3. Предприниматель передает информацию. Когда предприниматель С дешево покупает ресурс R у В, который владеет им в изобилии и не использует его, а потом дорого продает остро нуждающемуся в нем С, он передает А и В информацию о том, что ресурс R доступен и что его нужно беречь. Он также сообщает всему рынку (эта информация распространяется волнообразно), что есть некто, кто готов дать за R высокую рыночную цену (рыночные цены – это очень мощные сигналы, они передают большой объем информации при очень низких издержках).

4. Предпринимательство оказывает координирующее воздействие. В результате описанного нами акта предпринимательства А и В обучаются координировать свое поведение, приспосабливаясь к нуждам друг друга: после того как нарушение общественной координации было обнаружено и устранено, В начинает накапливать ресурс R, который он раньше не использовал, чтобы передать его остронуждающемуся в нем А.

5. Предпринимательство состязательно, конкурентно. Слово «конкуренция» (competition) происходит от латинского cum petitio; это выражение обозначает состязание претензий на одну и ту же вещь, которая в итоге должна достаться кому-то одному. Предпринимательство конкурентно: это значит, что после того, как один предприниматель обнаружил или создал возможность для извлечения прибыли, эту возможность (в тех же временных и пространственных координатах) уже не может обнаружить или создать никто другой. Это превращает предпринимательский процесс в процесс соперничества, в процесс чистой конкуренции, в ходе которого предприниматели борются с друг другом, чтобы обнаружить и использовать существующие вокруг них возможности для извлечения прибыли. Словарь Вебстера («Webster’s Revised Unabridged Dictionary») дает следующее толкование глаголу to compete («конкурировать»): «соревноваться; стремиться или пытаться достичь вещи, должности или награды, к которой стремится еще кто-то; соперничать, например из-за награды или из-за контракта, подобно тому как конкурируют друг с другом купцы»²⁵. Такое представление о конкуренции, безусловно, не имеет ничего общего с так называемой моделью совершенной конкуренции, в рамках которой многочисленные поставщики проделывают одни и те же движения, продавая одно и то же благо по одной и той же цене, иначе говоря, ведут себя так, что никто не назвал бы это конкуренцией.

6. Наконец, предпринимательский процесс никогда не заканчивается. Хотя в принципе можно было бы вообразить, что социальный процесс, порождаемый предпринимательством, мог бы достичь состояния равновесия, т. е. остановиться или закончиться, после того как все предприниматели обнаружат и используют все возможности для извлечения прибыли, воплощенные в нарушениях общественной координации (кстати, большинство членов нашего цеха считают такое «конечное состояние покоя» единственным предметом, достойным их профессионального внимания), на самом деле предпринимательский процесс координации никогда не прерывается и никогда не заканчивается. Истина состоит в том, что когда предпринимательский акт вносит координацию, он создает новую информацию, которая, в свою очередь, меняет то, как субъекты, действующие на рынке, воспринимают свои цели и средства. В силу этого появляются новые нарушения координации и предприниматели начинают находить их исправлять, создавая координацию в ходе непрерывного процесса расширения знания и ресурсов. Этот процесс обеспечивается постоянным ростом населения, а степень его координации стремится к максимально возможной при данных исторических обстоятельствах (скоординированный социальный «большой взрыв»).

После того как мы описали фундаментальные черты предпринимательского процесса, нам будет легче понять экономическую концепцию динамической эффективности, а также существовавшие в разное время взгляды на него.

С точки зрения динамического подхода эффективность человека, компании, института или экономической системы в целом зависит от уровня их творческой способности к предпринимательству и координации (в описанном выше смысле).

С этой точки зрения самое главное – не столько препятствовать напрасной трате средств, которые считаются известными и «данными» (с точки зрения статической эффективности), сколько постоянно обнаруживать и создавать новые цели и средства, тем самым стимулируя координацию. При этом необходимо учитывать, что в ходе любого предпринимательского процесса всегда возникают новые нарушения координации, и в силу этого в рыночной экономике какие-то ресурсы неизбежно тратятся впустую.

Можно уверенно утверждать, что динамический аспект эффективности – это ее главный аспект. Хотя экономическая система может и не достигать границы производственных возможностей, все действующие в ней субъекты могут действовать с выгодой для себя, в случае если энергия предпринимательского творчества постоянно сдвигает кривую (производственных возможностей) вправо и соответственно улучшает возможности каждого человека, обеспечивая непрерывный творческий поток новых целей и средств, которые, до того как их открыли предприниматели, никто и вообразить себе не мог.

Очень существенно также и то, что динамический аспект экономической эффективности включает в себя статический: ведь предпринимательская сила, порождающая динамическую эффективность посредством создания и обнаружения новых возможностей для извлечения прибыли, это та же самая сила, которая обеспечивает достижение наиболее высокого из возможных в данный конкретный момент уровня статической эффективности, обеспечивая исправление существовавших ранее нарушений координации. (Однако, как мы уже отмечали, с учетом бесконечного потока новых нарушений координации в реально существующей рыночной экономике оптимум по Парето в принципе недостижим, поэтому вероятность напрасной растраты имеющихся ресурсов полностью исключить нельзя.)

Ниже будут проанализированы взгляды разных ученых на проблему динамической эффективности. Многие из них испытали серьезное воздействие традиции австрийской экономической школы, что неудивительно, потому что эта школа уделяет огромное внимание динамической концепции рынка и ведущей роли предпринимательства на рынке. Мы отсылаем читателей, желающих узнать об этом больше, к работам Мизеса и Хайека о рынке как динамическом процессе, движимом предпринимательством (Мизес), и о конкуренции как процессе открытия (Хайек)²⁶.

Великий современный ученый Израэл Кирцнер, следуя за Мизесом и Хайеком, подробно проанализировал феномен предпринимательства. Это один из ведущих теоретиков, изучавших экономическое понятие динамической эффективности. Кирцнер определяет динамическую эффективность как «способность, стимулируя предпринимательскую бдительность, порождать ценное знание, о самом существовании которого ранее никто не догадывался». Кирцнер считает акт предпринимательства чрезвычайно эффективным инструментом координации и рассматривает общественную координацию не статически – т. е. не с точки зрения Парето, – а динамически, иначе говоря, как «процесс, в ходе которого участники рынка осознают существование взаимовыгодных возможностей для торговли и, используя эти возможности, исправляют допущенные ранее ошибки»²⁷.

Кирцнер подчеркивал, что его критерий динамической эффективности, основанный на творческой способности и предпринимательской координации, не связан с ценностными суждениями и соответственно полностью ценностно нейтрален (wertfrei): любой, кто желает стимулировать координацию, должен поощрять и поддерживать свободу предпринимательства, и напротив, тот, кто предпочитает общественные конфликты и нарушения общественной координации, должен всячески препятствовать предпринимательству²⁸. Экономическая теория сама по себе не может назвать одни цели – плохими, а другие – хорошими, но она, безусловно, способна помочь людям лучше осознать стоящий перед ними этический выбор и сформулировать логически последовательную этическую позицию.

Идея динамической эффективности Кирцнера неуязвима для тех критических замечаний, которые мы сформулировали выше по отношению к доминирующим до сих пор критериям статической эффективности. Наконец, Кирцнер указывает, что с точки зрения аналитика динамический аспект эффективности особенно полезен для проведения сравнительного анализа институтов и законодательных инициатив. Действительно, анализ динамической эффективности позволяет вынести оценку, дающую возможность сформулировать гораздо более ясную – и часто принципиально иную – позицию, чем та, которая является результатом анализа одного лишь аспекта статической эффективности²⁹.

Ротбард также внес существенный вклад в анализ динамической эффективности. Он подчеркивал, что идеал «статической эффективности», имеющий такое огромное значение для теоретиков благосостояния, это всего лишь миф, так как его использование на практике требует наличия неизменной структуры целей и средств, формирование которой в условиях непрерывно меняющихся реалий общественной жизни невозможно (а если бы и было возможно, то ее нельзя было бы познать). Больше всего внимания Ротбард уделил связи динамической концепции экономической эффективности со сферой этики. С учетом того, что реально существующие в обществе цели, средства и функции полезности нам неизвестны, Ротбард считал первоочередной задачей создание этического контекста, поощряющего динамическую эффективность. Для этого требуется набор правил, защищающих права собственности и обеспечивающих возможность добровольной торговли, в ходе которой экономические субъекты выражают свои истинные предпочтения. Ротбард полагал, что критериями эффективности, определяющими наши решения, могут быть только этические принципы, и ничто иное³⁰.

Рой Кордато опубликовал интересную книгу, где проанализировал главные открытия австрийской школы, и в частности Мизеса, Ротбарда, Хайека и Кирцнера, с точки зрения экономической теории благосостояния. Кордато приходит к выводу, что главной целью рынка должно быть не достижение «оптимальных» результатов (задача статической эффективности), а обеспечение институциональной структуры, порождающей предпринимательское творчество и координацию. Экономическая политика должна быть направлена на выявление и уничтожение искусственных препятствий для добровольной торговли и предпринимательского процесса³¹. Особое восхищение вызывает попытка Кордато впустить в затхлое обиталище экономической теории благосостоянии, застывшей в своей упрямой приверженности статическим допущениям, свежий воздух субъективистского и динамического подхода к рынку, который до него развивали почти исключительно экономисты австрийской школы.

Йозеф Шумпетер – возможно, самый известный из экономистов, занимавшихся анализом экономической эффективности с динамических позиций. Он начал разрабатывать эту тему уже в 1911 г., когда опубликовал на немецком языке книгу «Теория экономического развития»³². В этой книге Шумпетер, демонстрируя в чистом виде австрийский подход, пишет о предпринимателе как о новаторе, который придумывает и открывает новые блага, новые источники благ и новые сочетания благ, а также внедряет технологические инновации, постоянно создавая новые рынки и расширяя существующие. Спустя тридцать лет, в 1942 г., Шумпетер продолжил развивать эти идеи в книге «Капитализм, социализм и демократия», особенно в главах 7 и 8. Он даже назвал главу 8 «Процесс созидательного разрушения»; в ней он описывает процесс экономического развития, породивший эволюцию капитализма и соответственно напряжение, связанное с двумя измерениями эффективности – динамическим и статическим. Шумпетер крайне критически относился к традиционному неоклассическому принципу статической эффективности и пришел к выводу о том, что «совершенная конкуренция не только невозможна, но и нежелательна; нет никаких оснований рассматривать ее как модель идеальной эффективности»³³.

С нашей точки зрения, главный недостаток позиции Шумпетера состоит в том, что для него главным инструментом экономического анализа остается модель равновесия. Он писал, что в отсутствие предпринимателей экономическая жизнь представляла бы собой рутинный кругооборот. Он считает предпринимателя исключительно фактором внесения искажений или дисбаланса. Иными словами, он обращает внимание лишь на один аспект предпринимательского процесса, который называет выражением «процесс созидательного разрушения», ставшим в наши дни расхожим штампом, Шумпетер игнорирует то, о чем мы говорили выше: предметом экономического анализа должен быть динамический процесс предпринимательства, а не модель равновесия. Ведь в реальности движимый силой предпринимательства рыночный процесс обладает не только способностью к «созидательному разрушению (а это единственное, на что обратил внимание Шумпетер), но и способностью обеспечивать координацию и тем самым приближать социальный процесс к состоянию равновесия, несмотря на то что это состояние никогда не достигается, так как по мере его приближения постоянно возникают новые нарушения координации. С точки зрения Шумпетера, предпринимательский процесс – это некая взрывная сила, посредством созидательной энергии предпринимательства разрушающая предшествующий порядок. При этом он не понимает, что та же самая сила, которая провоцирует созидательное разрушение, обеспечивает координацию системы и, следовательно, дает возможность «большому взрыву» пройти настолько гладко, насколько позволяют сложившиеся исторические обстоятельства. В отличие от Шумпетера, рассматривающего предпринимателя как фактор дисбаланса, с точки зрения нашего динамического подхода предпринимательство – это одновременно созидательная и координирующая движущая сила, которая постоянно влечет вперед рынок и человечество.

Харви Лейбенстайн впервые выдвинул идею х-эффективности в статье «Эффективность размещения ресурсов и х-эффективность» («Allocative Efficiency vs. Х-Efficiency»), опубликованной в 1966 г.³⁴ В ней он писал, что х-неэффективность – это некая степень неэффективности, возникающая на рынке в силу неполноты многих контрактов, управляющих взаимоотношениями предпринимателей, и прежде всего – из-за того, что в них недостаточно четко определены задачи каждой из сторон. Лейбенстайн называет причинами неэффективности психологическое давление, испытываемое экономическими агентами, бремя привычки, инерцию и рутинное поведение, из-за чего многие задачи выполняются гораздо менее эффективно, чем это в принципе возможно.

Прежде всего нужно отметить, что понятие х-эффективности по Лейбенстайну довольно туманно, по крайней мере если брать его первоначальную формулировку. На наш взгляд, Лейбенстайн обнаружил важную вещь (он открыл, что существует неэффективность такого рода, которую модели равновесия неспособны учесть), но не смог ее как следует сформулировать. Спустя 10 лет в статье под ироническим названием «О существовании х-эффективности» («The Existence of X-Efficiency»)³⁵, Стиглер (1976), возражая Лейбенстайну, писал, что существующий на реальном рынке уровень инерции и неведения всегда оптимален, потому что стремление побороть эти явления прекращается, как только предельные издержки этого занятия перевешивают ожидаемую предельную прибыль. Позже Кирцнер поддержал Лейбенстайна, указав на по крайней мере один постоянно существующий источник х-неэффективности, а именно на подлинные предпринимательские ошибки, которые возникают, когда предприниматель не видит существующих на рынке возможностей извлечения прибыли. Эти возможности продолжают оставаться скрытыми до тех пор, пока их не обнаружат другие предприниматели³⁶.

Суть аргумента Кирцнера состоит в том, что если признать, что в модели равновесия и совершенной информации х-эффективность не может существовать по определению (на что указывал Стиглер, хотя это явно не имело отношения к делу), то, чтобы использовать концепт х-эффективности для целей анализа и в практических целях, следует понимать х-эффективность как динамическую эффективность в описанном нами смысле. С этой идеей в конце концов согласился и сам Лейбенстайн. По иронии судьбы, «отец» х-эффективности был вынужден признать, что сформулированное им туманное понятие может иметь (важное) научное и практическое значение лишь при условии, если его неоднозначность будет преодолена и оно будет восприниматься как синоним термина «динамическая эффективность» (в нашем смысле)³⁷.

Лауреат Нобелевской премии по экономике Дуглас Норт подверг критике господствовавшее среди неоклассиков чисто аллокативное, паретианское представление об эффективности. Он предложил заменить его концептом адаптивной эффективности, понимаемой как «готовность общества приобретать знания и умения, поощрять новое, идти на риск и заниматься творческой деятельностью (в широком смысле), а также решать возникающие в обществе проблемы и расшивать узкие места»³⁸.

Норт включил в свое определение характеристики, которые соответствуют нашему описанию динамической эффективности: приобретение знаний, творчество, инновации и т. п. Кроме того, для него характерно особое внимание к институциональному контексту, стимулирующему творческую энергию и адаптивные способности различных обществ; так, в качестве примеров гибкости и адаптивности он приводит Европу и США.

С нашей точки зрения, главный недостаток Норта состоит в следующем: он забывает упомянуть о том, что главным двигателем всех рыночных процессов является предпринимательство. Иначе говоря, Норта интересует исключительно способность общества в целом адаптироваться к внешним переменам и ударам; существенно то, что Норт рассматривает перемены как нечто принципиально внешнее по отношению к обществу: именно поэтому он говорит об «адаптивной эффективности». Таким образом, его подход не активен, а реактивен. Он как будто не осознает, что именно энергия предпринимательства, присущая динамической эффективности и ее координирующей способности, и провоцирует те (эндогенные, а не внешние) перемены и удары, порождающие проблемы, к которым вынуждено адаптироваться общество.

Подход Норта прямо противоположен подходу Шумпетера. Шумпетера интересует исключительно созидательная энергия предпринимательства и ее разрушительный потенциал (процесс «созидательного разрушения»); Норт исследует другой аспект предпринимательства: его адаптивную (координирующую) энергию. При этом он совершенно забывает о созидательной природе предпринимательства. Таким образом, наша концепция порождаемой предпринимательством динамической эффективности позволяет объединить созидательное и координирующее измерения этого процесса, которые Шумпетер и Норт исследовали по отдельности, впадая до некоторой степени в редукционизм и пренебрегая существенными элементами изучаемого явления.

Хотелось бы высказать несколько замечаний о возможной связи понятия динамической эффективности и теории трансакционных издержек Рональда Коуза, завоевавшей большой авторитет в области экономического анализа, особенно в сфере исследований права и институтов³⁹.

Вероятно, главное различие между теорией динамической эффективности и теорией трансакционных издержек сформулировал Израэль Кирцнер. С его точки зрения, главным препятствием для достижения динамической эффективности являются не трансакционные издержки, а то, что он называет «чистыми, или истинными, предпринимательскими ошибками», порождаемые недостаточной бдительностью предпринимателя⁴⁰. Иначе говоря, даже если представить себе нирвану⁴¹, «идеальный мир, где нет трансакционных издержек», то все равно идеальной динамической эффективности там не будет, потому что многие возможности для извлечения прибыли не будут обнаружены в силу чистых, или истинных, предпринимательских ошибок. В конечном счете, несмотря на первое впечатление, теория трансакционных издержек несвободна от тех же самых недостатков, на которые мы указывали, когда анализировали статическое измерение эффективности. В частности, сравнительный институциональный анализ, при котором сравниваются трансакционные издержки различных институтов, основан на предположении, что, во-первых, эти издержки даны и известны, а во-вторых, что в каждой отдельно взятой ситуации существует возможность изменить конструкцию института так, чтобы скорректировать трансакционные издержки. Однако та структура трансакционных издержек, из которой мы исходим в рамках анализа, может внезапно и радикально измениться в результате акта чистого предпринимательского творчества, создающего новые возможности, в том числе производственные, и принципиально новые решения, которые до того никому из предпринимателей не пришли в голову.

Следовательно (мы еще рассмотрим этот вопрос подробнее), с точки зрения динамической эффективности первоначальное распределение прав собственности не может быть чем-то несущественным, поскольку динамическая эффективность основана на творчестве и предпринимательской координации (причем это относится и к случаю полного отсутствия трансакционных издержек, в отличие от того, что ошибочно подразумевается в теореме Коуза). На самом деле именно от распределения прав собственности в соответствии с этическими принципами, создающими условия для динамической эффективности (об этом мы будем говорить ниже), и зависит в каждый отдельный момент то, кто окажется под воздействием стимулов, пробуждающих предпринимательскую активность в ее неразрывно связанных между собой аспектах, творческом и координирующем. Иными словами, с точки зрения основанной на предпринимательстве динамической эффективности теорема Коуза – в любом ее толковании – неверна, потому что даже в гипотетическом институциональном сценарии с нулевыми трансакционными издержками распределение прав собственности всегда будет иметь значение, если целью является достижение динамической эффективности⁴².

Большинство авторов учебников экономической теории даже не упоминают о динамическом аспекте экономической эффективности. Это свидетельствует о наличии у большинства экономистов фиксации на сравнительной статике и равновесии и, следовательно, о том, насколько остро необходим переход к динамическому анализу рынков и к использованию понятия динамической эффективности.

Из 20 наиболее известных испанских и англоязычных учебников экономической теории о динамической эффективности упоминается только в четырех. Однако и в них содержится чрезвычайно беглый обзор этой идеи; к сожалению, она не используется авторами для анализа различных институтов и возможностей. Далее в этом параграфе дается краткий обзор наиболее примечательных подходов к динамической эффективности⁴³.

Несмотря на то что в учебнике Гвартни и Строупа «Экономическая теория: частный и общественный выбор» («Economics: Private and Public Choice»)⁴⁴ термин «динамическая эффективность» не фигурирует, авторы объясняют, что под воздействием творческой энергии предпринимателей и конкуренции между ними мир постоянно меняется. По их мнению, постоянный процесс перемен обязывает экономистов пересмотреть традиционные представления о статической эффективности.

Долан и Линдсей⁴⁵ уделяют анализу динамической эффективности, и особенно различиям между статической и динамической эффективностью (которую они называют «показателем, обеспечивающим с течением времени сдвиг границы производственных возможностей вправо») гораздо больше внимания, чем Гвартни и Строуп. Статическую эффективность они считают «показателем того, насколько та или иная экономическая система близка к границе своих производственных возможностей». Долан и Линдсей упоминают в связи с понятием динамической эффективности о выдающейся роли Шумпетера в исследовании этого вопроса; они считают главными факторами динамической эффективности инновации и технологические открытия; при этом они не забывают ни о творческой энергии предпринимательства, ни о том, что ее открыли теоретики австрийской школы. Они даже пытаются оценить потери американской экономики от падения ее статической эффективности в период с конца Второй мировой войны до наших дней и приходят к цифре в среднем в 2,5 % ВВП США. После этого они пишут, что эти потери были с лихвой компенсированы выигрышем в динамической производительности благодаря творческой и координирующей силе американского предпринимательства.

В 1998 г. Вольфганг Каспер и Манфред Штрайт опубликовали учебник по экономическому анализу институтов. В нем они определяют экономическую эффективность как «неотъемлемую способность людей адаптироваться к новому знанию, реагировать на него или создавать его»⁴⁶. Как мы видим, это очень близко к нашему определению динамической эффективности. Кроме того, они, вслед за Демсецем, критикуют типичный для методологии неоклассиков «подход нирваны», основанный на сравнении реальности с утопией статической эффективности. Каспер и Штрайт приходят к выводу, что многие так называемые провалы рынка с динамической точки зрения таковыми не являются, так как они либо стимулируют творческую энергию и внедрение новых технологий (в случае «монополий»), либо представляют собой фундаментальное свойство реальных рынков (это относится, например, к «асимметрии информации», к связанному с каждым предпринимательским актом моральному риску, который в принципе невозможно застраховать, и т. п.). Они считают, что аналитики должны сравнивать реально существующие институты не с идеальными и недостижимыми моделями (как это делают сторонники экономической теории благосостояния), а со стимулирующими предпринимательское творчество и координацию институтами, которые можно реализовать на практике. Тем самым Каспер и Штрайт соединяют догадки Демсеца с теорией возникновения и создания знания Хайека, в соответствии с которой знание постоянно открывается предпринимателям в процессе их работы на рынке.

О’Дрисколл и Риццо в книге «Экономическая теории времени и неведения» («The Economics of Time and Ignorance»), близкой по духу учебнику Каспера – Штрайта, пишут, что неправильно, как это часто делают экономисты-неоклассики, критиковать реальные рыночные процессы за то, что они не соответствуют кривой производственных возможностей (т. е. за то, что предполагаемые «провалы рынка» мешают рынку достичь статической эффективности). С точки зрения О’Дрисколла и Риццо, критические выпады неоклассиков подразумевают, что мы якобы можем каким-то образом получить ту информацию, которая возникает непосредственно в ходе реального рыночного процесса, хотя если бы она была известна заранее, рыночный процесс стал бы избыточным и ненужным. Иными словами, кривая производственных возможностей не может быть известна никому, потому что она не является данностью: ее постоянно меняет и сдвигает вправо творческая энергия предпринимательства. Упрекать рынок в том, что он не доходит до предела, который никому не известен и постоянно меняется, не только серьезная экономическая ошибка, но и ошибочное основание для оправдания интервенционистских мер экономической политики, которые мешают реальному рыночному процессу в его стремлении постоянно отодвигать количественный и качественный предел производственных возможностей⁴⁷.

Наконец, нельзя не упомянуть учебник П. и Р. Воннакоттов, авторы которого пытаются дать динамической эффективности чисто «статическое» определение. С их точки зрения, динамическая эффективность – это «оптимальные» темпы технологических изменений. О том, как можно судить, приближается ли та или иная экономическая система к своему «оптимальному» темпу, Воннакотты ничего не пишут. Они заявляют, что модель совершенной конкуренции стимулирует динамическую эффективность, вынуждая предприятия быстро внедрять новые технологии. Они отмечают также, что вопрос о том, какая система больше всего способствует возникновению и созданию новых технологий: монополия или конкуренция – вызывает определенные споры. Взгляды Воннакоттов на динамическую эффективность не только целиком и полностью основаны на статической трактовке экономики, но и весьма путанны (вызывая замешательство). Такое впечатление, что им очень хотелось написать что-нибудь о динамической эффективности, потому что они считали ее важным фактором, но при этом они не смогли или не удосужились подкрепить свои слова динамическим анализом реальных рыночных процессов, в основе которых находится предпринимательство⁴⁸.

В заключение краткого обзора наиболее распространенных учебников следует констатировать, что, несмотря на отдельные отрадные исключения, современным экономистам все еще чужд принцип динамической эффективности, и тем более – его систематическое применение и учет многочисленных следствий из него. Когда они возьмут его на вооружение – ведь ни одно прикладное экономическое исследование не может исключить из рассмотрения аспект динамической эффективности, – это понятие постепенно просочится в учебники и в будущем станет обязательным разделом во всех руководствах по экономической теории.