Джеймс Херберт

В ПЛЕНУ У ПРИЗРАКОВ

Быть «посещаемым» – это значит взглянуть на правду, которой, наверное, лучше быть скрытой.

Сон. Воспоминание

Шепот. Имя.

Во сне ворочается мальчик. Комнату освещает бледная, туманная луна. Глубокий сумрак.

Мальчик вертит головой и поворачивается к окну, так что его лицо кажется мягкой маской, безупречно чистой и бесцветной. Но сон мальчика неспокоен: его глаза под веками беспорядочно мечутся.

Шепот. Имя.

– Дэвид…

Звук этот едва слышен.

Мальчик хмурится; но ему снится этот голос – нежный зов в его собственном сне. Его рука освобождается из под одеяла, губы раздвигаются в тихом бормотании. Быстротечные мысли неохотно тянутся из земель, по которым они беспрепятственно блуждали, к действительности. Когда он просыпается, протест, застрявший в его горле, обретает форму и выходит наружу.

Глядя сквозь стекло на покрытую дымкой луну, он думает: не вообразил ли он сам свой собственный крик?

В его сердце – щемящая тревога, от которой, кажется, густеет кровь; и медлительное, усталое движение в его жилах каким-то образом делает все попытки существовать тяжелым, возможно, безнадежным делом. Но шепчущий, почти шипящий голос развевает большую часть этой внутренней апатии.

– Дэвид… – зовет он вновь.

И мальчик понимает чей это голос, и от этого понимания его бросает в дрожь.

Мальчик садится в кровати, вытирая слезы вокруг своих глаз (во сне он плакал). Пристально смотрит на темные очертания двери. Он испуган. Испуган… и заворожен.

Он откидывает одеяло и идет к двери; отвороты мятых пижамных брюк зацепились за босые ступни. Мальчику не более девяти, он невысок ростом, темноволос и бледен. И странно измучен для такого возраста.

Он стоит у двери, как будто боясь к ней прикоснуться. Он в недоумении, более того – ему любопытно. Мальчик поворачивает ручку, – холод металла пронзает его руку, словно ледяная сила, вырвавшаяся из под власти хозяина зимы. Но этот удар слаб на фоне влажного холода его собственного тела. Он открывает дверь; темнота за ней еще плотнее, кажется, что она разрастается, наполняя спальню и усиливая царящий в ней сумрак. Иллюзия, но мальчик слишком мал, чтобы оценить такой естественный обман зрения. Он съеживается, боясь прикоснутся к этой неожиданно возникшей темноте.

Глаза мальчика привыкают, и чернильный мрак растворяется, словно ослабленный внезапным увеличением своего объема. Скорей испуганно, чем осторожно, он вновь двигается вперед, чтобы, дрожа, снова остановиться на площадке, ведущей к лестнице. Спуск по ней был бы равносилен погружению в черноту царства тьмы, настолько абсолютной кажется там темнота.

Однако приглушенный шепот настаивает:

– …Дэвид…

Он не может сопротивляться: в этих призывах его надежда. Хрупкая надежда, – надежда, лежащая за тесными, ограничивающими узами здравого смысла, но тем не менее это слабейшее опровержение чего-то так ужасно, что мальчика бросает в жар от такой ноши.

На мгновение он прислушивается, возможно желая, чтобы этот отдаленный голос разбудил и его родителей: никакого звука из их комнаты. Беда высосала все их силы, и физические, и духовные. Он всматривается во мрак, лежащий под ногами, сильно испуганный и еще более сильно принуждаемый спускаться.

Мальчик ступает по лестнице, пальцы его руки скользят по стене, ощущая шероховатость тисненых обоев. Неверие смешивается с чарами и страхом; маленькие огоньки, – кто знает откуда выхваченные? – поблескивают в его зрачках, двух одинаковых маячках, двигающихся сквозь темноту и дерзко бросающих свой свет в ее глубины.

Спустившись с лестницы, он вновь останавливается и кидает через плечо взгляд, словно в поисках поддержки от спящих родителей. Но из их спальни не доносится никакого звука. Ни единого звука во всем доме, – даже этого голоса.

Впереди, в конце коридора, в котором он в нерешительности стоит, виден мягкий свет – мерцающая янтарная полоска. Медленно, обдумывая каждый шаг, мальчик приближается к этому свету. Он останавливается возле закрытой двери, и теперь – звук есть – тихое движение, как будто дыхание самого дома. Может быть, это не более, чем крадущийся ветерок.

Мальчик изучает пальцы своих ног, выглядывающие из под пижамных штанин и купающиеся в струящемся из под двери свете, задерживая свое отвлечение от того, что, он знает, должен затем сделать. Неровный свет дрожит на кончиках пальцев. Его рука хватается за дверную ручку, и на этот раз нет удара холода; на этот раз металл влажный. Или это влага его собственной руки?

Чтобы повернуть ручку, ему приходится вытереть ладонь о куртку пижамы. И все равно: рука его слаба, она скользит по гладкой поверхности, – перед тем как остановиться и повернуть. Мимолетная мысль, что с другой стороны кто-то притаился и сопротивляется его усилию; затем ручка схватывается и замок открывается. Мальчик толкает дверь, и его лицо освещается играющим светом.

Комната – это выставка горящих свечей; когда открылась дверь, их пламя пригнулось, и мальчик почувствовал запах воска. Тени моментально отступили, затем, когда бесчисленное множество огней успокоилось, метнулись вперед в своем приветствии.

В самой дальней точке комнаты, на столе, покрытом кружевной тканью, покоится гроб. Маленький гроб. Детский гроб.

Мальчик изумленно смотрит. Он входит в комнату.

С широко раскрытыми глазами он приближается к гробу, и шаги его становятся все тяжелее и тяжелее. На его коже, освещенной свечами, поблескивает влага.

Он не хочет смотреть внутрь гроба. Он не хочет видеть лежащее там в таком несвойственном положении тело. Но выбора нет. Он всего лишь ребенок, и его мозг не закрылся для сверхъестественных возможностей. Оптимизм у маленьких приобретает, возможно, причудливые формы, но из-за этого он не теряет своей силы. Голос прошептал его имя и он откликнулся: у него есть собственные причины хвататься за непостижимое.

Мальчик приближается. Постепенно внутри обитого шелком гроба показываются очертания тела.

На девочке белое церковное одеяние, талия обвязана голубой лентой. Ее руки, соединенные словно в молитве, покоятся на груди. Она не… она была не намного старше мальчика. Лицо окаймляют черные волосы; в своей смерти она почти безмятежна – спокойно спящий ребенок; и хотя в действительности она совершенно неподвижна, в уголках ее губ играет неспокойный свет, так что кажется, будто она сдерживает улыбку.

Но мальчик, несмотря на стремление не верить в это, знает: под этой оболочкой нет жизни; ритуалы двух последних дней, которые сопровождали горе, убедили в этом сильнее, чем само ужасающее отсутствие девочки. Он вплотную нависает над ней, хмуря лоб в отчаянной тоске. Ему хочется произнести ее имя, но горло перехватывает от нахлынувших чувств. Он моргает, прогоняя напирающие слезы; наклоняется вперед так, чтобы было можно поцеловать свою мертвую сестру.

И вдруг она открывает глаза.

Она усмехается ему, и ее лицо более не кажется невинным. Руки ее шевелятся, будто пытаются дотянуться до мальчика.

Мальчик застывает. Его рот остается открытым, вытянутые губы напряжены и тверды. Крик зарождается, но вырывается наружу лишь пару мгновений спустя – пронзительный вопль, разрезающий тихое спокойствие дома.

Этот крик слабеет, растворяется, и, когда разум ищет убежища за бархатными стенами забвения, глаза мальчика закрываются.

Глава 1

…Глаза его открыты, и вместе с пробуждением в них появляется неуверенность. Лязг железа – колес по рельсам – и ритмичное покачивание вагона вытеснили задержавшиеся обрывки его сна. Он моргнул, еще раз, встревоженный прозрачными остаточными образами, которые не имели никакой четкой формы и, определенно, никакого содержания. Дэвид Эш вздохнул и повернул голову, так что мог видеть проезжавший мимо пейзаж. Поля были одеты по сезону. Листья, когда-то коричневые и ломкие, а теперь тяжелые и промокшие от дождей, начинали накапливаться под деревьями, – чешуйки, сброшенные их хозяевами. То там, то здесь, дом или группа построек прижимались к склону холма: резкое вторжение в ландшафт, без всякого, однако, намека на господство над окрестностями. Небо поздней осени казалось таким же серым и пасмурным, как и земля, на которую оно сердито глядело; в нижних границах своей досягаемости его плотная сила окутывала вершины холмов.

Когда поезд въехал в тоннель, резко навалилась темнота, и галерея наполнилась глухим гулом. Искра света – и маленькое пламя осветило одиноко сидевшего в купе мужчину.

Эш погасил зажигалку, и красное свечение сигареты бросило глубокие тени на его лоб и скулы. Он пристально вглядывался в темноту и пытался вспомнить сон, оставивший его в холодном поту. Этот сон был как всегда неуловим. Дэвид выпустил дым, размышляя, почему он так уверен, что это тот же самый сон, после которого он всегда чувствовал такое состояние. Может быть, из-за слабейшего аромата свечного воска, оставшегося потом в воздухе – нет, в его мыслях; возможно, потому что после этого сна всегда требовалось некоторое время, чтобы сердцебиение вернулось в норму. Или, может быть, потому что он никогда не мог вспомнить этого сна.

Дневной свет вновь ворвался в купе, в то время как поезд проносился мимо пустынной станции. Однажды, размышлял Эш, радуясь, что отвлекся от неприятных мыслей, вряд ли сеть железных дорог, становящаяся широкой кровеносной системой с несколькими не жизненно важными органами, сможет обслужить все остановочные пункты между городами, поселками и деревнями. Что тогда должно произойти с этими станциями-призраками? Будут ли призрачные пассажиры выстраиваться на заброшенных платформах, будет ли все так же мягко звучать предупреждение проводника «осторожно, двери!»? Повторные образы, поглощенные деревом и бетоном, чтобы спустя долгое время вновь отфильтроваться в атмосферу, когда реальность прекратит свое существование. Это была одна из стандартных теорий Института, рассматривавших «видения», – теория, которую он и сам принимал. В этом ли окажется дело в новом исследовании? Возможно нет; но существовало изобилие других объяснений так называемых «феноменов», из которых можно было выбирать. Он наблюдал, как в воздухе лениво поднимался сигаретный дым.

Поезд простучал над переездом; за шлагбаумом ожидала машина, подобно какому-то маленькому животному, потерявшему способность двигаться при виде проходившего мимо хищника.

Эш посмотрел на наручные часы. «Должно быть скоро», – заверил он сам себя. По крайней мере путешествие было спокойное, и у него была возможность поспать… Нет, не такое уж и спокойное. Сон – что бы ни содержал – оставил его в некотором волнении. Голова тупо болела, как бывало всегда, когда он не мог вспомнить то, что снилось. Чтобы облегчить боль, он прикоснулся кончиками пальцев к внутренним уголкам глаз и мягко надавил. Надавливание не помогло, но он знал, что было бы безотказным средством. Однако, в поезде не было вагона-ресторана и достать что-нибудь крепкое было негде. Да кроме того, запахом алкоголя при первой встрече с новыми клиентами можно создать о себе плохое впечатление.

Эш положил голову на спинку сиденья; с его губ свободно свисала сигарета, на мятую куртку упал пепел.

Поезд мчался вперед через сельскую местность, время от времени замедлял свой бег, чтобы остановиться на крупных станциях. Пассажиров сходило мало, садилось еще меньше. То там, то здесь пейзаж нарушали городки и поселки, но, в основном, за окнами купе проплывали холмы и пастбища, раскинувшиеся под хмурым, набухшим небом.

Для Эша путешествие закончилось, когда поезд втащился на скромную сельскую станцию «Рейвенмур». Он быстро затянул галстук, а раскинутый на сиденье напротив плащ набросил на плечи. Сняв с верхней полки дипломат и большую дорожную сумку, он поставил их на пол, и, когда поезд визжа и громыхая тормозил, приоткрыл дверь.

Сойдя вниз, он дотянулся до багажа и затем локтем со стуком закрыл дверь. Он стоял на платформе – единственный пассажир, сошедший с поезда. Станция казалась покинутой какой-либо другой жизнью, и его посетила абсурдная идея, что это и есть уже станция-призрак. Эш покачал головой, смущенный тем, что он, один из всех людей, должен принимать во внимание подобные мысли. Впереди, в конце платформы, из дверей показалась фигура в униформе и непринужденно махнула рукой в направлении локомотива. Поезд тронулся, и проводник, игнорируя свои обязанности, вновь исчез. Прежде чем направиться к одноэтажному станционному зданию, Эш дождался пока мимо него проехал последний вагон; стук колес, создававший уют, вскоре исчез вдали. Когда он входил в сумрачное здание билетной кассы, хвостовой вагон как раз скрывался за поворотом.

Внутри не было никаких признаков служителя, и никто не собирался забирать его билет. Возле пластикового окошка билетной кассы стояла пожилая парочка, мужчина склонился и говорил в узкую щель для денег, не обращая внимания на решетку, расположенную на уровне лица. Широкими шагами Эш пересек помещение в направлении дороги.

Ни одной припаркованной машины, никого, кто бы шел навстречу, чтобы поприветствовать его. Он нахмурился, поставил багаж на обочину и посмотрел на часы. Некоторое время Эш стоял, изучая то, что по его мнению было главной улицей поселка. В поле его зрения были несколько магазинов, неизменный жилищно-строительный кооператив, почтовое отделение и, прямо через дорогу, трактир «Рейвенмур». Держа руки в карманах плаща, в компании с очередной сигаретой, Дэвид ждал, когда поблизости остановится какая-нибудь машина. Этого не происходило, и он ходил по тротуару, раздраженный холодом, и от жажды ощущая в горле першение. Прошло еще десять минут, прежде чем он, пожав плечами, вернулся за дипломатом и сумкой и пересек пустынную улицу.

Открыв дверь, Эш увидел вестибюль с отдельным входом в бары по каждой стороне. Он прошел через зал, и посетители удостоили его лишь краткого внимания. Наступило время ленча, но Дэвид не встретил трудностей ни в поиске места за стойкой, ни в поиске взгляда бармена. Широколицый мужчина оторвался от беседы и направился к новому посетителю, со всей небрежной значительностью хозяина.

– Сэр? – осведомился он. В его интонации сквозило равнодушие к незнакомому клиенту.

– Водка, – спокойно заказал Эш.

– Что-нибудь к ней?

– Лед.

Прежде чем повернуться к бутылке, бармен одарил его долгим взглядом. Поставив перед Эшом стакан, он бросил туда два кубика льда из ведерка, стоявшего неподалеку.

– Это будет…

– И пинту Беста.

В то время как мужчина повернулся боком, чтобы вытянуть из насоса горького пива, Эш положил на стойку две однофунтовые монеты и затем проглотил половину водки. Облокотившись на стойку, он позволил своему взгляду поблуждать по комнате. Трактир отличался от типичной «Железнодорожной таверны» своими низкими потолками и большим камином с полированными медными фигурками лошадей, расставленными на каминной полке, представлявшими лучшие сельские традиции. Худой мужчина в плоской кепке, с сизым, обветренным лицом наблюдал за ним из угла неморгающими, холодными глазами. Три деловых типа сгорбились над закусками вокруг небольшого круглого стола, взрываясь от смеха после тихо произнесенных шуток. Парочка у двери, достигавшая среднего возраста, сидела довольно близко, чтобы касаться бедрами; каждый из них очень внимательно слушал то, что говорил другой, отчего создавалось впечатление, что они не супруги. Возле огня сидела группа людей в твидовых костюмах и шарфах. Мужчины в основном удовлетворялись тем, что слушали болтовню своих женщин, попивая джин с тоником и размышляя о преимуществах (или, возможно, скуке) жизни на пенсии. В общем говоря: гудение болтовни, тонкая пелена дыма сигарет и трубок, дрожжевой запах пива из бочек, – все это успокаивало и создавало уют, если вы были завсегдатаем, но было недружелюбным для постороннего.

Когда его пинту поставили на стойку, Эш обернулся к хозяину.

– Телефон-то у вас есть?

Тот кивнул по направлению к двери.

– Там. Откуда вы пришли.

Эш поблагодарил и собрал сдачу. Он перенес свой багаж к столику под окном, вернулся за выпивкой и, перед тем как нести ее к своему месту, отхлебнул пенную верхушку от своего пива. Сбросив плащ, он направился к двери, прихватив с собой остаток водки.

Платный телефон находился в другом конце вестибюля; подойдя туда, Дэвид засунул руку в карман в поисках монет и начал выкладывать их на узкую полочку возле автомата. Перебирая их пальцем, нашел десятипенсовик и пристроил его в соответствующую щель. Он набрал номер и, услышав голос девушки, протолкнул монету внутрь.

– Дженни, это Дэвид Эш. Ты не соединишь меня с Мак-Керрик?

За сотню или около того миль от места, где находился Эш, в кабинете Института Психических Исследований зазвонил телефон. По стенам там тянулись книжные полки, заполненные трудами по паранормальным явлениям и парапсихологии, папками с историями болезней некоторых представителей этих феноменов; несколько промежутков между стеллажами занимали серые, по грудь высотой, картотечные шкафы. Напротив приоткрытой двери стоял стол, заваленный документами, журналами и в основном справочниками; стол меньшего размера и такой же неопрятный стоял в углу. В комнате, забитой печатными материалами, людей в тот момент не было.

Телефон звонил пронзительно и настойчиво, и где-то в коридоре послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась, и женщина, во внешности которой было что-то внушающее почтение, поспешно вошла в комнату. Она была в верхней одежде, и на ее щеках, от холода и от подъема на второй этаж здания Института, были хорошо заметны пятна. В ее руках были большая черная сумка и пухлый конверт с рукописью. Она тут же подняла трубку.

– Офис Кейт Мак-Керрик, – произнесла она тяжело дыша.

– Кейт?

– Боюсь, что мисс Мак-Керрик сейчас здесь нет.

– И надолго? – спросил Эш разочарованно.

– Дэвид, это ты? Это Эдит Фиппс.

– Привет, Эдит. Не говори мне, что ты сегодня работаешь в офисе.

Она коротко рассмеялась.

– Нет, я только что пришла. У меня с Кейт ленч. Откуда ты звонишь?

– Не спрашивай. Послушай, ты можешь найти ее для меня?

– Я полагаю… – Эдит подняла голову: кто-то входил в комнату. – Кейт здесь, Дэвид. Сейчас передам.

Она передала трубку Кейт Мак-Керрик, которая улыбнулась, приветствуя Эдит, и затем вопросительно подняла брови.

– Это Дэвид Эш, – сказала ей пожилая женщина. – Кажется, он сердит.

– А когда он не сердит? – ответила Кейт, принимая трубку и обходя вокруг стола к своему креслу. – Алло, Дэвид?

– Ну, так где комитет по моей встрече?

– Что? Ты где?

– А где, черт побери, ты думаешь? Я в Рейвенмуре. Ты сказала, что кто-нибудь встретит меня на станции.

– Предполагалось, что они так и сделают. Подожди минутку, дай я возьму их письмо.

Кейт встала из-за стола и подошла к картотечному шкафу. Она выдвинула средний ящик и начала перебирать торчащие именные карточки; поиск закончился на МЕРИЭЛЛ. Она взяла папку, подошла к столу и открыла ее: внутри было только два письма.

Из трубки донесся раздраженный голос Эша:

– Кейт, ну, что ты…

Кейт подняла трубку.

– Вот, они прямо здесь… Да, мисс Тесса Уэбб подтверждает, что встретит тебя на станции Рейвенмур. Ты сел на поезд 11:15 от Пэддингтона, да?

– Да, я сел на него, – последовал ответ, – и не было никаких задержек. Так где же эта леди?

– Ты звонишь со станции?

На другом конце последовала пауза.

– Э, нет. Тут через дорогу пивная.

Кейт понизила голос.

– Дэвид…

В трактире «Рейвенмур» Эш осушил остатки водки и крутил в пустом стакане лед.

– Ради бога, сейчас время ленча, – произнес он в трубку.

– Некоторые люди во время ленча едят.

– Только не я. Не на пустой же желудок. Так что мне теперь делать?

– Позвони домой, – ответила Кейт, все еще хмурясь. – У тебя есть с собой номер?

– Ты никогда мне его не давала.

Она быстро просмотрела лежавшую перед ней корреспонденцию.

– Нет, извини. Мисс Уэбб не написала его ни в одном из писем. Мы говорили по телефону, но это она мне звонила. Глупо было с моей стороны не спросить ее. Ты найдешь номер в справочнике под именем Мериэлл. Из ее писем я полагаю, что мисс Уэбб родственница или просто секретарь, может быть. Дом называется Эдбрук.

– Ладно, я где-нибудь найду адрес. Я позвоню.

Голос Кейт был мягок.

– Дэвид…

Эш остановил руку, собиравшуюся повесить трубку.

– После того как ты позвонишь в дом, почему бы тебе не подождать клиента на станции?

Он устало вздохнул.

– Создаю Институту плохой имидж, да? Ладно, на сегодня это первая и последняя выпивка. Поговорим позже, ладно?

В офисе, Эдит заметила, что тревога погасила улыбку ее нанимателя.

– Хорошо, Дэвид, – сказала Кейт. – Удачной охоты.

– Счастливо, – вяло ответил Эш.

Возвращая трубку на место, Кейт выглядела задумчиво, и Эдит, сидевшая теперь в кресле с противоположной стороны стола, тревожно нагнулась вперед.

– Проблема? – спросила она.

Кейт подняла глаза, ее притягательное лицо осветилось улыбкой.

– Нет, с ним все будет отлично. Наш клиент не встретил его – вот и все. Возможно, путаница со временем или она опоздала. – Кейт переворошила бумаги на своем столе и выкопала похороненную там книжку с деловыми встречами. – Сегодня днем у тебя два сеанса, Эдит, – сказала она, когда нашла соответствующий день. – Недавно овдовевший мужчина и пожилая пара, которая хочет получить подтверждение смерти их сына. Ты не поверишь: им сообщили, что он пропал без вести, очень давно, во время фолклендского конфликта.

Эдит сострадательно покачала головой.

– Бедные мои, дорогие – столько лет неопределенности. Они хотят, чтобы я нашла его дух?

Кейт кивнула.

– За ленчем я расскажу тебе о деталях. – Она отодвинула назад кресло и встала. – Лично я смогла бы съесть лошадь, но рассчитываю на тебя, что ты меня остановишь.

– Возможно, мы смогли бы поделить ее на двоих.

– Ты не очень хороший помощник, Эдит.

Медиум улыбнулась ей.

– Мы просто должны во время еды не забывать напомнить друг другу считать калории. Правда, ты могла бы это делать и с несколькими лишними фунтами. Ну, а теперь, пока идем, расскажи мне поподробней о нашем вдовце.

Эш водил пальцем по местной адресной книге, которую нашел на полке под телефоном. Просматривая мисс, он непрерывно бормотал. Где, черт побери, была эта Мериэлл? Он перевернул страницу, проверяя вариации в произношении. Две «р»? Нет такой фамилии. Он перекинул страницы в поисках Уэбб. В окрестностях было несколько человек с такой фамилией, но никого на Т. И никто из этих Уэббов не жил в местечке, называемом Эдбрук. На всякий случай, он посмотрел на «Е». Нет никого подобного в Эдбруке. Он тихо выругался; мисс Уэбб должна была сказать Кейт, что Мериэллов нет в справочнике.

Дэвид собрался уже захлопнуть книгу, когда ощутил на своем плече легкое прикосновение. И вздрогнул, когда через открытую дверь пронесся легкий ветерок.

Глава 2

Это была невысокого роста, черноволосая, с бледной кожей и тонкими чертами лица девушка. Она улыбалась боязливо.

– Дэвид Эш? – спросила она. Он кивнул и на мгновенье смутился, не в состоянии говорить. Теперь в глазах девушки появились искорки веселья.

– Вы мисс Уэбб, верно? – Наконец вымолвил он.

– Неверно, – ответила девушка. – Я – Кристина Мериэлл, а мисс Уэбб – моя тетя. Я убедила ее позволить мне забрать вас со станции. – Она наклонила голову на бок, словно она изучала Эша. – Простите, я опоздала.

Он прочистил горло, ощущая напряжение во всем своем теле, и тоже улыбнулся.

– Все нормально, сказал он. – Мне все равно нужно было подкрепиться.

Ее наряд был прост: хорошо подогнанное, длинное приталенное пальто, свободное на груди; набивка на плечах придавала им прямоугольный вид, но не была чрезмерной; воротник плотно облегал шею. Эш не мог решить: был ли ее стиль ультрасовременным или, наоборот, безнадежно устаревшим: он не так уж хорошо представлял себе реальное направление в таких вещах.

– Я хотела первой вас встретить, – сказала она, как будто оправдывая свое присутствие.

– Да ну? – Эш был удивлен.

– Это так захватывающе. Я имею в виду – охотник за призраками…

– Нет, на самом деле это не так. Откуда ты узнала, что это я.

Девушка показала экземпляр книги, с которой на него хмуро глядела его собственная фотография.

– Вы – некто, – сказала она. Эш усмехнулся.

– Правильно. Было продано по крайней мере три сотни экземпляров. Можно я куплю тебе выпить?

– Мои братья ждут вас дома. И нам, вообще-то, пора идти.

Эш скрыл свое разочарование.

– Если ты уверена… дай я заберу из бара свой багаж.

– Я буду ждать вас снаружи, – сказала она, обернувшись к Дэвиду.

Он несколько озадаченно уставился в ее спину. Потом пожал плечами и вернулся в бар, чтобы осушить полпинты пива, перед тем как забрать дипломат и сумку. Он кивнул худому мужчине с лопнувшими сосудами на лице, который без всякого явного интереса продолжал смотреть на него из под плоской кепки, и затем вновь вышел в вестибюль, направляясь на этот раз в сторону главной двери и осеннего дня.

Эш остановился, чтобы оценить машину, сидя в которой, его ждала Кристина Мериэлл. Это была старая модель, которую в последний раз он видел очень давно, да и то на журнальных фотографиях, демонстрировавших популярные старые машины. Кузов и колеса «Уолсли» находились, казалось, в безупречном состоянии, двигатель работал ровно, и лишь небольшое количество дыма вырывалось из выхлопной трубы. Девушка перегнулась и толчком открыла дверь; ее приглашением служила улыбка.

Эш протолкнул дипломат на заднее сиденье, а сам, с сумкой на коленях, устроился на переднем.

– Вот это машина, – прокомментировал он. – Вряд ли многие из них дожили до наших дней.

Она ничего не ответила, а поставила на первую скорость и выехала на дорогу с незначительным движением. Когда они проехали некоторое расстояние по главной улице, она спросила:

– А вы что водите?

– Эх, ничего в данный момент. Впереди еще четыре месяца, перед тем как мне разрешат вновь сесть за руль.

Кристина взглянула на него, и он с удивлением почувствовал удовольствие от этого взгляда.

– Ты же не думаешь, что я принципиально пользуюсь «Бритиш Рэйл», не так ли?

Кристина вернула свой взгляд к дороге, на ее губах все еще играла улыбка.

– Ну, теперь рассказывай, – сказал Эш. Она была в недоумении, но улыбка сохранилась.

– Что рассказывать?

– Почему ваша семья так стремится заполучить меня на эту работу?

– Вы имеете исключительную репутацию, благодаря разрешению загадок, касающихся паранормальных явлений. – Она не оторвала глаз от дороги.

– Я предпочитаю называть их необычными нормальными явлениями. – Он переместил на коленях сумку, так что мог вытянуть ноги. – В Институте есть другие исследователи, такие же хорошие, как и я.

– Я уверена, что существуют несколько, почти таких же хороших, но, кажется, вы – лучший. Мой брат, Роберт, долго наводил справки, прежде чем выбрать вас. Кроме того, у вас хорошие рекомендации от миссис Мак-Керрик. Еще мы читали ваши статьи по пара… – она слегка улыбнулась, – извините, по «необычным» нормальным явлениям, а также, конечно, вашу книгу.

– Кто мы? – спросил Эш, заинтересовавшись.

– Оба моих брата, Роберт и Саймон. Даже няня проявляет интерес.

– Няня?

– Няня Тесс. Моя тетя…

– Мисс Уэбб?

Кристина кивнула.

– Няня следит за нами, с тех пор как умерли наши родители. Или, может быть, мы взяли на себя заботу о ней, – я не уверена.

Машина достигла окраин поселка и домов стало меньше. Над могильными камнями возвышалась коренастая башня церкви, как каменный акведук на небеса; люди в черном подняли глаза на проезжавшую машину, оторвавшись от своей сдержанной скорби; их мертвенно бледные лица были так же мрачны, как и окружавшие их монументы.

– И всем вам пришлось столкнуться с этими… посещениями призраком? – спросил Эш, возвращая свое внимание к девушке. – Я полагаю, мисс Уэбб именно так называла все это в своих письмах в Институт? Все вы наблюдали эти феномены?

– О, да. Саймон первый увидел…

Эш поднял руку.

– Только не сейчас. Не рассказывайте мне об этом теперь. В первую очередь дайте мне посмотреть: что я сам смогу найти.

– Вы не будете знать, что искать.

Эш заметил, что волосы девушки были слегка рыжеватые, и этот оттенок зависел от света, который на них падал. Глаза у нее были голубыми с отливом серого.

– Мне не нужно этого знать на данном этапе, – Объяснил он. – Если вас действительно посещает призрак, я узнаю это достаточно быстро, – ты не веришь?

Она снова улыбнулась.

– Ни намека?

– Даже шепотом. Только не сейчас, – улыбнулся ей в ответ Дэвид.

Две пилюли возмутительно раздражающе упали на язык Эдит; они не хотели двигаться, лежа, как раздувшиеся дробинки. Она сделала большой глоток воды «Перье», моментально смыв в горло кислые кусочки. «Там, дьяволята, самое место для вашей самонадеянности, – сказала она про себя, – займитесь теперь своим делом и заставьте старую, уставшую кровь двигаться как следует».

Она улыбкой поблагодарила официанта, разместившего перед ней филе палтуса, и взглянула на сидевшую напротив Кейт, которая хмуро обозревала яйцо и салат из анчоусов. Эдит покачала головой.

– Наверное, я наказываю сама себя обильной пищей, – произнесла она почти без всякой тени раскаяния в голосе.

– Это цена, которую я плачу за поблажки своим слабостям на уикэнде, – ответила Кейт, выжимая в салат лимон. – Однако, одно дело искупление, а другое – мазохизм. – Она взяла свое белое вино и сделала несколько маленьких глотков. Потом пожала плечами, обращаясь к Эдит. – Это компенсирует.

Медиум, как шампанским, отсалютовала компаньону «Перье». Она заметила едва заметные морщинки вокруг глаз Кейт и явную натянутость вокруг рта – первые намеки, что «расцвет» начинает свое превращение в «зрелость». Однако, сорок теперь не считалось закатом для женщины, а Кейт имела определенно красивую внешность, которая сохранится и в пожилом возрасте. «Не то, что я, – размышляла Эдит, никогда не имевшая тех черт, которые хотела бы сохранить на долгие годы. – Нет, для некоторых (и я тоже среди них) процесс старения – это награда, посредством которой непривлекательность лица смягчается и начинает поглощаться всем телом. Поэтому, возможно, все действительно старые люди так похожи; унификация в физическом балансе – почти возвращение к единообразию при рождении».

– Эдит, куда ты уплыла? – прервал ее голос Кейт.

Медиум моргнула.

– Прости. Мои мысли где-то блуждают все эти дни.

– Ничего необычного для медиума.

– Наши размышления должны иметь направленность.

– Но не постоянно. Ты помнишь, что сейчас ленч? Можешь расслабиться.

– Как ты? – произнесла Эдит с мягким упреком. – Когда ты последний раз полностью расслаблялась, Кейт?

Женщина напротив выглядела искренне озадаченной.

– У меня совсем нет с этим проблем: увидела бы ты меня дома.

– Было бы любопытно. Институт всегда так загружен, да еще приближается Конференция по Парапсихологии.

– Ну да, ежегодная конференция всегда требует от нас большой работы, особенно, когда она проходит в нашей стране.

– Ну, а сколькими исследованиями ты занимаешься?

– Большинство так называемых паранормальных феноменов требуют от наших экспериментаторов не более, чем нескольких часов, чтобы отбросить их, как совершенно естественные случайности, даже если таковые могут происходить при необычных обстоятельствах.

– Но другие могут означать недели или даже месяцы кропотливого труда.

– Это верно. Но будем искренними: это то, что мы больше всего любим. – Кейт отрезала ломтик от яйца и начала есть. – Между прочим, я думаю, что случай, над которым работает Дэвид, может оказаться интересным: это, возможно, настоящее посещение призраком. Остается только надеяться, что он корректно его разбирает.

Эдит, взявшая нож и вилку, наклонилась вперед.

– Ты беспокоишься о нем?

Кейт смущенно улыбнулась.

– Не так сильно, как раньше.

– Что это значит? Что он тебя больше не привлекает или что он стал немного более уравновешенным?

– Я не знала, что уже общеизвестно, что мы стали друг друга «привлекать».

– А почему это должно быть секретом? Ты разведена, он неженат, часто видитесь – люди могут сделать резонные предположения, ты не согласна?

Кейт покачала головой.

– Наши отношения никогда не были серьезными. Я полагаю, ты могла бы назвать это нерегулярным «явлением».

– Но теперь, однако, менее нерегулярным.

– Намного менее.

Эдит попробовала рыбу и удержалась от того, чтобы посолить.

– Он необычный мужчина, – сказала она через некоторое время. – Я удивлена, что ты потеряла к нему интерес.

– Я не говорила этого.

– Тогда он…

– Иногда, Дэвид может быть слишком поглощен собственным цинизмом, чтобы допустить возможность развития отношений.

– Или слишком поглощенным своей работой, – предположила Эдит.

– Это более-менее равносильно.

Пожилая женщина задумалась над ответом своего компаньона.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду… У него настолько сильное предубеждение ко всем спиритическим явлениям, что я часто удивляюсь: как мы можем быть друзьями.

Улыбаясь, Кейт протянула руку и коснулась руки медиума.

Тут нет ничего личного, Эдит. Он рассматривает твой тип чувствительности как заблуждение, но искреннее. Я думаю, что он ценит то чувство спокойствия, которое ты даешь людям, потерявшим близких. Нет, он презирает исключительно негодных шарлатанов, людей, практикующих обман для собственной выгоды. Ты – совсем другое; и он знает это; он действительно верит, что ты можешь помогать людям.

– И как такой может сидеть с тобой рядом, Кейт? Две таких непримиримых фракции под одной крышей.

– Исследования в Институте должны сохранять баланс. Нам нужны люди с честным скептицизмом, как у Дэвида, чтобы создавать доверие к нашим настоящим открытиям в паранормальных явлениях.

– Даже несмотря на то, что он подвергает критике большинство фактов, подлинные они или нет? – Эдит понизила голос, потому что к столику рядом подвели какую-то пару. В ресторане царило оживление: шум разговоров и движения. – Многие из наших ненавидят его за постоянную негативную реакцию в отношении нас. Они видят в нем угрозу их собственной пригодности.

Кейт была непреклонна.

– Но многие другие – посторонние – считают такие отношения очень полезными. Давай смотреть правде в глаза, Эдит. Дэвид имеет потрясающую репутацию за разоблачение мошенничеств и объяснение определенных психических феноменов совершенно рациональными и материалистическими способами.

– Ты говоришь так, будто ты на стороне скептиков.

– Ты слишком долго меня знаешь, чтобы так думать. Но, как директор Института, я должна держать свой разум открытым для всего логичного, как, впрочем, и нелогичного, ты понимаешь?

– Конечно, понимаю. – И, когда она добавила, в ее глазах мелькнула вспышка. – И я знаю, как часто ты принимаешь логичное, когда все инстинкты говорят тебе обратное.

Кейт засмеялась, и, в знак признания мысли своей подруги, подняла бокал. Она отхлебнула вина и продолжила свою равнодушную атаку на салат.

Когда Эдит решилась, лицо ее было серьезным.

– Но противоречия Дэвида куда сложней твоих.

– Я не понимаю, – произнесла женщина помоложе.

– Не понимаешь? Несомненно, ты же подозревала? Господи, ты слишком хорошо его знаешь, чтобы не предполагать этого.

Голос Кейт был мягок.

– Эдит, до чего ты хочешь докопаться? Ты что, говоришь мне, что Дэвид имеет какую-то темную тайну, которую все это время хранит от меня? То, что он хранит за семью замками, как, например, свои мужские достоинства? Могу тебя заверить, что ты ужасно заблуждаешься…

Эдит, со своей обычной улыбкой, подняла руку.

– Кейт, дорогая, я охотно тебе верю. Но нет, я имею в виду нечто гораздо более важное. Неужели ты так и не поняла, что у Дэвида есть дар? Или, может быть, лучше назвать это проклятьем. – Она легонько покачала головой. – О, он сдерживает свои психические способности очень тщательно, но, без всяких сомнений, они в нем есть. Его проблема в том, что он никогда в них не признается, даже самому себе. И я не знаю зачем это нужно.

– Ты не права, – запротестовала Кейт. – Все, что он делает, говорит… – она раздраженно помахала рукой. – Он посвятил свою жизнь опровержению подобных вещей.

Эдит усмехнулась.

– Прости за выражение, Кейт, но свояк свояка видит издалека. Мои мысли не раз встречались с мыслями Дэвида, но он всегда тут же отгонял меня. Словно у него есть автоматическое отключение. – Она играла своей едой, внимание ее было где-то в другом месте. – Можешь ли ты вообразить беспорядок, происходящий внутри его несчастного разума? Как ты говоришь, он потратил годы, опровергая то, что, как он сам подсознательно убежден, является правдой.

– Я не могу в это поверить, Эдит. Дэвид слишком уравновешенный для такого типа невроза.

Медиум посмотрела прямо в глаза Кейт.

– Уравновешенный? Он действительно такой, Кейт? Ты искренне в этом уверена?

Кейт не ответила на этот вопрос, но была хорошо заметна ее неуверенность.

Глава 3

«Уолсли» мчался по сельским дорогам. Девушка, сидевшая за рулем, была уверенным водителем (хотя Эш предпочел бы чтобы она не так сильно давила на газ). По обеим сторонам дороги тянулся густой лес, жилье встречалось редко. Они миновали стоявшую на перекрестке телефонную будку; нескольких стекол в ней не хватало, а вокруг фундамента росла высокая трава. Грач выклевывал что-то из небольшой пушистой тушки, валявшейся рядом с обочиной; когда машина проезжала мимо, птица прыгнула в траву, с ее клюва свисало что-то тягучее. Время от времени, то здесь, то там, за деревьями мелькали поля и холмы, но эти бреши в лесном массиве быстро проносились мимо.

Иногда Эш поглядывал на девушку: ему нравились ее мягкие черты, глаза, в которых скрывалось едва сдерживаемое веселье, почти озорство. Кристина мурлыкала песенку, и что-то детское было в ее простой мелодии; несмотря на возраст автомобиля, она с легкостью переключала передачи, и движение ее руки, перемещавшей рычаг, было наполнено тонкой грацией, словно оно не требовало никакого усилия.

День упорно хмурился; облака были похожи на огромное, скомканное одеяло, с немного порванными краями и местами испачканное.

Беседа иссякла, и хотя раз или два Кристина поворачивала голову, чтобы улыбнуться ему, она сразу же возвращала свое внимание на дорогу, не оставляя ему времени для ответа.

Вскоре машина въехала на подъездную аллею; за большими, изящно украшенными воротами, открывалась уходившая далеко вперед, посыпанная гравием дорога, которой требовался некоторый ремонт. По обеим ее сторонам, за небольшими лесистыми участками, располагался парк, представлявший из себя просто лужайки; но чем ближе «Уолсли» подъезжал к дому, тем более благоустроенным он выглядел. Цветочные клумбы, элегантные живые изгороди и кустарниковые аллеи – все это, очевидно, было задумано так, чтобы являть собой разнообразие пейзажей, в зависимости от того, с какой стороны к ним приближаться. Из парка поднимался дом, словно его создатель намеревался построить его скорее доминировавшим, чем гармонировавшим с окрестностями. Эдбрук впечатлял своей мрачностью, но, несмотря на пухлые апсиды и умело смасштабированные эркеры, смущал какой-то незащищенностью. Что-то, казалось, оборвалось внутри Эша: внезапное и необъяснимое падение настроения, оставившее его как-то странно уставшим. Он всматривался в дом и удивлялся своей тревоге.

Кристина остановила машину у небольшого пролета каменных ступеней, поднимавшихся ко входу в Эдбрук. Когда начала открываться парадная дверь, девушка заглушила мотор, выскочила наружу и энергичными прыжками пустилась по ступенькам. Эш спешился с большей важностью, дотянулся до своего багажа и на несколько мгновений задержался на дорожке, чтобы посмотреть на то, что его окружало.

Наверху, в дверях, стояла женщина и взволнованно глядела на исследователя.

– Я опоздала, няня, – услышал он голос Кристины, – но быстро нашла нашего мистера Эша.

Когда он поднялся по ступенькам, женщина, названная няней, широко распахнула половинку двойной двери и в дневном свете показались ее седые волосы и морщинистое лицо. Она отошла, чтобы позволить Кристине пройти, а последовавший за Кристиной Эш кивнул ей и сказал: «Мисс Уэбб».

В ее внимании, с которым она изучала Эша, была заметна нервозность, словно она сомневалась: он ли это на самом деле.

– Спасибо, что вы приехали, мистер Эш, – сказала она наконец, очевидно, удовлетворенная.

Его глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к пещерному мраку передней, в которой он очутился; дневной свет сюда почти не доходил, а дубовые панели, которыми было обито большинство стен, добавляли во все это еще больше темноты. Прямо напротив располагалась широкая лестница, поднимавшаяся на галерею; сам коридор сужался в направлении от главного входа, по обеим сторонам в него выходили двери.

У подножия лестницы ждали двое мужчин. Старший из них – лет около сорока, предположил Эш – одетый в строгий костюм с галстуком, шагнул вперед и протянул руку.

– Позвольте представиться, – сказал он. Его гостеприимство выглядело так же официально, как и наряд. Меня зовут Роберт Мериэлл, а это мой брат, Саймон.

Младший брат подошел к Эшу с меньшей сдержанностью, но в его рукопожатии тоже чувствовалась напряженность. Его белая рубашка, с расстегнутой верхней пуговицей, джемпер, выпущенный из широких брюк, вместе с короткой прической, создавали вокруг него атмосферу веселого ребячества, чему так же способствовало произнесенное им приветствие: «Восхищен».

Внимание Эша привлекло движение, во мраке за спинами двух мужчин. Полоска темноты, которой должна была быть частично открытая дверь под лестницей, расширилась, и показались очертания проскользнувшего сквозь нее тела. Послышалось глухое, угрожающее рычание, и Эш увидел собаку.

Он не смог сдержать напряжение. Собака не была похожа ни на одну из пород, которые он знал; ее могучая спина возвышалась в двух футах над землей, жесткая, хотя и длинная, черная шерсть; голова была прямоугольная, плоский череп и мощная морда. Животное прокралось вперед, глаза были прикованы к незнакомцу.

– А это Искатель, – сказал Роберт Мериэлл, нагнувшись, чтобы похлопать пса по бокам; голова животного приподнялась высоко над спиной, но решительный и пристальный взгляд не отпускал Эша.

– Пусть он вас не беспокоит, мистер Эш. Ему нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к постороннему.

– Если только его недавно кормили… – ответил Эш, возможно и не встревоженный, но чувствовавший себя определенно неуютно.

Саймон Мериэлл весело засмеялся.

– Пойдем обратно в подвал, Искатель, на свое место.

Он проводил собаку до дверного проема, и та покорно туда удалилась.

– Бовье де Фландрес, мистер Эш, – произнес старший брат, заметив озадаченное выражение на лице Дэвида. – Собака бельгийских пастухов, и очень специфическая, вам не кажется? Когда они вырастают, то могут быть очень свирепыми, и они в действительности так же сильны, как это кажется по внешности. Очень полезны, чтобы отгонять непрошеных визитеров.

Эш расслабился, лишь когда дверь в подвал закрылась.

– Можем ли мы теперь предложить вам нечто вроде ленча? – спросил Роберт Мериэлл. – Вы должно быть голодны после путешествия в глубинку.

– Да нет. Я перекусил в поселке, – отказался Эш.

– Надеюсь, моя сестра не заставила вас слишком долго ждать?

Исследователь улыбнулся в ответ на улыбку Кристины и затем оглядел коридор и галерею наверху.

– Что бы я действительно хотел сделать, так это распаковаться и потом осмотреть дом и парк.

Саймон, с руками в карманах, вновь присоединился к группе.

– Но зачем парк? Обычно мы встречаемся с нашим призрачным гостем здесь.

– Снаружи могут находиться причины того, что происходит внутри, – ответил Эш.

– Подземные родники, оседания грунта, забытые штольни… – предположил Роберт.

– Вы уже провели собственные изыскания.

– Все из вашей книги по этой теме. Тем не менее, я не думаю, что вы найдете что-то подобное в нашем саду.

– У вас есть подробная карта имения?

– О, господи, у вас нет необходимости в таких вещах, – вмешался Саймон. – Проблема действительно внутри. Послушайте, мы должны вам рассказать, что видел каждый из нас…

– Нет, Саймон, у мистера Эша другой метод работы, – громко произнесла Кристина. – Ему нравится обнаруживать такие вещи самостоятельно.

Эш переводил свой взгляд то на одного, то на другого.

Няня Тесс – мисс Уэбб – продолжала стоять возле открытой двери, как будто ожидая, что он в любой момент может уйти.

– Ну, давайте скажем, – заговорил Дэвид, – что я хочу сначала почувствовать настроение, затем найти какие-нибудь дефекты в структуре здания, окружающей земли. – Он подошел к одной из стен и постучал костяшками пальцев по панели. – Гнилые доски и скрытые воздушные тяги могут быть ответственны за чертову уйму так называемых проявлений. На определенном этапе я захочу поговорить с каждым из вас отдельно и выяснить, что вы лично видели.

Няня Тесс в конце концов покинула свой пост возле двери, хотя и оставила ее открытой.

– Как долго вы будете этим заниматься, мистер Эш? Вы очень надолго здесь задержитесь?

Немного пораженный серьезностью тона, каким был задан вопрос, он ответил:

– Смотря по обстоятельствам. Полное исследование может занять не более дня, а может растянуться на неделю. Посмотрим, – как мне повезет.

– Вы наш гость так долго, как вы этого пожелаете, – спокойно заверил Роберт. – Все мы страстно хотим прекращения этих, э-э, этих возмущений. Вероятно, мы сможем обсудить их вечером, когда вы завершите свой предварительный осмотр.

– Это мне подходит.

– Тогда я покажу вам вашу комнату, – голос няни Тесс звучал почти печально.

Эш взял свои вещи, остро ощущая на себе пристальные взгляды хозяев. Он уже направился следом за тетушкой Мериэллов, но голос Роберта задержал его.

– Я бы хотел сделать лишь одно замечание, прежде чем вы начнете исследование.

Эш вопросительно поднял брови.

– Ничего из того, что вы здесь обнаружите не должно выйти из стен этого дома и архива Психического Института. Мы – очень уединенная семья; в округе и не желают ничего лучшего, чем рассказывать истории о «призраках» и полтергейсте в Эдбруке, чтобы насмехаться над нами. И бог знает, что могут сделать из этого деревенские языки.

Эш согласно кивнул.

– Может быть мне придется съездить в ближайший городской совет или библиотеку, чтобы углубиться в историю этого места, но не беспокойтесь: я буду осторожен. Все остальные должны будут думать, что я занимаюсь строительной съемкой поместья. И что бы я здесь ни нашел – будет ли это объяснено или нет – останется частным делом между вами и Институтом. Если, конечно, вы не измените своей точки зрения и не захотите, чтобы это было опубликовано.

Он начал подниматься по лестнице, но голос Роберта вновь заставил его остановиться.

– Тогда вы поверите, что некоторые явления необъяснимы. Я нахожусь под впечатлением, что вы не верите в сверхъестественное, как таковое.

– Необъяснимое необязательно означает сверхъестественное, – ответил Эш с некоторым смирением. – Оно лишь показывает, что у нас нет знаний, чтобы его понять. Пока нет, во всяком случае.

Роберт смотрел на него безо всякого выражения, но, разворачиваясь, чтобы продолжить свой путь, Эш заметил, как Кристина и Саймон обменялись скрытной улыбкой.

Глава 4

Немного сутулясь, няня Тесс шла впереди Дэвида по темному коридору; ее шаги по деревянному полу раздавались странно громко. В воздухе ощущалась сырость и запах пыли, словно вот уже долгое время окна в доме совсем не открывались. Занавески в дальнем конце коридора были лишь слегка приоткрыты, и сквозь них едва-едва проникал свет.

Женщина впереди остановилась, сообщила, что туалет дальше, по правой стороне, и открыла слева от себя дверь. Она пропустила Эша вперед, затем остановилась в дверях, а он сбросил свои вещи на кровать.

– Простите, что я не встретила вас на станции… – начала было она, но уставший от извинений Эш затряс головой.

– Все нормально, честно.

– Кристина может быть очень упрямой. – К ее улыбке, казалось, примешалось сожаление. – Она спрятала ключи от машины, и я не смогла приехать и забрать вас сама.

– Она так хотела меня встретить? – Эш был удивлен.

– Она наслаждается своими маленькими играми. – Голос был почти задумчивым, будто няня Тесс размышляла о чем-то другом. – Все они наслаждаются своими играми. – Внезапно она выпрямилась, отбросив задумчивость, и ее манера стала оживленной. – Если вам что-то понадобится, сразу дайте мне знать – мои комнаты этажом выше. Мы ужинаем в семь, так что у вас будет достаточно времени для осмотра дома.

– И парка, – добавил он.

– Да, и парка тоже. – Она вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Эш оглядел комнату, чувствуя облегчение от того, что наконец попал на свет (хотя и унылый в тот момент), который проникал из выходившего на юг окна. Кровать была большой, с массивными деревянными спинками; он проверил рукой ее мягкость и удовлетворился тем, что она была гораздо удобней, чем казалась на вид. У стены напротив кровати стоял неуклюжий дубовый гардероб, а возле двери располагался комод. Ночной столик с лампой, огромный ковер, занимавший большую часть комнаты, небольшой письменный стол, тоже с лампой – все это, сказал про себя Эш, будет в любом случае полезно на пару дней. Он не видел причин, по которым исследование могло затянуться дольше, хотя и предупредил Мериэллов, что это возможно. По каким-то неосознанным мотивам он надеялся, что этого не случится.

Сбросив на кровать плащ, Дэвид открыл дипломат и принялся распаковывать оборудование, которое должно было ему пригодиться в исследовании: магнитофон; две камеры, одна из которых «Поляроид», обе со вспышками и емкостными детекторами; раскладные треноги; термометры; увеличительное стекло; рулетка; графитовый порошок и мука; тензометр – пружинные весы; а также другие вещи, которые могли оказаться полезными, такие, как компас, графитовая бумага, вольтметр.

Мелкий скарб он разложил по ящикам комода, камеры разместил сверху, а треноги поставил рядом. В один карман куртки Эш положил микромагнитофон, а в другой засунул маленькую записную книжку. Свернул куски толстой ткани, разделявшей и предохранявшей содержимое, и, щелкнув замками, закрыл чемоданчик. Вытянувшись, он взгромоздил его на гардероб, затем вернулся к кровати и расстегнул молнию дорожной сумки. Достав из нее нижнее белье и одежду, перенес все это в гардероб и в еще пустые ящики, а затем вытащил и разложил на кровати туалетные принадлежности. Последним предметом, лежавшим на дне сумки, была бутылка водки. Когда он ее достал, через закрытое окно до него донесся смех. Сломав на крышке печать Дэвид подошел к окну, чтобы выглянуть наружу, в парк. Он сделал всего один глоток и вернул крышку на место. Затем нахмурился, когда увидел кого-то, крадущегося в кустарнике.

Это был Саймон Мериэлл, и он широко улыбался, пригибаясь среди кустов. Эш заметил и еще одну приближавшуюся фигуру, одетую в белое; хотя она находилась к нему спиной, он узнал рыжеватые волосы Кристины, вившиеся в тех местах, где они касались плеч. Было слышно, как она, в поисках Саймона, выкрикивала его имя. Кристина громко засмеялась, а ее брат еще ниже присел в кустах, зажимая рот, чтобы сдержать свое собственное веселье.

Пораженный детской игрой, происходившей внизу, Эш постепенно приблизился к окну.

Что-то еще зашевелилось неподалеку от этих двух фигур: кто-то рядом с деревом тоже наблюдал за игроками. Девочка…

Саймон выползал из своего укрытия, и Эш на секунду отвлекся. Когда он вновь взглянул на дерево, третья фигура уже исчезла.

Его внимание перенеслось на Кристину, и – как глупо – он чуть было не крикнул, чтобы предупредить ее о приближавшемся Саймоне. Эш остановил себя – костяшки его пальцев уже парили возле стекла – и улыбнулся, удивляясь, что был почти вовлечен в их игру.

Девушка, однако, словно почувствовав, что за ней наблюдают, начала разворачиваться в его сторону.

Сам того не осознавая, Эш затаил дыхание.

Ее голова, медленно двигаясь, поднималась вверх, по направлению к окну, и, чувствуя смущение, Эшу захотелось шагнуть назад и скрыться из вида. Но, словно приведенный какими-то чарами в состояние паралича и желая встречи их глаз, он остался на месте.

Профиль Кристины появлялся так медленно, что Дэвид ощутил, что его мозг каким-то странным образом ускорил течение его собственных мыслей, создав иллюзию вялости движения. Это дало ему время задать себе вопрос: на чье незащищенное мгновение посягнули – ее или его собственное? Кто подглядывал – Кристина или он сам?

Лицо девушки было почти на виду, одно плечо было прямо напротив Эша. Вдруг в дверь спальни резко постучали.

От испуга он моргнул и машинально отвернулся от окна. Дверь открылась. На него смотрела Кристина.

– Вы готовы сейчас осмотреть дом? – спросила она весело улыбаясь.

Эш был слишком поражен, чтобы ответить. Он повернулся и посмотрел в окно.

Другая девушка исчезла. Парк был пуст.

Глава 5

В Эдбруке властвовал холод, но лишь отчасти он был связан со сменой сезона. В некоторых комнатах и коридорах чудилось нечто загадочное, другие казались заброшенными и наводили на мысль, что их не использовали – или, возможно, даже не посещали – несколько лет. Все же это был большой дом, и принадлежал к тому типу, который Эш уже не раз исследовал: экономное ведение хозяйства в подобных домах (главным образом из-за налогов на наследство, если имущество передавалось по роду) не было чем-то необычным. Но Эдбрук не был настолько запущен, чтобы могло показаться, что уход за ним поставлен на рельсы экономии.

Кристина показала ему сначала верхние комнаты, включая комнаты в мансарде, затем нижние: библиотеку, гостиную, кухню, буфетную, столовую, рабочий кабинет. Он проверил половицы и панельную обшивку, камины и дымоходы, иногда простукивал стены, часто прислушивался к естественным звукам, время от времени замирал, чтобы почувствовать тяги воздуха и определить откуда они шли. На верхней ступеньке лестницы, шедшей в подвал, он заколебался, вспомнив как туда проводили Бовье, но уже спустившаяся Кристина рассмеялась и упрекнула его в трусости. Она заверила, что Искатель не причинит ему зла, если не почувствует угрозы, и что это крайне маловероятно, не так ли? Все же остерегаясь, Эш последовал за ней. Собака рычала где-то в темноте, но на глаза не показывалась.

В подвале находились стеллажи наполовину заполненные винными ящиками; от толстого слоя пыли бутылки выглядели матовыми. Различные вещи захламляли пространство подвала: предметы мебели, некоторые закрытые чехлами, разбитые статуи, пустые картинные рамы, – а по одной из стен располагались углубления с какими-то очертаниями внутри, которых Эш не сумел разглядеть. Холод здесь пронзал насквозь, и это делало подвал отличным винным погребом; но для Эша более важным было то, что это было признаком возможного наличия рядом подземных ключей или трещин в близлежащих подземных пластах, заставлявших просачиваться сквозь старую и потрескавшуюся кирпичную кладку ледяные потоки воздуха. Интересное место, что касается исследования, но не совсем подходящее, главным образом из-за недружелюбного пса Мериэллов, чтобы надолго там задерживаться.

Эш вместе с девушкой поднимался по каменным ступеням и без удовольствия осознавал, что Искатель встал со своего места и последовал за ними.

С приятным облегчением Дэвид покинул подвал и проследовал через кухню и буфетную на садовую террасу. Хотя ему было тяжело разделить явный энтузиазм Кристины в отношении дома и парка, он смог охотно допустить, что некогда Эдбрук предоставил грандиозное жилище для семьи Мериэллов; тяжело было определить чего здесь не хватало, но это имело какое-то отношение к атмосфере – к явному недостатку тепла (и необязательно физической природы). Отличное место для появления призраков, предположил он. Если бы только верить в такие вещи.

Он окинул взором парк, разочарованный, что при ближайшем рассмотрении он оказался не таким уж и аккуратным, каким показался при первом взгляде. Тем не менее, он величественно раскинулся своими симметричными, но интересными, линиями и кривыми, а плотная граница леса обеспечивала великолепный фон. Эш глубоко вздохнул, будто хотел очистить свои легкие от несвежего воздуха, наполнявшего дом.

– Как давно вы уже ищете призраков, мистер Эш? – с намеком озорства в улыбке спросила Кристина.

Он ответил серьезно.

– Я не ищу призраков, я ищу причины необычных возмущений. И меня зовут Дэвид: я бы хотел, чтобы ты меня так называла.

– Хорошо, Дэвид. Как давно ты ищешь причины необъяснимого?

Он усмехнулся.

– С юных лет, кажется. Феномены всегда в некоторой степени интересовали меня, но на крючок я попался, только когда посетил первый спиритический сеанс.

– Сколько тебе тогда было?

– О-о… двадцать с небольшим. – Он задумчиво покачал головой. – Хотите верьте, хотите нет: я был тогда инженер-стажер. Бог знает, что подтолкнуло меня посетить сеанс, – любопытство, я думаю; и естественное развитие моего интереса. Понимаете, хотя я никогда не мог понять веру людей в такие явления, я не мог отделаться от желания больше знать. Тот первый сеанс действительно открыл мне глаза.

Кристина остановилась.

– Ты действительно вступил в контакт с миром духов?

– Как раз наоборот, – ответил он ей с улыбкой. – Я был почти одурачен ненадолго: медиум был хорош. Он всех нас убедил, что мы видим призрак давно умершего родственника одного из участников, спокойно скончавшейся бабушки, которая начала рассказывать сидевшей рядом со мной женщине о болезнях, от которых она страдала десять последних лет. О болезнях той женщины, а не бабушки – та никогда не была так здорова, с тех пор как прибыла на тот свет.

Эш снова покачал головой, отвлеченный этим воспоминанием. Он продолжил прогулку по широкой, выложенной каменными плитами террасе; Кристина шла рядом с ним, время от времени поглядывая снизу вверх на его лицо.

– Все это представляло из себя забавную картину, – продолжал он. – Я был готов увидеть что-то вроде туманного обличья, парящего во мраке за спиной медиума; и я должен признаться: по моему позвоночнику поднималось холодное, ползучее чувство. А это оказалась тривиальная бабка, разговаривавшая через медиума, – я от этого расхохотался. – Вспомнив об этом он засмеялся. – Я ожидал увидеть нечто труднообъяснимое, может быть нечто глубоко волнующее – проникновения в мир духов по ту сторону нашей собственной жизни, если хотите.

– И… – напомнила Кристина, когда Эш впал в задумчивое молчание.

– А-а, все, что мы услышали, – что дядя Альберт оставил свои вставные зубы где-то в канализации под домом: он смыл их туда после крутой вечерней попойки, вместе с большей частью выпитого. Однако, женщина неподалеку от меня выглядела так, будто только что узнала о местонахождении чаши Грааля. Я посмотрел на все эти лица вокруг: о Боже, они были так серьезны. Я смеялся, как гиена.

Хотя Дэвид продолжал улыбаться, тон его был мрачен.

– Я не знаю, так или иначе, это стало для меня огромным облегчением – горой с плеч. Потому что все это было грубым фарсом. Конечно, медиум не одобрил моего отношения. Он предложил мне уйти, и я с удовольствием это и сделал. Но перед тем как выйти за дверь, я щелкнул выключателем, – назови это злобой, но, возможно, это было самым настоящим любопытством.

Они миновали застекленные двери гостиной; насколько мог определить Эш, комната была пуста. Над ними, хмурый в своей серости и печальный в своей тишине, возвышался Эдбрук. Дэвид осознанно удалялся от этого величественного сооружения, ощущая тревогу в его тени.

– При свете все увидели, что бабка – это не более, чем старая фотография, спроецированная сзади на роскошный муслин. Для усиления же эффекта, из трубки в стене поступал пар и кружился на материи, создавая иллюзию движения этой картины. Очень впечатляюще в полумраке, но не так уж и волнующе при свете.

Кристина выгнула брови.

– Но те вещи, которые она сказала женщине…

– Дешевая информация, которая могла быть легко получена от друзей или родственников клиента, возможно, от того, кто впервые ввел ее в этот круг. Понимаешь, медиум должен узнать лишь об одном или двух клиентах, чтобы поразить всех сидящих вокруг стола.

– Они, наверное, были разъярены, увидев как это было сделано.

– Да, разъярены. В основном мной.

– Тобой? – переспросила она, словно не веря своим ушам.

Он кивнул.

– Я заткнул их отдушины. И они не собирались меня за это благодарить.

Некоторое время Кристина и Эш шли молча. Когда девушка заговорила вновь, в ее голосе чувствовался скептицизм.

– Конечно, они не все мошенники? Должно же быть несколько настоящих медиумов.

– Есть, – ответил он. – Я знаю некоторых. Один или двое – даже мои друзья. Но я не могу объяснить ни что они делают, ни как они это делают. Я уверен в одном: разговаривают они не с мертвецами. – Он немного замедлил шаг: каменная дорожка перед ним разветвлялась на три, проходившие между цветочных клумб. Они выбрали центральную. – Лишь когда мы начнем понимать, что происходит внутри нашего собственного мозга, только тогда мы найдем некоторые объяснения паранормальным явлениям.

Кристина нахмурилась.

– Что случилось потом? Ты, наверное, и сам был разочарован?

– Не разочарован. Я же сказал: огромное облегчение от того, что подтвердились мои сомнения. Но я был еще сильнее заинтригован: все это было подлогом? Все, что я читал о паранормальных явлениях, все, что я слышал? Я углубился в дальнейшее изучение, провел много исследований; и, прежде, чем я сам осознал, это стало делом моей жизни. И чем больше обманов и ошибок я раскрывал, тем более сердитым я становился. – От центра симметричного парка тянулась стена, с крошившейся и покрытой шрамами кирпичной кладкой. – Затем, несколько лет назад, меня пригласили работать в Институт Психических Исследований. Я полагаю, что они скорее предпочли бы, чтобы я выкладывал все на чистоту, а не глотал.

Утверждение Кристины было неожиданным.

– Вы думаете, что мы валяем дурака с этим призраком в нашем доме, и это вас тоже злит.

– Совсем нет. Просто я думаю, что вы ошибаетесь. Выяснения не займут много времени.

Они добрались до стены; она была по колено высотой и только сейчас Эш смог увидеть окруженный ею декоративный пруд, почти озеро в миниатюре, с темно-коричневой стоячей водой, наполненной водорослями и гниющими кувшинками. Это была ошеломляющая картина: хотя и за всем парком ухаживали не так тщательно, как могли бы, ужасное состояние пруда просто подавляло.

Эш уставился на это зрелище, сдерживая дыхание из-за зловонного запаха.

Он обернулся к девушке: оставленная без внимания, она остановилась в некотором отдалении. Кристина глядела мимо Эша на больной пруд так, словно и для нее его появление оказалось ударом, словно она до этого не осознавала его приближения. Какой-то испуг показался в ее движении, когда она попятилась назад.

– Кристина?.. – недоумевающе произнес Эш.

Мутная вода за его спиной покрылась рябью, камыши в ней шевелились…

…На лбу Эдит появилась испарина. Она вздрогнула в своем кресле, ее глаза резко открылись, мысленная картина мгновенно исчезла. На нее, пристально и с тревогой, глядела сидевшая напротив пожилая пара.

– Миссис Фиппс? – произнес, наклонившись вперед с взволнованным видом, седой мужчина. – С вами все в порядке? Вы рассказывали нам о нашем сыне…

Эдит моргнула и в следующее мгновение поняла, что находиться в одной из отдельных комнат Института. Сверхчувственное предвидение прорвалось сквозь ее контакт с сыном этой пары, молодым моряком, погибшим в последней британской войне при слишком ужасных обстоятельствах, чтобы рассказывать об этом все еще горевавшим родителям.

– Я… Я прошу прощения, – сказала им Эдит. – Я потеряла сосредоточенность. Я… – она втянула в себя воздух, чтобы успокоиться, – я постараюсь снова связаться с Майклом.

Но, когда она закрыла глаза, хоть и смутное, видение вернулось.

Она смотрела вверх, на фигуру человека, стоявшего к ней спиной. Но она знала: это Дэвид Эш.

Кроме необычного угла зрения, было еще что-то странное в этой картине, поскольку она колыхалась перед ней, словно… словно она смотрела на него сквозь воду… грязную, илистую воду. Вокруг нее двигались ветви с листьями, будто неуклюжие щупальца качались камыши. Две обнаженные руки протянулись вверх, к Дэвиду – тонкие, жемчужно-белые руки со скрюченными пальцами. Но это были не ее руки – не руки Эдит. Они принадлежали кому-то еще.

Эти руки, вытянувшиеся из неспокойной воды сквозь гнилые растения, к мужчине, стоявшему наверху, были бескровны.

Они были мертвы.

Глава 6

Столовая была слабо освещена, свечи на длинном столе, за которым сидели Мериэллы и Дэвид Эш, давали теплый, но едва ли достаточный свет, а некоторые из настенных светильников не функционировали вовсе. Эш предполагал, что обслуживать будет служанка или хотя бы экономка, но подавала сама няня Тесс, обходясь даже без помощи Кристины. К этому моменту ему стало ясно, что Мериэллы совсем не так богаты, как, очевидно, было в прошлом. Тем не менее, хотя Эш и интересовался этой семьей, финансовый аспект их жизни не имел ничего общего с его работой. Он потягивал вино, желая, чтобы это было чем-нибудь более крепким.

Кристина захихикала над чем-то, что сказал ей Саймон, и сидевший во главе стола Роберт Мериэлл упрекнул их строгим взглядом. Приличествуя моменту, его сестра сконфузилась, подняв пальцы к губам и опустив глаза, в то время как Саймон возле нее продолжал усмехаться.

Роберт перенес свое внимание на Эша, который сидел с противоположной стороны стола, глядя на него.

– Как прошли ваши сегодняшние исследования? Не нашли ли вы скрытых воздушных тяг или течей, которые могли бы объяснить нашу маленькую тайну?

Эш вонзил нож в стоявший перед ним ростбиф: мясо на его вкус было пережарено.

– Тяжело сказать, – ответил он, – потому что я пока не знаю в чем заключается ваша маленькая тайна. Но я обнаружил массу структурных дефектов, которые могли бы, возможно, создать подобного типа возмущения.

– Достаточно серьезные, чтобы создать фигуру привидения, мистер Эш? – спросил Саймон, все еще продолжая усмехаться.

– Вы были бы удивлены, узнав, как то, что вероятно покажется очертаниями призрака, может быть создано пылью или дымом. Или как падающая вода, просочившаяся по скрытым водоводам, может трансформироваться в постукивание привидений. Постоянная усадка паркета, например, начинающаяся с ближайшего источника тепла, – батареи или камина – когда каждая доска за счет этого ослабляет свое давление на другие, может звучать как шаги призрака. С небольшой помощью нашего собственного воображения все возможно.

Няня Тесс, сидевшая слева и едва прикоснувшаяся к пище, прервала его.

– Очертания, которые я, то есть мы, видели, не похожи на созданные нашим разумом. Если бы вы знали…

Эш поднял руку.

– Завтра. Завтра каждый из вас мне расскажет, что он видел. Сегодня я хочу оставаться совершенно объективным, никаких предвзятых мнений.

– Но все же я не могу понять: откуда вы знаете, что нужно искать? – запротестовала Кристина.

– Я ищу некий тип феномена и прихожу к выводу, что он принимает форму привидения. Это все, что мне необходимо знать на данный момент.

Губ Роберта коснулась тончайшая улыбка.

– Вы верите в эти вещи, мистер Эш? Потерянные души, предметы, которые вдруг падают по ночам…

– …Духи, – сказал воодушевленно Саймон, – демоны, вампиры…

– …Оборотни? – присоединилась Кристина.

Саймон завыл волком, и девушка рассмеялась. Даже Роберт широко улыбнулся.

Не находя ничего веселого, Эш посмотрел на няню Тесс, но она избежала его взгляда. Казалось, она тоже не считала их кривляние остроумным.

– Для семьи, одолеваемой посещениями призраком, вы не кажетесь слишком встревоженными, – обратился он к старшему брату.

– А зачем? – последовал ответ. – Разве подобные проявления могут нанести нам физический вред?

Эш покачал головой.

– Необязательно. Любой вред очевидцы, как правило, причиняли сами себе, когда они поддавались панике.

– Тогда почему мы должны тревожиться? Но вы все-таки не ответили на мой вопрос: верите ли вы сами в привидений?

– Это зависит от того, что вы подразумеваете под этими вещами. Видения, телепатические картины, электромагнитные изображения. Вы можете назвать их даже вибрациями атмосферы. Они могут существовать без нашего понимания их смысла или того, что в точности они такое.

– Но не хотите ли вы описать их, как души умерших? – спросила няня Тесс.

Все глаза были направлены на исследователя. Он прочистил горло и тоже, в свою очередь, уставился на них.

– Нет. Совсем нет, – сказал он. – Ни одно из моих исследований не доказало мне окончательно существование жизни после смерти. И я разоблачил слишком много так называемых спиритов, как мошенников, чтобы всерьез воспринимать разговоры с мертвецами.

– Так, мы понимаем, мистер Эш, – мягко сказал Роберт. – Но не думайте, что мы вам лжем.

– Конечно нет. Что бы это ни было – то, что вы наблюдали здесь, в Эдбруке – это, очевидно, очень реально для вас. Для чего же еще вам платить за мои услуги? Просто я говорю, что это может иметь совершенно рациональное объяснение.

Саймон положил локти на стол и оперся подбородком на руки.

– Я думаю, что вам действительно нужно рассказать…

– Всему свое время, – повторил Эш. – Дайте мне сначала самому найти то, что я смогу.

– Возможно, вы необязательно встретитесь с тем, что мы уже встретили, – объяснил Саймон.

– Я ни на секунду не воображаю, что это несомненно должно случиться. Психическая связь, возможно, существует только между вами четверыми и тем, что здесь происходит. Посмотрим.

– Психическая связь? – Симон вновь выпрямился. – Что это такое?

– Представьте себе, если сможете, что ваш разум – это своеобразный радиоприемник. Вы, как обитатели этого дома, возможно, настроены на чью-то передачу.

Саймон посчитал такое предположение забавным.

– Чья-то радиопрограмма с того света?.. – Он оглядел свою семью, очевидно в поисках одобрения насмешки.

Эш не поддался на приманку.

– Давайте называть это мыслительным процессом, исходящим от кого-то, находящегося в другом месте, или чьим-то оставленным впечатлением. Возможно вы, из-за вашей связи с Эдбруком, настроены на ту определенную длину волны.

– Очень интересное утверждение, – согласился Роберт, – но не совсем приемлемое.

– Не более, чем идея о призраках, – ответил Эш.

Кристина промакнула губы салфеткой, мягкий свет свеч отражался в ее глазах.

– И чем же мы можем вам помочь в ваших исследованиях, если не считать рассказов об увиденном нами?

– Не многим: не мешайте, – ответил ей Эш. – Позже вечером я хочу расставить по дому кое-какое оборудование, в основном в тех местах, которые, по моему мнению, могут быть подвержены странным происшествиям. Я хотел бы, чтобы после этого вы находились подальше от этих участков. Вы бы мне действительно помогли, если бы провели остаток вечера в своих комнатах.