Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Цареубийство в 1918 году

ModernLib.Net / Публицистика / Хейфец Михаил / Цареубийство в 1918 году - Чтение (стр. 23)
Автор: Хейфец Михаил
Жанры: Публицистика,
История

 

 


Первая мировая война возникла как спонтанная реакция империалистов Европы на славянское возрождение. И поэтому ядро отрядов, стремившихся спасти заточенных Романовых, четыре года спустя составили славяне, прежде всего, чехи. Зато венгры и австрийцы, которых удары Николая II низводили с положения господствующих народов великой Дунайской империи в граждан двух малых осколков-государств, наверно, представляли себе русского императора заклятым национальным врагом.

Еще деталь в сюжете, прежде чем мы оставим 24-метровый полуподвал на Вознесенском проспекте в Екатеринбурге. Речь пойдет о двух знаменитых надписях в этом помещении: двустишии Генриха Гейне из «Валтасара» и «каббалистических знаках».

Последние представляют собой четыре закорючки, нанесенные чернилами на стену возле подоконника, и несколько цифр недалеко от них.

Профессор П. Пагануцци опубликовал эти черточки и загогулины, как выясняется при сравнениии с оригиналом, вверх ногами и сопроводил сообщением, якобы в Британском музее хранится брошюра некоего Энеля «Жертва», «переведенная на русский язык Верным». В этой брошюре, дескать, четыре значка раскодированы и переданы по-русски 18 словами. Вот они:

«Здесь по приказанию тайных сил царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы.»

Я не могу представить человека науки, каким, видимо, должен считаться носитель профессорского звания, всерьез ссылающегося на брошюру несомненного анонима, переведенную тоже анонимом. Он-то знает, что на Западе существует целая индустрия подобных фальшивок. Мое сомнение подтверждается тем, что Пагануцци не опубликовал ни слова, разъясняющего метод дешифровки «Энеля»: не кроссворд ведь все-таки разгадывался, а предъявлялось обвинение в организации убийства. (Между прочим, когда Соколов нашел дешифровщика, разгадавшего ему код екатеринбургских телеграмм, он совершенно справедливо напечатал все этапы на пути от цифрового кода к буквам, чтобы ни у кого не возникло сомнений в правильности прочтения.) Кстати, если Энель и Верный еще могли предполагать, что цареубийство совершили анархисты-разрушители государства, то уж профессор Пагануцци мог бы сообразить, что империя Ленина-Сталина вовсе не символизировала собой отсутствие государственности. Что уж говорить об извещениии всех народов посредством четырех закорючек и палочек на стене…

Тайну это надписи вполне логично разгадал Николай Росс. Во-первых, ее зарегистрировал только Соколов, а Сергеев и Наметкин не видели. В промежутке между двумя осмотрами ДОН был занят офицерами штаба генерала Гайды. Вот кто-то из них, по-видимому, и сделал денежные расчеты на стене пустой комнаты: возле одной из цифр отчетливо читаются две буквы «ру», т. е. «рублей», а предварительно он попробовал, как пишет перо. Отсюда возникло несколько закорючек и палочек возле окна.

Куда интереснее история с двустишием Гейне (напомню содержание в русском переводе: «В ту ночь Валтасар был убит рабами», или в стихотворном варианте: «В ту ночь, еще не взошла заря,/ Рабы зарезали царя.»)

Бруцкус ехидно комментировал: «Генерал Дитерихс пишет: эти стихи на еврейско-немецком жаргоне принадлежат еврею Гейне. Еврей Гейне, оказывается, тоже привлечен, так сказать, идейно, к убийству в Екатеринбурге, как все вообще евреи с самого Сима. Это не курьез, мало достойный внимания, это хоть и мелкое, но яркое выражение стратегии и тактики неудавшегося князя Пожарского: он берет свое добро повсюду, где может.»

Трудно, конечно, не воспринимать в качестве курьеза заявление выпускника Академии Генштаба, будто Гейне писал «Валтасара» на идише. Но уже в наше время И. Шафаревич, человек бесспорно ученый и начитанный, подтвердил, мол, Валтасар ведь был убит за то, что оскорбил Иегову, и, следовательно, евреи не только организовали убийство нового Валтасара, Николая II, но даже расписались в конце, объясняя причину преступления, – он оскорбил их Бога.

В каком-то смысле математик стоит генерала. Во-первых, Валтасар, пивший на роковом пиру из храмовых сосудов, оскорбил не еврейского племенного божка, а того единственного Бога, в которого, по его словам, верит и сам Шафаревич. Потому что имя «Иегова» есть тетраграмматон, «четверобуквие», аббревиатура слов на иврите «был, есть и будет», переводимая на русский язык в синодальном переводе как «Сущий». Во-вторых, если бы Шафаревич прочитал все стихотворение Гейне, он бы узнал, что оно исполнено сочувствия к великому и грозному царю, павшему жертвой Божественного гнева, и Вышнюю волю исполнили рабы, вассалы этого царя. Неужели большевики (и даже масоны) считали себя к лету 1918 года рабами или вассалами Николая II?

…Вспомните, что первые дни после убийства никому из посвященных в его тайну не было известно, объявит Москва о смерти узников или предпочтет сделать из этого события государственую тайну особой важности. (Она выбрала компромисс: объявила о расстреле царя и «эвакуации» семьи.) Пятна крови замыли, могилу с трупами спрятали так тщательно, что лишь через 60 лет ее обнаружил поисковик, имевший план-схему в кармане. Распускались через агентуру слухи о спасении Романовых, настолько убедительно сочиненные, что через полвека авторы «Досье на царя» Саммерс и Мэнголдьд верили, будто Романовых расстреляли позднее, в Перми… Вот в обстановке великого секрета кто-то и пробрался в отмытую от следов расстрела комнату и написал на стене по-немецки двустишие, содержавшее кодированное для тех, кто будет искать монарха, послание:

«Здесь был убит русский царь».

Кто это был? Он знал немецкий язык как родной и одновременно знал, что в доме не осталось его земляков и Юровского, способных прочитать и понять надпись-послание. Кто-то из «латышей»-австрийцев? Сомнительно, чтоб те назвали себя или своих товарищей «рабами» Николая. Но был в доме человек, знавший немецкий, не участвовавший в цареубийстве, остававшийся в нем после того, как дом покинули Юровский и «латыши». Это был военнопленный, деншик Юровского, чистивший ему сапоги и готовивший самовар. Якимов назвал его Рудольфом, но в надписях на стенах есть «Адольф». Возможно, он?

В заключение главы – отрывок из опубликованного в «Гранях» 70-х годов дневника советского туриста Шалома Йосмана:

«Свердловск, 11 августа 1970 года.

Утром, когда проснулся, Володи уже не было. Позавтракав, поехал в город искать один дом. Еще из книг знал, что он находится неподалеку от церкви. Но у церкви, к которой приехал, этого дома не оказалось.

– А в Екатеринбурге, сынок, ишо одна церква. Только ироды закрыли ее для православных. Туда и езжай, там дом этот стоит, – объяснила мне старушка, собиравшая подаяние у церкви.

…Это здесь. В этом доме, окрашенном в нежно-желтый цвет, кончилась Российская империя. Здесь, 50 с лишним лет назад был убит русский царь Николай II, На крыше здания развевается красный флаг, вход охраняет милиционер, на двери табличка: «Архив Свердловского областного комитета КПСС».

– Можно войти внутрь? – спросил старшину с испитым и добродушным лицом.

– А царевых привидений не боишься?

– Не боюсь.

– Тогда пошли, только недолго. А то они не любят, когда народ в дом ходит, – кивнул на табличку.

… Уютный коридор, у окна фикусы, между ними пожелтевший от времени бюст Ленина. В глубине лестница.

– По ней их и вели, – тихо рассказывает старшина. – Николая, супругу его, детей и прислужниц. Внизу подвал, там они и сидели до того, как кончили их. И прислужниц заодно убрали. Говорят, захотели они умереть с царем. (В записке Юровского сказано – «остатки верной им до гроба челяди». – М. X.). А я так думаю, комиссары свидетелей лишних не захотели. Кто его знает, как там на самом деле было. Слышал я, будто и не расстреляли их вовсе, а штыками закололи. Комиссары, что убийствовали, царевы драгоценности хапнули и заграницу смотались. Одного перед войной в Париже видели, фабрику, стервец, открыл.

– А куда солдаты смотрели?

– А не было никаких солдат. Только эти три комиссара и кончали Романово семейство. Народ заступиться за него решил, В церкви, что напротив, собрались мужики со всего Урала и митингуют. «Выручим царя-батюшку!» – но разогнали их, а многих и постреляли как контрреволюционеров. Пойдем сейчас, а то обед начнется, увидят нас. Нехорошо получится – не велено мне людей пускать-то.

– А что сейчас в подвале?

– Партийные документы свалены.

– И про убийство царя есть?

– Может, и есть, только вряд ли. Какие в революции документы, штык и пуля, вот и весь закон.»

Старшина ошибался: документы были. Их читал тогдашний первый секретарь свердловского обкома КПСС Борис Ельцин.

Он сам рассказал об этом в своей мемуарной книге «Исповедь на заданную тему», вышедшей в свет в 1990 году. И поделился партийным секретом: раздраженное постоянным паломничеством таких вот самодеятельных туристов к зданию свердловского партархива, политбюро ЦК КПСС приняло тайное постановление: взорвать Ипатьевский дом. Не слишком избалованные всемирно интересными достопримечательностями екатеринбуржцы-свердловчане возражали; по словам Ельцина, даже члены бюро обкома были недовольны. Но против Кремля – куда ж они могли деться…

Пикантно, что уничтожение места преступления тоже было официально занесено на счет местных властей, как за 60 лет до того – само преступление. Как не вспомнить Гегеля: «В истории события повторяются дважды: один раз как трагедия, второй как фарс.»

А стенку, в которую впивались не попавшие в цель пули, если верить Гелию Рябову, не уничтожили: аккуратно сняли и продали в Великобританию, где живут Ганноверы – лондонская королевская семья, ближайшие сегодня родственники Романовых.

Глава 34

НЕИЗВЕСТНАЯ МОГИЛА ЦАРЯ

Цареубийство намеревались осуществить не в два часа ночи, а в «дьяволов час» – в полночь. Но опоздал грузовик с товарищем Ермаковым. (Его впустили по условному паролю «Трубочист «, почти по Булгакову.) И дисциплинированный педант Юровский стал сомневаться в таком помощнике. Хотя после убийства функции коменданта тюрьмы считались как бы исчерпанными, за похороны полагалось отвечать Ермакову, но Юровский решил ликвидировать трупы сам.

Проехав на грузовике верст пять за Верх-Исетский завод, он наткнулся, по его выражению, «на целый табор» ермаковской молодой гвардии рабочих и крестьян. «Первое, что они крикнули:«Что вы их нам неживыми привезли!» Ребята с ВИЗа надеялись, что казнь Романовых партия им доверит… Вместо телег воинство приготовило под «груз» пролетки, на которые втиснули 11 трупов, очищая у них карманы.

Но никто из молодцов не разведал предварительно, где именно Ермаков наметил запрятать трупы. Лишь к утру караван с мертвецами доехал до подходящего укрытия, заброшенной шахты в полутора верстах южнее деревни Коптяки.

«Команда приступила к раздеванию и сжиганию» одежды (чтобы затруднить следствшо индентификацию тел) и тут выяснила, что в корсетах и белье жертв зашиты фамильные драгоценности. Это были не регалии империи (те хранились в Кремле, составив позднее Алмазный фонд СССР), а личные камни, собранные в семье за четверть века. С трупа императрицы Юровскому доставили несколько жемчужных ожерелий.

Все похищенное с тел позже «было похоронено в Алапаевском заводе, в одном из домиков, в подполье, в 19-м году откопано и привезено в Москву», Юровский именно за эту операцию и заслужил от Ленина титул «надежнейшего коммуниста».

Там, в Алапаевске, Павел Медведев при отступлении повстречал Ермакова. Уж не им ли обоим поручал Белобородов схоронить царские камни? (Иначе непонятно, почему, отступая на северо-запад, на Пермь, оба красногвардейца оказались вдруг на северо-востоке от Екатеринбурга, в Алапаевске. Не за камушками ли потом перебежал к белым Паша Медведев, да вот не улучил момента добраться до клада?)

«Сложив все ценное в сумки, остальное найденное на трупах сожгли, а сами трупы опустили в шахту» и забросали их сверху гранатами, надеясь обвалить ствол…

«Обработкой трупов» занималось пять человек. Все остальные охраняли подступы к шахте: там свидетели видели Ваганова и Ермакова, и самого Голощекина, возможно, он-то и руководил внешним оцеплением – как-никак формально «военный министр».

Большое количество ценностей, найденных мужиками и следователями в урочище «Четыре брата», можно объяснись лишь мародерством: члены «великолепной пятерки» Юровского несомненно не разделяли культа революционного бескорыстия их атамана и втихомолку отбрасывали в сторону какие-то драгоценности, надеясь в подходящий момент вернуться и подобрать с земли кусочек личной добычи. Я согласен с Г. Рябовым, что найденный следствием отрезанный палец был не оторван взрывом гранаты, как полагал Юровский, а отрезан мародером: у Николая ii не снималось с пальца обручальное кольцо, это известно.

Между тем, «Романовых не предполагалось оставлять здесь – шахта заранее была предназначена стать лишь временным местом их погребения» (Юровский).

Мог ли догадаться об этом Соколов? Мог.

Не хочу упрекать его за ошибку, Любой следователь всего лишь человек. На него обрушивается груда улик, показаний, которые надо сгруппировать, отделить противоречивое, выявить точное, поставить под вопрос вероятное. Нельзя следователя винить, что он проиграл преступнику – на то игра, что в ней возможен разный исход. Особенно если преступнику повезло, а следователь был в цейтноте.

Поэтому, не в упрек Соколову обращаю внимание на улики, которые он упустил, а лишь показываю, что хоть и незначительные, но имелись в его руках нити, воспользовавшись которыми он мог опередить Г. Рябова на 60 лет.

…Костоусов предупреждал: «Вчера хоронили, сегодня перехоранивали». Машинист Логинов пересказывал слова неизвестного комиссара, что «были вырыты две ямы: одна ложная, оставшаяся пустой, вновь засыпана, а в другую сложили тела убитых». Особенно важную деталь сообщил Якимов: Павел Медведев ему рассказал, что покойных похоронили в яме, в топком месте, где застрял грузовик…

Какой удар все-таки нанесли следствию военные, заменив Сергеева на Соколова! Во-первых, Соколову остро нехватало времени вникнуть в детали. Во-вторых, именно в момент передачи дела Сергеев как раз оказался в перспективной позиции: только что в руки следствия попали все ключевые (за исключением Якимова) свидетели. Тут-то и надо было приступать к перекрестным допросам! Судя по данным, которыми мы сегодня располагаем, Павел Медведев мог знать, хотя бы примерно, где расположена могила семьи, где спрятаны драгоценности, и уж он точно знал, кто принимал участие в убийстве. Если бы следствию удалось сломать его первоначальную, обычную для любого преступника позицию: «Никого не видел, ничего не слышал…» А сделать такое опытному следователю было вполне по силам.

Ибо Борис Бруцкус ошибался (как, наверно, и сам Павел), полагая, что лица, виновные в цареубийстве, по закону подлежали смертной казни. Николай II к моменту гибели был не царем, а бывшим царем – с точки зрения законов империи разница была громадной. Убийство частного лица, каким юридически считался бывший царь, каралось по статье 1494-й – именно ее и видим мы в обвинительных заключениях Сергеева (для Павла Медведева) и Соколова (для Филиппа Проскурякова). Но наказание по этой статье предусматривало не смертную казнь, а – двадцатилетнюю каторгу. Лицу, оказавшему следствию и суду помощь в раскрытии истины по такому делу, вполне можно было обещать снисхождение и поддержку его семье на воле…

Павел был от природы недурным человеком, сильно привязанным к детям и жене, его можно было уговорить пойти на компромисс. Но Сергеева отстранили от дел, а Соколов, живший тогда далеко от места преступления, в Омске, при первом знакомстве с делом занялся тем, что было у него под рукой – документами, а свидетели, задержанные в Екатеринбурге, остались без допросов и, главное, без внимания следователя к их личной безопасности и здоровью. Потому, когда Соколов приехал в Екатеринбург, его ключевой для исхода дела свидетель уже умирал от сыпного тифа. Вторая ошибка Соколова заключалась в том, что он не поверил в мародерство похоронной группы, а принял в качестве рабочей гипотезы более естественную версию: мол, трупы на этом месте сожгли, драгоценности же в пламени костров уцелели. Иначе как было объяснить находку у кострищ бриллиантов, топазов, изумруда, золотой цепочки… Одно смущало: если целы камни, то и кости должны были уцелеть, 11 скелетов и черепов, где же они? Разгадку он нашел в найденных распоряжениях за подписью комиссара снабжения Войкова: «Немедленно и без всяких отговорок выдать со склада пять пудов серной кислоты предъявителю сего и «выдать еще три кувшина японской серной кислоты предъявителю сего» – оба датированы 17-м июля. Все складывалось одно к одному: трупы сложили в шахте, потом приехали туда снова, достали, плоть сожгли, а костяки растворили в серной кислоте, потому и нет никаких следов тел…

Между тем истинная версия складывалась совсем по другой цепочке событий: Юровский сжег на кострах лишь одежду, тела же извлек из коптяковской шахты, но с тем, чтобы этой ложной могилой запутать будущего следователя. Сам же не стал здесь сжигать трупы, а повез их в другое место. Его подсказал коменданту на совещании высших руководителей области председатель горсовета Сергей Чуцкаев: «Три шахты, очень глубокие, заполненные водой, где и решено утопить трупы, привязав к ним камни.»

В этот, второй день погребения, на помощь ему пришел счастливый случай, который в конечном итоге позволил убийце-коменданту обыграть мифомана-следователя.

Возвращаясь из поискового рейда к глубоким шахтам, Юровский упал с лошади и расшибся. Падение будто вышибло из него ту неуемно-судорожную энергию, которая толкала на действие всю команду палачей в обе тяжкие ночи. И, обессиленный, он решил похоронить останки, никуда не уезжая, там же, возле коптяковской шахты. Где-нибудь зарыть. Там их обязательно нашел бы Соколов! Но на месте действия возник случайно прошедший через красноармейское оцепление крестьянин, о котором свидетель Божков помянул, рассказывая следствию про Ермакова. Помните? «Мой тесть»… Расстрелять мужика, видимо, не захотели: все ж таки даже Ермаков не решился расстрелять знакомого только за то, что тот зашел в лес в неположенном месте. Даже у него духу нехватило.

И пришлось Юровскому возвращаться за грузовиком. Дорога от Коптяков в направлении «глубоких шахт» была ужасной; чтобы пробиться, они мостили ее шпалами и тесом, взятыми в одном из придорожных крестьянских дворов, но, застряв-таки в логу, вдруг выдохлись. Сил не осталось. Даже на то, чтобы сжечь трупы (туг у Юровского неясное место в описании, кто-то в чем-то его подвел…) Вырыли они под уже разведенным новым костром, на котором пытались уничтожить останки цесаревича, еще одну яму, прямо тут же на дороге. Сложили трупы, размозжили для неузнаваемости лица убитых прикладами, поставили на тела сверху сосуды с серной кислотой, разбили их выстрелами из винтовок в упор, дабы кислота залила трупы, «чтобы предотвратить смрад от разложения – яма была неглубока», как объяснил в «Записке» Юровский; потом забросали ее землей и хворостом, сверху наложили шпалы и несколько раз проехали по тайному месту на дороге на грузовике. Возникла шинная колея через могилу. «Секрет был сохранен вполне, этого места погребения белые не нашли».

…Непонятны возгласы сомнения, которыми многие в наше время встретили открытие могилы Гелием Рябовым. Все данные из «Записки» Юровского, которой Рябов руководствовался в поиске, согласуются с той информацией, что удалось обнаружить следствию. На страницах 394—396 «посевского» тома документов под номерами 230—232 напечатаны протоколы допросов линейного сторожа будки No210 Якова Лобухина и его сына о том, как проезжал грузовик с четырьмя людьми в солдатской одежде, с винтовками, и одним штатским (вспомните, по словам Юровского, похоронная группа насчитывала пять человек), как потребовали они ведро воды, охладить мотор, «баба моя на стук осердилась и сказала, что он нас напугал, он на нее за это осерчал и говорит: «Вы тут, как господа, спите, а мы всю ночь маемся. У нас тут автомобиль согрелся. На первый раз простим, а в другой раз так не делайте»… В последний самый день, уже вечером, от Коптяков прошел автомобиль. Прошел он через переезд и пошел прямо через лог, а не времянкой, как другие автомобили… Этот автомобиль в логу и засел, в топком месте. Должно быть, вода им для него понадобилась… За ночь они там целый мостик выстроили. Из шпал и тесу от моей городьбы. Это уж я потом тес назад взял, и там одни шпалы остались.»

Соколов рассуждал профессионально: у преступников был почерк, и место могилы нужно искать, исходя из знания почерка преступной группы. Если останки великого князя Михаила и Джонсона сожгли, если Константиновичей и Михайловичей сбросили в шахту, то в Екатеринбурге трупы нужно искать либо в местах, где найдены следы кострищ, либо в шахтах. И он был прав. Как мы знаем, как раз либо то, либо другое и планировали совершить Юровский с командой. Но цепь случайностей вывела коменданта из неизбежной для него иначе колеи событий – падение с лошади, чье-то дезертирство, появление в лесу знакомого Ермакова, неизвестность дороги к «глубоким шахтам», в результате чего они вместо дороги-времянки поехали логом и там застряли – все это настолько вымотало и обессилило Юровского, что он махнул рукой на «утвержденный» план и закопал трупы в первом подвернувшемся на дороге месте, прямо в логу. И неожиданным актом нарушил почерк группы, сбивши следователя со следа…

Два замечания по ходу сюжета.

Первое: пытаясь объяснить ошибку следователя, Рябов в одном из интервью выдвинул такую гипотезу: человеку консервативных воззрений, Соколову, не могло придти в голову, что трупы можно раздеть и голыми хоронить прямо на проселке. Потому он и не проверил место, отысканное его помощниками… Но на самом-то деле монархисты ждали от большевиков любого надругательства над телами, так что это объяснение ошибок следствия не выглядит убедительным. Дитерихс, скажем, верил, что Голощекин отделил от трупов головы Романовых и в заспиртованных банках привез их в Свердлову в качестве отчетного документа. Публицист Брешко-Брешковский при жизни Соколова повествовал, как Юровский (а не Голощекин! Снова – что тот еврей, что этот…) обижался: «Каких доказательств вы еще можете требовать! Вот Его Величество, вот Ее Величество», – и Юровский опустил головы до земли», а члены Совнаркома, привыкшие к показухе, недоверчиво их разглядывали.

Второе: на самом деле ошибка Соколова объяснялась еще и острой нехваткой у него времени на поездки в главные места следственого действия. Он не успел допросить Саковича, не успел допросить Медведева, не успел побывать в Алапаевске, и – последнее – не поехал на место, где застрял грузовик в логу. Информацию собрал для него один из помощников по следственной бригаде, коллежский ассесор Николай Сретенский. Кто знает, если бы шеф бригады сам побывал на месте, то следственное чутье, которым, по словам Дитерихса, он обладал, подсказало бы ему разрыть единственое нетронутое кострище…

Недовольство монархистов тем, что сегодня обнаружены, вопреки опасениям, останки жертв, что их можно теперь похоронить по церковному обряду, показалось мне противоестественным, пока в советском журнале не прочитал, что именно подразумевалось под термином «ритуальное убийство Романовых». Оказывается, имелось в виду, что евреи как бы принесли в пламени костра русского царя в жертву своему Иегове – вместо быка, видимо. Публицист «Огонька» спросил авторов этой гипотезы, как следует оценить сожжение тела Фанни Каплан в Кремле в бочке из-под асфальта, содеянное через полтора месяца после убийства Романовых матросом Павлом Мальковым и поэтом Демьяном Бедным (Ефимом Придворовым).

«Разные бывают монархисты», – меланхолично замечал в адрес сочинителей аналогичных гипотез Марк Алданов.

В 1928 году, зимой Екатеринбург посетил Владимир Маяковский. Председатель местного совета Парамонов решил угостить столичного поэта уникальной местной реликвией – он повез его на царскую могилу. По словам Рябова, найденное сегодня место точно совпадает с описанием его в стихотворении «Император»:

За Исетью,

где шахты и кручи,

за Исетью,

где ветер свистел,

приумолк

исполкомовский кучер

и встал

на девятой версте.

* * *

Здесь кедр

топором перетроган,

Зарубки

под корень коры,

У корня,

под кедром,

дорога,

а в ней –

император зарыт.

Теперь, когда мы знаем, как именно представлял и описывал уничтожение трупов и захоронение Романовых следователь Соколов, становится понятным, что стихотворение Маяковского являлось в те годы кодированным посланием к современникам: тела не уничтожены, они похоронены прямо на дороге на девятой версте за рекой Исеть, примета – кедр с зарубкой. Но, поскольку Маяковский не удержался от пародирования лермонтовского «Воздушного корабля» («На острове том есть могила, а в ней император зарыт»), десятилетиями его описание могилы воспринималось читателями как поэтический образ, навеянный поэту классиком XIX века.

А в черновых вариантах, оставшихся в записной книжке, еще раз было упомянуто, что тело царя не сожжено, похоронено:

В короне из золотожилья

Башкой в изумрудные копи

Лежит как его уложили

на лоб драгоценности копит.

И далее строки, иллюстрирующие двоедумис поэта – по Оруэллу:

Я голосую против

Спросите руку твою протяни

казнить или нет человечьи дни

* * *

Мы повернули истории бег

Старье навсегда провожайте

Коммунист и человек

не может быть кровожаден –

двоедумие, ибо эти строки он оставил в черновике, в печатном же тексте написал: «Корону можно у нас получить, но только вместе с шахтой».

Из возражений в адрес Гелия Рябова внимания заслуживает еще одно: Николай Росс спрашивает, как же органы безопасности «не использовали случая потревожить посмертный покой ранее замученных ими людей».

Думается, сомнение Росса было порождено тем, что он был тогда знаком не с полной публикацией текста Рябова в журнале «Родина», а с кратким его вариантом в «Московских новостях», иначе не мог бы не обратить внимания на пейзажи, окружающие могилу в тексте этой документальной повести.

«Мне показалось, что я сплю: прямо посреди дороги стояла могучая ель (кедр Маяковского? – М. X.)… Да, на этой дороге все кончилось 60 лет назад. С тех пор по ней никто не ездил. Мы нашли остатки «старой березы» – огромный сгнивший пень. Под ним, на глубине примерно 20 сантиметров мы обнаружили угли, перегоревшую землю.»

Будто заколдованое от людей место, совершенно безлюдное, – в таком случае зачем компетентным людям нужно было тревожить кости Романовых? Но когда дошли до них слухи, что журналист, пользующийся покровительством министра внутренних дел Щелокова, раздобыл в семейном архиве случайно не изъятую копию «Записки» Юровского и способен добраться до порфироносных останков

«Мы вышли из леса, здесь начинались луга, человек десять рабочих мостили старый проселок, самосвалы подвозили щебень и асфальт. Оставалось еще около шестисот метров.

– Сегодня пятница, – мой помощник весьма значительно посмотрел на меня. – С понедельника они продолжат, и если это та самая дорога – все…

Если это та самая… Как это проверить?»

Они успели проверить – в воскресенье.

«Это была тазовая кость черно-зеленого цвета. И сразу же пошли кости, кости, целые скелеты, черепа… Мы достали три обгоревших от кислоты, с пулевыми ударами, у кого в виске, у кого на темени.

Еще через минуту мы нашли несколько осколков от керамической банки – вероятно, той самой, с серной кислотой. Скорее всего, эти банки бросали прямо на трупы и разбивали выстрелами…

Странно. Я долго вглядывался в один из трех черепов, и чем больше вглядывался,

тем больше мне казалось, что передо мной голова последнего русского императора Николая П. Все черепа были изуродованы: лицевая их часть была разбита тяжелыми и сильными ударами. Вероятно, это сделали, чтобы затруднить белым опознание…

Мы закрыли могилу, заровняли, забросали мелкой галькой и замели следы вениками из прутьев…

Ночью перед отъездом мы пришли к страшному месту.

Местность стала неузнаваемой. Через могилу Романовых шла широкая асфальтированная дорога, скрыв ее теперь уже навсегда. Долго стоим и молчим (о чем говорить?).»

Кому могло срочно понадобиться проложить асфальт в уральскую деревню Коптяки?

Те, кому это понадобилось, не учли одного: что у казенных рабочих наступали два выходных дня, а искатели-добровольцы обошлись без перерывов – и опередили погоню.

ЭПИЛОГ

Глава 35

«МНЕ ОТМЩЕНИЕ И A3 ВОЗДАМ»

Все начиналось с детей Николая.

Что бормотали они, умирая,

В смрадном подвале? Все те же слова,

Что и несчастные дети Арбата

Что нам считаться, судьба виновата.

Не за что, а воздается сполна.

(Ст. Куняев)

Остается рассказать о судьбе действующих лиц.

Яков Юровский.

Генерал Дитерихс, пересказав впечатления Мак-Куллага от его постаревшего, опустившегося облика (мы их цитировали выше), мечтательно предположил, что отмщение уже успело совершиться: якобы Юровский, служивший комиссаром в знаменитой красной дивизии Азина, попал в плен к казакам в 1920 году вместе с начдивом (Дитерихс посчитал того евреем Айзиным, видимо, от еврейского имени Айзик. На самом деле Мартын Азин был латышом). По легенде, казаки, сочтя бесстрашного Азина своим земляком, казнили его старинной казнью предателей казачества – привязали к хвостам необъезженных коней и погнали их в степь. Дитерихс сочинил, что Юровского тогда казнили вместе с начдивом. Версия перешла на страницы многих сочинений.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25