— Я не замужем, так что…

— Такая привлекательная, как вы, девушка долго одна в жизни не останется. — Я не собираюсь… — начала я, протестуя.

— Конечно, не собираетесь, пока не встретили подходящего человека. Как опекуну мне бы очень хотелось вашего счастливого замужества. Ну а теперь, я полагаю, вам надо немного отдохнуть. Комната в вашем распоряжении. Все просьбы и пожелания Дженет исполнит, вам стоит только позвонить.

Я встала. Поднялся и Яго. Он вызвал прислугу.

Затем положил мне руку на плечо и легонько сжал его. Я ощущала кожей его сильные пальцы, уверенные движения.

— Проводите мисс Эллен в ее апартаменты, — приказал он, ласково пожимая на прощание руку. Двери в его гостиную закрылись.

В странном настроении вернулась я к себе. Только что я виделась с самым необычным человеком в своей жизни. До конца я ему доверять не могла, как не могла избавиться от впечатления, которое он произвел на меня когда-то в пустом особняке на площади Финлей. Настроение и поведение его менялись резко и неожиданно, каждый раз казалось, будто передо мной уже другой человек. А пока мне было ясно только одно: я так и не поняла, что представляет собой мой кузен-попечитель Яго.

Естественно, мне было не до отдыха. Я была слишком взбудоражена. До обеда оставалось еще куча времени, и я решила обследовать территорию в пределах стен замка. Мне совершенно четко дали понять, что здесь я — дома. Вот я и начну осматриваться, изучать округу.

По лестнице, по которой меня вели в комнату, я теперь спустилась вниз, вошла в небольшое помещение, типа караульной. Сознание одиночества в этом огромном замке всколыхнуло во мне настроения, которые не возникали в присутствии других людей. Все оказалось совсем иначе, чем я себе представляла. Замок-крепость, опекун — отнюдь не пожилой господин, а мужчина в расцвете лет. К тому же очень своеобразного нрава. Сестра его и племянница, с которыми мне еще предстояло встретиться, и, конечно, он сам, происходили из родовой ветви, печально известной «связью» с дьяволом. В таком месте, где всем и всеми повелевает столь необычный человек, мне явно скучать не придется; мысль эта взбодрила меня, чего после смерти Филиппа не бывало. Кроме всего прочего, я хотела дознаться, отчего моя мать так поспешно и таинственно сбежала отсюда. Моя жизнь сложилась бы, наверное, совсем по-другому, если бы не тот ее побег…

Атмосфера пустого караульного помещения, где я стояла, вдруг показалась мне угрожающей. До чего же я была опрометчива, приехав сюда, мелькнула мысль.

А нет же, что это я, ведь здесь моя родня. Некоторую неуверенность в себе и сомнение вызвал тот неожиданный факт, что Яго оказался тем самым человеком, которого я безумно испугалась в особняке на площади Финлей. Да, он определенно шутник и большой оригинал. Бывают такие люди. Он сам признался, что любит театральные эффекты в жизни.

Акая роль мне в этом спектакле уготовлена?

А смутные предчувствия не оставляли меня. Правда, я всегда была впечатлительна. До сих пор с содроганием вспоминала я страх и отвращение, которые ощущала, едва переступив порог пустого особняка на площади Финлей. А эта средневековьем ропитанная комната, вся завешенная оружием — мечи крест-накрест, копья, секиры, алебарды, — напомнила оружейную в Трентхэм Тауэрз, где Филипп показывал мне коробку из-под пары пистолетов, в которой одна ячейка пустовала, а «обитатель» ее поставил точку в жизни моего жениха… Смутное ощущение какой-то опасности закралось и сейчас в мою душу.

Так было с особняком Финлей, так было в Трентхэм Тауэрз, так было и здесь, в замке Келлевэй.

Я направилась к выходу; шаги мои гулко отдавались от мраморных плит пола. Я замерла. Наступившая тишина поразила меня. Что за глупость наделять дома человеческими свойствами! Но глупость ли? Когда дом стоит уже семь столетий, когда столько всего здесь произошло, тогда стены начинают говорить. И рассказать могут ох как много! Такие замш, как этот, знали и радости, и печали, здесь разыгрывались и драмы, и комедии. И не могло это не запечатлеться на мощных серых камнях. И навечно сохранить свои тайны им не удастся.

Вздор, глупость, ерунда, отмахивалась я. Однако уверенности от этого не прибавлялось. Легко ли раз и навсегда отбросить прежнюю жизнь со всеми ее несчастьями и вступить в новую, неведомую?

Я вышла на улицу. Передо мной был дворик, откуда через небольшую арку в стене можно было выйти на хозяйственный внутренний двор. Из него, спустив шись по ступенькам к низкой калитке, я прошла каким-то постройкам. Окна в них, маленькие, закрытые ставнями, смотрели во внутренний двор. Домии эти с одной стороны и основная крепостная стена другой образовали нечто вроде узкого глухого коридора. По нему я и пошла.

Через несколько шагов я обнаружила уже трети двор-закуток. Отсюда слышно было воркование птиц, хлопанье крыльев, какие-то шорохи. Сделав еще пару шагов, я увидела стайку голубей, которые клевали рассыпанное по каменной кладке дворике зерно.

При моем приближении некоторые птицы с шумом вспорхнули и облепили перекладины голубятни, устроенной под крышей, другие продолжали поедать корм. Большинство голубей были обычного сизо-серого цвета, а вот несколько птиц имели коричневую окраску. Таких голубей я никогда еще не видела.

На этот небольшой квадрат двора выходило лишь одно узкое окошко. Боковым зрением я заметила в нем чью-то тень. За мной наблюдали. Я резко обернулась. Тень исчезла. Снова зянялась я птицами и снова уголком глаза увидела в окне какое-то движение.

— Это ваши голуби? — обратилась я неизвестно к кому.

Молчание. Тогда я подошла ближе к окошку, где только что темнели чьи-то очертания, но теперь там уже никого не было.

Вдруг рядом с собой я увидела низкую дверь и постучала. Мне просто хотелось узнать, что это за буро-коричневые голуби. Только что чуть приоткрытая дверь тихо захлопнулась передо мной. Кто-то, кто был там, внутри, совершенно определенно не хотел впускать меня. Мне даже показалось, что через тонкие доски я слышу прерывистое дыхание. Как странно. Что же, кто бы там ни был, со мной он говорить не хотел, значит, не стоит его, или ее, беспокоить… И все же я еще раз легонько постучала.

Никакого ответа.

Тогда я громко сказала:

— Я только хотела расспросить вас об этих голубях.

Та же тишина.

Непонятно. И не очень-то любезно. Должно быть, там кто-то из прислуги. Пожав плечами, я покинула голубиный дворик и прежним путем пошла обратно.

Неразумно, может быть, что я начала самостоятельно осматривать замок. Гораздо лучше было бы дождаться кого-нибудь из его обитателей в качестве проводника. Наверняка нашелся бы кто-то, кто с радостью помог бы мне.

Вернувшись по путаным коридорам и переходам в свою комнату, я начала переодеваться к обеду. Выбор я давно сделала — синее платье такое элегантное. Интересно, пригодится ли теперь «практичное» черное, которое я надевала в тот вечер, когда Филипп сделал мне предложение? Были бы сейчас те орхидеи, что он прислал, черное платье вновь приобрело бы очарование…

И опять я в мыслях обратилась к прошлому. Избавлюсь ли я от него когда-нибудь? Освобожусь ли от мучительных воспоминаний? Даже сейчас, обряжаясь в ярко-синее платье, я вспомнила, как мечтала появиться в нем рядом с Филиппом.

Из комнаты меня препроводили в приемную, где в полном сборе меня ожидала семья Келлевэй. Заложив руки за спину, стоял у камина Яго, глаза его светились радостью. По одну сторону от него сидела женщина лет сорока, как я догадалась, это была его сестра Дженифрай, по другую — молодая девушка, его племянница Гвеннол.

— Входите, Эллен, — произнес Яго, — входите, знакомьтесь. Это моя сестра Дженифрай.

Сердце у меня екнуло, когда она протянула руку, Такая же смуглая, темноволосая, как и брат, она отличалась точно таким же чуть надменным выражением лица, которое придавал ей с горбинкой нос. Семейное сходство было очевидным. Она заговорила мягким, теплым голосом:

— Мы рады вам, Эллен, рады вашему приезду.

Однако холодноватый, как бы оценивающий взгляд контрастировал с этими словами. Я понимала, что она присматривается ко мне; к полному доверию, как, впрочем, и ее брат, она не располагала.

— Я очень признательна вам за гостеприимство, — ответила я.

— Мы счастливы наконец увидеть вас. Гвеннол, познакомься с Эллен.

Гвеннол тоже была смуглая брюнетка. Облик ее был неоднозначен. Почти черные волосы, темные глаза, едва заметно вздернутый нос — все это были лишь внешние черты; о сложном ее характере говорил глубокий, мечтательный взгляд и в то же время резкие линии рта, гордая посадка головы.

— Здравствуй, Эллен. Добро пожаловать к нам на Остров.

— Надеюсь, вы подружитесь, — сказала ее мать.

— Ты должна показать Эллен Остров, Гвеннол, — с улыбкой глядя на нас произнес Яго.

Уже через пару минут объявили, что обед подан, Яго, взяв меня под руку, повел нас в столовую.

— Поскольку сегодня случай особый, мы обедаем в большой столовой. Обычно она используется у нас по праздникам, а какой сегодня день, если не праздничный?

Я никогда не забуду тот обед в большой столовой замка Келлевэй. Изумление, смешанное с благоговением, испытала я тогда, ощущениям этим не помешали никакие мои сомнения и смутные предчувствия.

В одном конце громадного обеденного зала была дверь, ведущая в кухню, сквозь нее туда и обратно сновали слуги; под потолком была устроена галерея для оркестрантов; в другом конце столовой возвышался дощатый помост. И стены, и балюстраду всюду украшали роскошные оленьи рога, тончайшей работы гобелены. Было нечто царственное в этом зале с высоким потолком, с шершавой кладкой серых стен, со старинным оружием на деревянных панелях. Места для трапезы были устроены по обе стороны огромного дубового стола и на помосте; все скамьи вдоль стола были уже заняты гостями. Это пришли, как позже объяснил Яго, жившие в его владениях люди, те, кто работал на этой земле, кто веками имел здесь ремесла, кто трудился в самом замке, а в дальнем конце стола — да возможно ли такое! — сидели люди, как говорится, самых простых занятий, но и они были приглашены Вот такие щедрые праздники искони устраивали короли в своих королевствах, больших и малых.

Вид все это имело совершенно средневековый, а уж когда с галереи полились нежные звуки музыки, я в полной мере оценила усилия хозяина, стремившегося воспроизвести атмосферу глубокой старины и была тронута этим, ибо в честь моего приезда устроили здесь такое торжество.

Все сидящие за столом, как один, встали, когда мы вошли в зал. Яго вывел меня на помост, все еще придерживая за локоть, наконец мы подошли к столу.

— Имею честь, — провозгласил он, — познакомить всех с мисс Эллен Келлевэй, моей подопечной и кузиной одновременно, которая прибыла, чтобы провести с нами, надеюсь, немало дней. Уверен, что вы счастливы лицезреть ее — не менее, чем я сам.

Знаком согласия был негромкий гомон. Совершенно не представляя, что в таких случаях требуется от меня, я воспользовалась тем, что Яго уже отодвинул для меня кресло, улыбнулась — и села.

Заскрипели стулья, зашуршали платья, гости усаживались. Подали суп — сначала нам, сидевшим на возвышении, затем огромную супницу передали на нижний стол, где каждый обслуживал себя самостоятельно.

— Ну, что скажете? — вполголоса спросил у меня Яго.

— Невероятно. Ничего подобного я и представить не могла.

Он погладил мою руку.

— Это все ради вас, — тихо сказал он, — чтобы вы знали, что здесь у нас за жизнь, и чтобы поняли, как мы рады встрече с вами.

— Спасибо, — поблагодарила я, — все так добры ко мне. Такого приема никогда и нигде мне не оказывали.

— Значит, наша цель достигнута.

Суп был восхитителен, за ним последовало жаркое из оленины. А я, слушая тихую музыку, подумала, что триста лет тому назад вряд ли этот зал выглядел иначе.

Дженифрай сидела от Яго по левую руку, Гвеннол занимала место рядом со мной. Кое-кто из гостей, сидевших за длинным столом, украдкой посматривал на меня. Интересно, а что они думают о сегодняшней церемонии? Впрочем, мне показалось, что это им не в диковинку. Яго подтвердил мои догадки.

— Почти полностью погрузиться в прошлое нам удается под Рождество, — сказал он, — когда зал украшен остролистом и хвоей, когда приходят ряженые, когда под этими сводами звучат рождественские гимны. Эту традицию наш род соблюдает из поколения в поколение.

— Я вижу, вы бережете старинные обычаи, с удовольствием следуете им.

— А как же! — воскликнул Яго, а Дженифрай и Гвеннол с ним согласились.

— Прежде всего, мы хотим установить точный возраст замка, — начала объяснять Дженифрай. — Конечно, замок много раз перестраивался, разрастался. Изначально здесь была поставлена лишь небольшая крепость для защиты Острова; тогда не было и следа каких-то удобств, для жилья его приспособили ораздо позже. Гвеннол очень интересуется историей строва, так ведь, Гвеннол?

— Жизнь в этих местах способствует, — призналась Гвеннол. — Стоит откопать какой-нибудь факт, имя, и ты начинаешь углубляться в историю, стремишься восстановить все картины прошлого.

— И вы к этому пристраститесь, — уверил меня Яго, — едва освоитесь на Острове. А Остров я мечтаю вам показать сам. Завтра и начнем. Вы ведь ездите верхом, насколько я знаю?

— О да. Мы часто совершали в Лондоне верховые прогулки. А уж за городом я просто не слезала с седла.

— Это прекрасно. Нам, стало быть, нет нужды учить вас верховой езде. Остается только выбрать лошадь.

— С огромным удовольствием.

— Вот об этом мы и мечтали, не так ли? — обратился он к своим родственницам. — Мы хотели, чтобы вам все здесь доставляло столько радости, что вы не пожелали бы уезжать от нас.

— По-моему, рано говорить об этом, — мягко возразила я. — Вы же знаете, что такое гости.

— Нет, не знаю. А что вы имеете в виду?

— Первые дни гости желанны и приятны. А стоит им засидеться, хозяева уже не чаят, как от них избавиться.

— Вы для нас не гость, Эллен. Вы — член нашей семьи. Разве не так?

— Именно так, — подтвердила Дженифрай.

— Так расскажите же мне побольше об Острове. Я просто мечтаю обследовать его.

— Отрезанной от мира вы себя здесь не почувствуете. Размеры наших владений достаточны, чтобы не ощущать этого.

— Бывает, правда, — вступила Гвеннол, — что невозможно добраться до побережья.

— И это, — подхватила Дженифрай, — может длиться подолгу… иногда по несколько дней, даже недель.

— Эллен это известно, — оборвал ее Яго, — не она ли скучала в «Полкрэг Инн» в ожидании лодки? Наш островной народ не чувствует себя обделенным, если погода не позволяет идти морем к Большой земле. Мы можем жить здесь автономно. А в нашу гостиницу на Острове, кстати сказать, обитатели материка иногда приезжают специально, чтобы забыться, оторваться от повседневности.

— Там лишь четыре комнаты для постояльцев, и заняты они бывают не так уж часто. Гостиница скорее похожа на местный клуб, куда можно прийти, поболтать, выпить рюмочку.

— А для нас только лучше, если как можно меньше чужих наведывается сюда, — сказал Яго.

Да он просто одержим этим Островом, подумала я. Он обожает его, для Яго Остров — чуть ли не рай земной. Что ж, его можно понять. Здесь его земли, его владения, и он гордится ими.

— А случалось у вас быть преступлениям? — поинтересовалась я.

— Практически нет, — уверил меня Яго. — Вообще, я знаю, как держать народ в рамках закона.

— И здесь нет чего-нибудь вроде тюрьмы?

— В подземельях замка есть темницы, которые в редчайших случаях выполняют роль тюрьмы.

— А что, законом это разрешается?

— Мировой судья — ваш покорный слуга. Конечно, виновные в серьезных преступлениях… например, в убийстве… будут переправлены на побережье и переданы в руки правосудия. А с мелкими правонарушителями мы управляемся сами.

— А сейчас кто-нибудь находится в подземельях, под стражей?

Яго рассмеялся.

— Уж не боитесь ли вы, что какой-нибудь отчаянный негодяй проникнет в замок и посягнет на ваше добро или, не дай Бог, на вашу жизнь? Нет, Эллен, дорогая моя, никого в тех темницах нет. Но подземелья замка страшные, а?

Гвеннол подхватила:

— Страшные, сырые и темные и, говорят, они полны привидений, потому что в старину Келлевэи сажали туда своих недругов и оставляли ждать смерти. И теперь призраки тех, кто не покорился когда-то Келлевэям, бродят по подземельям… А если серьезно, здесь всякий дважды подумает, перед тем как совершить дурной поступок, перспектива провести ночь-другую в наших темницах никого не привлекает.

— А я хотела бы побывать там, — отважно сказала я.

— Милости просим! — воскликнул Яго. — Весь замок в вашем распоряжении. Ходите везде, где вам будет угодно.

— Надо признаться, что перед обедом я уже совершила небольшую вылазку.

— Неужели? — обрадовался Яго. — И что же вы осмотрели?

— Я увидела голубятню. И коричневых голубей — впервые в жизни встречаю таких.

— В замке Келлевэи всегда держали бурых голубей, — пояснил Яго. — Расскажи об этом, Дженифрай, — Дело в том, что один из наших предков был как-то спасен от смерти птицей — бурым голубем, — начала она. — По-моему, родина этой породы — Италия, Славный наш предок воевал, попал в плен в одном из сражений. Томился он за решеткой, но вот стал прилетать к нему один и тот же голубь. Прилетал и садился на карниз. Они как бы подружились; голубь привел с собой и подружку, узник наш делил с ними скудную свою пищу. И постепенно приручив их, он стал привязывать к лапкам птиц записки в надежде, что вдруг прилетят эти голуби к его товарищам. Хрупкая была его надежда; и когда спустя много времени одну из весточек птица действительно принесла его друзьям, бурые голуби были названы чуть ли не ангелами-спасителями. Пленнику помогли бежать, он вернулся домой, забрав тех голубей с собой. Вот, говорят, с той поры бурые голуби и обитают в замке Келлевэи.

— Славная история, а, Эллен? — спросил Яго.

— Просто очаровательная, — согласилась я.

По окончании трапезы Яго поднялся, за ним последовали Дженифрай, Гвеннол и я. Через весь зал мы прошли к дверям. Все гости оставались сидеть, и, я полагаю, обстановка в столовой после нашего ухода разрядилась, официальная часть праздника была закончена, теперь все могли расслабиться и поболтать вдоволь.

Мы же перешли в гостиную, куда нам подали кофе.

Здесь атмосфера была почти домашней. Мы сидели рядом с Гвеннол, которая все расспрашивала меня о лондонской жизни. Я подробно описывала ей дом моей кузины около Гайд-парка, наши прогулки в Кенсингтон Гарденз, Круглый пруд с утками, лабиринт из кустарника с аллеями-коридорами.

— В нашем парке тоже есть лабиринт, — сообщил тут же Яго, — и пруды есть, и фонтаны.

Казалось, в любом сравнении преимущества Острова оставались для него неоспоримыми. Он действительно гордился этим кусочком земли посреди моря. Но, похоже, в первую очередь он хотел, чтобы я не нашла здесь никаких изъянов и осталась надолго.

Гвеннол засыпала меня вопросами о светской жизни, и я принялась рассказывать о приемах в доме кузины Агаты, о Каррингтонах, о традиционных чаепитиях, об алом ковре и навесе у подъезда в дни приезда гостей на балы и праздники.

Они слушали меня очень внимательно. Потом разговор вновь зашел об Острове. И теперь моя жизнь в Лондоне казалась такой далекой, что мелькала мысль — а было ли это вообще?

В половине одиннадцатого вечера Яго заметил, что я, должно быть, устала.

— Дженифрай проводит вас в комнату, — сказал он, и Дженифрай взяла свечу со стола. Я поблагодарила Яго за удивительный вечер, пожелала спокойной ночи.

— Утром мы с вами верхом объедем Остров, — пообещал он на прощание.

Мы с Дженифрай удалились.

Идти надо было опять через большой зал. Свечи в укрепленных на стенах подставках были зажжены не все, и гулкие пустые помещения создавали полную иллюзию средневековья.

— Нам сюда, — молвила Дженефрай. Мы двинулись вверх по лестнице.

— Скоро вы будете легко ориентироваться в замке, — продолжала она, — но первые дни заблудиться можно запросто.

— Замок просто огромный.

— Комнат, залов, закутков здесь великое множество, а семья у нас небольшая. В таком жилище должно обитать многочисленное семейство.

Лестница перешла в галерею. Пройдя ее, мы попали на другую лестницу, которая была мне уже знакома.

Дженифрай раскрыла дверь. Комната выглядела иначе, чем при дневном свете. Теперь она была полна смутных теней и показалась мне незнакомой. Шторы на полукруглом окне были опущены, скрылась за ними каменная скамья, широкий подоконник. Кровать, полог которой был откинут, доминировала над всей обстановкой.

— Одну минуту, — с этими словами Дженифрай от огонька своей свечи зажгла другие, находившиеся в комнате: две — на туалетном столике и две — на камине. Зловещим и таинственным светом озарилась комната, и я, возбужденная и утомленная длинным полным событий днем, поняла: не спать мне сегодня сладко и безмятежно. Хуже мысли перед сном быть не может.

Дженифрай с улыбкой сказала:

— Надеюсь, вам будет удобно здесь. Полагаю, вам говорили, что в случае необходимости надо подергать за этот шнурок, — она указала на золотисто-красную кисточку, — звонок раздастся на служебной половине, и к вам незамедлительно придет горничная.

— Думаю, у меня есть все, что нужно. Вы очень добры, спасибо.

К полумраку в комнате я начала немного привыкать.

Она все улыбалась ласково и кротко, будто я была несмышленым ребенком, которого она была готова холить и лелеять.

Я посмотрела в зеркало и увидела элегантную нарядную даму, глаза ее почти неестественно сверкали, щеки пылали румянцем. С трудом я узнала в ней себя.

И тут я заметила в отражении зеркала стоящую сзади меня Дженифрай. Другим был теперь ее облик, другим стало ее лицо; в комнате находилась совершенно другая женщина. Глаза ее сузились, рот сжался в жесткую тонкую линию, будто маска сползла с ее лица и обнаружила то истинное, что под ней скрывалось. Отталкивающим казалось теперь ее лицо. Я резко обернулась. Но передо мной снова была ласковая, улыбающаяся Дженифрай.

— Что ж, раз вы уверены, что пока больше ничего не нужно, пожелаю вам спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила я.

Выходя, она еще раз нежно улыбнулась.

— Добрых вам снов.

Дверь закрылась. Какое-то время я оцепенело смотрела на нее. Сердце неистово колотилось. Я подошла к зеркалу и поняла, что оно очень-очень старое, тусклое, хотя рама была щедро позолочена, красивой формы. Похоже, оно стоит тут лет двести. Зеркало было кривым, видимо, поэтому и исказило оно лицо этой женщины! Неужели она действительно смотрела на меня таким холодным, цепким взглядом, почти зловещим, ненавидящим? Не может быть.

Я села, выдернула шпильки из прически, встряхнула рассыпавшимися по плечам волосами. Густые и темные, они чуть ли не до талии окутали меня.

Вся беда в том, принялась я рассуждать, что я так, привыкла ощущать себя помехой, что не могу до сш пор поверить в искренность и дружелюбное отношение к себе, именно поэтому взгляд Дженифрай представился мне таким жутким. Правда, на какое-то мгновение он действительно ужаснул меня. Я тщательно расчесала волосы, заплела косу, стараясь успокоиться, отвлечься, чтобы побыстрее заснуть, Шторы я подняла, села у окна на каменной скамье, Казалось, весь Остров погрузился в сон, но нет, кое-где в домиках светились огоньки. Море было спокойным, красивым, лунная дорожка тускло поблескивала на поверхности воды. Мирная картина! Конечно, следовало ожидать, что мне сегодня будет не до сна, Такой богатый впечатлениями день! Я встретила Яго Келлевэя, поняла, что мы не чужие друг другу. J ожидала увидеть на Острове скромный дом моих дальних родственников, а оказалась в огромном замке, чьим хранителем и властелином был гордый Яго Келлевэй; я познакомилась с родней, я вот-вот узнаю все до конца о моих родителях. Скорее бы новый день наступал! Я мечтала продолжать свои изыскания.

Свеча давала неровный, мерцающий свет; огромные черные тени ложились на стены комнаты. Я подошла к туалетному столику и снова посмотрела на себя, как несколько минут назад, когда я увидела в нем искаженное зловещей гримасой лицо Дженифрай. Да, все это ерунда, конечно, просто я переутомилась. Завтра же я буду смеяться над собой. Но завтра это завтра, а сейчас ночь, до рассвета еще несколько часов непроглядной тьмы.

Вдруг сзади раздался звук.

Я вздрогнула так, что чуть не уронила свечу, и почувствовала, как горячий воск льется на пальцы. Главное, она не погасла. Я подняла свечу высоко над головой, огляделась.

Никого.

Дверь закрыта. Внезапно звук раздался снова, и я поняла, что он исходит, похоже, от платяного шкафа. И уже в следующее мгновение я посмеялась над собой — поскрипывала неплотно прикрытая створка. Я подошла к шкафу, распахнула его. Там аккуратно были развешаны мои платья, только синее, которое я надевала вечером, немного соскользнуло с плечиков. Я хотела поправить его, но не успела — оно упало к моим ногам. Стала видна внутренняя стенка шкафа. Что это? Какие-то буквы… нацарапаны на крашеной поверхности.

Раздвинув одежду в стороны, я поднесла свечу ближе.

«Я пленница здесь. С.К.», прочитала я. Кто же эта С.К. и почему пленница? Мне показалось, это писал ребенок, было что-то детское в этих неровных буквах, в самой идее царапать слова внутри гардероба. Может, когда-то С.К. в наказание была заперта в этой комнате?

Я поставила свечу обратно на туалетный столик. Находка эта не успокоила меня, но все же я заставила себя лечь в кровать, которая была просто огромной. Теперь я начала думать, скольким же людям доводилось спать на ней. Возможно, была среди них и С.К.

Свечи я не гасила. Огоньки успокаивали меня. Я тихо лежала, глядя на расписной потолок, чьи узоры в полумраке различить было трудно.

Внезапно опять мой ненадежный покой улетучился. Почудилось, будто слышу я за дверью шаги. Вся обратившись в слух, я села в кровати.

Разгулялись твои фантазии, выбранила я себя. Нет там ничего. И никого. Давно пора лечь да заснуть покрепче.

«Разошлась!» — сказала бы мне Эсмеральда. В прежние дни я обожала сочинять всякие истории, в которых себе отводила только приятные роли. И вот выясняется, что воображение мое может обернуться и против меня самой.

Я заметила, что в двери торчит ключ, выбралась из кровати и тихо повернула его в замке. Теперь мне ничто не помешает спокойно выспаться. И я потушила свечи. Какое-то еще время я лежала, вспоминая прошедший день, но мысли уже путались, и наконец, измученная, я провалилась в сон.

И как неизбежность явились мне прежние видения… Почти реальные, почти осязаемые… комната, красные занавески, стол, окно, огонь в камине… китайская роспись… полотно, изображающее шторм на море. Занавески колыхались от ветра. Дверь медленно открывалась… шире… еще шире… Вот… вот он, тот неизвестный ужас, предчувствие конца… С этим я и очнулась. Сначала не могла понять, где я. Потом вспомнила, что приехала на Далекий Остров в замок Келлевэй. Сердце прыгало в груди, меня трясло. Да это сон, всего лишь сон, твердила я. Но, казалось, роковой конец стал еще ближе.