Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Язва

ModernLib.Net / Космическая фантастика / Хеннеберг Натали / Язва - Чтение (стр. 3)
Автор: Хеннеберг Натали
Жанр: Космическая фантастика

 

 


А потом явились миражи или то, что нам сперва показалось миражами: повсюду оказались разверстые черные пасти дезинтеграторов, направленных на нас. Они выплюнули каскад пламени, он поднялся вверх и превратился в гигантское покрывало, оно зависло над нами, но не опустилось. Но самое страшное было еще впереди. Появился чудовищный зверь из Бездны (тот самый, из последней части Библии)[5]. Это была черная, цвета, сажи, спираль, странно и страшно живая, с когтями и щупальцами. У нее были три ужасных лика: один из них был одутловатым, язвительным и каким-то женственным. Другой был мертвенно-бледным, как у Черного Человека с космодрома на Земле. Третий — я не смогла узнать, он мне еще не встречался, — был ужасным и прекрасным одновременно, как маска Горгоны. Из живой спирали вылезли гигантские клешни, которые, казалась, могли объять весь горизонт. Все завопили. Тетя Элла хотела убежать вместе с Юрием, но мама удержала ее. Неожиданно динамики корабля с некоторым опозданием объявили, что на Сатурне желательно ни о чем не думать, так как газообразные частицы Кольца отражают все мысли… И что Зверь из Бездны на самом деле не существует. И в самом деле, он исчез, а в воздухе появилась идиотская бутылка молока гигантских размеров… Не успела закончиться эта фантасмагория, как раздался чей-то крик:

— С-сложить ор-ружие!

Это тотчас напомнило нам Землю, и мы все разом бросились на камни, как хорошо обученные собаки. Уткнувшись носом в гравий, я слышала, как тетя Элла повторяла, всхлипывая:

— Так что же это, они всюду?.. На всех планетах? Почему же мы сели здесь, ну почему?..

И снова послышалось:

— С-сдавайтесь… или будете уничтожены!

— Они сейчас все сожгут огнеметами, — сказал кто-то совсем рядом. — Надо хотя бы укрыться…

И мы поползли назад. Это было не очень-то удобно — по обледеневшим камням. На краю платформы был люк. На Земле я научилась скатываться куда угодно: я свернулась в клубок, спрятала лицо в согнутый локоть: было не так больно. Мы едва успели скатиться в какую-то канаву; там, наверху, люди уже горели, отблески пламени проникали под мои прикрытые веки… Еще я услышала голос матери, которая звала меня:

— Таль, где ты? Таль!

Она держала меня за шею, и я не могла пошевелиться и отозваться. Присев на корточки около тети Эллы, мужчина-женщина с Дежанира (их было не так уж мало среди эмигрантов — у них бывали высокие покровители) повторял, как автомат:

— Подвиньтесь, свободная гражданка. Немного места для Коко. Подвиньтесь…

А моя тетя укрыла своим телом Юрия, чтобы защитить его. А со стороны платформы шел огненный дождь…

Когда огонь погас, и сирены своим воем объявили конец тревоги и посадку, многие остались лежать на земле… А мы с мамой — нет. Я потянула за рукав тетю Эллу, но она стала какой-то тяжелой. Голова у нее запрокинулась, и я увидела, что глаза ее закатились…

— Оставь ее, — крикнула мать. — Она мертва… Ты же не хочешь, чтобы мы здесь подохли, как она, как другие идиоты?! Сейчас же идем со мной, или я улечу без тебя?!

Я знала, что без меня она не улетит, что я нужна ей, по крайней мере, пока нужна… Но в 11 лет мы еще глупы, а тетя Элла была такой тяжелой, такой тяжелой… Когда я уходила, мне показалось, будто я все еще слышу тонкий задыхающийся голос Юрия, похожий на мяуканье котенка…

Мне показалось, что кто-то звал меня, искал меня на платформе. Кто-то могущественный, кто не знал моего имени.

Кто-то говорил:

«Где же эта малышка, которая так здорово умеет врать?..»

Пока мы шли к кораблю, со мной произошла гнусная история: я как будто оказалась в теле какой-то маленькой девочки, которая была раздавлена, как клоп… Я чувствовала, как из меня лезут кишки…

Я была совсем больна. Мама подхватила меня.

Мы улетели, и теперь нам было уже не так тесно.


Потом мы сели на Уране. Никто не хотел выходить. Но на этот раз сломался двигатель. Кто-то утверждал:

«У нас на борту мутанты. Нас заманили — как дичь».

(Нужно было делать вид, что мне неизвестно, есть ли мутанты на корабле.) На космодроме, где охранники собирали нас в одну колонну, мама закричала благим матом, и кто-то подошел к нам. Она прыгнула на шею к какому-то незнакомцу, а я держалась в стороне с большим достоинством: не люблю такие демонстрации.

— Идиотка, — сказала мама, — поцелуй его. Все-таки, это твой отец.

Я никогда не видела его, кроме как в костюме астронавта, а здесь он носил «кожу-пластик», на нем не было его звезд, а лицо покрывала многодневная борода. Мне показалось, что он очень молод — ведь в пространстве не стареют. Он смотрел на мою мать, не высвобождаясь из ее объятий, потом он сказал со странным выражением лица:

— Почему вы прилетели в этот ад?

— А ты думаешь, что в Риме или Париже лучше? — спросила она язвительно.

— Люди мрут, как мухи, если только их не убивают. А что, я сказала нечто запретное? А ты сам, чем ты здесь занимаешься? Я думала, что ты на одной из планет Арктура, туда мы и направляемся.

— Ты забываешь, что здесь моя мама…

— В колонии зараженных радиоактивными элементами, конечно же? Меня тоже постоянно тестировали. Но это все такая ерунда…

Казалось, что он не слышит ее. Он спросил:

— А Элла с вами?

— Нет, к счастью, нет. — Она ущипнула меня, чтобы я молчала. — Эта идиотка родила… радиоактивного ребенка. К тому же, я тебя предупреждала, твоя семья мне надоела! Там мать, здесь Элла! У меня виза на Сигму Арктура, самую подходящую из земных колоний — ведь у меня дочь, которая… ну, не будем об этом. Да, это и твоя дочь. Нет, не может быть и речи о твоих домочадцах. Завтра этот чертов двигатель починят. А мы сможем, я думаю, найти комнату в отеле этого сумасшедшего города. А завтра… завтра будет видно.

— Что ж, ты права, — сказал отец, подняв нашу сумку. — Можно, конечно, найти комнату в отеле и даже целые пустые отели. На Уране это единственное, что можно найти…

Беглецы направились к куполу. Мы пошли за ними. Под куполом мы обнаружили славный городок. Местность напоминала земную, за тем исключением, что в садах росли амбра и индиго, а гидропонные бассейны кишели пурпурными водорослями. Низкие домики утопали в оранжереях. Отец объяснил нам, что растения жизненно необходимы, ведь атмосфера Урана, состоящая из аммиака и метана, непригодна для жителей Земли. К тому же, ее постоянно потрясают страшные ураганы. И в самом деле, за светящимися стенами проносились ужасные вихри, и их воронки, казалось, соединяли планету с самой бесконечностью…

Воздух под куполом был свеж, повсюду благоухали розовые мимозы и деревья, похожие на эвкалипты. Мы подошли к первым жилым домам, и даже мать умолкла, настолько это было впечатляюще: город был пуст. Абсолютно.

Мертв.

Мы вошли в первый попавшийся особняк — большой и красивый. Он тоже был пуст. Отец объяснил, что так повсюду. Сам он прилетел часов десять назад, но так никого и не встретил, кроме охранников на космодроме, они загоняли беглецов обратно на корабли… Можно было свободно ходить по всему дому. Что мы и сделали. В пустых комнатах тонкий слой пыли покрывал мозаику, раскрытые книги, увядшие цветы в хрустальных вазах. Казалось, дом покинут только что, еще подавалось электричество, а в холодильниках лежали продукты.

— Ох, уж эти провинциалы! — ворчала мать, откидывая взглядом залы, отделанные драгоценными камнями. — Надо же, и они стали жертвами! И героями! А ведь они жили припеваючи…

— Ты забываешь, что они подвергались постоянной опасности нападения!

— А на Земле?!

Тут и другие беглецы стали занимать дома. Они радостно растекались по улицам, засаженным экзотическими деревьями и цветами. Истощенные, обессилевшие, волоча за собой своих малышей и свои скромные пожитки, они заполняли светлые домики. Слышался смех и радостные возгласы. Дети начали играть с брошенными игрушками.

Очень скоро выяснилось, что эти «ваньки-встаньки» и «ихтиозаврики» были полыми внутри (как и мой тиранозавр) и набиты деньгами, драгоценными камнями и документами… Всем этим бесполезным грузом, без которого нельзя ни дышать, ни двигаться в цивилизованном мире! Жители Урана были уже давно готовы к… к тому, что произошло!

Взрослые отобрали игрушки и заперли их. Все-таки они немного опасались. А если «те» вернутся?.. Но состояние эйфории было всеобщим. Подумать только: из кранов текла горячая вода! А в шкафах лежало чистое постельное белье! После всех этих ужасных дней, этих ночей — постельное белье! После всех этих ужасных дней, этих ночей на ревущих космодромах, после бегства на кораблях, набитых так, что они готовы были лопнуть, и после отвратительной интермедии на Сатурне… они наконец-то перевели дух! Должно быть, город был оставлен жителями в панике, все постройки были невредимыми. Если эти люди вернутся, им все объяснят…

Отец был хмур. Он посетил колонию радиоактивных. Эти люди утверждали… Но кто будет слушать радиоактивных? Мама обнаружила в шкафах целый ворох радужных туник по последней моде, золотые котурны и парики — розовые, пепельные, оливковые… Она начала примерять их перед зеркалами. Отец поцеловал ее, потом они зашептались. Конечно, ведь они были такими молодыми…

Я довольна, что в моей памяти моя мать, которая не любила меня (она не любила никого, кроме себя) осталась именно такой: в золоте и жемчуге, в котурнах с крылышками, восхищенно глядящая на себя и свою прическу в серебряном зеркале…

Я играла с куклой, которую назвала Юрием.

И пришла ночь. А ночью под планетарным куполом две трети освещения погашены. Полумрак стал каким-то неверным, обволакивающим. На город опустилась невероятная тишина: на поверхности Урана не было заводов, не было ничего такого, что могло бы ее нарушить. А завывания ураганов не проникали через стены купола.

И тогда мы услыхали… Да, я забыла сказать о том, что в городе все же кое-что не работало — движущиеся тротуары и эскалаторы. Потом я поняла: их выключили специально, чтобы помешать бегству… Итак, в тишине, казавшейся космической, мы услыхали откуда-то издалека — шаги… шаги… шаги! Неожиданно погасли все огни, и стали слышны глухие удары, глухой стук в двери вдоль улиц; он отдавался эхом сто, тысячу раз. Сначала далеко, очень далеко, потом все ближе и ближе…

— Это жители возвращаются, — сказала моя мама довольно неуверенно. — Все те, кто покинул город…

Потом раздался первый страшный крик. И первый огненный залп. А потом застучали и внизу — в нашу дверь…


…Ночь. Ночь, озаренная пламенем. Город, превращенный в ад. Кто-то сказал: «Мы в аду. Это Ночные…»

Но никто не видел то, что вижу я в темноте: черные, фосфоресцирующие силуэты быстро заполняют весь дом. Вооруженные огнеметами, излучателями, дезинтеграторами. Но кожа у них не черная — с головы до ног они затянуты в черный пластик. Это как кошмарный сон — хочешь проснуться и убедиться в том, что на самом деле всех этих ужасов нет, но ничего не получается — проснуться невозможно… Но это не люди. Не думающие и чувствующие существа. Не потому, что у некоторых щупальца и перепончатые крылья. А потому что…

Нет, я не могу это выразить.

Они излучают ужас.

Захватив дома, они выгоняют беглецов на улицы, сгоняют их в стадо. Несомненно, они кого-то или что-то ищут… Их мертвенно-бледные лица с закатившимися зрачками, как это было с тетей Эллой, наклоняются вплотную, рассматривают лица пленников. Мама, сверкая своими драгоценностями, подталкивает меня вперед, и тут до меня доходит, что пора уносить ноги. Толпа незнакомых людей оттирает нас от отца, мое лицо находится на уровне их колен, и их прерывистые, приглушенные голоса слышны где-то у меня над головой:

— А, и вы здесь!

— Да, видите, никто не может этого избежать…

В этой толпе были астронавты, покорители космоса в наручниках, женщины, дети, старики. Разыгрывались гнусные сцены: летные знаки отличия срывались и топтались ногами, приклады обрушивались на залитые кровью лица… А потом хлестнули лучи пламени, рассекая жалкое стадо. Моя мама вскрикнула: черный коготь вонзился в ее обнаженное плечо, и я увидела отца, неожиданно появившегося из мрака. Его юное лицо было залито кровью. Я хотела крикнуть им: «Спрячьтесь, исчезните в ночи, не время играть в благородство, мы попали в злосчастную полосу времени!»

Я не успела. Неожиданно мама вытолкнула меня на свет.

«Вот моя дочь, она чудовище, возьмите ее!!!» — кричала она.

А может быть, она не крикнула, а только подумала?.. Но мне и этого хватило. В голове у меня бились все эти крики, предсмертные хрипы, ужасные мысли… Я вывернулась, упала посреди лучей пламени, инстинктивно поползла в сторону, в темноту…

Вдруг надо мной склонилась чья-то тень. Чей-то голос (или мысль?) прошептал мне в ухо: «Обними меня за шею». Я послушалась. Зрачки у меня остановились от ужаса, но видела я все вокруг довольно ясно: полусгоревшие тела — они извивались, как раздавленные слизняки, волосы горели, как факел; розовую желеобразную массу на мостовой, которая еще дышала… «Держись крепче за, шею…» Я видела и его самого. Он не был похож на человека — скорее, на статую из хрусталя и льда. Его космическая форма была белого цвета, а волосы искрились. В этой толпе, подгоняемой безжалостным пламенем, где друзья были разъединены и не могли помочь друг другу, где матери отрекались от своих детей, в свалке, где слабые были растоптаны толпой, этот чужак продвигался как-то очень быстро, с маленькой девочкой, повисшей у него на шее, словно ягненок…

Неожиданно мы оказались вдалеке от центра, прямо у стены купола. Вдоль нее шел длинный ров — он был наполнен какой-то серой массой. Мне стало страшно при мысли, что это такое… Казалось, наступил конец света: под черным, низким и тяжелым небом, среди воплей, хрипов, ругани и беснующихся огненных бичей…

Я никогда это не забуду.

…Не знаю, почему я не сошла с ума. Я смотрю и вижу: какой-то землянин раздирает свою одежду и падает лицом вниз; другой во весь голос поет псалмы; еще один перегрызает себе вены — и смотрит на текущую из них кровь. Одетая в белое женщина падает, поскользнувшись, на нее тут же со всех сторон набрасываются воющие тени… Мой спаситель закрывает мне рукой глаза. (Не стоит видеть некоторые вещи: увидеть их — значит умереть, а я не должна умирать, по крайней мере, пока не должна.) Голос (или мысль?) говорит мне: «Держись малышка, сейчас начнется!» Неожиданно белый астронавт бросается ничком на дно рва, увлекая меня за собой. Огненные смерчи скрещиваются в ночи где-то над нашими головами. Хорошо еще, что «они» не применяют дезинтеграторы. У меня идет кровь из носа, а рот забит этой серой хрустящей массой. Но мы живы — мы вовремя упали. Своей теплой и липкой от крови рукой незнакомец привязывает меня к себе широким ремнем, и мы медленно ползем по дну рва, заполненного пеплом. Да, по тому, что совсем недавно было тысячами жизней, тел, любящих сердец — по этой порошкообразной массе… по человеческому пеплу! Наконец мы упираемся в решетку, которую мой спутник с трудом отодвигает.

Люк. Шахта. Лестничные пролеты, теряющиеся в темноте.

— Не бойся, — говорит мой спутник. — Это старый круговой путь, им пользовались до сооружения купола. А теперь он поможет нам.

— Я не боюсь! Я мутантка!

Он тихонько смеется и усаживает меня на выступ в стене, блестящей от селитры.

— Ты — мутантка, и объявляешь об этом первому встречному?!

— Мне хочется кричать об этом! А вы — не первый встречный!

— Так ты меня знаешь?..

Он наклоняется надо мной. В слабом свете фосфоресцирующих камней он кажется очень красивым. Но инстинктивно я стараюсь не смотреть в упор на совершенный изгиб его губ, брови вразлет, золотистые арктурианские глаза — признаки неземного совершенства, неземного происхождения, от которых мне потом будет так плохо…

— Ну конечно, — говорю я, стараясь не выдать свою растерянность, — я прочитала ваши мысли: вы Лес, сын Ингмара Кэррола, он — что-то вроде Правителя… в каком-то мире… о! Очень далеко. У вас там города из кристаллов и два солнца. Но это не самое главное, не так ли? Главное то, что вы командуете странным космическим кораблем, который ищет… Не пойму, что именно…

— Так ты прочитала все это?! А еще что?

— Ничего, — отвечаю я жалобно. — Не забывайте, что нас немного пощипали…

— Господи, спасибо! — восклицает он. — Ведь это был мой последний шанс! За год я исколесил все пять континентов Земли, у меня не осталось надежды — и вот на обратном пути я нахожу мутантку! Кто же ты? Ясновидящая, левитантка или повышенно чувствительная? Да ты и сама, наверное, не знаешь! Но мы не должны терять время.

Он приподнял незаметную с первого взгляда плиту на выступе и достал из тайника свой шлем астронавта и небольшой скафандр из легкого пластика.

— Надень его, — сказал он.

— Так вы знали, что мы будем здесь? — спрашиваю я с легким чувством разочарования.

Он усмехается:

— Я — нет. Кое-кто другой, он тебя немного знает.

— А, старикашка небольшого роста с книгой, которая, как и он сам, готова рассыпаться?!

— Н-да, если бы Морозов мог бы тебя сейчас слышать! Ну, давай, я понесу тебя.

— Я сама могу идти, — возразила я с достоинством.

Но он не слушал, он устроил меня на своем плече и быстро пошел вперед в полнейшей темноте подземелья. Мир вокруг нас превратился в ад, но я чувствовала себя в полной безопасности, я пошла бы за ним куда угодно…

Неожиданно подземный ход привел нас на берег гигантского темно-зеленого озера. Оно казалось мертвым (потом я узнала, что его называли Озером Времени). Черно-фиолетовая ночь Урана раскручивала свои спирали. Я спросила:

— А что, надо войти в эту воду?

— Да.

— Она такая густая. Вы уверены, что она не отравлена?

— Ну и что? Это самый короткий и безопасный путь, которым можно добраться до нашего корабля-искателя.

— Так он и вправду называется «корабль-искатель»? Как здорово! Я вижу что-то похожее на пузатую ракету с острым наконечником: им, кажется, можно прошить насквозь все звезды. Вы посылаете вездеход, который и исследует планеты?

— Да, что-то в этом роде.

— И в опасных местах вы собираете определенных людей, да?

— В одном древнем земном языке — мертвом, но очень красивом и благородном было слово «сперо», — сказал он. — Кажется, это означало «надеюсь».

— Как это мило с вашей стороны — считать меня надеждой Земли!

— Ну, такой напыщенный слог не по мне… Что ж, пошли?

— Да, конечно.

И снова начался спуск вниз. Тяжелая, непроницаемая темно-зеленая вода сомкнулась над нашими головами. Как только мы начали спуск, я поняла, что передо мной мрачное космическое кладбище: глубины озера были «заселены» обломками, антенны старинных ракет переплетались между собой, и то там, то здесь виднелись корпуса спутников с зияющими пробоинами.

Тут были останки техники всех видов и всех времен — начиная со старинных плоских дисков незапамятных времен, аэродинамических ракет с зеркалами и солнечными батареями, которые применялись космонавтами XX века; были непонятные механизмы немыслимой спиралеобразной формы, построенные по геометрическим законам чужих звездных систем и, наконец, современные звездолеты, у которых мы даже смогли различить названия. Озаренная догадкой, я поняла, что Уран был средоточием космических катастроф. Постоянно меняющаяся, таинственная планета вызывала, должно быть, в пространстве движение наподобие всасывания, и оно притягивало корабли… а трупы поднимались к поверхности, застывали там и еще долго плавали в этом озере Смерти…

Незнакомец остановился и снова привязал меня к себе, на этот раз — стальной проволокой.

— Я не боюсь! — повторила я.

— Ты уже говорила об этом, но твои мускулы недостаточно сильны. А мы не можем позволить себе ни малейшей ошибки: мы входим в зону сильных циркулярных течений. Там есть нечто похожее на чудовищный зев, который втягивает воду с большой скоростью. Это какой-то выход из недр планеты. На твоем месте я бы закрыл глаза.

— Да, но вы — это не я.

Мы вышли на что-то похожее на широкий проспект, усеянный останками недавних катастроф, на которых еще можно было различить названия, хорошо известные всей Земле: «Блестящий», «Ослепительный», «Победоносный». Длинные побеги водорослей, которые облепили их со всех сторон, вытягивались в одну сторону. Неожиданно «проспект» перешел в просторную «площадь», что-то вроде цирка, окруженного ноздреватыми скалистыми уступами — и я чуть было не вскрикнула от ужаса: все они были здесь. Я узнавала товарищей моего отца, которые когда-то приходили в наш дом, я узнавала такие веселые тогда лица, такие живые, и фигуры, которые я видела когда-то на экранах телевизоров и голографов.

Мы попали на собрание мертвых космонавтов!

Да, все они были здесь. Они стояли, удерживаемые весом свинцовых подков, в своих старых доспехах, обожженных пламенем и изъеденных кислотами… И те, которые попали в адское поле притяжения планеты-ловушки, и те, у кого не хватило воды или горючего в космосе, и спасатели, посланные спасти хотя бы те крохи, которые еще можно было спасти. Герои, жертвы, корсары — все они стояли здесь. Некоторые тела были изуродованы, в доспехах зияли страшные пробоины, а лица — сожжены или искажены гримасой ужаса… Их медленно качало подводным течением. Ах! Астронавты, земные астронавты…

Мой спутник должен был знать многих из них; он, казалось, тоже застыл в оцепенении и стоял с отсутствующим видом. Потом он подошел к какому-то зыбкому силуэту, у которого не было лица.

— Это Орс, — сказал он глухим голосом. — Мой первый пилот с Земли. Я узнаю его по швам на доспехах. После вынужденной посадки в пустыне Аль-Нилам у нас не оказалось исправной брони для него, и мы просто заварили прорехи в его доспехах золотом его обручального кольца. Он только что женился, и его молодая жена осталась на Земле. Он тогда еще взял отпуск, чтобы встретиться с нею — и вот он здесь.

Он был так заворожен этим зрелищем, что мне пришлось самой потянуть за проволоку.

— Пошли, — сказала я, — мы ведь ничем не можем помочь ему. Как вы думаете, стоит ли оставаться здесь так долго! Я не сильна в химии, но я чувствую, что эта вода насыщена угольной кислотой. Она хорошо сохраняет трупы, однако, мы не заметили здесь ни одной живой рыбы или краба…

И вот что превращало это сборище в ирреальное: у большинства мертвецов были заметны, в основном, следы ран, полученных в боях. В то же время в этой «толпе» были видны доспехи, напоминающие раковины и ракообразных, здесь были тяжелые железные ошейники (не знаю толком, как они называются), а сквозь открытые люки виднелись трупы существ неизвестных времен с неизвестных галактик…

— Да, — согласился мой спутник, — пошли отсюда.

Но соблазн остаться и посмотреть еще был слишком велик…

И тут я поняла:

Там, под скалами, под охраной мертвецов, находился гигантский всасывающий зев — воронка, которая выходила вовсе не в недра Урана, может быть, даже не в эту вселенную. У притягательной силы, исходящей от нее, была та же сущность, что и у мыслей, нет, скорее, тяжелых флюидов Ночных, и напрасно я пыталась оградить себя от них — они овладевали мной, и я неожиданно начала понимать вещи странные, неопределенные, ужасные, смутно различимые в потемках подсознания — вещи, которые не поддавались точному определению и шли откуда-то извне; которые заставляли начать разрушение всего окружающего, убить все живое, а перед этим — все унизить, осквернить, растоптать. Все эти низменные чувства были абсолютно чужды, но в любой момент могли овладеть нами. Уже сама эта мысль была невыразимо ужасной, и у меня вырвался крик:

— Да, но как же им удалось проникнуть сюда, проникнуть в город?!.. Им, Ночным!!!

— Замолчи! — прошептал мой спутник. — Ты знаешь уже достаточно много! Ради бога, хватит!

Он плыл, и я — за ним, на прицепе. Циркулярные течения вокруг нас стали сильнее, вода закипела, и мы были вынуждены прижаться к скалам, как мертвецы, а мой спутник по пояс утопал в какой-то крутящейся взвешенной породе…

— Это пепел, — объяснил он. — На Уране все попадает в Озеро Времени.

Как будто, для того, чтобы подтвердить его правоту, огромный черный столб, несомненно, продолжение внешнего завихрения, опустился на скалы, и тут, вне себя от ужаса, я увидела, что он состоит из каких-то знакомых фрагментов… Дно Озера приподнялось с глухим бульканьем, будто какой-то омерзительный глотательный спазм пронесся по нему… Черный столб протянулся к центру озера, прошла секунда, он втянулся туда и распался, выбросив прямо на нас изувеченный труп. Я узнала одного из красавцев-космонавтов нашей группы. Его доспехи были раздавлены чудовищным давлением, как яичная скорлупа, разинутый рот застыл в беззвучном крике. За ним последовало тело женщины с длинными голубыми волосами, они обмотались вокруг лодыжек космонавта — Тристан и Изольда в стране ужасов…

Нет. Я, конечно, не узнала в них своих родителей. Но почему-то начала кричать:

«На помощь… на помощь! На ПОМОЩЬ!!!»

Я не могла остановиться. Вцепилась в белые доспехи…

А потом, как всегда, неосознанно, я совершила свое любимое маленькое волшебство — прыжок.

В пространстве и во времени.

2

Я не перестаю спрашивать себя: что происходит во вселенной, когда мы колдуем? Остается ли след в пространстве, когда мы перемещаемся? Является ли наша энергия конкретной материей, которая заполняет его, или мы создаем то, что называется «узлами» и «складками»? И ни на один вопрос нет ответа. Во всяком случае, в озере Времени я оставила после себя здоровенную прореху. Я еще кричала, а мы уже были в кабине космического корабля-искателя. И он уже летел в открытом космосе…

Обо мне заботились: кто-то вставил в левую ноздрю пластиковую трубку, из которой поступал кислород, а мое правое предплечье жег укол. А глухой шум, который я приняла сначала за волнение озера, оказался ропотом пассажиров. Они хотели вышибить люк и ворваться в рубку, они кричали, что на борту корабля чума… Хрустально-бронзовый голос, совсем непохожий на голос гуманоида, произнес по радио небольшую речь: «Нет, на борту не было чумы, просто одна пассажирка, впервые попавшая в космос, плохо переносит невесомость. Обычная история. Ее лечат. Уважаемым пассажирам лучше сохранять спокойствие, учитывая небольшой запас кислорода на борту, устойчивость гравитационного поля — и все такое прочее. Нет, сейчас не представляется возможным произвести посадку — корабль пересек фотосферу». Придя в себя, я поняла, что не стоит напрасно возбуждать публику. Я зажала рот рукой и спрятала голову под подушку.

— Вы плачете, малышка? — произнес странный певучий голос моего спутника.

— Нет, ничего страшного. Это… из-за людской трусости…

Да, это было невероятно: блистательные космонавты, которые давали себя сжигать без сопротивления, моя мать, которая отдавала меня (ничего себе звучит, а?) Ночным… женщины и дети, превращенные в пепел, и два связанных трупа… соединенные навечно! Но я не собиралась реветь всю оставшуюся жизнь. Я отбросила подушку и уселась на своем ложе. Кислородная трубка вывалилась и поплыла. Казалось, что весь экипаж корабля, в нарушение правил распорядка, собрался в рубке: мой пилот из льда и хрусталя, радиоэлектроник, изысканный брюнет механик-кибернетик и знакомый интеллектуал со своей фиолетовой набедренной повязкой, своим Данте и своим моноклем.

— Хочешь, я почитаю тебе «Рай», — предложил он вкрадчиво.

Я энергично замотала головой:

— Вы что, верите, в Деда Мороза?

Выражение лица у старика стало грустным. Он уселся на край моего ложа и, казалось, задумался:

— Ты спрашиваешь, верю ли я в бога. Да, верю. Или, вернее, я верю, что я верю. Вследствие политической необходимости, из альтруизма и потому, что плохо переношу состояние невесомости. В этой античной трагедии такова судьба нищих и людей благоразумных…

— Мор, — сказал пилот, — вы — сама любезность, но зачем вы разговариваете с этим напуганным ребенком, как с коллегой из Парапсихического колледжа?! Она не знает, что такое трагедия. К счастью, конечно! Ведь ты не знаешь, что такое…

Он не закончил фразу, но я прочитала продолжение в его мозгу и достаточно метко выдала ответ:

— Трагедия? Это будет в тот день, когда забудут, что нас были миллионы… и наша история будет излагаться высоким стилем в двенадцатистопных стихах. Это будет происходить во дворце, в бассейне с искусственным подогревом, никто не будет болеть дизентерией, и докладчик покинет нашу с вами историю как раз в тот момент, когда мы должны будем сгореть в пламени огнеметов или нам вспорют животы, и ночь поглотит нас. Но именно в этот момент и начинается истина. Что доказывает, что все трагедии — шлюхи.

— Великий микрокосмос! — выругался астроботаник, а следом и прочие. Механик и радист разглядывали меня, разинув рты. — Сколько тебе лет?

— Следует заметить, — сказала я, прижавшись к стене, которая начала мелко дрожать, — что я не интересовалась вашим возрастом. Как и вашими именами.

— Она права, — вмешался пилот. Он рассмеялся, и в рубке как будто взошло солнце. А я уже ругала себя: «Я не знаю, что в моем распоряжении удар молнии. Еще рано. Надо себя сдерживать…»

— Свободная гражданка, меня вы уже знаете. Я командую этим кораблем. А это ученый-эксперт нашей экспедиции Морозов Иван, сын Петра, из Арктурианской Академии Наук. Далее — электроник Гейнц Шталь и специалист по кибернетике Даг Моррис. Мы, конечно, совмещаем обязанности. Именно мы и составляем экипаж корабля, который прозвали за его форму «Летающая игла», и нам, соответственно, 24, 50, 25 и 26 лет. Мы прилетели сюда — я имею в виду Солнечную систему — чтобы попытаться спасти хоть что-нибудь. Я думаю, вы можете доверять нам.

— Я думаю, мне не остается ничего другого, — в тон ему ответила я со всем возможным достоинством. — Вы тоже должны доверять мне, так как я потеряла в этой заварухе моего тиранозавра с документами. Меня зовут Талестра Новак. Через восемь месяцев мне исполнится двенадцать лет. Я всевидящая мутантка, а также немного телекинезистка.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26