не говорила, но Руди рискнул:

– Вы сказали что-то об этом вчера утром, когда отбывали в Гей со стражниками. Насчет того, что если появится Тьма, мы, может быть, не сможем вернуться.

– Да, – сказал Ингольд, – я боялся этого все время. Однажды я говорил тебе, Джил, что наши миры лежат очень близко. Достаточно близко, чтобы спящий нечаянно переступил через черту, как ты. Достаточно близко, чтобы я быстро перешагнул из одного мира в другой, как человек, шагающий меж складками занавеса. Со временем эта близость уменьшится, когда сочетание между мирами подойдет к концу. К этому времени, невзирая на Тьму, я могу вполне безопасно отправить вас обратно. Я воспринимаю Пустоту всегда и подсознательно, как чувствую погоду. В первый раз я пересек ее, чтобы поговорить с тобой в твоей квартире. Я отдавал себе отчет в слабости ее структуры поблизости от воздвигнутого мной прохода. Даже тогда я боялся. Дарки не понимают Пустоты, но, я думаю, они первые ощутили ее существование. И после этого они наблюдали. Во второй раз я пересек ее, покидая сражение во Дворце Гея, и чувствовал, что один Дарк последовал за мной. Проход, который я сделал, привел к целой серии разрывов в Пустоте. Большинство их не годилось бы для человека, но Тьма со своей особой материальной природой была способна использовать по меньшей мере один. Вот почему я пытался удалить вас из хижины, Джил. Но воистину вы оба были слишком упрямы, чтобы уйти.

– Я была упрямой? – негодующе начала Джил. – Это вы были упрямым...

– Эй, если бы ты сказал мне правду...

– Я сказал тебе правду, – ответил колдун Руди. – Ты просто не поверил мне.

– Да, ну... – его ворчание стихло.

Ингольд продолжал.

– Я чувствовал, что отправить вас назад вчера было бы на грани риска. Но теперь это не подлежит обсуждению. Тот единственный Дарк, что последовал за мной, укрепил их знание Пустоты. И теперь им известно, что люди существуют в мире и по ту сторону.

– Как вы сообразили это? – доска бочки скрипнула, когда Руди сменил позу, сев скрестив ноги, опершись испачканными кислотой рукавами на колени. – Тот, который последовал за вами, благополучно поджарился. Он никогда не вернется обратно, чтобы рассказать.

– Ему этого не требовалось. – Ингольд повернулся к Джил. – Ты видела прошлой ночью, как сражаются Дарки, скорость, с какой они двигаются и меняют форму. Как действуют связи между ними, я не уверен, но то, что узнал один, не сомневаюсь, потом узнают они все. Если мы ослабим структуру Пустоты так, что несколько из них пройдут за тобой и Руди, – если, как я подозреваю, их знание событий скорее одновременное, чем сводное, – это будет только вопросом времени для них – самим научиться создавать проход через Пустоту. Как хранитель Пустоты я несу за нее ответственность. В настоящее время я не могу подвергнуть угрозе ваш мир, посылая вас обратно.

В наступившей тишине слабо доносился голос Януса со двора. Где-то лаяла собака. Свет в комнате угасал по мере того, как сумерки опускались на разгромленный город.

Руди спросил:

– И что мы можем сделать?

– Ждать, – сказал Ингольд. – Подождать до зимы, когда наши миры достаточно удалятся друг от друга, чтобы позволить безопасное пересечение. Или подождать, пока я смогу поговорить с Архимагом Лохиро.

Джил подняла глаза:

– Вы раньше говорили о нем.

Колдун кивнул.

– Он Глава Совета в Кво, предводитель всемирной магии. Его знание отличается от моего, а сила – выше. Если кто-нибудь может помочь нам, то это он. Прежде чем Дарки ворвались в Гей, до той ночи, когда я разговаривал с тобой, Джил, я говорил с Лохиро. Он сказал мне, что Совет Магов и, конечно, все маги на Западе Мира собираются вместе в Кво. Магия есть знание. Собрав вместе всю магию, все знание, всю силу, мы можем найти способ защититься от Тьмы. А до этого времени, сказал он, он окружит Кво стенами из воздуха и превратит его в крепость, которую не сокрушит никакая Тьма. Там они будут в безопасности, из этой крепости они выйдут в свет. – Когда Ингольд цитировал эти слова, его глаза потеряли часть своей резкости и голос изменился, подражая голосу другого человека. – И с тех пор, дети мои, я ничего не слышал. Я искал... – он тронул кристалл, лежащий на подоконнике у его локтя, и грани его тускло вспыхнули на свету. – Временами казалось, что мне удается разглядеть холмы над городом или очертания Башни Форна, поднимающейся из тумана. Но я не услышал ни слова – ни от Лохиро, ни от кого другого из колдунов. Они окружены чарами, ограждены заклинаниями. Итак, их надо искать, и лишь колдун может найти их.

Джил тихо сказала:

– Когда вы покинете нас?

Ингольд сверкнул глазами в ее сторону, они снова стали ярче и живей.

– Не сразу, – протянул он. – Но мы оставим Карст. Завтра на рассвете Алвир поведет людей на юг к старому Убежищу Дейра в Ренвете на Перевале Сарда. Вы, может, слышали, как мы говорили об этом на Совете. Это древняя крепость, построенная для защиты от Тьмы много тысяч лет назад, во время первого нашествия Тьмы. Это будет долгий путь и тяжелый. Но в Ренвете вы будете в безопасности, как нигде в этом мире. Я пойду с обозом в Ренвет. Хотя я больше не считаюсь членом Регентского Совета, но все еще держу обет, данный Элдору перед его смертью. Я пообещал доставить принца Тира в безопасное место, и хочу и должен это сделать, желает того Алвир или нет. Боюсь, дети мои, что вы связали себя с отверженным.

– Пошел он к черту, этот Алвир, – коротко ругнулась Джил.

Ингольд покачал головой.

– У этого человека свои цели, – сказал он. – Но он натыкается на меня – незваного. По дороге в Ренвет Тир будет в постоянной опасности от Тьмы. Я не могу покинуть его. Но Ренвет станет для меня лишь остановкой, первым отрезком большого путешествия.

– Ну, смотрите, – сказал Руди, немного поразмыслив, – если мы пойдем с вами в Кво, не могли бы вы отправить нас обратно оттуда? Если там так безопасно, это будет тем местом, куда Дарки не смогут проникнуть.

– Действительно, – согласился Ингольд, – но это если вы доберетесь до Кво. А я не советовал бы отправляться в такое путешествие. В расцвете могущества Королевства немногие отважились бы пересечь равнину и пустыню зимой. Это около двух тысяч миль через необитаемые земли. Вдобавок к Тьме, мы будем в опасности от Белых Рейдеров, варварского племени, которое столетиями ведет кровавую войну на окраинах Королевства.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17