Я поняла, что изменилась, когда предложение Элизабет участвовать в вечеринке взволновало меня, вместо того чтобы обеспокоить.
      Бабушка очень заинтересовалась предстоящими шарадами. Она сказала, что это воскрешает в ее памяти те дни, когда она и Харриет были молоды.
      - Харриет была очень ловкой в таких играх, - говорила она мне. - Это оттого, что она - бывшая актриса. Я думаю, что и Элизабет Пилкингтон будет такой же умелой, именно поэтому она и хочет устроить шарады. Мы всегда охотно делаем то, что у нас хорошо получается.
      Тем временем я часто бывала в Грассленде, и мы работали над шарадами, перерывая кучи одежды, которую Элизабет использовала в театре.
      Было очень весело наряжаться и примерять разнообразные парики и вещи, которые сохранились у Элизабет с того времени.
      ***
      Один раз, одевая меня, она положила руки мне на плечи и поцеловала.
      - Ты знаешь, Дамарис, - сказала она, - я люблю тебя все больше и больше. Я знаю, что и Мэтью тоже.
      Я вспыхнула: в словах ее был особый смысл: "Может ли она и в самом деле иметь в виду то, о чем я думаю?"
      Это казалось возможным. Я в самом деле была влюблена и, как все влюбленные, жила то в экстазе, то в беспокойстве, переходя от одного к другому.
      Я не могла поверить, то Мэтью меня любит. Он был таким ослепительным, таким светским и намного старше, чем я. Я забыла о насмешках Карлотты. Я постепенно меняла мнение о себе и начинала в себя верить, поэтому слова Элизабет Пилкингтон сделали меня счастливой.
      Я знала, что моей матери Мэтью не нравится: она испытывала к нему странную антипатию, которой я не могла понять. Но дедушке и бабушке он нравился даже дедушке, а ему нелегко было понравиться.
      ***
      Итак, мы подготовили шарады.
      В этот день бабушка приехала в Грассленд. Она сказала, что все эти разговоры о шарадах освежили ей память. Она вспомнила, как много лет назад Харриет Мэйн играла в замке, где они остановились незадолго до Реставрации.
      - Вы помните Харриет, миссис Пилкингтон? - спросила она.
      - Не очень хорошо. В то время когда она подумывала о том, чтобы оставить сцену, я еще играла детские роли. Тогда она решила выйти замуж.
      - Да, она вышла замуж за члена нашей семьи. Конечно, вы намного моложе ее. Это просто удивительно, как Харриет всех обманывает, все еще заставляя считать ее молодой женщиной!
      - Она все еще красива?
      - Да, она красива, - сказала моя бабушка. - У нее редкий тип красоты. Кажется, словно при ее крещении присутствовали все прекрасные феи. Твоя сестра Карлотта так же красива, Дамарис.
      - Да, - согласилась я.
      - Мы играли "Ромео и Джульетту", - продолжала бабушка, и глаза ее затуманились, она словно вернулась в прошлое.
      - Вы будете довольны нашими шарадами, - молвила Элизабет.
      Так мы решили, и я бывала в Грассленде каждый день, репетируя под руководством Элизабет. Мэтью не был хорошим постановщиком, и за это я любила его еще больше: я причисляла его к той же категории людей, что и себя.
      Однажды я слегка расстроилась. Я была у Элизабет, в ее комнате, и, так как день был теплым, окно было открыто настежь. Я сидела на диване у окна, а Элизабет рассматривала платье, которое было у нее в руках.
      Из сада доносились голоса слуг. Я узнала голос Мэри Рок.
      - Ну, нам это показалось очень странным: он был как сумасшедший. Ну зачем, скажите мне, он стал бы всем запрещать ходить туда.., если бы там не было чего-то такого, о чем он знает, что оно там есть?
      Мое сердце забилось сильнее. Я заметила, что Элизабет тоже слушает, хотя она поглаживала шелк платья и казалась полностью погруженной в это занятие.
      - Попомните мои слова: там что-то есть.
      - Как ты думаешь, что это, Мэри?
      - Ну, я этого не знаю. Джекоб вот думает, что там какое-то сокровище.
      Я замерла. Мне захотелось уйти, но я чувствовала, что должна дослушать то, что скажут дальше.
      - Вы понимаете, они раньше там жили.., потом неожиданно уехали. За этим что-то кроется. Ну, Джекоб говорит, что, возможно, они что-нибудь спрятали на том участке.., какое-нибудь сокровище, знают об этом и хотят, чтобы оно досталось только им.
      - Сокровище, Мэри...
      - Ну, что-то в этом есть, не правда ли? Должно быть. Зачем бы ему так разъяряться просто из-за того, что Джекоб поставил капкан? Капканы ставят во всех лесах.., и никто не возражает против этого. И они тоже...
      - В доме, правда, есть и призраки?
      - Вы меня спрашиваете? Я вам говорю, что на этом участке есть нечто такое, что он хотел бы скрыть от людей...
      Слуги отошли от окна.
      Элизабет рассмеялась:
      - Сплетни служанок! Я думаю, это платье подойдет тебе, дорогая. Я носила его, когда исполняла роли молоденьких девочек.
      ***
      Мы все были взволнованы шарадами. Это что-то вроде живой картины, которую нужно описать словами, и мы должны были сделать так, чтобы шараду трудно было разгадать. Нас было две соперничающие команды.
      Элизабет должна была руководить обеими командами, и, набирая их, она поставила меня и Мэтью вместе. Нашими словами были "кинжал и плащ", и мы должны были дать к ним историческую иллюстрацию.
      "Плащ" должен был быть представлен сценкой времен правления королевы Елизаветы, когда Релей постелил свой плащ для того, чтобы королева могла пройти. Я должна была изображать Елизавету, а Мэтью - Релея. Меня и Мэтью должны были одеть в самые изысканные костюмы елизаветинских времен.
      - Мне пришлось выбирать роли исходя из того, что есть у меня в сундуке, - объяснила Элизабет.
      После сцены с плащом я должна была немного изменить костюм и стать Марией, королевой Шотландии. Мэтью представлял Риццо, и мы должны были разыграть немую сцену ужина в Холируд-хаусе, когда Риццо был убит. Это была иллюстрация к слову "кинжал".
      Другая команда выступала первой. Мы должны были смотреть и отгадывать, но перед этим состоится ужин, где каждый обслуживает сам себя.
      ***
      Стоял один из чудесных золотых сентябрьских дней. Мне кажется, что в те дни мне все стало казаться золотым, потому что я все более и более убеждалась в том, что Мэтью меня любит. Он не мог так часто бывать со мной и притворяться, что мое общество доставляет ему удовольствие. О нет, в этом что-то было! Мне пришло в голову, что если бы я не была так молода, то к этому времени он уже открыл бы мне свои намерения.
      В том, что меня любила Элизабет, я была уверена. Она относилась ко мне как к дочери, так что это было верным знаком.
      Проснувшись в то утро, я первым делом подумала о вечеринке, о платье, которое я надену и которое мне очень шло. Швея Элизабет подогнала его мне по фигуре, и я с нетерпением ждала момента, когда нужно будет играть роль.
      Мама сказала:
      - Ты в последнее время изменилась, Дамарис. Ты повзрослела.
      - Ну, значит, пришло время, - сказала я, - Ты так говоришь, будто не хочешь, чтобы я взрослела.
      - Большинство матерей хотело бы, чтобы их дети оставались маленькими как можно дольше.
      - А это совершенно невозможно, - сказала я.
      - Печальный факт, который нам всем приходится принять. - Она обняла меня и сказала:
      - Ах, Дамарис, я хочу, чтобы ты была счастлива.
      - Я счастлива! - ответила я в порыве. Потом я принялась говорить ей о своем платье, которое, должно быть, уже описывала ей раз двадцать, и она слушала, словно впервые. Казалось, она смирилась, и я надеялась, что ее первоначальная необъяснимая неприязнь к Мэтью пройдет.
      Когда взошло солнце и разогнало утренний туман, стало тепло, но лето уже закончилось.
      - Скоро мне придется уехать, - говорил Мэтью.
      Единственно печальным было то, что все это не могло длиться долго.
      "Но прежде чем уехать, он поговорит со мной, - думала я. - Он должен со мной поговорить".
      Мне еще не исполнилось пятнадцати. Я была молода, но, видимо, не настолько, чтобы не влюбиться. После полудня я отправилась в Грассленд. Я собиралась носить костюм елизаветинских времен весь вечер.
      - Мы не можем всех переодеть за пять минут, - говорила Элизабет. Кроме того, все участники шарад носят свои костюмы.
      - Это похоже на бал-маскарад! - воскликнула я.
      - Ну, пусть будет бал-маскарад, - ответила она. Ей доставляло большое удовольствие одевать меня, и мы много смеялись, когда она помогала мне влезать в нижнее платье, которое было предназначено для того, чтобы мои юбки колоколом стояли вокруг меня. Потом я надела верхнее платье, которое было великолепным, но при дневном свете казалось несколько помпезным.
      - Оно довольно долго пролежало в сундуке, - сказала Элизабет, - но при свете свечей оно будет выглядеть прекрасно. Никто не заметит, что бархат немного пообтерся, а драгоценности сделаны из стекла. Какая ты стройная! Это хорошо, так легче носить это платье.
      Юбки были отделаны рюшем и фестонами из лент в виде дуг и обильно украшены "бриллиантами", которые при свете свечей могли показаться настоящими.
      - Из тебя получилась хорошая королева! - произнесла Элизабет.
      Потом она завила мне волосы, взбила их, чтобы они стояли, и подложила накладки из чужих волос, чтобы казалось, что у меня больше волос, чем на самом деле.
      - Жаль, что ты не рыжая, - сказала она. - Тогда все сразу же признали бы в тебе королеву. Ничего, я думаю, что она носила парики всех цветов, так что один из них наверняка был каштановым.
      Она вплела мне в волосы ожерелье из бриллиантов, потом надела на шею жесткий плоеный воротник и отступила назад, любуясь творением своих рук.
      - Ну, я бы тебя не узнала, Дамарис! - сказала она.
      Это было правдой. Когда я взглянула на свое отражение в зеркале, у меня перехватило дыхание.
      - Кто бы мог поверить, что можно так измениться?!
      - Еще несколько штрихов здесь и здесь, моя дорогая. Мы учились этому в театре.
      Когда я увидела Мэтью, мы уставились друг на друга, потом рассмеялись. Он тоже стал совсем другим.
      Он стоял передо мной в желтом плоеном воротнике и в пышных бриджах, которые были так широки, что мешали ему при ходьбе. На нем были вышитый камзол и чулки с подвязками у колен, демонстрирующие хорошей формы икры, а также маленькая бархатная шляпа с великолепным пером, ниспадающим на поля. Самым замечательным предметом его туалета был плащ: бархатный, украшенный сверкающими красными камнями и массивными поддельными алмазами, очень изящный, прекрасно подходивший к его костюму.
      Мэтью казался совсем другим человеком. Мне было приятно видеть его без парика. Жаль, что в наше время мода предписывала носить парик.
      Он выглядел более юным, несмотря на изысканный костюм и покрой бридж, которые делали его походку величавой.
      Мэтью с серьезным видом поклонился мне.
      - Смею заметить, - сказал он, - что Ваше Величество выглядит очень грозно.
      - Это первый случай в моей жизни, - ответила я. Перед ужином были танцы. Элизабет Пилкингтон была прекрасным организатором и знала, как все устроить. Она пригласила именно столько гостей, сколько нужно. Кроме членов моей семьи, было несколько соседских семей.
      Весь вечер я и Мэтью были вместе.
      - Никто не будет танцевать с нами, - проворчал Мэтью, - я чувствую себя неловко, а ты?
      - И я тоже, - ответила я.
      Но все восхищались нашими костюмами и говорили, что с нетерпением ждут шарад, которые должны были стать "гвоздем программы" этого вечера.
      Никогда прежде я не получала такого удовольствия от вечеринок. Мне хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался, хотя и немного беспокоилась о том, как мне удастся сыграть свою роль в шарадах.
      - У тебя все будет прекрасно, - говорил Мэтью. - В любом случае это только игра. Во время танцев он сказал мне:
      - Ты мне все больше и больше нравишься, Дамарис.
      Я молчала. Сердце мое сильно стучало. Мне казалось, что в один из таких вечеров он скажет мне о нашем будущем.
      - Ах, Дамарис, - сказал он, - как жаль, что ты еще так молода!
      - Мне так не кажется. Это только вопрос времени...
      Мэтью засмеялся:
      - Да, это дело поправимое, не правда ли? Он похлопал меня по руке и сменил тему разговора.
      - Благодарение Богу, - сказал он, - нам не придется говорить наши роли. Я никогда не мог запомнить слова: боюсь, что я не унаследовал талант матери.
      - Елизавету следовало бы играть твоей маме: она бы сыграла ее великолепно.
      - Нет, она хотела, чтобы это сделала ты. Кроме того, на ней лежат обязанности хозяйки дома.
      Я была уверена в том, что он был близок к тому, чтобы сделать мне предложение. О, как мне хотелось, чтобы это произошло!
      Конечно, нам пришлось бы некоторое время подождать. Любой сказал бы, что я слишком молода для брака. Мне пришлось бы ждать до шестнадцати лет, это больше, чем год. Ну, это не так плохо, я была бы обручена с Мэтью Если бы я знала, что мы через какое-то время поженимся, я могла бы ждать и быть счастливой.
      Мэтью проводил меня на ужин, но я не замечала того, что ела. Я была слишком взволнована. Вино было холодным, освежающим, но я с нетерпением ждала своего выступления в роли королевы.
      Наконец, этот момент настал.
      Элизабет объявила гостям, что теперь мы будем смотреть шарады и публика должна отгадать слова, которые мы изображаем.
      Ужинали мы в комнатах, которые выходили в зал, а само представление должно было состояться в зале.
      В одном конце зала было возвышение, часть которого была закрыта занавесом Первые шарады прошли очень хорошо, потом наступила наша очередь. Мы с Мэтью ждали за занавесом. Занавес должны раздвинуть, и с одной стороны помоста буду стоять я в своем пышном наряде, а с другой - Мэтью. У каждого из нас было двое слуг, тоже одетых в костюмы елизаветинских времен.
      Раздались аплодисменты, и мы начали нашу шараду. Я старалась изобразить величественные манеры королевы, а Мэтью - самого галантного из придворных, Уолтера Релея.
      Это была короткая сцена. Следующая должна быть длиннее. Я взглянула на Мэтью. Он улыбнулся мне, снял шляпу и низко поклонился. Я сделала шаг вперед и посмотрела в пол, стараясь изобразить неудовольствие, как учила меня Элизабет. Я отшатнулась назад, Мэтью снял свой плащ, расстелил его на полу, и я прошла по нему.
      Я взглянула на него с благодарностью. Он поклонился. Плащ остался на полу. Я взяла Мэтью под руку, и занавес упал, Раздались громкие аплодисменты. Занавес вновь был поднят.
      - Поклонитесь! Вместе, - сказала Элизабет, стоявшая сбоку от сцены.
      Так мы и стояли, смущенные, пока зрители аплодировали.
      Занавес вновь был опущен, и на помост поставили небольшой столик. На мне был темный головной убор, украшенный жемчугом, причем часть жемчужин спускалась на лоб. Я накинула на плечи черный плащ и села за столик. Мэтью снял шляпу и надел парик с, черными буклями. Просто удивительно, как сильно при этом изменилось его лицо.
      Он сидел у моих ног, а наши помощники, участвовавшие в сцене с плащом, теперь сидели за столом.
      Мэтью перебирал струны лютни и с обожанием смотрел на меня, и это очень меня волновало.
      Так продолжалось несколько минут. Затем на помост вступили бывшие слуги Релея, теперь превратившиеся во врагов Риццо. Они набросились на Мэтью. Один из них держал кинжал и изображал, что собирается вонзить его в сердце Мэтью.
      Он выглядел таким свирепым, что на мгновение я в самом деле испугалась.
      Потом Мэтью очень правдоподобно покатился по полу, и занавес упал.
      Публика неистово аплодировала. Занавес был поднят, и Мэтью встал.
      - Поклонитесь! - прошипела Элизабет. Потом мы стояли на краю помоста, держась за руки. Неожиданно раздался лай. Все оглянулись. В зал вбежала Бэлл.
      Она прыгнула на помост, по-видимому, очень довольная собой. Тогда мы увидели, что она что-то принесла в зубах. Она чуть ли не с благоговением положила этот предмет у ног Мэтью.
      - Что такое? - воскликнула Элизабет, выступая вперед.
      Она собралась взять этот предмет в руки, но отшатнулась.
      Подошел мой отец. Он встал на колени. Бэлл следила за ним, склонив голову и радостно махая хвостом.
      - Это похоже на старый башмак, - произнес отец, и я заметила, что он побледнел.
      - Это и правда старый башмак... - вымолвила Элизабет. - Где ты его нашла, Бэлл?
      ***
      Я лежала в постели, вспоминая о минувшем вечере. Было так весело! Я была уверена, что Мэтью собирался что-то сказать мне.., что-то о нашем будущем. -Но он так ничего и не сказал, а с того момента, когда вбежала собака, атмосфера изменилась.
      Элизабет велела одному из слуг выбросить башмак. Он был слишком грязный для того, чтобы мы могли его коснуться. К несчастью, за башмаком пришла Мэри Рок, с совком и шваброй. Потом она сделала реверанс и вышла. Бэлл побежала за ней.
      Шарады были окончены. Наши слова "плащ" и "кинжал" были отгаданы, а мы отгадали два слова второй команды - "тайный взрыв".
      Потом опять должны были быть танцы, но, как только мы с Мэтью сошли со сцены, ко мне подошел отец и проговорил:
      - Мама нехорошо себя чувствует, мы едем домой. Будет лучше, если ты переоденешься и уедешь с нами.
      ***
      Так закончился этот вечер. В спальне Элизабет я переоделась в свое платье и поехала с родителями домой. Милая Бэлл, она так радовалась своей находке, так хотела показать ее Мэтью, чтобы он порадовался вместе с нею. Но почему этот случай показался мне столь же драматичным, как и наши сцены в шарадах?
      Мы с Мэтью были так счастливы вместе, мне так хотелось снова танцевать с ним! Без этой громоздкой одежды, не подходящей ему по размеру, он танцевал прекрасно. Я не могла состязаться с ним, но чувствовала, что танцую лучше, чем когда-либо прежде, и все оттого, что рядом был Мэтью. В его обществе я ощущала себя другим человеком, я чувствовала, что у меня меняется характер, что я становлюсь более интересной, более привлекательной.
      И все это сделал Мэтью, и я хотела, чтобы так продолжалось и дальше.
      Это был чудесный вечер, хотя я чувствовала себя немного усталой, и я отправилась спать, уверяя себя, что Мэтью действительно меня любит.
      ***
      В течение следующей недели все изменилось. Мать несколько дней пролежала в постели. Она выглядела очень осунувшейся, когда я приходила ее проведать, и говорила, что очень устала. Она, действительно, выглядела бледной и больной. Я предложила позвать доктора, но она отказалась.
      Отец явно беспокоился из-за нее, и это отразилось на атмосфере в доме. Ситуация не улучшилась, когда поползли слухи о том, что на огражденном участке видели блуждающие огни. Говорили, что это - души умерших, которые не могут успокоиться и возвращаются на землю для того, чтобы отомстить тем, кто причинил им зло при жизни.
      Отец отвечал, что все это чушь и что эти слухи нужно пресекать, но, когда я спрашивала его, как он собирается, это сделать, он не мог ничего предложить.
      - И все из-за собаки, что попала там в капкан. Ты знаешь, ведь Роки распускают слухи.
      Он был в такой ярости, что я не могла ему возражать.
      - Это все шум на пустом месте! - говорила я. - Отец, ты должен что-то сделать с этим участком. Если ты сделаешь из него пастбище, или что-нибудь там посадишь, или просто снесешь забор, то это будет такой же участок, как все остальные.
      - Всему свое время, - отвечал он.
      Но он был очень обеспокоен. Я была уверена, что он переживает из-за мамы. Казалось, что она не хотела никого видеть, кроме него. И когда я однажды вошла ; в ее комнату, то увидела, что он сидит у постели, держит ее руку и повторяет снова и снова:
      - Все будет хорошо, Присцилла. Я прослежу, чтобы все было хорошо.
      Через несколько дней мама встала, но все еще выглядела утомленной и больной.
      ***
      Мне было нелегко обрести обычное расположение духа. Мэтью день или два не показывался. Мне пришло в голову, что он не уверен в своих чувствах ко мне, и я считала, что это оттого, что я слишком молода. Как мне хотелось быть на несколько лет старше!
      Довольно странно, но ноги все время несли меня к Эндерби-холлу. Меня неудержимо влекло в этот дом и на огороженный участок. Это происходило из-за того, что все говорили о нем и о блуждающих огнях. Роки распускали слухи, что там что-то спрятано.
      "Бэлл, - думала я, - ну зачем ты попала в этот капкан?"
      Я думала о моем отце и в самом деле не Могла понять, почему он так отстаивает свои права на этот участок, от которого никому не было никакой пользы?
      Я подошла ближе к Эндерби-холлу, прислонилась к забору, посмотрела на дом, и мне пришло в голову, что если бы Эндерби заселила хорошая, обыкновенная семья, то все сплетни прекратились бы. Карлотта должна понять это и продать дом или сдать его внаем.
      И вдруг я услышала собачий лай. Сердце мое упало. Я подумала: "Ах, Бэлл, ты опять здесь. Тебя, как и всех, влечет это место. Что же тут такого привлекательного?"
      Если бы мой отец увидел здесь Бэлл, он бы очень рассердился, в этом я была уверена, не оставалось ничего другого, как перелезть через ограду, найти Бэлл и увести ее.
      В этом месте определенно было что-то жуткое. Я поймала себя на том, что нервно оглядываюсь. В самом ли деле люди видели здесь загадочные огни? В самом ли деле это были беспокойные души - души грешников или тех, кто умер насильственной смертью и не смог отомстить? Блуждающие огни.., они мерцали между деревьями. Я задрожала.
      Я вновь услышала лай и позвала:
      - Бэлл, Бэлл, где ты?
      Я прислушалась, но было тихо.
      Я прошла сквозь подлесок. Огороженный участок был небольшим - примерно пол-акра. Когда разговор касался этого участка, отец вел себя очень странно.
      Я вновь позвала Бэлл и услышала лай. Собака мне отвечала. Я боялась, как бы она снова не попала в капкан, но после того, что произошло с Роком, он бы никогда бы не посмел этого сделать.
      Я увидела Бэлл: она была не одна. От удивления У меня перехватило дыхание, потому что Элизабет держала на поводке собаку.
      - А, Дамарис! - произнесла она. - Я слышала, как ты звала.
      - Я была за забором, услышала Бэлл и побоялась, что она опять попала в капкан.
      - Ее неудержимо влечет на это место! - засмеялась Элизабет.
      Но ее поведение было не таким, как обычно.
      Казалось, она нервничала, волосы ее были в беспорядке, и я никогда не видела ее в таком виде: на ней было темное платье, толстые шерстяные перчатки, а юбка была выпачкана грязью.
      Она продолжала быстро говорить:
      - Я услышала, что она здесь, и, не желая дальнейших неприятностей, пошла за ней.
      - Вы принесли с собой поводок? Бэлл к нему не привыкла.
      - Я видела, как собака уходила из дому, и догадалась, куда она идет... Я решила ее увести и принесла поводок...
      Я предположила, что она надела перчатки потому, что, если держать голыми руками поводок сильной собаки, можно повредить руки.
      - Я работала в саду... - говорила Элизабет, как будто извиняясь за свой вид.
      Я сказала:
      - Бедная Бэлл. Она не любит ходить на поводке.
      - Может быть, мне следует ее отпустить? Ты пойдешь в Грассленд?
      - Вполне возможно, - ответила я. - Я пошла просто прогуляться.
      Так мы шли и разговаривали, в основном об успехе минувшей вечеринки. Мы смеялись над нашими шарадами, и к тому времени, как дошли до Грассленда, Элизабет чувствовала себя так же свободно, как обычно. Но зайти она мне не предложила.
      ***
      Мое беспокойство усиливалось. На следующий день после утренних занятий я пошла прогуляться и опять меня неотвратимо повлекло к Эндерби-холлу. А когда я подошла к забору, то почувствовала желание пойти на запретную территорию и взглянуть на то место, где Бэлл нашла башмак. Я уже наловчилась легко перелезать через забор.
      Утром это место казалось менее зловещим. Сквозь деревья пробивался солнечный свет, на них теперь уже почти не было листьев. Я видела двух черно-белых сорок на фоне неба и нахального маленького кролика, с важным видом расхаживавшего в нескольких шагах от меня и помахивавшего хвостиком. Я с грустью подумала о том, что многие птицы уже улетели в теплые края: улетели ласточки и мои любимые песочники.
      Дубы стали бронзовыми, листья высохли и готовы были опасть.
      Я пришла на место раньше, чем осознала это. Да, это здесь. Я подошла ближе. Земля выглядела так, словно здесь недавно копали. Конечно, не Бэлл же ее так разрыла.
      Я опустилась на колени и коснулась земли. Вокруг было совсем тихо. Неожиданно я ощутила неодолимое желание уйти отсюда.
      "Здесь что-то плохое, - думала я. - Уходи. Забудь об этом, никогда больше не приходи сюда".
      Я встала и пошла прочь. Я не хотела ничего искать в этих кустах. Мне казалось, что я могла бы найти там нечто такое, что мне не хотелось бы видеть, или узнать что-нибудь такое, что усилило бы мое беспокойство.
      Отец был очень сердит. Почему? И зачем Элизабет привела собаку на поводке? Почему она так нервничала, почему пыталась оправдаться, почему ей так хотелось уверить меня в том, что в ее поведении нет ничего необычного?
      В тот же день после обеда Элизабет зашла нас навестить.
      - Мне нужно съездить в Лондон, - заявила она. - Я пробуду там около недели.
      - Мэтью едет с вами? - быстро спросила я. Мне не удалось удержаться от вопроса.
      - Нет, - ответила она, - он останется здесь. Конечно, скоро и ему придется уехать.
      Мы опять поговорили об успехе устроенной ею вечеринки и о том, как хорошо были поставлены шарады, но я чувствовала в Элизабет какое-то напряжение. Нервы моей матери, тоже почему-то были напряжены до предела.
      На следующий день Элизабет уехала.
      ***
      Я часто думаю о том, почему ничто не предупреждает нас о событиях, которые рассеивают наши иллюзии или меняют нашу жизнь? Я была так счастлива после той вечеринки! Я была так уверена в том, что Мэтью меня любит! Возможно, не так сильно, как я его, но на это я и не надеялась. Карлотта так часто выражала свое мнение обо мне, что это на меня подействовало, и я стала считать себя очень заурядным, довольно скучным и не очень привлекательным существом, которое должно быть благодарно за самые малые крохи привязанности со стороны таких неотразимых личностей, как она сама.
      На самом деле я чувствовала, что и во мне растет напряженность, определенное беспокойство, которое появилось с тех пор, как Бэлл попала в капкан и Роки были уволены. Но какими бы неприятными не были эти случаи, они не касались меня лично.
      ***
      На следующий день после отъезда Элизабет мы с мамой были в кладовке. Она всегда стремилась передать мне свое умение вести хозяйство, а я была хорошей ученицей, что ее радовало. Она часто говорила:
      - По крайней мере, из одной из моих дочерей я сделаю хозяйку, - что означало, что ей не удалось сделать хозяйку из Карлотты.
      Во дворе послышался шум: кто-то приехал. Мы переглянулись. Посетители всегда приводили нас в волнение. Иногда они приезжали из Вестминстера, и мы любили слушать новости, но чаще они отправлялись в Эверсли-корт, где Джейн и мои бабушка с дедушкой могли их лучше разместить, поскольку там было больше места.
      Мы поспешно спустились в холл, и мать радостно вскрикнула, потому что это была Карлотта собственной персоной.
      Каждый раз, когда я видела Карлотту после некоторого перерыва, меня поражала ее привлекательность. Она выглядела такой красивой в сером, как оперение голубя, платье для верховой езды и в темно-синей шляпке с пером более светлого оттенка. У нее были лучистые синие глаза цвета колокольчиков, на щеках нежный румянец, а удивительно густые черные брови и ресницы оттеняли ее глаза. Из-под шляпки выбивались черные кудри, и она выглядела очень юной. Рождение ребенка не уменьшило ее красоты.
      - Дорогое мое дитя! - воскликнула мать. Карлотта обняла ее.
      - Бенджи с тобой?
      - Нет, - ответила она.
      Мать удивилась. Трудно было поверить, что Бенджи не поехал со своей женой.
      - Я просто хотела побыть несколько дней со своей семьей, - пояснила Карлотта. - Я настояла на том, чтобы поехать одной.
      - Одной? - спросила мать.
      - Конечно, со мной грумы. О, сестричка Дамарис! - Она прижалась ко мне щекой. - Ты все та же маленькая Дамарис! - сказала она, и я тотчас же утратила всю веру в себя, обретенную за последние недели.
      - А Харриет и Грегори? - спросила мама.
      - Все в порядке. Они шлют вам приветы и просят сказать, что очень вас любят.
      - Так ты приехала одна, Карлотта? - Мама была обеспокоена. - Как Кларисса?
      - О Клариссе хорошо заботятся. Не беспокойся о ней: она быстро становится избалованным ребенком.
      - Ну, ты приехала, и я рада тебя видеть. Карлотта засмеялась. У нее был чудесный смех. Все в ней было еще прекраснее, чем в моих воспоминаниях. Я опять начала чувствовать себя неловкой и некрасивой.
      - Пойдем, Ли так рад будет тебя видеть, и все домашние тоже.
      - Как маленькая Дамарис? Она тоже рада меня видеть?
      - Конечно, - сказала я.
      Мама взяла Карлотту под руку.
      - Как я рада видеть тебя, дорогая! - сказала она. Я осталась с сестрой распаковывать багаж в ее комнате.
      У нее было несколько прекрасных платьев. Она всегда понимала, что ей идет больше всего. Я помню сцены, которые случались у нее с Салли Нуленс и со старой Эмили Филпотс из-за одежды. Однажды Карлотта выбросила из окна красный шарф, настаивая, что ей нужен синий, а они говорили, что у Карлотты есть тело, но нет души.
      - Дайте нам хорошего ребенка, такого, как маленькая Дамарис!
      Я развешивала ее платья, пока она лежала, вытянувшись на постели и наблюдая за мной.
      - Знаешь, - сказала Карлотта, - ты изменилась.
      Что-нибудь случилось?
      - Н-нет...
      - Ты не уверена в том, случилось что-либо или нет?
      - Ну, не очень... Недавно Элизабет Пилкингтон устраивала чудную вечеринку с шарадами. Я была королевой Елизаветой.