В течение долгих ночных часов Гурни прислушивался к ровному гудению двигателей машин, везших на перерабатывающие заводы продукты или минеральные ископаемые. Ему очень не хватало балисета, который пришлось оставить дома - не мог же он нести громоздкий инструмент с собой! Когда у него был инструмент, он мог сочинять музыку, чтобы уменьшить страдание от того, что господа отняли у него единственного близкого человека. Как он тосковал теперь по тем дням. Сейчас же оставалось только напевать любимые мелодии.
      Наконец на горизонте появилась коническая вершина Эбонитовой горы, плотного черного уснувшего вулкана, усеянного острыми обломками скал. Да и сам камень был таким черным, словно его облили смолой.
      Казармы гарнизона представляли собой расположенные, как куски головоломки, плоские, лишенные украшений дома. Городок был похож на муравейник, окружавший ямы рабов и обсидиановые шахты. Между огороженными ямами и полковыми лагерями располагались дома, обслуживающие предприятия, гостиницы.., и маленький дом удовольствий, устроенный для утехи солдат Харконненов.
      Итак, Гурни пробрался сюда незамеченным. Хозяева жизни не могли даже на мгновение допустить саму мысль о том, что низкий и подлый крестьянин, не отягощенный образованием и лишенный денег, отважится на свой страх и риск пересечь Гьеди Первую, будет следить за солдатами и иметь в голове личную цель.
      Однако теперь надо было думать о том, как проникнуть в то место, где заточена Бхет. Гурни прятался и ждал, наблюдая за жизнью военного городка и пытаясь выработать план. Выбор был невелик.
      Однако это не должно его остановить.
      ***
      Низкорожденный, необразованный человек не мог даже думать о том, чтобы, притворившись своим, проникнуть на территорию гарнизона, поэтому Гурни сразу отбросил такую возможность пробраться в дом удовольствий. Вместо этого он устроит дерзкий налет. В одну руку он взял обрезок металлической трубы, найденной на свалке, а в другую - нож. Скрытностью придется пожертвовать ради быстроты.
      Он ворвался в дом удовольствий через боковую дверь и подлетел к администратору, морщинистому старику, сидевшему на плетеном стуле за столом в вестибюле.
      - Где Бхет? - заорал пришелец, подивившись звуку собственного голоса он так давно его не слышал. Сунув лезвие ножа под жилистый подбородок старика, он еще раз задал свой вопрос:
      - Где Бхет Халлек?
      На мгновение Гурни растерялся. Что, если в домах удовольствия для харконненовской солдатни женщин не называют по имени? Дрожа всем телом, старик увидел свою смерть в горящих глазах и покрытом шрамами лице Гурни.
      - Камера двадцать один, - прохрипел он.
      Гурни подтащил администратора прямо на стуле к шкафу и запер его там. После этого он бросился в длинный коридор.
      Несколько угрюмых полуодетых в харконненовскую форму клиентов удивленно покосились на Гурни. Из-за закрытых дверей слышались вопли и глухие ритмичные удары, но у Халлека не было времени обращать внимание на эту мерзость. Все его существо было сосредоточено на одном: камера двадцать один. Бхет.
      Поле зрения сузилось в точку. Наконец он увидел нужную дверь. Отвагой он выиграл какое-то время, но он понимал, что потребуется всего несколько мгновений, чтобы вызвать сюда солдат. Гурни не знал, сколько времени потребуется ему для того, чтобы освободить Бхет и вывести ее в укрытие. Потом они убегут в глушь, где их никто не найдет, но что делать потом, Гурни не знал.
      Он не мог думать. Он знал только одно: надо сделать эту отчаянную попытку.
      Номер был написан на имперском галахском языке на перемычке двери. Изнутри слышалась какая-то возня. Мускулистым плечом Гурни вышиб дверь, которая с грохотом упала на пол камеры.
      - Бхет! - Испустив дикий рев, он вбежал в тускло освещенную комнату, держа в одной руке нож, а в другой металлическую дубину.
      Бхет, лежавшая на койке, сдавленно вскрикнула, и он, обернувшись на этот вскрик, увидел, что сестра привязана к кровати тонкой проволокой. Толстый слой цветной мази, словно воинская маскировка, был нанесен на груди и на нижнюю часть тела, а два голых солдата отпрянули от своей жертвы и застыли на месте, как испуганные змеи. Оба держали в руках какие-то странные инструменты, один из которых с шипением рассыпал искры.
      Гурни не желал понимать, что именно эти подонки делали с Бхет, он попытался не думать о тех садистских пытках, которым они подвергали его сестру. Его рев перешел в сдавленный крик, когда он увидел ее и остолбенел. Вид униженной Бхет, осознание той трагедии, которая происходила с ней все прошедшие четыре года, обрекли его попытку спасения сестры на провал.
      Только одно мгновение он колебался, стоя с отвисшей от ужаса челюстью. Как изменилась Бхет - лицо ее вытянулось и постарело, тело стало худым и было покрыто синяками.., какая разительная перемена по сравнению с той семнадцатилетней красавицей, которой она была раньше. За ту долю секунды, которую Гурни простоял в нерешительности, его порыв иссяк.
      Солдатам потребовалась именно эта доля секунды, чтобы вскочить с кровати и напасть на него.
      Даже без рукавиц, сапог и бронежилетов они повалили Гурни на пол, сбив его с ног. Они точно знали, куда надо бить. Один из солдат поднес к шее Гурни свой искрящийся инструмент, и Халлек почувствовал, как онемела вся левая половина тела. Он непроизвольно дернулся.
      Бхет мычала что-то нечленораздельное, пытаясь освободиться от проволочных пут, которыми она была прикручена к кровати. Как это ни странно, но Гурни успел заметить на шее сестры тонкий белый шрам. Они вырезали ей гортань.
      Халлек не мог больше видеть Бхет, глаза заволокла красная пелена. В коридоре раздались тяжелые шаги и громкие крики. Пришло подкрепление. Он не сможет встать.
      У Гурни сжалось сердце. Он проиграл. Они убьют его и, может быть, до смерти замучат Бхет. Если бы я не колебался. Этот момент нерешительности стоил Гурни поражения.
      Один из солдат посмотрел на Гурни сверху вниз, и его губы скривились от ярости. Он сплюнул левым уголком рта, его голубые глаза, которые могли показаться красивыми в другое время и у другого человека, пылая, уставились на Гурни. Гвардеец выхватил нож и трубу из парализованных рук Халлека. Усмехнувшись, солдат отбросил нож, но продолжал держать трубу.
      - Мы знаем, куда послать тебя, парень, - сказал он. Последнее, что он услышал, - это странный шепот сестры, но она потеряла способность произносить внятные слова. Солдат вполсилы опустил трубу на голову Гурни.
      ***
      Мечты бывают простыми и сложными - как и мечтатели.
      Лиет Кинес. "По следам моего отца"
      Пока вооруженные люди вели двоих молодых фрименов по переходам, вырубленным в склоне ледяной горы, Лиет Кинес держал язык за зубами. Приглядываясь к деталям обстановки, он пытался понять, кто эти беглецы. Поношенная пурпурно-медная одежда их была похожа на военную форму.
      Туннели, вырубленные в вечной мерзлоте, были облицованы прозрачным пластиком. Было холодно, и при дыхании изо рта шел пар, напоминая Лиету о том, сколько влаги покидает его организм при каждом выдохе.
      - Так вы контрабандисты? - спросил Варрик. Сначала он шел за конвоирами, опустив глаза, смущенный тем, что их с Листом так легко поймали, но теперь смущение мало-помалу прошло и Варрик начал заинтересованно оглядываться по сторонам.
      Доминик Верниус на ходу обернулся.
      - Контрабандисты.., и нечто большее, парни. Наша миссия заключается не только в том, чтобы получить прибыль и набить брюхо.
      В лице этого человека не было злобы. Доминик широко улыбнулся, и из-под усов сверкнули ослепительно белые зубы. Открытое лицо, лысина сверкает, как полированное дерево. Глаза Верниуса временами вспыхивали, но было видно, что часть этой личности - возвышенная и одухотворенная - была когда-то похищена и заменена чем-то гораздо более приземленным.
      - Не слишком ли много ты им показываешь, Дом? - спросил рябой мужчина со следами тяжелого ожога на правой брови. - Только мы, поклявшиеся на крови, достойны доверия, правда, Асуйо?
      - Не могу сказать, что доверяю фрименам меньше, чем этому проходимцу Туэку, а ведь мы ведем с ним дела, разве не так? - ответил Асуйо худощавый жилистый ветеран с ежиком коротко остриженных седых волос. На его потрепанной одежде были видны почти стершиеся знаки различия, а на груди висело несколько медалей. - Туэк продает воду, но в нем есть что-то маслянисто-скользкое.
      Лысый предводитель продолжал, не останавливаясь, идти в глубь подземного города.
      - Иодам, эти ребята нашли нас, несмотря на то что мы изо всех сил пытались скрыть наше присутствие. Мы оказались неуклюжими конспираторами, и нам надо благодарить Бога за то, что нас обнаружили фримены, а не сардаукары. Фримены любят императора не больше нашего, верно, парни?
      Лиет и Варрик переглянулись.
      - Император Шаддам далеко и ничего не знает о Дюне.
      - Более того, он ничего не знает о чести. - Лицо Доминика исказилось, но он быстро взял себя в руки и сменил тему разговора.
      - Я слышал, что имперский планетолог настолько сроднился с этой планетой, что сам стал фрименом и задумал возродить Дюну. Это правда? Поддерживает ли Шаддам такую деятельность?
      - Император не знает ни о каких экологических планах. - Лиет, решив не скрывать свою принадлежность к фрименам, не стал говорить о родстве с планетологом и назвался другим именем. - Меня зовут Вейчих.
      - Это хорошо - иметь грандиозные, несбыточные мечты, - задумчиво произнес Доминик. - Мы все носимся со своими мечтами.
      Лиет не совсем понял, что имеет в виду этот гигант.
      - Так почему вы прячетесь? Кто вы? Все уступили Доминику право ответа.
      - Мы находимся здесь уже пятнадцать лет, и это не единственная наша база. Более важные находятся на других планетах, но я питаю слабость к нашему первому убежищу здесь, на Арракисе.
      Варрик понимающе кивнул.
      - Вы устроили здесь свой сиетч.
      Доминик остановился у большого проема, прикрытого плитой плаза, и взглянул на провал между двумя отвесными стенами. На плоском дне пропасти в идеальном порядке были расставлены корабли. Некоторые из них были разобраны.
      Вокруг одного из лихтеров сновали люди, занятые погрузкой готового к отлету корабля.
      - У нас есть некоторые вещи, которых не найти в сиетчах, парень, и кроме того, мы немного шире смотрим на мир. - Он внимательно посмотрел на фрименов. - Но.., нам приходится хранить тайны. Как вы узнали, что мы здесь, ребята? Почему вы пришли сюда? Как вы разглядели нас, несмотря на хитроумную маскировку?
      Варрик открыл было рот, но Лиет не дал ему говорить, перебив друга:
      - А что мы получим в обмен на наш рассказ?
      - Ваши жизни. Этого мало? - грубо ответил Асуйо, ощетинившись ежиком своих жестких седых волос. Лиет отрицательно покачал головой.
      - Вы сможете убить нас и после того, как мы укажем на ваши ошибки. Вы вне закона, и вы не фримены - почему же я должен доверять вашим словам?
      - Вне закона? - Доминик горько усмехнулся. - Законы империи причинили больше вреда, чем любая личная измена.., если, конечно, не считать измены самого императора. Старый Эльруд, а теперь еще и Шаддам. - Затравленное выражение в его глазах сменилось отсутствующим. - Проклятые Коррино... Отойдя от окна, он некоторое время молчал, потом снова заговорил:
      - Парни, вы ведь не хотите передать меня сардаукарам? Я уверен, что за мою голову обещано сказочное вознаграждение.
      Варрик посмотрел на друга. Оба были сильно озадачены.
      - Но ведь мы даже не знаем, кто вы, сэр. Контрабандисты коротко рассмеялись. Доминик облегченно вздохнул, хотя за этим облегчением скрывалось некоторое разочарование. Он выпятил грудь:
      - Когда-то я был героем подавления бунта на Эказе, моей женой была красивейшая наложница императора. Меня свергли интервенты, захватившие мою планету.
      Политика и огромные пространства империи существовали вне фрименского мироощущения Лиета. Иногда ему, правда, очень хотелось побывать на других планетах, но он сомневался, что эта мечта когда-либо осуществится.
      Лысый великан погладил рукой прозрачную облицовку туннеля.
      - Когда я бываю здесь, то всегда вспоминаю Икс... - Его тоскливый голос дрогнул. - Вот почему я питаю слабость к этому месту, вот почему меня всегда тянет именно на эту базу.
      Доминик очнулся от воспоминаний и взял себя в руки, удивленно посмотрев на своих товарищей с таким видом, как будто видел их впервые.
      - Асуйо, Иодам, мы отведем этих ребят в мой личный кабинет. - С кривой усмешкой Доминик окинул взглядом обоих молодых фрименов. - Он обставлен и отделан, как мои покои в Гран-Пале. Могли, правда, быть и неточности - я не захватил с собой чертежи, нам пришлось очень быстро покинуть дворец...
      Лысый человек зашагал по туннелю, ровным бесстрастным тоном рассказывая историю своей жизни.
      - Моя жена была убита сардаукарами. Мои сын и дочь живут в изгнании на Каладане. Вскоре после вторжения я попытался совершить налет на Икс, но потерпел неудачу и едва не погиб. Я потерял много своих людей, и Иодам спас мне жизнь, вытащив меня из пылающего ада. С тех пор мне приходится скрываться, но я изо всех сил стараюсь навредить этой свинье падишаху-императору и изменникам из Ландсраада, которые меня предали.
      ***
      Они прошли мимо заставленных спрятанным под брезентом оборудованием складских ангаров, ремонтных мастерских с разобранными и готовыми к действию машинами.
      - Однако вся моя борьба сводится к мелкому вандализму - мы портим монументы Коррино, уродуем лица статуй, пишем на стенах оскорбительные лозунги.., но все это не более чем мелкие уколы для самолюбия Шаддама. Естественно, после рождения еще одной дочери - Иосифы - у него стало четыре дочери при отсутствии сына и наследника, а это, согласитесь, куда большая для него проблема, чем все мои выходки.
      - Причинять неприятности Коррино стало целью нашей жизни, - хрипло произнес рябой Иодам.
      Асуйо провел рукой по своим жестким волосам и сказал:
      - Мы много раз были обязаны графу Верниусу своей жизнью и не позволим кому бы то ни было причинить ему хотя бы малейший вред. Я оставил свой пост, отказался от высокого чина в императорской армии, чтобы присоединиться к отряду графа. Поймите, мы не хотим, чтобы какие-то фрименские юнцы разбалтывали наши секреты.
      - Вы можете положиться на слово фримена, - с достоинством произнес Варрик.
      - Но мы не давали нашего слова, - проговорил Лиет, прищурив глаза. Пока.
      Наконец они вошли в комнату, убранную с неуклюжей роскошью. Было такое впечатление, что обстановкой занимался некультурный человек, начисто лишенный художественного вкуса. Подбор драгоценных и дорогих вещей был абсолютно случайным. Сундуки были переполнены монетами низкопробного золота, из-за чего помещение походило на пиратский притон. Небрежное обращение с памятными вещами - например, с монетами, на которых с одной стороны был отчеканен профиль Шаддама, а с другой - Трон Золотого Льва, говорило о том, что лысый воин сам не знает, что делать с деньгами, которые он похитил.
      Доминик запустил мозолистую руку в чашу, наполненную изумрудными жемчужинами, каждая из которых была размером с ноготь мизинца.
      - Моховой жемчуг из Хармонтепа. Шандо очень любила его, ей очень нравился этот зеленый оттенок. - В отличие от Рондо Туэка, для которого источником наслаждения были сами вещи, графу были дороги воспоминания, которые эти вещи навевали.
      Отослав Иодама и Асуйо, Доминик уселся на пурпурную подушку кресла и указал гостям на такие же кресла, поставленные по другую сторону низкого стола. Гладкая поверхность деревянной столешницы была покрыта прихотливой формы пятнами, цветовая гамма которых представляла собой переходы оттенков от малинового до ярко-алого.
      - Полированное кровавое дерево, - пояснил Доминик и постучал костяшками пальцев, по древу рассыпались гроздья цветных шариков. - Сок все еще течет по древесине при нагревании, хотя дерево было срублено много лет назад.
      Доминик посмотрел на стены, увешанные грубыми карандашными портретами, вставленными в дорогие рамы. Граф сделал эти рисунки, вдохновляясь свежей памятью больше, нежели художественным мастерством.
      - На Эказе я и мои люди сражались в лесах кровавого дерева. Мы убили множество мятежников и разгромили их базу, спрятанную в лесной чаще. Вы видели Иодама и Асуйо - это два моих капитана. Иодам потерял в том лесу брата... - Доминик тяжело вздохнул. - Тогда я охотно проливал кровь за императора, верой и правдой служа Эльруду IX и ожидая от него достойной награды. Он предложил мне выбрать все, что я захочу, но мой выбор возбудил его гнев.
      Доминик обернулся и выгреб из сундука горсть памятных золотых монет.
      - Теперь я делаю, что могу, чтобы навредить императору. Лиет нахмурил брови.
      - Но Эльруд умер много лет назад, когда я еще был маленьким ребенком. Теперь на Троне Золотого Льва восседает Шаддам IV.
      Варрик пододвинулся поближе к другу и тоже вступил в разговор.
      - Мы мало интересуемся делами империи, но это знаю даже я.
      - Увы, Шаддам так же плох, как и его отец. - Доминик подбросил на ладони памятные монеты из низкопробного золота. Граф внезапно выпрямился в кресле, словно только сейчас понял, как давно произошли все зловещие события, как давно он прячется от гнева императора. - Ладно, давайте перейдем к делу. Послушайте, мы, конечно, очень раздосадованы тем, что вы так легко обнаружили нас. Два парня.., сколько вам, шестнадцать? - Кривая усмешка сморщила обветренные щеки Доминика. - Мои люди не могут поверить в то, что вы сами, без посторонней помощи, разглядели нашу маскировку. Я был бы вам очень обязан, если бы вы показали нам наши ошибки. Назовите вашу цену, и я заплачу ее.
      Лиет задумался, лихорадочно перебирая варианты. Какими ресурсами обладает эта группа и что умеют делать ее члены? Вокруг были рассыпаны несметные сокровища, но это не более чем пустяки, забава для детей, как, например, зеленый жемчуг. Полезными могут оказаться какое-нибудь оборудование и инструменты...
      Проявляя осторожность и думая о последствиях, Лиет поступил как истинный фримен.
      - Мы согласны, Доминик Верниус, - но я выставляю условие об отсрочке ваших обязательств. Если я захочу плату, я попрошу о ней, и то же самое сделает Варрик. А теперь мы расскажем вашим людям, как сделать убежище невидимым, - Лиет улыбнулся, - даже для фримена.
      ***
      Контрабандисты неотступно следовали за двумя юными фрименами, которые указывали на не правильно замаскированные дорожки, пятна на поверхности ледяной скалы, слишком явно выступающие ступени вырубленных в вечном льду лестниц. Но даже после того как фримены показали контрабандистам все погрешности, те не поняли, как можно было заметить эти практически невидимые изъяны. Однако Иодам, недовольно поморщившись, пообещал все исправить.
      Доминик Верниус, всей грудью вдыхая морозный воздух, только недоуменно качал головой.
      - Не важно, сколько мер безопасности предпринято; всегда найдется возможность взломать любую систему маскировки. - Уголки его рта горестно опустились. - Поколения проектировщиков работали над созданием совершенной изоляции Икса. Только правящая семья знала всю систему защиты. Какая пустая трата усилий и денег! Наши подземные города считались неуязвимыми, и мы расслабились, воображая себя в полной безопасности.., как вот эти люди сейчас. - Он похлопал Иодама по спине. Рябой ветеран поморщился и вернулся к своей работе.
      Лысый великан еще раз вздохнул.
      - Одно утешение: моим детям удалось спастись. - Лицо Доминика исказилось от отвращения. - Да будут прокляты эти вонючие тлейлаксы! Да будет проклят Дом Коррино! - Он сплюнул на землю, чем немало удивил Лиета. Среди фрименов плевок считался проявлением наивысшего уважения, которого мог удостоиться далеко не каждый. Но Доминик Верниус плюнул в знак презрения.
      Странный обычай, подумал Лиет.
      Доминик взглянул на фрименов.
      - Моя основная база находится на другой планете и, вероятно, страдает такими же недостатками. - Он подошел ближе к юношам. - Не хочет ли кто-нибудь из вас поехать со мной, чтобы осмотреть наши лагеря? Мы регулярно летаем на Салусу Секундус.
      Лиет оживился.
      - На Салусу? - Он вспомнил рассказы отца о планете, на которой тот вырос. - Я слышал, что это очаровательная планета.
      Работавший в стороне Иодам, услышав эти слова, громко расхохотался, не веря своим ушам. Он смахнул пот с шрама над бровью.
      - Во всяком случае, эта планета давно не похожа на главную планету империи.
      Асуйо поддержал товарища энергичным кивком головы. Доминик пожал плечами.
      - Я глава Дома отступников и поклялся всю жизнь воевать с империей. Салуса Секундус идеально подходит для организации тайных баз. Кому придет в голову искать нас в тюрьме, под носом имперских надзирателей?
      Пардот Кинес рассказывал о страшной катастрофе, происшедшей когда-то на Салусе Секундус. Взбунтовавшееся против императора аристократическое семейство, имя которого было с тех пор вычеркнуто из всех реестров, применило на Салусе запрещенное атомное оружие. Нескольким членам семьи Коррино удалось спастись. Среди них оказался и Хассик III, который основал новую столицу империи на Кайтэйне.
      Пардот Кинес, впрочем, интересовался не столько политикой или историей, сколько экологическими последствиями атомного холокоста, превратившего цветущий рай в немыслимый ад. Планетолог утверждал, что если не пожалеть средств, труда и времени, то Салусу можно восстановить в прежнем великолепии.
      - Возможно, когда-нибудь я захочу осмотреть это интересное место. Мир, который так очаровал моего отца.
      Доминик оглушительно расхохотался и хлопнул Лиета по спине. Это был жест товарищества, хотя Лиет понял это лишь умом: фримены редко прикасались друг к другу, если только не дрались на ножах.
      - Молись, чтобы тебе никогда не пришлось этого делать, - сказал предводитель контрабандистов. - Молись, чтобы никогда не пришлось...
      ***
      Вода - квинтэссенция жизни. Мы вышли из воды, адаптировавшись к ее отсутствию и продолжаем адаптироваться.
      Имперский планетолог Пардот Кинес
      - Здесь, в пустыне, у нас, фрименов, нет тех удобств, к каким привыкли вы, леди Фенринг, - сказала Шадур Мапес, проворно шагая впереди маленькой группы на своих коротких ножках. Походка ее была такой ловкой, поступь такой выверенной, что из-под ног не взлетала пыль, усеявшая каменистое плато, освещенное лунным светом. По сравнению с влажным воздухом оранжереи атмосфера пустыни была сухой, не сохранившей никаких следов дневного зноя. - Вы не замерзли?
      Она оглянулась и посмотрела на светловолосую хрупкую Марго, гордо выступавшую впереди рутийского жреца. На Мапес была надета джубба с капюшоном, на лице виднелась маска защитного костюма, в темных глазах отражался свет второй луны.
      - Мне не холодно, - просто ответила Марго. Хотя на ней было надето лишь блестящее домашнее платье, Марго уже отрегулировала свой обмен веществ так, чтобы приспособиться к климату пустыни.
      - А эти домашние шлепанцы на тонкой подметке, - укоризненно проговорил священник, - они совсем не подходят для путешествия по пустыне.
      - Вы сами не дали мне времени переодеться. - Как у всех Преподобных Матерей, подошвы ступней Марго были тверды, как железо, - следствие ежедневных упражнений в боевых искусствах, которыми каждая Сестра была обязана заниматься ежедневно. - Если подошвы сотрутся, то я пойду босиком.
      Оба фримена могли только посмеяться такой безмятежной отваге.
      - Она хорошо держит темп, - признала Мапес, - не то что все эти разбухшие от воды бездельники.
      - Я могу идти быстрее, - предложила Марго, - если вы этого хотите.
      Приняв это заявление как вызов, Шадур Мапес пошла вперед воинским шагом, причем дыхание ее нисколько не участилось. Марго последовала за женщиной, на лбу ее выступила испарина. Над головой с пронзительным криком пролетела какая-то ночная птица.
      Грунтовая дорога вела из Арракина к селению Рутии, расположенному среди бугристых подножий Защитного Вала. Избегая заходить в населенные пункты, Мапес сделала крюк и повела группу по тропинке, поднимавшейся по склону скал.
      Вскоре перед ними возникла громада камня - Оконечность Западного Вала, служившего границей Защитного Вала. Маленькая группа начала восхождение на Вал, сначала подъем был довольно пологим, но потом тропинка стала круто уходить вверх, огибая скользкие обрывистые кручи.
      Фримены продолжали идти, не снижая темпа, уверенно ставя ноги в едва видимые выбоины в камне. Несмотря на свою тренированность в поддержании равновесия и выносливость, Марго, которая до этого бывала в пустыне лишь дважды, несколько раз оскальзывалась, и провожатым приходилось поддерживать ее под руки. Это доставило фрименам видимое удовольствие.
      Прошло больше двух часов с тех пор, как они оставили уют и комфорт Резиденции. Марго пришлось мобилизовать все свои внутренние резервы, но пока она не выказывала никаких признаков слабости. Неужели так же шли по пустыне наши пропавшие без вести Сестры?
      Мапес и священник обменялись несколькими словами на странном языке, который Марго, призвав на помощь глубинную память, распознала как язык чакобса, наречие, на котором фримены говорят на протяжении тысячелетий, с тех пор как переселились на Арракис. Поняв одну из фраз, сказанных Шадур, Марго тоже заговорила:
      - Воистину велика сила Бога.
      От этой реплики священник пришел в необыкновенное волнение, но его приземистая попутчица мудро заметила:
      - С ней будет говорить Сайаддина. Тропинка начала разветвляться, и фрименка вела их то вверх, то круто сворачивала в сторону, то снова поднималась вверх. В застывшем на морозе свете луны Марго увидела, что они по несколько раз проходили одно и то же место. Значит, Шадур водит ее кругами, чтобы сбить с толку и дезориентировать. Однако воспитанная в Школе Сестер женщина легко запомнила дорогу во всех подробностях и при необходимости смогла бы легко выбраться отсюда.
      Сгорая от нетерпения, она хотела попенять фрименам за то, что они водят ее по кругу, но решила промолчать, скрывая до времени свои способности. После стольких лет ожидания они наконец ведут ее в свой тайный город, туда, куда не ступала до сих пор нога ни одного чужестранца. Верховная Мать Харишка потребует подробного отчета, и, кто знает, может быть, именно Марго выпадет удача получить ту информацию, за которой столько лет охотился Орден Бене Гессерит.
      Остановившись на каменистом выступе, Мапес прижалась к скале и начала ощупывать ровную поверхность кончиками пальцев. Марго без колебаний последовала ее примеру. Далеко-далеко светили огни Арракина, внизу виднелись строения деревни Рутии.
      Стоявшая в нескольких метрах от Марго Мапес внезапно исчезла в скале. Преподобная Мать увидела в гладкой поверхности узкий вход в пещеру, настолько узкий, что в него едва мог протиснуться один человек. Внутри пещера расширялась влево, и в тусклом свете Марго рассмотрела следы инструментов, которыми фримены рубили стены пещеры. В нос ударил запах множества немытых тел. Мапес поманила Марго за собой.
      Когда к ним приблизился священник, Мапес сняла со створки запор и, толкнув замаскированную дверь, открыла ее внутрь. Стали слышны голоса, гудение машин и возня множества людей. Плавающие светильники, покачиваясь в потоках воздуха, отбрасывали на стены тусклый желтый свет.
      Мапес прошла сквозь занавешенный проход в помещение, где на автоматических станках женщины ткали полотна из шерсти и пустынного хлопка. В душном влажном воздухе неподвижно висел мускусный запах человеческих испарений, смешанный с ароматами меланжевых курений. Все взгляды были направлены на царственную блондинку.
      Из ткацкого цеха они вышли в другое помещение, где какой-то мужчина помешивал некое варево в металлическом котелке, подвешенном над огнем. Отблеск пламени заплясал на морщинистом лице Шадур, придавая звериное выражение ее синим глазам. Марго старательно приглядывалась к окружающему, пытаясь не упустить ни одну мелочь для своего донесения. Она не могла себе представить, что фримены могут иметь такую численность и создавать тайные поселения.
      Наконец они вышли в большой зал с земляным полом, засаженный пустынными растениями и разделенный на секции тропинками. Марго узнала сугаро, дикий люцерн и нищую траву. Это же настоящая ботаническая станция!
      - Подождите здесь, леди Фенринг. - Мапес пошла дальше в сопровождении священника. Оставшись одна, Марго принялась изучать флору, наклонившись к молодым светлым побегам кактуса. В соседней пещере раздались голоса и какое-то речитативное пение.
      Марго подняла голову и увидела старую женщину в черной накидке. Эта странная женщина с морщинистым худым лицом, жилистая, как проволока шиги, неподвижно стояла на дорожке, скрестив на груди руки. На шее старухи виднелось ожерелье из сверкающих металлических колец, а темные глаза напоминали глубокие впадины в черепе.
      Повадка женщины, ее присутствие напомнили Марго о Бене Гессерит. На Валлахе IX Верховная Мать Харишка готовилась отметить свой двухсотлетний юбилей, но эта женщина выглядела даже старше. Ее организм был до предела насыщен пряностью, кожа выглядела старой больше от жестокого климата, чем от возраста. Даже голос казался высушенным.
      - Меня зовут Сайаддина Рамалло. Мы готовы провести церемонию семени. Присоединяйся к нам, если ты действительно та, за кого себя выдаешь.
      Рамалло! Мне знакомо это имя. Марго сделала шаг вперед, с ее уст едва не сорвалась секретная шифрованная фраза, говорившая о ее причастности к работе Защитной Миссии. Женщина по имени Рамалло исчезла в песках Дюны ровно сто лет назад.., это была последняя из пропавших без вести Преподобных Матерей.
      - Сейчас не время для этого, дитя мое, - остановила ее Сайаддина. Все ждут. Они, так же как и я, исполнены нетерпением и любопытством.
      Вслед за Сайаддиной Марго вошла в огромный зал, заполненный тысячами и тысячами людей. Марго даже во сне не представляла себе, что в скале можно вырубить такое огромное помещение и при этом спрятать его от неусыпного ока Харконненов. Как фрименам это удалось? Ведь здесь был не какой-то жалкий поселок, а целый тайный город. У фрименов наверняка было больше тайн и больше секретных планов, чем подозревал ее супруг, граф Фенринг.