Значит, решила Кристина, первым делом — оформить их отношения. Сейчас уже ничто этому не мешает, Хенрик здоров, за себя отвечает, медлить нечего, надо подать документы. Дальше… А дальше нужно разыскать потерянные сокровища. Ох, что там сейчас делается, в доме Хлюпов?

Зная понаслышке характер Хлюпихи, Кристина ожидала всего, даже наихудшего, вплоть до полного провала их планов. Вышвырнет злая баба гостей за дверь, и конец всему. Опять же Клепа. А вдруг по привычке уже что стащил? Доказывай потом, что сами с ворюгой мучаются. Не поверит же, и будет права. Почему, зная его воровскую натуру, давно не захлопнули перед ним двери своего дома? Такое объяснить не просто, а уж Хлюпихе — и подавно.

В голову стали приходить самые страшные варианты общения с мегерой. Хорошо, что знакомая машина подъехала к кафе до того, как Кристина добралась до окончательной катастрофы.

Рассказывать о визите начали сразу же, но рассказ затянулся до позднего вечера. Уже и домой вернулись, и траурные одеяния сменили на нормальную одежду, и поужинали разогретыми макаронами с сыром, и чаю напились, а участники экспедиции никак не могли успокоиться.

— Я очень хотела первой пройти туда, ведь не знаешь, что отец выкинет, — угрюмо вспоминала Эльжбета. — А тут неизвестно по какой причине она совсем озверела, меня отпихнула и как таран какой ринулась в прихожую…

— Ах, какая женщина! — мечтательно комментировал Клепа.

— ..и на отца накинулась.

— А что делал Хенрик? — допытывалась Кристина.

— Да ничего не делал, стоял посередине холла и в затылке чесал.

— Думал я! — поправил дочку Карпинский. — Размышлял. Ведь я не знал, каким был мой друг Северин, умным или не очень. Если не очень, запросто мог портфель оставить в гараже, а ведь там со стороны улицы совсем нет ворот.

— Да знаю я этот сарай, — нетерпеливо перебила будущего мужа Кристина. — И что?

— И тогда портфель могли просто украсть.

— Северин вовсе не был таким глупым. Я спрашиваю, что было потом?

— Набросилась на меня как фурия и потребовала немедленно отдать ей спички. У меня их не было, я бы отдал, чего там… А она как смола прилипла. И не верила мне, по карманам хлопала…

— Чуть не пообрывала! — подтвердила Эльжбета. — Это потом уже я сообразила, в чем дело. Мегера решила, что отец наш ума лишился, а не памяти, и боялась, что гараж подожжёт, а вместе с ним весь дом сгорит. Спичек у отца отродясь не было, зажигалку свою он оставил на столе в гостиной, о чем я сообщила Богусе, ну та и успокоилась малость. Но не совсем. Все ещё хрипела, задыхалась наверное, а бюст так ходуном и ходил.

— Великолепная женщина! — вздыхал Клепа.

— И что потом? — допытывалась Кристина.

— А потом ни с того ни с сего ухватила отца за руку и силой приволокла в гостиную. Теперь-то я сообразила — не хотела Тадика одного там оставлять, чего-то боялась. И правильно боялась — они вместе с её Стасем спокойно приканчивали сырник.

— Визит наш проходил как-то слишком.., стремительно, — сокрушался Карпинский, — мне бы времени побольше на размышление. Но тем не менее, оказавшись в гараже, я все-таки осмотрелся — портфеля нигде не было. Не волнуйся, дорогая, я сообразил, что Северин мог его спрятать, порылся в груде старых покрышек, что в углу были свалены…

— А как ты догадался, что это старые покрышки? — сурово поинтересовалась Кристина.

— Не знаю, но сразу понял — старые покрышки, — беспомощно объяснил Хенрик, — и ещё там много всякого хлама, тряпьё, ящики какие-то. Под ними тоже посмотрел, и под таким.., железным с одним колёсиком…

— Тачка, — догадалась дочка.

— Вот интересно, откуда Хенрик знает, что такое покрышки, и не знает, что такое тачка? — удивилась Кристина.

— Сам не пойму, — развёл руками Карпинский. — И никакого портфеля в гараже не было. Машины тоже не было.

— Машиной Северина теперь пользуется Тадик, — сказала Эльжбета. — Он не стал её в гараж загонять, на всякий случай на улице оставил. Слушай дальше. Я, как только сообразила, что Богуся считает отца сумасшедшим, притворилась обиженной и устроила ей целый спектакль. По-моему, неплохо вышло. Она даже вроде как устыдилась, но не до такой степени, чтобы ещё принести сырника. Первый парни доели.

— А сырник у неё просто замечательный! — подхватил Карпинский.

— Замечательная женщина! — эхом отозвался Клепа.

До Кристины наконец дошло.

— Чего это он? — спросила она у Эльжбеты.

— Втюрился, — пояснила девушка, глянув на дядюшку. Тот сидел с отрешённым видом, совершенно ему не свойственным, устремив невидящий взгляд куда-то в окно. — Не обращай внимания и не отвлекайся. А потом, чтобы как-то затушевать свою грубость, сама предложила осмотреть кабинет мужа. Туда отца повела лично и Стася на всякий пожарный прихватила, а Агатку оставила стеречь Тадеуша. У неё детки знаешь как вышколены! Я тоже увязалась за отцом. И представляешь, отцу вроде что-то вспомнилось!

Услышав такую потрясающую весть, Кристина автоматически опрокинула в рот свой бокал с белым вином, позабыв о количестве выпитого за этот вечер.

— Ну! Что же?!

— Пусть лучше отец сам расскажет.

— Хенек!!!

Карпинский, расставив локти на столе, тоже устремил взгляд в окно и издал вздох посильнее Клепиных.

— Никогда в жизни не был я в кабинете Северина, а казалось — знаю я это место. Стол письменный там стоит. Диван. А у двери шкаф. Большой такой. И очень старый. Бо-о-ольшой такой…

— И что?!

— И я уверен — вот этот шкаф бо-о-оль-шой — пребольшой…

— Что шкаф?!

— Пожалуйста, не перебивай. И я уверен, именно этот шкаф вызывает во мне какие-то эмоции. Или должен вызывать? Погоди, дай прислушаться к себе. Нет, все-таки вызывает. Наверняка вызывает.

— Какие эмоции? — напряжённо прошептала Кристина.

— Приятные. Такие.., возбуждающие. Хорошие в общем-то чувства. И если требуется сделать вывод.., полагаю, этот шкаф был чем-то дорог моему другу Северину, у него тоже вызывал тёплые чувства. И был для него ценным предметом. А раз был таким для моего друга, возможно, должен быть таким и для меня. И мне очень захотелось заглянуть в этот шкаф.

— И.., заглянул?

— Нет.

— Почему же?

Тут не выдержала Эльжбета.

— Да потому, что эта мегера чуть не за шкирку оттянула бедного отца от шкафа, повернула к нему спиной и велела осматривать другие вещи. Сначала к верстаку с какими-то железками и деревяшками подтолкнула, потом к стеллажу с книгами, потом к дивану. Отец упирался, все порывался вернуться к шкафу, а она не давала. Мне это показалось подозрительным, и я потом потихоньку поинтересовалась у Стася, чего это его мать.., нет, не так, просто спросила, что это за шкаф в отцовском кабинете. Он сказал — в нем рыболовные принадлежности отца, а мать эту рыбалку страсть как ненавидела, может, уже пожгла отцовские удочки. Ему-то самому жаль будет, ведь он унаследовал любовь к рыбной ловле, а у отца такие там снасти были! А теперь матери не хочется сознаваться, что пожгла удочки, вот и отвлекает внимание от шкафа. Не знаю, правду ли сказал, не очень-то я ему поверила.

— Почему?

— Да чтобы парень в его возрасте, к тому же сам увлекающийся рыбалкой, не знал, пожгла мать отцовские удочки или нет! Ни в жизнь не поверю! Но отца к шкафу явно тянуло. И сама подумай — ведь это первый случай, когда отец испытал к чему-то совершенно определённые чувства. Неужели это ни о чем не говорит?

Кристина согласилась — говорит, но при этом голова у неё пошла кругом. И как-то туго соображается. Поглядела на пустой бокал и догадалась — да она же пьяна! Попыталась привести мысли в порядок, но ничего не получилось.

— Боюсь, я совсем опьянела, — с грустью призналась она. — Так что добавьте ещё немного, все равно уж! А подумаю завтра.

Эльжбета пришла в ужас. Единственная союзница, всегда совместно принимали решения, как же это? И тут только сообразила — да они ещё и разболтались при Клепе! От которого надо было тщательно скрывать их тайну, хранить, можно сказать, за семью печатями, а они.., минутку, а что, собственно, мог услышать ворюга?

И, доливая Кристине вина, девушка лихорадочно пыталась припомнить, о чем говорили в присутствии опаснейшего врага. Правда, тот явно не в себе и мечтает о поразившей его в самое сердце красавице Богусе, да кто его знает. Отец рассказывал, как что-то искал в гараже… Езус-Мария, и о портфеле сказал! Одна надежда: Клепа не обратил на это внимания. Выходит, нет худа без добра. Хорошо, что Кристина опьянела, очень подходящий предлог отложить разговор до следующего раза. Притворившись обиженной, она бросила Кристине:

— Вижу, нет смысла с тобой говорить. Ладно, остальное доскажу завтра.

— А что там ещё было? — некстати поинтересовалась Кристина.

И в самом деле упилась! Надо её поскорей спать уложить.

Карпинский вдруг очнулся от мыслей и неожиданно заявил:

— Непременно пойду туда ещё раз. Ощущения меня не обманывают. Там я почувствовал нечто важное, и надеюсь, смогу понять, что именно. Вроде бы даже о чем-то догадываюсь, но пока не уверен.

— И я с тобой! — встрепенулся Клепа. — Да хоть завтра, чего откладывать! Считаю, теперь просто неприлично не зайти, ведь мы там немного.., того.., набедокурили. Извиняться пойдём!

— Извиниться могу, почему не извиниться, но мне и поговорить с Богу сей нужно, — пояснил Хенрик.

— А ты.., ч-что, так и не по.., поговорил? — заплетающимся языком поинтересовалась Кристина.

Эльжбету прямо в жар бросило. Ну как ей справиться со всеми тремя?

— Разве тебе не надо завтра быть на работе? — с притворной заботой спросила она у шурина. — Отпуск у тебя, что ли?

— А это идея! — обрадовался Клепа. — Прекрасная идея, спасибо! В принципе-то у меня ненормированный рабочий день, пропустить денёк ничего не стоит, но, пожалуй, послезавтра слетаю к себе, оформлю отпуск и быстренько вернусь.

— И будешь торчать в Варшаве?

— А почему не поторчать? У вас так мило, приятно, люблю здесь бывать. А там.., ну. Хлюп помер, а вдове и сиротам.., так сказать, помочь не мешает.., или ещё что…

Язык Кристину плохо слушался, но сказать очень хотелось. И она попыталась как можно ехиднее справиться:

— А вдруг. Мы. Возьмём да уедем. Тогда где. Ты. По.., по.., поселишься?

— Да здесь, — простодушно ответил Клепа. — Это ничего, если вас не будет.

— Зато нам чего, — проворчала Эльжбета.

Кристина упорствовала:

— А мы в-возьмём да сдадим квартиру! Чужие люди по.., поселятся. Они тебя. На порог. Не пустят.

Разумеется, на трезвую голову Кристина никогда не решилась бы ляпнуть такое шурину, а вот теперь, по пьянке, — запросто.

Хенрик с интересом наблюдал за женой. Такой он её ещё не видел. Вот так, значит, в человеке проявляется опьянение! Занятно. О, вот ещё любопытный симптом: Кристина хотела то ли погрозить шурину пальцем, то ли сунуть ему под нос фигу, привстала, но, пошатнувшись, опрокинула стоявший перед гостем бокал с красным вином. И смахнула со стола тарелку с селёдочкой. Содержимое бокала и тарелки оказалось на брюках Клепы.

Обескураженный влюблённый бросился в ванную отстирывать брюки, Хенрик не без труда выволок из-за стола подвыпившую жену, которая, однако, потратив на воришку остаток энергии, уже на ходу засыпала, а Эльжбете пришлось наводить порядок в гостиной.

Вот так получилось, что на следующий день в гости к пани Богуславе Эльжбета с отцом отправились вдвоём. Клепе не удалось привести в порядок брюки, идти же к прекрасной вдове в запятнанных он не мог. Пришлось отдать брюки в химчистку и ждать целый день, заказ обещали исполнить лишь к вечеру. Позаимствовать брюки у Карпинского шурин и рад бы, да размер не тот.

Эльжбета ещё во время первого визита предусмотрительно расспросила Богусю о её графике, так что теперь знали — сегодня она отправляется на работу к шестнадцати, значит, в первой половине дня застанут точно.

Подойдя к Богусиному дому, гости не успели позвонить, как им сразу открыли. Это дети играли в садике и, смертельно скучая, околачивались у калитки.

— Привет, а мы купили мороженое, — вполголоса сказала им Эльжбета, входя во двор. — Разное, есть и небольшие брикеты. Хотите сейчас или сначала положить в морозилку?

Хорошо зная свою мамочку, дети, ни секунды не сомневаясь, единогласно решили: сейчас! Получив по порции мороженого в яркой упаковке, они умчались, очень довольные.

— А она соображает, — похвалила гостью Агатка. — Из морозилки мы бы лишь к Рождеству получили.

— Ясное дело, — кивнул Стась. — Может, сообразит и матери не сказать?

Пани Богуслава была занята приготовлением обеда и, увидев незваных гостей, пришла в бешенство. Вареников должно было хватить как минимум на два дня, а может, и на все три. Нормальная женщина пригласила бы нагрянувших знакомых в кухню, Эльжбетка помогла бы лепить вареники, и за делом легче было бы завести разговор о чем угодно. Однако пани Богуслава нормальной женщиной не была.

Непосредственность в обращении — это не для неё. Переполненная подозрительностью и недоброжелательством ко всем и каждому, она давно привыкла скрывать от людей свою жизнь, все, чем занималась, вот теперь, например, сам факт приготовления обеда или состав фарша.

Мороженое не смягчило её ожесточения, хотя и было милостиво принято. Гораздо больше ей понравилось другое приношение — коробка сухих пирожных. О, вот это может полежать, хорошо, что сообразили купить именно сухие. И визитёров пригласили в гостиную. — Вот о чем мы хотели поговорить с вами, уважаемая пани Богуслава, — начала Эльжбета, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Отец договорился с паном Северином об одном деле… Конечно, говорить стоило бы лучше отцу, да как-то неловко, вот почему я пришла вместе с ним.

Пани Богуслава сразу навострила уши. Наконец-то она узнает, какие секреты скрывали от неё эти двое, покойный муж и его недоделанный дружок. Вот только время могли бы и другое найти, так нет, именно теперь, когда оставленный в кухне фарш заветрится, а тесто засохнет. Ведь она ничего убирать не стала, рассчитывая сплавить гостей дорогих через две минуты. Но так хочется узнать, что там за тайны такие. И Богуся поднялась со стула.

— Минутку. Раз уж дело важное, пойду принесу смородиновый сок.

Станет она говорить этим двум, что пошла сунуть в холодильник миску с фаршем и накрыть тесто салфеткой! А смородиновый сок свой, чего его жалеть, вот сахар — да, было жалко, кислым получился сок, и ясно — того и гляди совсем забродит.

В гостиной Карпинский поинтересовался у дочери:

— Это существует такой обычай, которого я не помню? Поить гостей смородиновым соком? Если разговор о деле, то запивают его смородиновым соком?

— Что ты, нету у нас такого обычая, — рассмеялась дочь. — Господи, как я ненавижу её смородиновый сок! Сколько себя помню…

— А что, невкусный?

— Сам увидишь.

Попробовав, Карпинский попросил принести немного воды. Разведённый сок пани Богуславы вполне можно было пить в качестве прохладительного напитка, в неразведенной же версии он сильно смахивал на уксус. Гневно фыркнув, хозяйка опять пошла в кухню. Там ей даже пришла в голову мысль подать гостям воды из-под крана, но, подумав, она отказалась от блестящей идеи: ещё желудки схватит и на её сок подумают. Принесла бутылку минеральной.

— Ну так что за дело? — спросила она, усаживаясь на своё место.

Была не была! И Эльжбета, запинаясь, начала излагать:

— Видите ли, отец дал пану Северину на сохранение большой старый портфель. Чёрного цвета. И было это за день до катастрофы, в которую отец угодил…

— Пустой портфель? — уточнила хозяйка.

— Нет, битком набитый…

— А чем?

Чем набитый, язык не поворачивался выговорить. Может, удастся обойти щекотливый вопрос, ограничившись внешним видом тары?

— Такой, знаете, старый, потрёпанный портфель. С оторванной ручкой…

Пробегавшая мимо гостиной Агатка услышала слова «портфель с оторванной ручкой». Не добежав до кухни, чтобы проверить там в холодильнике наличие принесённого гостями мороженого и возможность перехватить ещё малую толику, девочка остановилась у открытой двери и прислушалась.

— Так что же было в портфеле? — не давала сбить себя с толку хозяйка.

И Эльжбета была вынуждена ответить:

— Деньги.

Агатка с трудом удержалась, чтобы не крикнуть — никакие не деньги! Отец сказал — в портфеле инструменты, это девочка отлично запомнила. Ручка действительно с одного края оборвалась, отец нёс портфель, прижимая к груди. А она ещё тогда оглянулась и собственными глазами видела, как свисала оторванная ручка, когда отец грохнул тяжеленный портфель на письменный стол.

При слове «деньги» у Богуси дух перехватило.

— Какие деньги?

— Доллары. Наличными.

— Ас чего это Хенек принёс Северину наличные доллары?

— Чтобы на время спрятал у себя. Так получилось. У нас тогда все разъезжались, не хотелось оставлять в пустой квартире большую сумму. Отец думал — всего на денёк, у Северина деньги будут в безопасности, а тут как раз угодил в катастрофу…

Бурные чувства захлестнули пани Богуславу. Вот оно что! Значит, негодный муженёк, царство ему небесное, обделывал тайные делишки со своим дружком, а ей, законной супруге, ни гуту! И она должна теперь верить на слово сопливой девчонке. Да откуда большие доллары у этого недоделанного Хенека? Кто может доказать, что они принадлежат Карпинскому, а не Северину, то есть, пардон, ей? А ведь каждый знает — Северин то и дело устраивал какие-то торги, аукционы, сам говорил. А теперь эти.., эти.., пытаются убедить её, несчастную вдову, в том, что денежки принадлежат им, а не ей.

Агатка в коридоре тоже размышляла. Как всякий нормальный ребёнок в её возрасте, она прекрасно знала, что такое наличные доллары. Бумажки, точно такие же, как и польские злотые.

Портфель, который отец шмякнул на стол, был жутко тяжёлым, бумажные деньги такими тяжёлыми не могут быть, ведь она, Агатка, сколько раз видела по телеку — целый чемодан похищенных из банка долларов грабитель уносит легко, даже не согнётся под его тяжестью. А тут… Портфель так грохнулся о стол, что тот чуть не сломался. И отец с трудом его нёс по лестнице. Значит, Эльжбета лжёт!

Тем временем её мамаша приняла решение.

— Ничего подобного Северин в наш дом не приносил, иначе мне было бы известно. А я впервые слышу о таком. И вообще, почему Хенек все время сидит молча, а говорит только его дочь?

— Потому что чувствую себя дурак дураком, — пояснил Хенрик. — Сам просил Северина сохранить в тайне мою просьбу, ну и вижу — он так и сделал. А деньги я заработал.., не очень законным путём, вот теперь и не могу толком всего рассказать, ведь сами знаете, с памятью у меня…

Как ни странно, такое сбивчивое объяснение для пани Богуси оказалось вполне удовлетворительным. Во-первых, все зарабатывают сейчас деньги не вполне законными путями, а во-вторых, такой недотёпа, как Хенрик, вполне мог все перезабыть, тем более что ещё и в катастрофу попал. Но отступать Богуся не собиралась.

— Допустим, вы и в самом деле загребли денежки, — ворчливо заметила она, — а Северина, значит, по боку? С ним теперь можно и не считаться? А как я могу быть уверена, что в тех деньгах нет доли Северина? И что вы вообще что-то ему передавали? Сейчас-то что угодно можно говорить…

Карпинский сник окончательно, а у Эльжбеты в глазах потемнело. Оправдались наихудшие их опасения — Богуся отреагировала самым премерзким образом. И даже если они в подробностях опишут содержимое портфеля, с алчной бабой им не справиться. Спасти их может только появление голландского сообщника, если представить его как финансового авторитета. Так ведь у того дела в Амстердаме, сказал, вернётся, когда закончит какую-то очередную операцию.

Эльжбета предприняла последнюю жалкую попытку:

— Вы же знаете моего отца, проше пани. Он никогда в жизни не стал бы покушаться на чужое добро, а тем более на имущество своего лучшего друга. А я с этого и начала — очень наше дело деликатное, тонкое дело. И вот ещё что. Отец не один занимался этим делом, а с сообщником, самому ему наверняка бы не справиться. Так вот, этот сообщник может подтвердить…

— А где этот ваш сообщник? — перебила хозяйка.

— В Амстердаме. В Голландии.

— И мне что же, теперь к нему в Голландию ехать?

Идея съездить в Голландию очень пришлась по вкусу Агате. О том, что портфель с оторванной ручкой находится в их доме, она знала, в этом она полностью верила Эльжбете, та говорила чистую правду. А вот относительно содержимого портфеля — врёт! С другой стороны, хорошо бы в портфеле оказались доллары. От матери всю жизнь только и слышишь нытьё и жалобы на нехватку денег, и отца из-за них пилила, и экономила на всем, а денег действительно не хватало. Вот если бы в портфеле оказались деньги, вот если бы и им перепало, вот если бы она наконец могла купить классную майку с портретом Майкла Джексона, о которой пока может только мечтать! А в Голландию поехать, так она с радостью…

Эльжбета растерянно замолчала, и Карпинский счёл своим долгом прийти дочке на выручку.

— Вы ведь знаете, милая Богуся, я ни в жизнь не стал бы обманывать Севека, моего лучшего друга, — укоризненно произнёс он. — В то же время я отдаю себе отчёт в сложности создавшегося положения, тем более что неизвестно, где именно Севек…

И тут вдруг что-то произошло. Хенрик неожиданно почувствовал в мозгу словно взрыв, ослепительный блеск, фейерверк и явственно увидел, как Хлюп прячет в свою машину его тяжёлый портфель, как они сидят вдвоём в этой машине.

Хенрик закрыл глаза, пытаясь охватить сознанием ослепительную картину. Наверное, выглядел он страшно, Эльжбета с беспокойством глядела на отца. А тот бормотал, не открывая глаз:

— Я привёз ему портфель… Он взял его.., на автостоянке.., чулан.., гараж.., чердак…

— Что ещё за чулан? — не вытерпела Богуся, прерывая нависшее над столом молчание, когда Хенрик перестал бормотать. Сидел ослабевший и сникший, ослепительное видение отняло все силы. Дочь со страхом смотрела на него, боясь помешать даже словом. — Я вас спрашиваю, — возвысила голос пани Богуслава, — что за чулан? На чердаке ничего такого нет, это я вам точно говорю. Ну, что молчите?

Понимая, что отец сейчас говорить не в состоянии, Эльжбета попыталась утихомирить мегеру.

— Отец, по всей вероятности, хотел сказать, что не знает, где именно пан Северин мог спрятать в вашем доме его портфель, возможно, в каком-нибудь чулане, а чуланов у вас много…

— А даже если и много, кому какое дело? — резко подняла голову хозяйка. — Пусть хоть целая сотня, имеем право! Может, у Хенека что и было…

— Было, проше пани, наверняка было. И он отдал на сохранение пану Северину, и если бы пан Северин был жив…

— А откуда известно, что отдал и что деньги Северин спрятал в доме? — не уступала Богуся. — Почему вы так в этом уверены?

— Так ведь пан Северин сам об этом сказал! — вырвалось у Эльжбеты. — Когда посетил отца после аварии в больнице, то сказал, что все у него и в безопасности. Я сама слышала, собственными ушами!

— Вот интересно! — не сдавалась Богуся. — То говорили, что Хенрик все время был без сознания, так что же, Севек разговаривал с человеком, который его не слышит? Не поверю!

— Да нет же! — почти кричала девушка. — Человек уже пришёл в сознание! Пан Северин как раз был в больнице, это случилось в день смерти пана Северина.

Теперь ошеломлена была хозяйка.

— Как же это? Выходит, в тот день Севек ходил в больницу?

Ведь она хорошо помнит — заперла мужа в доме, уходя на работу. Ох, как-то все слишком запуталось…

— Ну да, был, я же пани объясняю! Для нас это просто счастье. Он ещё разговаривал с отцом, придумал поспрашивать его по математике, чтобы к отцу скорее память вернулась. И именно тогда сказал, что все у него в безопасности. Да не только я это слышала, ещё как минимум два человека.

Больше двух вещей одновременно в мозгу пани Богуславы не укладывалось. И теперь она лихорадочно обдумывала новую для себя информацию, пытаясь сделать логичные выводы. Значит, Севек помер не из-за неё, не из-за того, что заперла его в доме, а из-за этого подлеца Хенрика, разнервничался из-за него в больнице, вот сердце и не выдержало. Ну так нет, не дождутся, шакалы! Даже если проклятый портфель и в самом деле является собственностью Карпинских, ни за что им его не отдаст! Сначала прикончили Северина, а теперь им ещё и денежки подавай! Да таким сволочам…

— Вот моё последнее слово, — железным голосом заявила хозяйка. — Ни о каких деньгах я ничего не знаю, а если кому это не по нраву — можете жаловаться. Да хоть в суд подавайте! Нет в моем доме никаких портфелей с долларами, я даже и искать не собираюсь. Хенек в аварии головкой стукнулся, вот ему и мерещится невесть что.

И встала, явно собираясь выпроводить незваных гостей. Тем пришлось тоже встать. А что поделаешь? Яснее ясного — из этой бабы ни гроша не выдоишь. Агатка на цыпочках задом отошла от двери и, позабыв о мороженом, бросилась наутёк.

— Где мороженое? — спросил с нетерпением поджидавший её братец.

— Какое там мороженое! Не до него.

— Что так?

— Там такой ор стоит! Слушай, а деньги тяжёлые?

— Какие деньги? — не понял Стась.

— Всякие. Скажем, доллары.

— С чего это долларам быть тяжёлыми? Ты чего мне мозги пудришь?

Агатка вздохнула. Придётся, видимо, кое-что брату рассказать. А рассказывать она не любила, наследственное, наверное. Как и мать, не любила она расставаться с секретами, ведь никогда не знаешь, что может в жизни пригодиться.

— Слушай, они там говорят, что отец принёс в портфеле ихние доллары в наш дом, как бы спрятать на время, а мать не верит. Я знаю, портфель и правда принёс, я сама видела, только он был страшно тяжёлый. И отец сказал — в нем инструменты. Так как считаешь, могут доллары быть такими тяжёлыми, чтобы человек аж сгибался, когда нёс их по лестнице?

— Откуда мне знать? — задумался брат. И решительно добавил:

— Нет, не знаю, я их там не взвешивал. Только если такое тяжёлое, то скорее инструменты, железки всякие, а не бумага. Но если битком набитый портфель… А он был битком набитый? Может, золотые доллары?

— Нет, о золотых они не говорили.

— Да что нам какие-то сомнительные доллары? Я тебя спрашиваю — что с мороженым?

— А, мороженое… Подожди, погляжу, как гости уйдут. Мать их выпроваживает.

Разочарованный Стась сердито пожал плечами и несолоно хлебавши отправился по своим делам. Тяжеленный портфель с предполагаемыми долларами ни чуточки его не заинтересовал, он не помнил своей встречи на лестнице с отцом в тот день, а вот что касается инструментов… Какая-то зацепка в мозгу осталась. Вроде он видел в отцовском шкафу что-то такое… Надо бы посмотреть. Однако о своём намерении парень забыл в тот самый момент, когда выяснилось, что Болек раздобыл где-то настоящую ракетницу. О чем тут ещё можно помнить?!

Не то было с его сестрицей. Агата поднялась к себе, стараясь ступать как можно тише, чтобы мать в кухне не услышала. У девочки не было ни малейшего желания помогать матери лепить вареники. О том, что гости покинули их дом, известила захлопнувшаяся за ними калитка, теперь же мать торопится приготовить обед и наверняка злится как сто тысяч чертей. А о портфеле с оторвавшейся ручкой следует подумать. Куда отец мог его спрятать? Жаль, что тогда она все-таки не заглянула в него, мать позвала, да и есть очень хотелось. Нет, вряд ли он швырнул бы так портфель, если бы в нем находились деньги.

Вернувшаяся с работы Кристина застала в доме чрезвычайно нервную обстановку. Хотела спросить о результатах хождения к Богусе, но Эльжбета не дала ей рта раскрыть, крикнув:

— Слушай! Отец начинает припоминать! Карпинский, очень бледный, сидел за столом, держась за голову.

У Кристины затряслись руки. Выронив пакеты с продуктами, она сбросила с плеча ремень сумки и, плюхнувшись на стул рядом с Хенриком, уставилась на него.

— Ты что такой? Голова болит? Врача!

— Врача не надо, — возразила Эльжбета, — сейчас он уже пришёл в себя, но там, у Хлюпихи, его так прихватило, что я не на шутку испугалась.

— А сейчас что с ним? Почему он ничего не говорит?

Хенрик опустил руки и открыл глаза.

— Нет, голова уже не болит, — сказал он, — только нога.

— Как это нога? — встревожилась Кристина. — Почему нога?

Карпинский, по своему обыкновению, обстоятельно пояснил:

— Потому что на лестнице я оступился и ушибся. Да не волнуйся так, не сильно ушибся, совсем немножко. И возможно, это пошло мне на пользу. Обе успокойтесь, на вас лица нет!

Однако дамы успокоились лишь после того, как разбили чашку с остатками кофе и опрокинули на пол пепельницу в тщетных попытках осмотреть ушибленную ногу и больную голову. Эльжбета принялась заметать стекло и окурки, Кристина — расстраиваться.

— Куда столько блюдец девать? — вздыхала она. — Смотри, опять чашка вдребезги, а блюдце целёхонькое.

— Других забот у тебя нет? — проворчала девушка. — Видела бы ты отца в тот момент! Кристина спохватилась:

— Хенричек, ты что-то вспомнил? Как только Хенрик смог пробиться сквозь хаотичные выкрики дочери, он сделал сенсационное заявление:

— Теперь я уже точно знаю, что мой портфель находится у Хлюпа. Признаюсь, меня это основательно оглушило, я словно наяву увидел, как мы съехались с ним на автостоянке, той, что у трамвайной петли. Он на своей машине, я на своей. И он взял у меня тяжёлый портфель и затолкал к себе в багажник. Потом мы вместе сидели в его машине и разговаривали. Всего не припомню, однако твёрдо знаю — этот человек был моим другом. У меня был ещё какой друг?

— Нет! — одновременно заверили дочь и жена. Кристина добавила:

— Знакомые, были, но настоящий друг у тебя был только один — Хлюп.

— Ну тогда это был он. И теперь наши деньги у него.

— Не у него, а у неё. У этой мегеры.

— И можешь не сомневаться — она ничего нам не отдаст! — злым голосом заметила Эльжбета. — Нашла она портфель или ещё нет — нам неизвестно, но уже успела от всего отпереться. Логики у этой бабы ни на грош. Не верит, что портфель с деньгами вообще существует, и утверждает, что он — её собственность! Тьфу!