— Да ладно, чего уж там, — махнул рукой майор.

— А в полицию, если тебе такая дурь в голову взбредёт, можешь обращаться сколько влезет, тут не полиция распоряжается. Надумаешь обратиться в прокуратуру — любой прокурор тебя пинками выгонит за дверь и предупредит кого надо. Нет, не к кому тебе обратиться, ты вообще всплывёшь — возможно, и в буквальном смысле — пост фактум, и, как всегда, все сведётся к несчастному случаю на воде. А тем объяснят — неудачно выбрали посредника, уж извините. Впрочем, возможно, того, кто выбирал, тоже ликвидируют.

— Да, действительно свистопляска! — вздохнул сержант.

— И тем не менее благодаря этому у нас появляются шансы, — твёрдо сказал майор. — Война между преступниками нарушит их солидарность, один подставит другого из мести.

Яцек высказал предположение:

— Правильно, ведь может случиться и так, что тебя устранят незаметно, чтобы ни следа не осталось, неизвестно куда ты делся, мог и в Аргентину смыться. А здесь прикончат того, кто тебя нанял, ведь он становится главной фигурой. А такая вот одноразовая прибыль — это попутная польза от ликвидации противника.

— Кого же именно? — недовольно вскричала я. — Ладно, не настаиваю на фамилии, все равно я там никого не знаю ни по фамилиям, ни в лицо, но вы-то знаете? Может, сейчас удобный случай нарушить планы его противников, предупредить подонка, пусть в стане негодяев и в самом деле такая свистопляска поднимется, что небу тошно станет?

Майор с Яцеком как-то подозрительно переглянулись, после чего майор поинтересовался у сержанта:

— Канат?..

— Так точно, — энергично отозвался сержант. — В порядке. Гарантирую!

Ему не удалось скрыть прозвучавшего в голосе торжества. Единственный участник конференции, который был доволен собой…

Я решилась отправиться на ужин в надежде, что в эту пору не встречу Зигмуся. Сержант остался у майора, Яцек уехал в Варшаву, Болек с большой неохотой отправился домой. Поужинать я решила в рыбном ресторанчике у аптеки.

Не мне одной захотелось перекусить перед сном, все столики на свежем воздухе были заняты, причём за некоторыми виднелись даже дети дошкольного возраста. Поскольку свободных мест не было, очередная варшавская знакомая, назову её кретинкой, подошла к моему столику.

— Мой муж ничего не соображает. Обещал повести на ужин, но задержался, — пожаловалась она. — Придётся теперь его ждать. Вы разрешите сесть за ваш столик? Надеюсь, явится до того, как придётся расплачиваться.

— Разумеется, пожалуйста.

Кретинка заказала себе жареного угря, потому что ничего дороже не нашлось, а все, что дешевле, явилось бы для неё несмываемым позорным пятном. Я смотрела на неё не только с удивлением, но прямо-таки с восхищением.

Кретинку я знала с давних пор. Она была просто гениальным детским стоматологом, подобного которому мне в жизни не довелось встретить. Поверить трудно, что такие вообще существуют. И при этом была потрясающе красива, не агрессивной, но ослепительной красотой, излучающей, по-видимому, настолько мощный сексуальный призыв, что мужчины за ней стаями бегали. Рубеж сорокалетия она перешагнула довольно давно, но по ней этого никак не скажешь: свежая бело-розовая кожа, пышные блестящие волосы и талия как у Скарлет О'Хара. Изумительные ноги и все прочее. На призывы она отвечала довольно часто, почему бы и нет, но чрезмерно не увлекалась.

А вот муж подкачал. Выходя за него, она совершила мезальянс. Он просто-напросто купил её у родителей, правда, заплатил дорого, чем она неизменно гордилась, но купил. Ведь её семья — не ровня ему, у её предков в гербе щит и меч, а за плечами — многие века богатой жизни, культура и европейское образование, у него же только деньги. И все-таки она вышла за него, чем-то он ей нравился, хотя снисходила до мужа не часто и каждый раз за большое вознаграждение, о чем трубила направо и налево, ибо скромность и сдержанность были для кретинки совершенно чуждыми понятиями. Каждый раз после исполнения супругой своих супружеских обязанностей этот нехороший муж обязан был являться к ней с дорогим подарком, настолько дорогим, чтобы никакому потенциальному любовнику не удалось его перещегольнуть. Один, правда, перещеголял, презентовал колье из белого золота с бриллиантами, причём два средних по двенадцати каратов, проще пани, а в самом центре — на четырнадцать каратов! А второй, проще пани, притащил форменную дрянь, браслетик, причём такой тонюсенький, что его и не разглядишь без микроскопа. Ну сколько такой может стоить, проще пани? А уж изображал из себя такого влюблённого — дальше некуда. Третий поклонник вполне приличный, слова плохого не скажешь, уже два года осыпает её драгоценностями. Правда, один раз осечка вышла, розовый коралл преподнёс, большой, эффектный, но разве это настоящий подарок? Правда, тут же спохватился и на следующий день явился с настоящим презентом — большой звёздный сапфир в окружении бриллиантиков. А соболье манто, что пани видела, тоже от него.

И наряду с этим кретинка была, повторяю, гениальным зубным врачом. Уж не знаю, как она этого добивалась, но дети сами лезли на кресло в её кабинете и не плакали, когда она лечила их зубки. Зарабатывала при этом целое состояние, к чему ей были ещё презенты поклонников? Может, для самоутверждения?..

Вот и теперь она без умолку болтала над своим угрем, к которому в этой жалкой забегаловке ей не могли подать шампанского.

— Сама пани видит, до чего я дошла, — жаловалась кретинка. — Ведь собирались мы ехать на Майами, а этот глупый муж упёрся, что не может, ему пришлось подрастратиться, теперь денег не хватает, а я прекрасно знаю — пошли на взятки. Он признался в утрате двух миллиардов, так я пани клянусь — врёт как сивый мерин! Платить ему пришлось не только за себя. Нет, вы представьте, этот глупец платил ещё и за других! Люди совсем потеряли совесть, этот прокурор — настоящий Гарпагон, я уж подумывала, может, имеет смысл мне с ним лично познакомиться, так муж и слышать об этом не желает! И сюда мы приехали якобы ради бизнеса, так я ему и поверила…

Только услышав о прокуроре, я насторожилась и проявила внимание к болтовне своей соседки по столу.

— Надеюсь, деньги, заплаченные за других, ему вернут? — осторожно поинтересовалась я.

— Разумеется, уж он за этим проследит, но только когда это будет? Не понимаю, зачем он выбрал эту дыру, здесь просто нет приличного общества. Хотя вот пан Северин…

— Какой пан Северин?

— Вежховицкий. Именно с ним у мужа тут дела, пан Северин выступает в качестве посредника. Вот он интересный мужчина, но представьте, дал мне понять, что это именно я должна его пригласить.

Представляете? Не он меня, а я его! Просто смех. Разумеется, я тут же поставила на нем крест, хотя он и может нравиться женщине, вот только с его взглядами никак не могу примириться. Впрочем, он всегда был таким, мы уже сколько лет знаем друг Друга…

Я уже давно покончила со своим куском рыбы, но готова была заказать второй, пусть хоть лопну, пусть растолстею, готова была заплатить за кретинкиного угря, только бы сидеть и слушать её болтовню. А та продолжала болтать. Это был один бесконечный монолог, кретинка в собеседнике не нуждалась.

— И мне кажется, проще пани, нет, я просто уверена — он часть денег не передаёт по назначению, а придерживает, кладёт себе в карман. Ведь он такой скупой, этот Северин, вы не представляете! И приходится мужу отстёгивать громадные суммы, а то бы я уже десять раз могла купить себе ожерелье как у королевы, да что я говорю — даже шиншилловое манто, настоящее полноценное манто, а не накидку, как сейчас. Правда, муж признался, что, если это его новое дело выгорит, я получу роскошные брильянты, уж и не знаю… Сами видите, на какие лишения приходится ради них идти, не можем себе позволить провести отдых как люди.

Вот так кретинка! Надо же, какие интересные вещи сообщает. Ну-ка, ну-ка, что она ещё скажет об алмазах?

— Ах, Боже мой, рассчитываются они по-разному, кто наличными, кто перечисляет деньги, а уж если наличными, то, разумеется, в долларах. А этот Вежховицкий… Как это зачем? Посредник просто необходим, не все желают входить в прямые контакты, он же знает всех на свете! С любым может договориться, этого у него не отнять, уж вести дела он мастак. И я скажу, почему у него так хорошо получается. Просто он нравится женщинам, а ведь у каждого из серьёзных людей есть жена, любовница, секретарша. Так эти бабы для Вежховицкого на все пойдут, сами набиваются, избаловали его — дальше некуда, вот он и позволяет себе, совсем зазнался. Он для женщин и пальцем не шевельнёт, это они соперничают из-за него. И если он соизволит какой-то из них уделить внимание, так это для неё счастье и награда, другой не требуется. Видите, все с ног на голову поставлено, просто ужас! Мы с мужем тоже не всех подряд принимаем, но кое-кто у нас бывает, взять хотя бы замминистра Ковальского с супругой. Глупая фамилия, вы не находите? Как можно вообще на свете жить с такой фамилией, в Польше сотни тысяч Ковальских, а уж как он стал министром — и вовсе непонятно. Из какого министерства? Не помню, то ли финансов, то ли внешней торговли. Так за мной ухлёстывает, просто неприлично! Вы не поверите, что он мне преподнёс! Топазы, причём в серебре. И это называется замминистра! Одно слово — Ковальский. Я поспешила разделить возмущение собеседницы:

— В самом деле, какая безвкусица! Топазы непременно должны быть в золотой оправе, с серебром не гармонируют.

— Да, хоть бы в золотой… Но все равно, топазы, фи! Такой скупой идиот, больше я с ним не желаю встречаться, пусть не воображает. Вот ещё прокурор.., какого, фамилия из головы вылетела, Венсик? Бейсик? Нет, он у нас не бывает, с ним встречаются на даче, даже не знаю чьей, муж ни разу меня не брал с собой, как я ни просила. А там может быть интересно, бывают интересные люди, депутаты Сейма, очень, очень богатые…

Я готова была хоть до утра сидеть с кретинкой и слушать её болтовню, кто знает, что бы она ещё рассказала, но, к сожалению, её глупый нехороший муж все-таки появился. Крупный интересный мужчина, разумеется, важный и самоуверенный. Заплатил за угря, со мной даже не поздоровался, хотя знал меня, и увёл супругу, бесценный кладезь информации. И только когда они удалились, я сообразила: ведь в этом ресторанчике самообслуживание, платят и забирают тарелку с рыбой, как же у неё получилось? Я не выдержала и спросила у кассирши.

— Да ведь эту пару тут все знают, — снисходительно пояснила та. — Жена делает что пожелает, а муж потом приходит и за все платит. Они сняли виллу Кондзерков, так вот Кондзерок говорит, что теперь может себе позволить весь год лежать пузом кверху, нет необходимости рыбачить, на рыбу он и смотреть не желает. Его жена заставила дочку им прислуживать, за эти деньги дочка потом в Париж съездит. И вообще вокруг них все семейство крутится. Кондзеркова продукты закупает и готовит, Кондзерок за коньяком аж в Гданьск ездит, ну и для себя прихватывает. Разные люди сюда приезжают, нагляделась я, но с таким не сталкивалась. Просто сумасшествие какое-то. Для них миллион злотых — что один грош.

Придя несколько в себя — во всяком случае, щеки перестали гореть, — я помчалась к майору. Откровения кретинки передала ему по возможности точнее, уж он-то должен сделать из них соответствующие выводы, многое ему понятнее, чем мне. К моему большому удовлетворению, майор так обрадовался, что даже не пытался этого скрыть. Думаю, что и Яцек обрадуется…

Зигмусь все-таки придумал, как меня заловить. И появился чуть свет, в начале девятого, когда я как раз собиралась сбежать из дому. Для меня утро всю жизнь было самой неблагоприятной порой дня, по утрам я, сонная и вялая, ещё не обретала свойственной мне энергии. Вот и теперь у меня не хватило сил в окно сигануть.

Зигмусь, наоборот, свежий и бодрый, уже с порога восклицал:

— Сдаю рапорт-рапорт! Задание выполнено! А в таком важном деле дорога каждая минута, каждая минута. Поделюсь своими наблюдениями и выводами-выводами!

Покорившись судьбе, я заварила чай и уселась слушать, хотя меня совсем не интересовало, чем занимался толстяк в зеленой распашонке.

А преисполненный энтузиазмом Зигмусь принялся вдохновенно докладывать:

— Этот вор-вор.., или взломщик? Очень-очень подвижный, такой проныра-проныра! Наметил себе жертву и принялся-принялся её обрабатывать! А я все записал!

И Зигмусь начал рыться в своём чемодане. Вытащив школьную тетрадь и полистав её, он нашёл нужную страницу и принялся зачитывать:

— Поздоровался, я был рядом-рядом! Пошли на пляж. Он полез в море-море, плескался-плескался, плавал-плавал, вылез, стали разговаривать. Я был рядом-рядом! А вот описание второго: волосы тёмные, густые, короткие. Лоб высокий. Резкие черты лица, нос узкий, брови асимметричные, одна прямая, а другая треугольная. В незначительной степени…

В этом месте я стала слушать внимательнее, что-то такое знакомое мелькнуло в описании сообщника преступника, вора или взломщика.

Зигмусь продолжал:

— Губы узкие, но не очень. Подбородок разделён надвое, с левой стороны шрам длиной около трех сантиметров, еле заметный. На правом виске родинка, круглая, тёмная, на левой руке недостаёт последнего сустава мизинца…

Ну вот, все точно. Пан Януш!

Зигмусь зачитывал дальше:

— Рост высокий, почти с меня. Худощавый. Цвет глаз не удалось установить, потому что щурился. И что ты на это, что ты на это?

Ничего путного не приходило в голову. Ну что я могу сказать в ответ на это? Что я поняла — толстяк встретился с паном Янушем и они оба пошли на пляж? Что пан Януш — мой добрый старый знакомый, ни в чем не повинный честный человек?

Не отвечая, я поинтересовалась, что же было дальше.

— Я его предостерёг! — заявил Зигмусь, чрезвычайно гордясь собой.

— Что?!

— Да-да, это мой долг-долг! Хотя и пострадал за свою доброту.

— Расскажи поподробней, — попросила я.

— Значит, вернулся-вернулся! Объект, подозрительный тип. Фыркал-фыркал, отозвался о воде позитивно-позитивно. Уговорил номера второго. Номер второй купался-купался, курил-курил. Номер первый задал вопрос-вопрос, подозрительный. Именно: «Деньги дошли?» Второй номер ответил утвердительно-утвердительно. Туг подошёл номер третий. Сел. Блондин, почти лысый. Лысина на темени. Глаза-глаза неприметные, светлые. Брови густые, прямые, обильные. Лицо продолговатое, широкое. Нос мясистый. Подбородок и челюсть. Плотного телосложения. Тоже высокий, шея толстая. Беседовали. Третий номер ещё не купался. А второй номер… Нет, минутку-минутку. Вот, ребёнок в море кричал:

«Дядя, воздух выходит». Второй номер побежал в море-море. Народу тьма-тьма. Не разглядел, что там делал, наверное, ребёнку помогал. Воспользовавшись случаем, номер первый и третий общались, с помощью шифра. Я все записал! Вот. №1: «Ну и как пошло дело?» №3: «Остался при своих». №1: «А на чем?» №3: «Раз жёлуди, прошлись, но я поднял, а потом пришёл Фулл».

Искоса бросила взгляд в записи кузена, фулл у него был записан как «п.Фул», пан Фул, Боже!

А Зигмусь продолжал зачитывать, очень гордясь собой:

— №1: «В руке или из прикупа?» №3: «В руке, я их заставил нагнать. Открыли банк, Фул загрёб под себя. Они и прокатились». №1: «Четверней?» №3:

«Вот именно. Прикупили, но я был начеку. Ну и отдали банк». Тут вернулся второй номер, а первый и третий пошли купаться. Надеюсь, полиции известен этот шифр? А может-может, воровской жаргон, они разберутся-разберутся?

И Зигмусь, прервав рапорт, озабоченно поглядел на меня, явно сомневаясь в способностях полиции. Боже ты мой, да этот жаргон я отлично знала, как и пана Януша, а Зигмусь никогда в жизни не играл в покер, я же очень любила. Надо же, как не повезло пану Янушу, оказался не при деньгах и только теперь их получил, иначе коллег-партнёров выпотрошил бы он, а не «номер третий», потому что пан Януш был отличный игрок. Когда мы встретились и туг, в Крынице, он уговаривал меня тоже присоединиться к их компании, но я не могла отвлекаться, будучи занята Болековыми проблемами.

— Ну! — нетерпеливо подогнала я кузена. — А что дальше было?

— Мой святой долг-долг. Я счёл необходимым предостеречь второй номер.

— Ты так и обратился к нему: «Проше пана, номер второй»?

Зигмусь растрогался.

— Ах, милые шуточки-шуточки! — и поцеловал меня в локоток. — Конечно, нет-нет, я просто сказал-сказал: известно мне, некто намечен жертвой-жертвой, следует остерегаться-остерегаться. Припрятать имущество!

Я словно воочию увидела, как Зигмусь перехватил несчастного пана Януша и, придерживая его за рукав, чтобы не сбежал, предостерегал отчаянным шёпотом, оглядываясь по сторонам. Большого труда стоило мне удержаться от смеха. Справившись с собой, я все-таки спросила:

— А он что?

— Был ошарашен-ошарашен, но взял себя в руки, проявил мужество-мужество; И поблагодарил.

Вероятнее всего, пан Януш подумал, что к нему привязался ненормальный, и решил не спорить с ним: понятно-понятно. Поймав себя на том, что уже стала думать в стиле Зигмуся, я утешилась тем, что при встрече с паном Янушем расскажу ему все. Посмеёмся вместе, за покером!

Хотелось знать, чем же кончилась Зигмусева эпопея. Я не стала выпытывать у Зигмуся, почему он именно пана Януша представил себе в роли жертвы, а грабителем выставил злополучный «номер третий». Не стоит кузену отвлекаться, пусть рассказывает о том, что было дальше.

— Итак, ты предупредил второй номер, и что же он сделал?

— Тоже пошёл купаться, — был ответ. — Наверняка чтобы прийти в себя, прийти в себя. Прохладиться-прохладиться! Вернулись все вместе, взяли свои вещи и отправились на восток.

Видимо, в море пан Януш рассказал о ненормальном курортнике, и они поспешили убраться от психа подальше.

— А что было дальше?

— Я пошёл за ними, за ними. Первый номер почуял опасность и устроил мне сцену-сцену.

— Какую?

— Якобы я иду за ним след в след, след в след, дышу ему в затылок, в затылок, он не желает, не желает и не любит такого! На воре шапка горит, правда-правда?

— А ты что на это?

— Изложил своё понимание свободы-свободы и прав человека, каждый-каждый имеет право ходить, где хочет.

Позже пан Януш описал мне эту сцену. Три приятеля действительно решили убраться с пляжа, подальше от психа, кто знает, что такой может выкинуть. Зигмусь неотступно следовал за ними, шаг в шаг. Первый номер, а был им адвокат Кочарко, не выдержал и обратился к преследователю:

— Эй, пан, ты что за мной шуршишь? Что ты мне на спину навалился? Мало тебе другого места для прогулок? Идёшь как приклеенный. Что я тебе, магнит?

— Каждый имеет право ходить-ходить, — с достоинством ответствовал Зигмусь.

— Я и не требую, чтобы пан летал или ползал, ходите себе, только не за моей спиной!

— Никто не запрещает! Нет такого закона-закона, — начал было кузен, но импульсивный адвокат не дал ему закончить.

— А вот как я дам пану в морду, сразу дойдёт, кто запрещает! — совсем разъярился законник.

Видимо, этот аргумент показался Зигмусю достаточно убедительным, ибо он отстал немного от подозрительной троицы и дальнейшее наблюдение осуществлял уже из укрытия. Как выглядело это укрытие, мне поведала Кася, с которой на пляже мы оказались рядом.

— Повстречался мне тут один ненормальный, — сказала мне Кася. — Я думаю, вам, как писательнице, это будет интересно, такие вещи ну прямо из ваших детективов. Идут, значит, по аллее три курортника, а этот тронутый следит за ними, прячась за деревьями и кустами, перебегая от одного дерева до другого, иногда приседая за кустом. А на открытых местах даже ползком передвигается, ну не совсем ползком, на четвереньках. Я его тогда и заметила и уже стала за ним наблюдать. Сначала даже подумала — вон обезьяна прыгает. Откуда такая большая обезьяна взялась в Прибалтике, подумала я, не иначе как из какого зоопарка сбежала. Потом пригляделась — все-таки человек. Зрелище, скажу я вам, то ещё! Явно следил за тремя мужчинами, но как-то по-дурацки это делал, говорю вам, просто умора! Прятался, пригибался, прыгал, явно ненормальный какой-то. Прыгал со своим чемоданом, а он большой и тяжёлый, только представьте себе эту картину! Если там они поубивали друг друга, могу быть свидетельницей, всех четверых я хорошо запомнила.

Я заверила Касю, что все четверо пока живы, и, похоже, весьма её разочаровала…

Но это было позже, пока же Зигмусь продолжал свой отчёт. Трое мужчин — двое подозрительных мазуриков и одна предполагаемая жертва — меж тем добрались до «Пеликана» и застряли на террасе, в открытом кафе с видом на море. И пили там горячительные напитки, занятие предосудительное, весьма-весьма! Потом отправились на обед, чем воспользовался Зигмусь и тоже сбегал к себе, пообедал. Обедать пришлось в спешке, без всякого удовольствия, но долг важнее! И опять их выследил. До конца дня не отступал от них ни на шаг. Они на пляж — и он за ними. Незаметным образом третий номер куда-то улетучился, но два других остались, и Зигмусь принялся пасти тех, что остались. Второму какая-то дама привела ребёнка, тот пошёл с ним ужинать, а потом, когда стемнело, по всей видимости, домой. Проживают они в обычном доме, видимо, снимают комнату. Первый же номер отправился на ночь в пансионат. Вот таким образом Зигмусь установил местопребывание пана Януша с племянником.

— Жертва-жертва! — в волнении твердил он. — Знаю, где проживает, надо организовать ловушку-ловушку! Устроить засаду! Сообщить в полицию-полицию и поймать преступников на месте-месте преступления.

— Да нет же, — возразила я хитроумному следопыту, вспомнив, что именно наплела ему о шайке грабителей. — Они собираются за один раз очистить квартиры сразу всех! Поэтому теперь задача такая: проследить за первым номером, он должен встретиться с шефом.

— А как этот шеф выглядит-выглядит?

— Ну, такой.., брюнет, очи чёрные, лицо смуглое, среднего роста, сухощавый. Вот только после этого будет дан сигнал, и очень важно не упустить момент. Если бы тебе удалось — рухнут все их преступные замыслы!

Зигмусь обстоятельно записал приметы Северина Вежховицкого. По всему было видно, что он вошёл во вкус роли Шерлока Холмса.

— Чудесно-чудесно, уж я с него глаз не спущу! Прослежу-прослежу! Можешь-можешь положитесь на меня!

Идея переключить Зигмуся на выслеживание преступных элементов оказалась гениальной. У него появилось занятие, а врождённая дотошность просто визжала от наслаждения. Я очень надеялась на то, что адвокат Кочарко — надо же, не узнала я его в толстяке, ничего удивительного, цветастая распашонка и вид сзади — вообще не знаком с Северином Вежховицким, а случайная встреча маловероятна. Прибавив ещё Выдру, чтобы Зигмусь не жаловался на недостаточную загруженность, я сурово поинтересовалась:

— Что же ты сидишь? Дело серьёзное, это тебе не хаханьки, первый номер наверняка вышел на промысел, интересно, кто за ним будет следить?

Зигмусь вскочил как ошпаренный, торопливо обнял меня и сразу выпустил — не до того сейчас, — затем схватил свой чемодан и, громко заверяя, что на него можно положиться, преисполненный ответственностью, вылетел за дверь. До меня ещё долго долетали издали его заверения.

Вздохнув с облегчением, я отправилась на розыски своих сообщников. Майора я застала дома. Спокойно позавтракав, он, как каждый нормальный курортник, собрался на пляж, дожидаясь лишь одиннадцати, ибо обещал сержанту до одиннадцати ждать его у себя. Яцек, по его словам, уехал и собирался вернуться часам к трём.

Время шло к одиннадцати. Я тоже, как всякая нормальная курортница, решила отправиться на пляж. Без десяти одиннадцать в комнату, как метеор, ворвался сержант.

— Нашли! — радостно крикнул он. Я поспешила снова шлёпнуться на стул, с которого было привстала, собираясь смотаться к себе за пляжной сумкой, и мы с майором оба уставились на сержанта, ожидая продолжения. Сержант оправдал наши ожидания и принялся оживлённо рассказывать.

— Нашли того самого рыбака! Вы не поверите, но он и в самом деле оказался рыбак. Из Бризгеля, так называется деревушка на берегу озера Вигры. Застали его в тот момент, когда он ставил пиво всей местной рыбачьей братии в тамошней забегаловке. Хуберт Неглойда его зовут. Оказывается, он на пари взялся доказать, что и на море сумеет наловить рыбки. И выиграл пари, да ещё и рыбку выгодно продал. Ловил он с незнакомыми рыбаками, все по-честному, рыбу они разделили поровну. Об остальном пока не знаем, наш человек не стал проявлять излишнее любопытство, чтобы не спугнуть.

Майор нахмурился, но мне показалось, он доволен.

— Прекрасно, — сказал он. — Теперь надо будет этого Неглойду вызвать на откровенный разговор, лучше всего подключить Роевского.

Я не верила своим ушам.

— Как же вам так быстро удалось его разыскать? Ведь не по официальным же каналам действовали?

— Видите ли, пани Иоанна, — начал было сержант, но взглянул на майора и прикусил язык-Майор, однако, решил не проявлять обычную в таких случаях сдержанность и суровость, наверное, подумал, что в нетипичной ситуации можно и действовать нетипично.

— Видите ли, милостивая пани, мир не без добрых людей. И порядочных в нем немало. В социалистической Польше много чего делалось по блату, в этом мы достигли большого искусства, и, знаете, не такая уж плохая вещь все эти знакомства. Вот я и обратился с личной просьбой к старым знакомым в комендатурах на озёрах. Естественно, обращался лишь к тем людям, которых считал порядочными, ещё не совсем деморализованными, а они по собственной инициативе порасспрашивали через своих знакомых, там все друг друга знают. Да и описание рыбака помогло. Их все-таки ограниченное количество, я имею в виду рыбаков, а если исключить старых, горбатых, хромых и бородатых, а также лысых и кудрявых, то и вовсе не так уж много остаётся. Пани же сама говорила, что третий не был бородатым, так что рано или поздно на него просто обязаны были выйти, если он, разумеется, в самом деле был рыбаком. За все заплатит Роевский, мне его денежек не жаль, он сам попросил. В каком-то отношении получается, что на этой войне каждая из сторон сражается с помощью одного и того же оружия — денег. Кто больше выложит, тот и победитель. Вообще-то вместо меня Роевскому следовало бы нанять частное детективное агентство, но меня очень интересует заварившаяся тут каша, и я взял неиспользованный отпуск, чтобы попытаться лично разобраться во всей этой свистопляске. Имею право?

— Так точно! — автоматически подтвердил сержант.

— Имеете, — поддержала майора и я. — И не исключено, я сама его опознаю, хотя и видела издалека. Но ведь все видели: как с катера соскочил, как на берег выбежал, как наклонился над крючком и как осматривал канат. Стройная фигура, парень — что тополь, видимо, совсем молодой. Велите ему на опознании наклониться.

— Не беспокойтесь, все сделает, ему хорошо заплатят.

— Сделает, если ни в чем не виноват. А если тоже член шайки, может и не согласиться, — позволил себе усомниться сержант в заключении начальства.

— Ну тогда за него возьмётся Яцек, — решительно заявила я, — и не побоится как следует смазать по морде. И тогда этот стройный тополь встанет перед выбором: материальная компенсация или физический и моральный ущерб. А опыт нам подсказывает, что все выбирают первый вариант, кроме того, наверху его видел Болек. Я уже не говорю о наших рыбаках, им достаточно будет только на него взглянуть.

— В преступных деяниях его вряд ли можно будет обвинить, — задумчиво произнёс майор. — Нет, не инкриминируешь их. Он не пытался укрыть повреждённый канат, напротив, обратил на него внимание и сам встревожился. И знаете, это единственная вещь, которую он должен подтвердить в официальном протоколе, а это ему ничем не грозит, независимо от того, является он членом шайки или нет.

Тут я вспомнила о Болеке и повернулась к сержанту.

— Ну и как, купался пан сегодня на рассвете?

— А как же, в полшестого, как штык! И знаете, неплохая мысль, пожалуй, каждый день буду освежаться в эту пору.

— Так рассказывайте же! Болек вышел в море?

— Вышел. Теперь ему достали другую лайбу, не ту, что была прежде. И никто к нему не подходил, не приближался. Ни на суше, ни на море.

— Он сам эту лайбу спускал на воду?

— Нет, я ему помог.

Я высказала предположение, что это могло быть рискованно, но сержант заверил меня — риска никакого. Кто его опознает издали в плавках? Все привыкли видеть его в мундире, даже Болек не узнал в первый момент. Болек отчалил нормально, видно, парень умеет управляться с парусной лодкой, хотя эта штука на буксире и очень мешала ему. Вернуться должен около часа.

Я решила собственными глазами увидеть возвращение Болека, а майору сообщила о том, что у нас имеются радиотелефоны и мы в любой момент можем связаться с Яцеком. Майор воодушевился и проводил меня до дому, чтобы забрать радиотелефон. Забрал телефон и сразу потерял интерес к моему обществу.

Что ж, я не обиделась и в одиночестве отправилась на пляж. Встретив по дороге пана Януша, я пояснила, что вчерашним ненормальным был мой кузен, которому то и дело приходят в голову разные глупые идеи. В настоящее время он вообразил себя следователем, находящимся на пути выявления крупной гангстерской шайки, и на нем, пане Януше, практиковался. Пан Януш не имел претензий к Зигмусю, в подробностях описал все действия кузена, и мы от души посмеялись. Вдруг пан Януш вздрогнул и, глядя на кого-то в густой толпе отдыхающих, удивлённо произнёс:

— Глядите, а эти из воломинской мафии чего сюда приехали? А как же варшавский ипподром? Запустили?

— Ведь и мы с вами его запустили, — легкомысленно заметила я. — Может, как и мы, приехали отдохнуть. А кто там из мафии?

— А вон, видите, рядом с теми, что играют в волейбол? Ну, если говорить обо мне, сюда я приехал не по собственной воле. Обещал сестре побыть с племянником, тому врачи предписали дышать морским воздухом, ну да сестра скоро приедет и сменит меня. Немного задержалась, у неё какие-то неприятности.

Пан Януш тяжело вздохнул, я же во все глаза уставилась в указанном направлении. Очень хотелось собственными глазами увидеть, как выглядит один из представителей знаменитой воломинской мафии, орудующей в Варшаве на ипподроме. Все их знали, я же ни разу не видела, хотя и считаю себя большим знатоком скачек. Однако сколько я ни пялилась, в пёстрой толпе курортников никак не могла на глазок выделить мафиозо.