– Он выкопал бы из могилы труп своей бабушки и продал его, если бы думал, что это принесет ему прибыль, – ответил верзила.
      – Прямо в точку, – Флад повернулся к Мэри. – Вот вам и ответ.
      – Хорошо, – сказал Броснан, – если Диллон использовал Харвея в восемьдесят первом, вполне вероятно, что он использует его снова.
      Флад заметил:
      – Полиция никогда ничего не сделает с Харвеем на основании таких улик. Вы должны знать это. Он выйдет чистеньким.
      – Я полагаю, что профессор имел в виду более тонкий подход, например, выбить показания из ублюдка. – Мордекай проиллюстрировал эти слова ударом кулака по своей ладони.
      Мэри повернулась к Броснану. Тот пожал плечами:
      – Что еще ты можешь предложить? Никто ничего не добьется от такого человека, как Харвей, обходясь с ним вежливо.
      – У меня есть идея, – сказал Харри Флад. – Харвей последнее время оказывал на меня сильное давление, чтобы стать моим партнером. Я могу сказать, что хотел бы встретиться с ним и обсудить это дело?
      – Хорошо, – согласился с ним Броснан, – но как можно скорее. Мы не можем прохлаждаться сейчас, Харри.
      Мира сидела за столом в кабинете дяди и просматривала счета, когда позвонил Флад.
      – Харри? – удивилась она. – Какой неожиданный сюрприз!
      – Я надеялся перекинуться парой слов с Джеком.
      – Невозможно, Харри. Он в Манчестере на каком-то мероприятии спортивного клуба в «Мидланде».
      – Когда он должен вернуться?
      – Во-первых, у него здесь есть дело утром. Так что он должен встать рано и успеть на челночный рейс из Манчестера в половине восьмого.
      – Так что он будет дома не позже девяти?
      – Скорее, в девять тридцать, учитывая движение на дорогах. Послушай, Харри, а в чем дело?
      – Я подумал, Мира, может быть, я ошибся… Ну, насчет нашего партнерства… Может быть, Джек прав. Если мы будем вместе, то сумеем многое сделать.
      – Я уверена, что он будет рад услышать это.
      – Я буду у вас ровно в половине десятого утра со своим бухгалтером, – сказал Флад и положил трубку.
      Некоторое время Мира сидела неподвижно, глядя на телефон, потом подняла трубку и позвонила в «Мидланд», попросив позвать к телефону дядю. Джек Харвей, выпивший шампанского и не один стакан виски, был в прекрасном настроении. Он подошел к стойке и взял трубку.
      – Мира, любовь моя, что случилось? Пожар или внезапный наплыв мертвецов?
      – Еще интереснее. Звонил Харри Флад.
      Она рассказала ему о телефонном разговоре, и Харвей тут же протрезвел.
      – Итак, он хочет встретиться в половине десятого?
      – Да. Что ты думаешь об этом?
      – Я думаю, тут какой-то трюк. Почему бы он вдруг передумал ни с того ни с сего? Нет, мне это не нравится.
      – Мне позвонить ему и отменить встречу?
      – Нет, не нужно этого делать. Я встречусь с ним. Мы только примем меры предосторожности, вот и все.
      – Послушай, – сказала Мира. – Звонил Хилтон или как там его, и сказал, что ему нужен его «материал». Он потом появился, заплатил наличными и отправился восвояси. Все правильно?
      – Молодец. Что касается Флада, то все, чего я хочу, это устроить ему подобающий прием, так, на всякий случай. Ты понимаешь, что я имею в виду?
      – Думаю, да, Джек. Думаю, да.
      – Мы встретимся на улице у похоронного заведения Харвея утром около половины десятого, – сказал Харри Флад Броснану. – Я захвачу Мордекая, а вы сможете изображать моего бухгалтера.
      – А как же я? – спросила Мэри.
      – Мы посмотрим.
      Броснан поднялся и подошел к французскому окну, из которого открывался вид на реку.
      – Хотел бы я знать, что делает сейчас этот подонок, – сказал он.
      – Завтра, Мартин, – откликнулся Флад. – Все получает тот, кто умеет ждать.
      Пробило полночь, когда Билли поставил «БМВ» во дворе, позади дома на Уайтчепеле, и вошел в него. Он устало поднялся в квартиру Миры. Она услышала его шаги, открыла дверь и встала на пороге в короткой просвечивающей ночной рубашке.
      – Привет, солнышко, ты сделал это? – спросила она.
      – Я чертовски замерз, – заявил Билли.
      Она пропустила его в комнату, усадила и начала расстегивать молнию на его кожаной куртке.
      – Куда он поехал?
      Билли достал бутылку виски, налил себе большую порцию и выпил одним глотком.
      – Всего час езды от Лондона, Мира, но чертовски скверная дорога за городом.
      Он рассказал ей все: про Доркинг, Хоршам-Роуд, Гримторп, Доксли и ферму Кадж-Энд.
      – Прекрасно, солнышко. Что тебе сейчас нужно, так это хорошая горячая ванна. – Она прошла в ванную и открыла краны. Когда она вернулась в комнату, Билли спал на кушетке, подогнув ноги. – О Господи, – вздохнула она и, прикрыв его одеялом, отправилась спать.
      Когда Макеев постучал в дверь квартиры на авеню Виктора Гюго, ему открыл Рашид.
      – У вас есть для нас новости? – спросил молодой иракец.
      Макеев кивнул головой:
      – Где Мишель?
      – Он ждет вас.
      Рашид провел его в гостиную. Арон стоял у камина. На нем был черный фрак, он только что вернулся из оперы.
      – Что у вас? – спросил он. – Что-нибудь случилось?
      – Мне звонил по телефону Диллон, из Лондона. Он хочет, чтобы вы полетели в Сен-Дени завтра утром. Сам он собирается быть там во второй половине дня.
      Арон побледнел от сильного волнения.
      – Что это? Что он собирается делать?
      Он налил коньяку, и Рашид передал рюмку Макееву.
      – Он сказал мне, что нападет на британский кабинет на Даунинг-стрит.
      Наступила полная тишина. Лицо Арона выражало удивление. Заговорил Рашид:
      – Кабинет? Весь кабинет? Это невозможно. Как он мог даже подумать об этом?
      – Я не знаю, – ответил Макеев. – Я просто передаю вам то, что он мне сказал: военный кабинет соберется утром, в десять часов, и он нанесет удар.
      – О Аллах! – произнес Арон. – Если он сможет сделать это сейчас, в разгар войны, до того, как начнется наступление на суше, воздействие на весь арабский мир будет невероятным.
      – Могу себе представить.
      Арон шагнул вперед и положил руку на плечо Макеева.
      – Сможет ли он, Жозеф, сможет ли он сделать это?
      – Он, кажется, уверен в своих силах. – Макеев сбросил с плеча руку Арона. – Я только передаю вам то, что он говорил мне.
      Арон повернулся и стал смотреть на огонь. Потом сказал Рашиду:
      – Мы вылетаем в девять с аэродрома Шарль де Голль на «ситасьоне». Мы долетим за час.
      – Как прикажете, – ответил Рашид.
      – Вы можете прямо сейчас позвонить старому Альфонсу в шато. Я хочу, чтобы он убрался оттуда до завтрака. Может взять отпуск на несколько дней. Я не хочу, чтобы он был там в эти дни.
      Рашид кивнул головой и ушел в кабинет.
      – Альфонс? – удивился Макеев.
      – Это сторож. В это время года он там один, если я не приказываю ему пригласить прислугу из деревни. Все они работают по договору.
      – Я хотел бы полететь с вами, если вы не возражаете, – сказал Макеев.
      – Конечно, нет, Жозеф. – Арон налил еще две рюмки коньяку. – Да простит меня Бог. Я знаю, что не должен пить. Но сегодня можно. – Он поднял свою рюмку: – За Диллона, и пусть все пройдет так, как он задумал.
      Был час ночи. Фахи трудился над одним из кислородных баллонов, поставив его на верстак. В сарай вошел Диллон.
      – Как идут дела?
      – Хорошо. Почти закончил. Этот и еще один. Как погода?
      Диллон подошел к открытой двери.
      – Снег кончился, но по прогнозу он пойдет снова. Я слышал по телевизору.
      Фахи отнес баллон к «форду», забрался в него и очень осторожно поставил его в одну из труб. Диллон наблюдал за его действиями. Вошла Анжела с кувшином и двумя кружками в руках.
      – Кофе? – предложила она.
      – С удовольствием, – сказал ее дядя. Он взял у нее кружку. Потом она налила кофе Диллону.
      – Я думал, – обратился он к девушке, – насчет гаража… Помнишь, я хотел, чтобы ты ждала нас там с фургоном… Теперь я не уверен, что это была хорошая мысль.
      Фахи прекратил работать, продолжая держать в руках гаечный ключ, и взглянул на Диллона:
      – Почему?
      – Там стояла машина русской, с которой я был связан. Полиция, вероятно, узнает это. Если они держат под наблюдением ее квартиру, то могут проверить И гараж.
      – И что ты предлагаешь?
      – Помните, где я останавливался, гостиницу на Бейс-уотер-Роуд? По соседству с ней есть универсам с большой стоянкой для машин во дворе. Мы воспользуемся ею. Это ничего не меняет в нашем плане, – сказал он Анжеле. – Я покажу тебе это место, когда мы приедем туда.
      – Как скажете, господин Диллон. – Она осталась, и наблюдала, как Фахи закончил укреплять самодельную бомбу и вернулся к верстаку.
      – Я думала, господин Диллон, об этом месте во Франции, о Сен-Дени.
      – Что же?
      – Вы улетите прямо туда?
      – Да.
      – А что станет с нами? – спросила она осторожно.
      – Она права, Син. – Фахи вытер руки.
      – С вами будет все в порядке, с вами обоими, – успокоил их Диллон. – Это дело чистое, Данни, самое чистое из всех, которые я планировал. Никаких выходов ни на вас, пи на это место. Если завтра все сработает, а так и будет, то к половине двенадцатого мы будем уже здесь, далеко от Даунинг-стрит, и па этом все закончится.
      – Ну, если ты так говоришь… – буркнул Фахи.
      – Да, я уверен, Данни. А если ты беспокоишься о деньгах, то не стоит. Вы получите свою долю. Человек, на которого я работаю, может устроить выплату денег в любом месте. Вы можете получить их здесь, если хотите, или в Европе, это даже лучше.
      – Конечно. Ну а деньги, они никогда не значили для меня слишком много, Син. Ты знаешь это. Я просто хочу знать, что будет, если что-то вдруг пойдет не так, есть ли такая вероятность. – Фахи пожал плечами. – Анжела, я о ней беспокоюсь.
      – Не беспокойся. Если бы был хоть малейший риск, то я первый предложил бы вам лететь со мной. Но его нет. – Диллон обнял девушку. – Ты волнуешься, да?
      – Меня просто выворачивает от предчувствия чего-то ужасного, господин Диллон.
      – Иди спать. – Он подтолкнул ее к двери. – Мы выезжаем в восемь.
      – Я не сомкну глаз.
      – Попытайся. А теперь иди. Это приказ. – Анжела неохотно ушла. Диллон закурил сигарету и обернулся к Фахи: – Нужно чем-нибудь помочь?
      – Нет, через полчаса все будет готово. Иди и ложись, Син. А я чувствую себя так же скверно, как и Анжела. Думаю, что уснуть не смогу… Между прочим, я отыскал для тебя старый кожаный костюм мотоциклиста, – добавил Фахи. – Он там, на «БСА».
      На мотоцикле лежали куртка, кожаные штаны и высокие ботинки. Они явно долго были в употреблении, и Диллон улыбнулся:
      – Напоминают о моей юности. Пойду примерю их. Фахи оставил работу и потер глаза: он явно устал.
      – Послушай, Син. Это обязательно делать завтра?
      – У тебя какие-то трудности?
      – Я говорил тебе, что хотел бы приварить оперение к кислородным цилиндрам, чтобы придать им большую устойчивость в полете. У меня на это не остается времени. – Фахи бросил гаечный ключ на верстак. – Мы слишком торопимся, Син.
      – Винить за это надо не меня, Данни, а Мартина Броснана и его друзей. Они дышат мне в затылок. Почти взяли меня в Белфасте. Один Бог знает, когда они могут объявиться снова. Нет, Данни, сейчас или никогда.
      Диллон повернулся и ушел. Фахи неохотно взял гаечный ключ и продолжил работу.
      Одежда оказалась Диллону впору. Он осмотрел себя в зеркале гардероба, застегивая молнию куртки.
      – Вы только посмотрите, – сказал он тихо. – Мне снова восемнадцать, когда весь мир был молод и все казалось возможным.
      Он расстегнул куртку, снял ее, потом открыл портфель и достал оттуда пуленепробиваемый жилет, который дала ему Таня при их первой встрече. Он натянул его на себя, застегнул крючки и снова надел кожаную куртку. Потом Диллон присел на край кровати, достал вальтер из портфеля, осмотрел его и прикрепил глушитель Карсвелла. Проверив затем беретту, он положил ее на тумбочку у кровати, засунул портфель в гардероб, выключил свет и улегся на кровать, устремив в наступившей темноте взгляд в потолок.
      Он никогда не испытывал волнения, ни по какому поводу. Так было и на этот раз, накануне того дня, когда он собирался осуществить самую главную акцию в своей жизни.
      – На этот раз ты делаешь историю, Син, – произнес он тихо. – Историю!
      Диллон закрыл глаза и через некоторое время заснул.
      Ночью опять шел снег. Когда пробило семь, Фахи вышел на улицу проверить состояние дороги. Вернувшись, он застал Диллона в дверях дома с кружкой чая в одной руке и бутербродом с ветчиной в другой.
      – Не знаю, как ты можешь есть, – обратился к нему Фахи. – Я не мог проглотить ни крошки. Я сейчас подгоню машину.
      – Ты боишься, Данни?
      – До смерти.
      – Это хорошо. Это дает соответствующий настрой, то состояние, в котором можешь почти все.
      Они подошли к сараю и остановились возле «форда».
      – Он готов, как и должен был быть, – сказал Фахи. Диллон положил руку ему на плечо:
      – Ты совершил чудо, Данни, настоящее чудо.
      К ним подошла Анжела. Она была готова ехать. На ней были ее старые брюки, сапоги, свитер и лыжная теплая куртка, а на голове берет.
      – Мы едем? – спросила она.
      – Скоро, – ответил Диллон. – А сейчас давай втащим мотоцикл в фургон.
      Они открыли задние двери «морриса», поставили доску и по ней вкатили «БСА» внутрь. Диллон укрепил его на подставке, а Фахи засунул в фургон доску. Туда же он положил шлем.
      – Это для тебя. Свой я положил в «форд». – Поколебавшись, Фахи спросил: – Ты взял с собой оружие, Син?
      Диллон достал беретту из внутреннего кармана черной куртки.
      – А ты, Данни?
      – Господи, Син, я всегда презирал пистолеты, ты это знаешь.
      Диллон положил беретту обратно и застегнул молнию па куртке. Закрыл дверцы фургона и повернулся к сообщникам.
      – Все готово?
      – Тогда мы можем трогаться? – спросила Анжела. Диллон посмотрел на часы.
      – Нет еще. Я сказал, что мы выезжаем в восемь. Мы не должны оказаться там слишком рано. Есть время выпить еще чашку чаю.
      Они пошли в дом, и Анжела поставила чайник на плиту. Диллон закурил сигарету и прислонился к раковине, наблюдая за ней.
      – Разве у вас совсем нет нервов? – спросила она. – Я так слышу, как бьется мое сердце.
      – Иди посмотри, Син, – позвал Фахи. Диллон вошел в комнату. Телевизор был включен, и утренняя передача была посвящена снегу, выпавшему в Лондоне за ночь. Деревья на городских площадях, статуи, памятники – все было покрыто толстым слоем снега. Даже тротуары.
      – Нехорошо, – произнес Фахи.
      – Перестань беспокоиться. Сами дороги чистые, – сказал Диллон. – Вошла Анжела с подносом в руках. – Хорошая чашка чаю, Данни, с большой порцией сахара, чтобы набраться сил, и мы двигаемся, – сказал Диллон.
      В квартире на площади Лоундес Броснан варил яйца и поджаривал хлеб в тостере. Зазвонил телефон. Он слышал, как Мэри ответила на звонок. Через некоторое время она вошла на кухню и сказала:
      – Звонит Харри, он хочет поговорить с вами. Броснан взял трубку:
      – Как дела?
      – Все в порядке, старина. Просто хотел убедиться, что ты скоро выходишь.
      – Как мы поступим?
      – Нам придется импровизировать, но, думаю, игра должна быть жесткой.
      – Согласен, – сказал Броснан.
      – Полагаю, это не доставит Мэри удовольствия?
      – Боюсь, ты прав.
      – Тогда она не должна участвовать в этом деле. Оставь все мне. До встречи.
      Броснан положил трубку и вернулся на кухню, где Мэри уже поставила на стол яйца и поджаренные ломтики хлеба и разливала в чашки чай.
      – Что он сказал? – спросила она.
      – Ничего особенного. Он просто советовался, как лучше подойти к этому делу.
      – Полагаю, вы решили, что лучше всего огреть Харвея по голове толстой палкой?
      – Примерно что-то в этом роде.
      – А почему бы не начать пытать его, раздробить пальцы, например, а, Мартин?
      – Действительно, почему бы и нет? – Он взял ломтик хлеба. – Если потребуется…
      Несмотря па раннее утро, из-за плохой погоды движение по Хоршамской дороге в направлении Доркинга и Лондона было медленнее, чем обычно. Анжела и Диллон ехали впереди в «моррисе», Фахи следовал прямо за ними в «форде». Девушка была явно не в своей тарелке. Суставы ее пальцев побелели, так крепко она вцепилась в руль. Но машину она вела прекрасно. Проехали Эпсом, потом Кингстон, пересекли Темзу по мосту Путни. Было уже пятнадцать минут десятого, когда они въехали на Бейсуотер-Роуд, направляясь к гостинице.
      – Вот универсам, – показал Диллон. – Въезд на стоянку с той стороны.
      Анжела свернула и начала осторожно пробираться по площадке, которая была забита машинами.
      – Вон, в самом конце как раз есть место, – показал ей Диллон.
      Там стоял громадный трейлер, накрытый чехлом, на котором лежал слой снега. Она поставила фургон рядом с трейлером, а Фахи пристроился поблизости. Диллон выскочил, натянул на голову шлем, обошел фургон и открыл дверцы. Он выкинул сверху доску, забрался в машину и осторожно с помощью Анжелы спустил на землю мотоцикл. Когда он перекинул ногу через сиденье, девушка засунула доску обратно в фургон и закрыла дверцы. Диллон включил зажигание, двигатель завелся с полоборота.
      Он взглянул на часы. Было двадцать минут десятого. Син поставил мотоцикл и подошел к «форду», в котором сидел Фахи.
      – Запомни, выбор времени чрезвычайно важен, мы не можем кружить по Уайтхоллу, чтобы не вызывать подозрений. Если мы приедем слишком рано, попытайся задержаться на набережной Виктории. Сделай вид, что что-то случилось с мотором, а я остановлюсь, чтобы помочь. Запомни, что от набережной по Хорс-Гардз до пересечения с Уайтхоллом езды всего одна минута.
      – Господи, Син… – У Фахи был страшно испуганный вид.
      – Спокойно, Данни, спокойно, – сказал ему Диллон. – Все будет хорошо, вот увидишь. А теперь поехали. – Он снова забросил ногу на мотоцикл.
      – Я молилась за вас вчера вечером, господин Диллон, – произнесла Анжела.
      – Тогда все в порядке. До встречи, – Диллон нажал на газ и пристроился за «фордом».

XIII