Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Пани Иоанна (№11) - Версия про запас [Дело с двойным дном]

ModernLib.Net / Иронические детективы / Хмелевская Иоанна / Версия про запас [Дело с двойным дном] - Чтение (стр. 11)
Автор: Хмелевская Иоанна
Жанр: Иронические детективы
Серия: Пани Иоанна

 

 


Ладно, подожду. С кофе на подносе вошла бабушка, меня ей представили как родственницу пани Бернацкой, жена куда-то исчезла. Наконец в трубке послышался человеческий голос. Я заявила о таинственной неисправности, положила трубку, мы выпили кофе вчетвером, поскольку возвратилась жена в элегантном кимоно, с полотенцем, весьма живописно повязанном в виде чалмы, и с лёгким макияжем, видно, решила не бросать супруга на произвол судьбы. Снова возник разговор о семье, которая здесь когда-то жила. Я торопливо распрощалась под тем предлогом, что пани Бернацкая ждёт известий…

Словоохотливую пани Бернацкую было легко разговорить на любую тему. Так, она подтвердила, что соседская бабушка действительно работает. Да, ей уже шестьдесят и полагалось бы быть на пенсии, но у неё собственный косметический кабинет и она сейчас не столько работает, сколько просто приглядывает за делом, консультирует. Она вообще-то специалист высокого класса, любит своё дело, с девяти утра уже на работе…

Потом мы смотрели какую-то дурацкую мелодраму. Я сама предложила включить телевизор, чтобы отвлечь пани Бернацкую от моих манипуляций с телефоном. Старушка устроилась в кресле у самого экрана, я же отсела подальше, пояснив, что издалека лучше вижу, устроилась прямо у стены, рядом с телефонной розеткой. Снова раскрутила штепсель, теперь уже не торопясь, присоединила проволочку как можно крепче, хотя и получилось не очень ладно, воткнула штепсель в розетку, при этом аппарат звякнул, к счастью, пани Бернацкая не услышала. Пришлось досмотреть этот идиотский фильм до конца, я сидела как на иголках, не зная, получились ли оттиски. Коробочки положила в сумку, чтобы пластилин затвердел. Меня утешала мысль, что в случае необходимости я сломаю телефон ещё раз, даже несколько раз, и буду упорно звонить от соседей, в конце концов они привыкнут ко мне, а где они держат ключи, я уже знаю…

Наконец я ушла. Сосед, чтоб ему пусто было, стоял внизу над открытым капотом, делая вид, будто чинит машину, и поглядывая на дверь подъезда. Предложил подвезти. Он явно поджидал меня, дураку ясно. Тоже мне Казанова нашёлся, кретин, не хватало только, чтобы жена меня невзлюбила и перестала пускать в дом. Их окна выходят на улицу, не дай Бог выглянет и увидит, как он ко мне клеится. А он уже галантно распахнул передо мной дверцу. Врать было глупо, никто не поверит, что больше всего на свете я люблю прогуливаться по городу под дождём, в темноте и когда под ногами хлюпает. Уговаривал зайти куда-нибудь поужинать. На всякий случай я не стала посылать его подальше; с сожалением ответив, что меня ждут у знакомых, позволила отвезти себя на Ружаную улицу. Должна же быть от него хоть какая-то польза.

На Ружаной жил слесарь, тот, что когда-то делал мне ключи от тёткиной квартиры, тоже с оттисков. Снова я показала ему паспорт, снова сочинила причины, по которым не смогла принести сами ключи. На сей раз это был тяжело больной человек, кто-то всегда должен был находится рядом с ним, имея при себе ключи, второй комплект давно потерян, наверное, валяется где-нибудь в квартире, но разве найдёшь. Поверил он мне или нет, но обещал сделать работу к завтрашнему утру. Оказалось, что оттиски получились совсем неплохо. Господи, настанет ли когда-нибудь конец моему вранью?…

У дома на Гранитной меня ждали…

* * *

— О черт, голова идёт кругом, — объявил Геня с порога. — То ли оставить эту Казю в покое раз и навсегда, то ли жениться на ней, потому что так продолжаться не может, ну просто сил нет! А между тем потрясающее событие! Даже два потрясающих события!

Он нас страшно заинтриговал. Меня, во всяком случае; про Януша наверняка сказать не могла, возможно, он уже кое о чем догадывался. Я сняла крышку с кастрюли, и густой аромат распространился по всей кухне, ещё более улучшая настроение присутствующих, и без того уже довольно приподнятое. На этот раз я приготовила зразы, правда, без каши, но зато с макаронами и салатом, в который побросала все, что было под рукой — огурцы, яйца, помидоры, перец, лук-порей, киви и парочку других приятных пустячков. Геня потянул носом и окончательно развеселился.

— Интересно, она умеет готовить?…

— Кто?

— Казя.

— Больше тебе не о чем беспокоиться?

— Пока не знаю. Неплохо получилось. Про порядку рассказывать или с конца начать?… Нет уж, расскажу по порядку, потрясающие события приберегу на десерт. По крайней мере, одно событие…

Я поставила на стол кастрюлю и принялась раскладывать еду по тарелкам.

— Ну! — нетерпеливо воскликнула я. — Начинай же!

— Твоя идея, — сказал Геня, указывая вилкой на Януша. — Самолюбие Тирана было уязвлено, из милосердия он никого ждать не станет, парень Кази ему нужен позарез. Вчера вечером вместе с Яцеком пошли на Гранитную, Казю где-то носило, пришла поздно. Да ничего, Яцек быстрый Гонзалес, много времени работа не займёт, так я ей наплёл, а пришли мы отпечатки пальцев взять. Чисто там, аж противно. Яцек морщился, головой мотал, но напрягся и нашёл что требовалось. Я объяснил Казе, что мы пришли по душу Доминика, нужны доказательства, что она с ним незнакома. Яцек порошком сыпал, а я о гостях пытал. Вот, кассету принёс.

Кассета разрешила дилемму; есть или говорить. Мы слушали запись, а Геня спокойно наслаждался зразами.

— Никто ко мне не приходит, — ответила Казя на соответствующий вопрос. — Я не принимаю здесь гостей, вы же знаете, это не моя квартира.

— А именины где справляете?

— В пивной на Пулавской.

— И здесь действительно никого, кроме вас, не бывает?

— Нет, бывает. Мой парень, я же говорила…

На плёнке раздался треск телефонного звонка. Трубку взяла Казя.

— Слушаю… Что вы говорите? Замечательно!… Видимо, проверили сразу и оказалась какая-нибудь поломка на линии… Нет, я только что вернулась… Да не за что… Всегда рада помочь… Теперь наверняка все будет в порядке… Я тоже… Спокойной ночи.

— Кто это был? — с дружеским интересом спросил Геня.

— Пани Бернацкая, — ответила Казя. — У неё был неисправен телефон, и вот она мне сообщила, что его починили. Она приятельница моей бабушки.

— Вернёмся к вашему парню. Когда он был здесь последний раз?

— Не скажу. Всего два дня осталось, ну, может, три.

Беседа закончилась тяжким вздохом Гени. Януш выключил магнитофон.

— И что же тебя привело в такой восторг?

— Рассказываю по порядку, — ответил Геня и подложил себе салата. — У Тирана тоже нюх есть, и он кое-что учуял. Сегодня утром послал к пани Бернацкой человека под видом монтёра, Мулевского, он и в самом деле в телефонах разбирается. Тот порасспросил хозяйку, что за неисправность была такая, а до того мы позвонили в бюро ремонта. Действительно, они приняли заявку и утверждают, что повреждение было в аппарате. Никто туда не пошёл, настоящие монтёры не таковы, чтобы тут же бежать по вызову, все само собой исправилось. Заявка поступила вчера вечером. Так вот, Казя там была.

— Когда была?

— Когда сломалось, а потом починилось. Мулевский разобрал устройство и говорит, что кто-то над штепселем мудрил, отсоединил провод, а потом довольно неумело присоединил обратно. Мулевский не Яцек, не может сказать, когда это случилось, вчера или месяц назад, но утверждает, что недавно. Я ещё раз повторяю для глухих: Казя в это время там была. И что вы на это скажете? У Тирана есть кое-какие соображения.

Януш заинтересовался.

— Так, предположим, что это она, и поищем мотивы. Пани Бернацкая хотела куда-то позвонить или ждала звонка?

— Нет, звонила Казя. По работе. Но не дозвонилась, потому что телефон молчал.

— А откуда она звонила в бюро ремонта?

— От соседей.

— Вот оно что!… Соседи!

Геня резко поднял голову от тарелки и уставился на Януша.

— Предлог для визита?…

— Возможно. Что там у этих соседей?

— Ничего, кроме того, что именно их квартира когда-то принадлежала бабушке Кази.

— И ты все ещё не допёр? — с жалостью спросил Януш. — Все ясно, хотела войти в квартиру бабушки, не возбуждая подозрений. Как она с телефоном управилась, понятия не имею, ей ведь пришлось его дважды раскручивать и скручивать, а на это нужно время…

— Она рукастая.

— Ладно, предположим, что она раскрутила аппарат только один раз. Выбрала момент, и Бернацкая наверняка даже ничего не заметила. Встаёт вопрос, зачем ей бабушкина квартира?

— Да она помешалась на почве предков, — напомнила я. — Хотела освежить воспоминания и стеснялась в этом признаться.

— Не исключено, но я бы не стал останавливаться на таком варианте…

— Тиран предполагает, что, возможно, в то время кто-то должен был звонить, и Казя лишила его такой возможности, но идея с бабушкиной квартирой мне больше нравится. За каким же дьяволом надо было такой огород городить… Эй, а может, снова клад, оставленный прадедушкой? А что, это идея! Собирала разведданные для своего парня!

У Гени на щеках выступил румянец, и Януш подозрительно посмотрел на него.

— Почему именно для парня?

— Ха! Ну ладно, настало время для самого потрясающего события. Яцек у Кази молчал как рыба, мне аж не по себе стало. Потом оказалось, что он сам себе не поверил и хотел, чтобы лаборатория подтвердила, потому результаты у нас появились только утром. Нашёл два чётких отпечатка пальцев, не Казиных, а установлено, что, кроме неё, там действительно никто не бывает, про гостей я так, для разговора спрашивал. Теперь угадайте, кому принадлежат эти два отпечатка?

— Наверное, её парню? — неуверенно сказала я, потому что фанфары, звучавшие в голосе Гени, явно свидетельствовали о чем-то более значительном.

Януш некоторое время смотрел на него, наморщив лоб.

— Ёлки-палки! Нашёлся четвёртый из Константина?!…

Геня принялся так энергично кивать головой, что она должна была отвалиться. Меня как громом поразило. Я-то думала, что Казя и её парень невинны, как два ангелочка и ничего общего с этой афёрой не имеют, и вдруг выясняется… А что, собственно, выясняется?

— С её ведома или без? — вслух размышлял Януш. — Неудивительно, что она его скрывает. Насколько я знаю Тирана, он теперь ей спуску не даст, прижмёт Казю к стенке. Уже взялся за дело?

— Нет, — ответил Геня, продолжая кивать головой. Осознал, что делает, и сменил жест на противоположный. — Пока нет, не застали её, с утра её куда-то черти унесли, но мы оставили повестку на завтра в почтовом ящике. Теперь ей не вывернуться. Правда, она действительно может не знать, что он там был, чем черт не шутит.

— По существу, о Казе мало что известно, — укоризненно заметила я. — Эта старая ведьма, покойница, всем свет застит. Ни словоохотливых подружек, ни друзей, ни врагов о Казе не расспрашивали.

— Пани Крыся Пищевская полсотни друзей и врагов заменит! — возразил Геня.

— Но про парня она не знала. Казя учится и работает в рекламном бизнесе. Все. Надо бы побольше… Правда, столько в этом деле наворочено, что куда уж больше, но все равно, некоторых деталей не хватает.

Геня, не теряя хорошего настроения, с упрёком посмотрел на меня.

— Да у нас деталей хоть отбавляй. Она вела невероятно подвижный образ жизни и до сих пор ведёт. В теннис играла, два года назад почти каждый день, теперь реже, но раз иди два в неделю на корте появляется. В прошлом году ездила на ипподром к шести утра, объезжала лошадей, ездить научилась в школе Губерта, и оказалось, что у неё к этому делу талант и лошади её любят. В школу танцев ходила три месяца сразу после того, как от тётки переехала, танцами она для разнообразия по вечерам занималась…

— И что? В школе танца она в одиночку выплясывала? Классическому балету обучалась?

— Нет, с партнёром. Но приходила туда одна, партнёров там предоставляют, сначала они менялись, а потом несколько недель у неё был постоянный партнёр. Но она бросила танцы и бросила партнёра. Похоже, мужчинам к ней не с руки подступиться, она все время занята, к себе не приглашает, завтрак в постель не подаёт, рубашек не стирает, космическая ракета, а не женщина. В бассейн ходила через день, научилась прилично плавать. Инструктор хотел её окрутить, да как окрутишь на лету, он не майский жук, так он выразился. Она постоянно куда-то спешила. Задушевных подружек у неё нет, девушки её даже любят, которые не стервы, но ни одна из них не была такой дурой, чтобы появиться в компании в обществе Кази. А кроме того, кофе выпить она не пойдёт, сплетнями не поделится, какой с неё толк, разве что в тряпках хорошо разбиралась. Ну что? Мало?

— А парень опять остался в тени…

— Она почти не бывает в компаниях, поэтому и парня её никто не знает. А может, он недавно появился. Может, смекнул, в чем дело, и заморочил ей голову ради прадедушкиных денег. Может, он с Райчиком в сговоре был, о чем даже пани Владухна не знала. Бывает так, человек на виду, а никто о нем ничего не знает. У вас нет таких знакомых, о которых бы никто ничего не знал?

Я задумалась.

— Трудно сказать. Мне что, поставить себя на место Кази или Райчика? Впрочем, все равно; на каком бы месте я ни стояла, у меня могли быть сотни знакомых, о которых никто ничего не знал бы, да и я сама бы о них позабыла. Значит, знакомства были мимолётные и кладов мы вместе не искали…

— Вы так считаете, потому что преступлений не совершали, — выговорил мне Геня. — Я же говорю совсем про другое, когда специально знакомство скрывают, потому что задумали какую-нибудь пакость. Я не имею в виду Казю, она только недавно сбавила темп, прежде у неё и времени не было что-нибудь задумать, да и парень её тоже может быть совершенно чист. Ничего, отыщем его и узнаем. А завтра Тиран Казю за горло возьмёт и душу из неё вытрясет. Мне самому интересно, что из этого всего выйдет.

Януш добавил соуса в макароны и вернул разговор непосредственно к последней потрясающей новости.

— Я потому догадался про парня в Константине, что ты весь сиял как медный грош. Напомни-ка мне, что тогда Яцек плёл, а то вдруг я слушал невнимательно и упустил что-нибудь важное.

— В Константине?

— В Константине.

— Парень участвовал в разрушении помещения, касался шкафов с лекарствами, трогал снадобья, похоже, он их вынимал. Открывал двери, его следы остались на ручках, и Яцек твердит, что он бывал там несколько раз, потому что некоторые следы затёрты чужими, более поздними. Паркет ломал…

— Слушай, а может, он вообще заходит к этому ветеринару? Работает у него?

— Отпадает. Возможно, заходит, но у всех работников мы взяли отпечатки, это во-первых, а во-вторых, работники паркет разбирать не станут. К тому же кровь, она тоже послужит доказательством, что именно он там валялся. Сам понимаешь, иначе он может заявить, что был там раньше и ничего не видел. Крови его у нас пока нет, у Кази не нашли.

— Не пыталась его зарезать, отсюда такие трудности, — язвительно вставила я.

— Вот именно, — согласился Геня, чьи мысли были заняты исключительно следствием. — Недоработка. Кроме того, он мог бы укокошить библиотекаря, но на кирпиче отпечатки Доминика, тут сомнений быть не может, так что с парня в данном случае взятки гладки. Да, забыл сказать, тот кирпич — вовсе не кирпич, а клинкер, у него поверхность почти зеркальная. Снова Яцек нас выручил. Так что либо как свидетель, либо как соучастник, но парень Кази нам необходим и мы его найдём кровь из носу!…

* * *

Боже праведный!… Наконец-то мне все стало ясно…

Только теперь я поняла, до какой степени она меня ненавидела. Мне не мерещилось, ненависть была фактом, существовала реально и отравляла мне жизнь. Видимо, с годами она росла, потому что с возрастом я все больше становилась похожа на мать… У тётки перед глазами всегда было живое свидетельство её поражения, и она стремилась уничтожить его всеми доступными средствами. Паранойя ли, наваждение, но это не отпускало её, постоянно терзая и мучая. Но жалости я к ней не испытываю. Мстительность, безоглядная, отвратительная, торжествующая, рассчитанная и запланированная, подпитываемая садизмом. И кому она же она, в конце концов, мстила? Ни в чем не повинному ребёнку?! Не иначе как чудо спасло меня, и она не сумела и меня сделать идиоткой… Хотя нет, кое-какие идиотские черты характера у меня есть, совсем нормальной меня не назовёшь, если бы не Бартек, возможно, со временем совсем бы рехнулась. Не вредила бы окружающим, но все же…

Вторжение в чужую квартиру оказалось делом на удивление лёгким. Взяла ключи, прямо с Ружаной поехала на Фильтровую, осенило меня, что один из ключей подходит к двери подъезда, так что мне не пришлось звонить пани Бернацкой. Отличный слесарь, а мне удалось сделать очень хорошие оттиски. К соседям я тоже не стала звонить, в рабочие часы дом замирает, пани Бернацкая могла бы услышать звонок и выглянуть. Я решила рискнуть надеясь, что никто из них не свалился с гриппом вчера вечером и не остался дома…

Кухонный шкафчик был забит до предела. У меня слегка тряслись руки, когда я вынимала кастрюли, вазы, тарелки, миллион всяких посудин, пытаясь успокоиться и запомнить, где что лежит, чтобы потом все поставить в прежнем порядке.

Добралась до тайника. Указания прадедушки были точными; несмотря на то, что столько лет прошло, дверца открылась с лёгкостью, и у меня перехватило дыхание…

Я не нашла там ни единого украшения. Но там лежало то, что оказалось для меня ценнее, чем все золото мира. Пачка писем и старая тетрадь. Я вынула их и с волнением осмотрела. На конвертах адрес и фамилия моей бабушки, на открытках тоже её имя. И ещё один большой конверт, а в нем документы, метрики моих родителей, свидетельство о браке, копия диплома отца… Моя мать родилась в январе, та цепочка с Козерогом принадлежала ей. Боже мой…

Я не вернулась домой. Поставив на место кастрюли, заперла тайник, шкафчик и квартиру соседей и поехала на кладбище. Только оно соответствовало сейчас моему настроению. У могилы родителей стояла скамейка, я села. Могилу, между прочим, я нашла через администрацию кладбища, они ведь должны были быть где-то похоронены, но даже это она от меня скрывала. Я собиралась и её похоронить здесь, но теперь засомневалась.

Два часа я читала письма и заметки в тетради, которая была чем-то вроде дневника. Она не содержала описания событий, лишь комментарии и размышления. Моя бабушка не решалась поделиться с кем-нибудь своими опасениями, вот и размышляла наедине с собой.

Её сестра, моя жуткая тётка, влюбилась до безумия в молодого человека, он был младше неё на четверть века. Влюбилась без памяти, ничего не принимая во внимание и желая заполучить его во что бы то ни стало. Она впала в бешенство, когда он женился на её племяннице, дочери бабушки, и возненавидела обоих. Тем молодым человеком был мой отец.

От неё скрыли дату свадьбы. Когда она узнала постфактум, с ней случился припадок, бабушка беспокоилась о её психическом состоянии, опасалась, что её придётся поместить в психиатрическую клинику. Недаром мне казалось, что она ненормальная… Тем не менее пришла в себя и внешне казалась спокойной, но от семьи отдалилась. У бабушки появилась надежда, что она излечилась от своего безумия. Прошло пять лет, потом в записях был перерыв, а потом пришли новые беды. Мои родители погибли в автомобильной катастрофе; бабушка понимала, что тяжело больна и долго не протянет, и вынужденно обратилась к сестре, потому что другой родни не было. Она надеялась, что та вполне излечилась от безумной страсти, а если и нет, то на ребёнка любимого человека она перенесёт только добрые чувства. При том количестве денег, которое я автоматически наследовала, тётка должна была по крайней мере соблюсти приличия и как-то обо мне позаботиться. Тётка, видимо, обманула бабушку, изобразив полное безразличие к прошлому, бабушка ей поверила, однако неуверенность по-прежнему терзала её. Измученная, тяжело больная старая женщина, потерявшая единственную дочь и теперь снедаемая тревогой за внучку, маленькую девочку, лишённую заботливых родственников… Эта тревога и свела её в могилу раньше времени.

Может, и лучше, что она не увидела, к чему все это привело. Чувства тётки не смягчились ни в коей мере, и она действительно перенесла их на меня, исступлённая ненависть к моим родителям цвела и плодоносила. Только сейчас я поняла, почему она уничтожала все их вещи, почему издевалась надо мной, почему усердно старалась исковеркать мой характер, одурманить мой ум, почему прописала меня под своей фамилией, почему я долго не знала, как я на самом деле называюсь, пока пани Крыся не просветила меня. Пясковская. Пясковский, такова была фамилия моего отца, ненавидимая тёткой до бешенства. Сама мысль о том, что удалось отобрать у меня эту фамилию, переполняла её чёрную душу мстительной отрадой.

Ужасная история женщины, влюбившейся до умопомрачения в молодого мужчину. Сколько ей тогда было лет?… Кажется, сорок восемь, опасный возраст. Она никогда не была красива, не пользовалась успехом, никто не ухаживал за ней, а может, и ухаживал, но она желала только того, единственного. Не заполучила его, потом он погиб вместе с женой и стал окончательно недоступным.

Наверное, она постоянно жила в конфликте сама с собой. Каждый взгляд на меня, его дочь, был для неё словно нож в сердце. Избавиться от меня, не видеть, забыть о моем существовании, — возможно, это принесло бы ей облегчение, но тогда она лишилась бы причитающихся мне денег, а жадной была всегда, патологически жадной. А возможно, напротив, хотела держать меня при себе специально для того, чтобы мучить меня, давить, не давать мне жить по-человечески, упиваться своим мстительным торжеством. Может, только поэтому она меня не отравила?…

Я вырвалась из её лап. Затея с квартирой свидетельствует о том, что она с этим не смирилась. Я разговаривала с посредником и поняла, что она и в самом деле собирается выкинуть кошмарный номер — продать квартиру и свалиться мне как снег на голову непосредственно перед приездом пани Яребской. Не впускать её? А как? Она скандалила бы на лестнице, выставила бы меня в глазах соседей бесчувственной скотиной, ворвалась бы силой. Мало того что я потеряла бы доверие пани Яребской, поселив в её доме какую-то жуткую бабу, мне пришлось бы что-то делать, искать жильё для себя и для неё, с ней на шее. Денег хватило бы на особняк, но ведь она прятала их от меня, не выпустила бы из рук ни гроша, а я о них понятия не имела. Металась бы в отчаянии к её радости и удовольствию. А если бы попробовала защитить свои права законным путём… Какие права, какой путь, закон обязывает меня заботиться о ней! Счастье, что она была не совсем нормальна, не сумела устроить дело с квартирой, не решилась на ремонт, не была способна снизить цену. Страшно подумать, что затея могла удасться. Начался бы новый виток моих мучений, тётка была бы жива до сих пор и прожила бы ещё долго, потому что Райчик…

Ужасно. Может, и лучше, что я не ведала о том, что мне грозило, а то сама бы умом тронулась. Паника — плохой советчик, я избежала наихудшего…

Я ни о чем не жалею. Да, я могла бы спасти ей жизнь и не сделала этого… Что ж, она сама позаботилась о том, чтобы я утратила по отношению к ней человеческие чувства, заразив меня ненавистью, столь же слепой и безоглядной. Может, это семейное… Чушь, она не была моей прямой родственницей. А приговор мне вынесли авансом, пятнадцать лет моральной каторги, и я его отбыла полностью. Я и в другой раз поступила бы так же. И в третий. И в сто двадцать пятый! И пусть все провалится в тартарары, но угрызения совести меня мучать не будут!…

* * *

У Гени было странное выражение лица, которое слегка прояснилось при виде свиной грудинки со сливами, истинного чуда кулинарного искусства, призванного лишить человека всяких моральных обязательств и тормозов. Я знала о допросе Кази, не была уверена в последствиях, вот и подготовилась на всякий случай. Януш, видимо, успел уже перемолвиться с Тираном парой слов, потому что вернулся поздно, задумчивый, не выдал ни одной служебной тайны, зато похвалил мои старания. Возможно, преследуя собственные интересы…

Когда я поставила на стол закуску в виде спаржи с оливками без косточек в майонезе, Геню прорвало. Он потянул носом в направлении грудинки и оставил тему погоды, которой упорно придерживался с тех пор, как переступил порог.

— Такая противная изморось, — говорил он. — И дождь даже не идёт, но сыро. Ветра нет и не холодно, однако пробирает до костей. К ночи должно распогодиться, полный месяц тому поспособствует, погода портится, когда луна на убыль идёт.

— Идёт, идёт и никак не дойдёт, — буркнул Януш, с упрёком глядя на Геню.

— Может, лучше сядем за стол, — холодно предложила я.

Геня сел, посмотрел на спаржу, попробовал, и лицо его прояснилось.

— Ну ладно, расскажу, — решился он. — Тиран сразу дал залп из тяжёлой артиллерии. Положил перед ней увеличенные отпечатки пальцев, сунул в руку лупу и велел посмотреть. И ещё добавил, что у неё, как у художницы, должен быть острый глаз. Надо было слышать, каким тоном он это сказал. Айсберг бы так заговорил, если бы смог.

— И что Казя? — нетерпеливо и с беспокойством спросила я, потому что Геня умолк, видимо наслаждаясь воспоминанием о сцене в комиссариате.

— Посмотрела. Внимательно и не торопясь. Потом глянула на Тирана уже невооружённым глазом, без лупы. Молчала как каменная, так что ему пришлось заговорить первым. Спросил, не кажется ли ей, что они одинаковы. Казя отвечала, что она не специалист, за всю жизнь всего несколько детективов прочитала, но разницы в отпечатках не видит и готова согласиться, что они принадлежат одному и тому же человеку. Взяла, значит, быка за рога. Тирану это даже понравилось. Спросил, не знает ли она, кому бы они могли принадлежать. Риторический вопрос, отвечала Казя, откуда ей знать. Ну тогда Тиран ей скажет. И сказал. Отпечатки были найдены в её квартире и в Константине, а может, она слыхала случайно о том, что в Константине произошло. Казя хладнокровно заявила, что слыхала, но краем уха, Тиран наверняка больше слышал, поэтому она на этот вопрос отвечать не будет. Тиран был с самого начала такой довольный, что даже не разозлился, а зашёл с другого бока. Она сама призналась, напомнил он ей необычайно вежливо, что у неё в доме никого, кроме её парня не бывает, и было бы неплохо, если бы она рассказала, что этот парень делал в Константине. Ей-богу, я уже думал, что она сейчас поведает, как он котёнка туда носил, но не тут-то было. Посмотрела на Тирана и столь же вежливо и спокойно ответила, что её при этом не было, потому она ничего не знает. Тогда Тиран спросил, знает ли она вообще, что он там был. Знает. А зачем? А затем, чтобы клад, зарытый прадедушкой, найти.

Каким образом, все время не закрывая рта, Геня успел слопать половину спаржи с оливками, ума не приложу. Он умолк на минуточку, передохнул и подложил себе ещё закуски.

— Ты на салат не налегай, потому как свиная грудинка заслуживает особого внимания, — предупредил Януш. — Я попробовал кусочек.

Геня кивнул и смел с тарелки добавочную порцию. Я решила повременить с грудинкой, чтобы не отвлекать его от темы. Он бросил взгляд в сторону духовки и продолжал.

— Тиран немного обалдел, но вида не подал. Попросил её высказаться поподробнее. Казя, подумав, согласилась. Призналась, что ей стало известно о дедушкиных заскоках от пани Крыси, где что попрятал, она не знала, но что мешало проверить в Константине? Послала своего парня, деньги им были позарез нужны, откуда ей было знать, что тётка помрёт и деньги найдутся на видном месте, а не в тайнике. И замолчала. А что же там произошло, допытывался Тиран, но потерпел фиаско, потому что Казя отказалась отвечать на дальнейшие вопросы. Сам должен знать, что её парень никого не убил, значит, укрывательство убийцы отпадает и все это дело ей до лампочки. Лучше она помолчит, чесать языком сроду не любила.

Я поняла, что дольше откладывать нельзя. Геня начал как-то странно растягивать слова и уже глаз от духовки не отрывал. Вынула грудинку, поставила на стол гарнир, не преминув с гордостью заметить, что сливы без косточек и плеваться не придётся.

— Ну разве что зуб сломаешь, потому что одна-то косточка там наверное затесалась, — добавил Януш утешительным тоном, но Геня даже ухом не повёл.

— Тиран сохранял спокойствие, — продолжал он уже с перерывами, грудинка обжигала язык. — Заметил Казе, что главного свидетеля можно даже силой привести и арестовать для пользы следствия, а прятаться по углам да запираться и означает укрывательство убийцы. Возможно, ей случайно известно, что в Константине обнаружили труп. Яд так и капал у него с языка, когда он это говорил, но Казю так просто не проймёшь. Парень вовсе не прячется, но усердно работает. Ну, может, она хоть фамилию его назовёт? Ладно, завтра, согласилась она. Если капитан пожелает её арестовать, пожалуйста, до завтра посидит, она специально на работе так договорилась, чтобы её не искали, и вдруг заметила ни с того ни с сего, что не раз так бывало, что двое людей, пылавшие взаимной великой любовью, понятия не имели о фамилиях друг друга. Возможно, капитан слыхал о таких случаях? Она могла бы не знать фамилию парня и что тогда? За лжесвидетельство грозит наказание до пяти лет, сказал на то Тиран, что Казю даже развеселило. Провалиться мне на этом месте, но такого допроса у Тирана давно не было. Она вежливо заметила, что дел о лжесвидетельстве в этой стране ещё не было, её процесс станет первым, и, возможно, она даже прославится. Я наблюдал за Тираном, взбесится ли он, но он пребывал в добром расположении духа и не взбесился. Кроме того, что зря волноваться, сами понимаете и Тиран понимает, что любой суд Казю оправдает, поскольку ею двигали возвышенные чувства, будь судья бабой или мужиком. Такой глупости Тиран не допустит, не сомневайтесь…

— Уж не хочешь ли ты сказать, что он взял и вот так её отпустил? — спросил Януш, словно несколько удивлённый.

— Конечно, нет. Быстренько прикинул, что лучше — лишить её возможности контактировать с парнем или присмотреть за ней, ну и остановился на опекуне.

— Очень правильное решение.

Недовольная развитием событий, я спросила, почему такое решение правильное, хотя, в общем, сама могла бы догадаться. Мои предположения подтвердились. Если Казю изолировать от парня, то во-первых, он забеспокоится и попытается смыться, а во-вторых, она не будет знать, закончил он работу или нет, и запрётся в молчании. Лучше понаблюдать за ней осторожно, к тому же есть шанс услышать телефонный разговор, который не ограничится отчаянным воплем «беги немедленно!», но продлится несколько дольше.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13