- Я вижу, что в водовороте страстей ты все-таки не упустил возможности просчитать мою стоимость.
      - Ты стоишь дороже бриллиантов, которые я всегда считал более ценными, чем рубины. Дело в том, Лотти, что я действительно люблю тебя. Я всегда любил тебя и всегда знал, что ты создана для меня, - с тех самых пор, как заметил очаровательное своевольное дитя, пылающее той же страстью, что и я. Неужели ты думаешь, что романтичные обстоятельства твоего рождения могли хоть как-то повлиять на мою любовь к тебе?
      - Нет, этого я не думаю. Преградой стал Эверсли.
      - Грубо! Грубо и банально. Человек совершает одну-единственную ошибку. Неужели он никогда не может заслужить за нее прощения?
      - Простить? Да. Но ошибка - если это была ошибка - забывается не столь легко.
      Теперь мое настроение резко изменилось. Как только он заговорил о богатстве моего отца, я тут же вспомнила, как он интересовался поместьем, как задавал вопросы, как любовался им во время наших прогулок верхом.
      Если я вновь выйду замуж, то не за того, кто польстится на мое богатство. И хотя я была уверена в том, что чувства Дикона ко мне действительно глубоки, одновременно я чувствовала, что он не способен отказаться от одновременной оценки выгод.
      Он желал меня. В этом я была уверена. Опыт жизни с Шарлем уже показал мне, что такие желания длятся недолго, а когда она становятся менее пылкими, необходимо иметь твердое основание, на котором можно строить любовь - такую, какая существовала между моим отцом и матерью.
      Дикон продолжал убеждать меня:
      - Есть две веские причины, по которым тебе следовало бы вернуться в Англию. Первая заключается в том, что ты нужна мне, а я тебе. А вторая - в том, что сейчас ты живешь в очень ненадежной стране. Ты замкнулась здесь в глуши и забыла об этом. Надеюсь, ты не забыла, что случилось с твоей матерью?
      Я покачала головой.
      - Не забыла, - страстно ответила я.
      - Почему это случилось? Спроси себя.. Во Франции брожение, я это знаю. Я обязан это знать.
      - Тайная миссия? - спросила я.
      - Совершенно очевидно, что если у Франции неприятности, то нам, по другую сторону пролива, не стоит слишком сожалеть об этом. Французы заслуживают того, что с ними произойдет. А произойдет это скоро, помни об этом, Лотти. Это носится в воздухе. Умные люди в этом не сомневаются. Оглянись назад. Людовик XIV оставил сильную Францию, но за время правления Людовика XV богатства Франции были растранжирены. Разорительные капризы этого короля разъярили народ. Они ненавидели Помпадур и Дюбарри. Всю эту роскошь.., кареты на улицах.., дорогостоящие увеселения.., целые состояния, растраченные аристократами на роскошные платья и драгоценности, - все это бралось на заметку. А рядом с этим бедность.., настоящая нищета. Такие контрасты есть и в других странах, но ни у кого не хватило дурости привлекать к ним такое внимание. Страна практически обанкротилась. Теперь у власти молодой идеалистически настроенный король с экстравагантной женой-австриячкой - а французы ненавидят иностранцев, Страна наводнена агитаторами, единственная задача которых - вызвать недовольство. Они начали с "мучной войны", но она не принесла успеха, превратилась из революции в ее репетицию. Возможно, вы должны благодарить за это короля, проявившего смелость, когда толпа хотела штурмовать Версаль.., ну, и везение, конечно. Везение у него есть.
      - Ты ненавидишь их, Дикон.
      - Я презираю их, - ответил он.
      - Ты никак не можешь простить им их отношение к колонистам. Они верили в то, что помогают угнетаемым. В это верил и Шарль.
      - И этот дурак оставил тебя. Он потерял тебя.., а заодно и свою жизнь. Он расплатился за собственную глупость. Я прекрасно понимаю, зачем он отправился драться на стороне колонистов. Я бы не признался в этом французу или француженке, но сам-то я считаю, что колонисты были правы, выступив против непосильных налогов. Но для самих французов.., собирать вооруженные полки, отправляться к ним на помощь, когда деньги крайне нужны в собственной стране.., а затем возвращаться оттуда, проповедуя республиканские идеи, в то время как монархия, да и вся структура страны, уже рушатся - это крайняя глупость. Более того, это безумие.
      - И ты полагаешь, что это может оказать какое-то влияние?
      - Оказать какое-то влияние! Ты же знаешь, что произошло с твоей матерью. Она не имела с этим ничего общего, но толпе наплевать, на кого именно изливать свою ненависть. Она была аристократкой, разъезжавшей в дорогой карете. Этого для них оказалось достаточно. Ты никогда не видела этих агитаторов. Ты не представляешь, насколько убедительно они могут говорить.
      - Одного из них я как-то видела. Но мне не удалось его толком послушать. Я была там вместе с отцом, и нам пришлось побыстрее проехать.
      - Вы поступили очень разумно. Опасайся совершить какую-нибудь ошибку. Опасность висит в воздухе. В любой момент это может коснуться тебя. Уезжай, пока еще безопасно.
      - А что будет с отцом?
      - Забирай его, с собой.
      - Неужели ты думаешь, что он покинет Обинье?
      - Нет.
      - Я не оставлю его до тех пор, пока он во мне нуждается. Было бы слишком жестоко бросить его здесь. Он перенес бы это гораздо тяжелее, чем мое пребывание в Турвиле. Турвиль, по крайней мере, находится во Франции. , - А что же со мной?
      - С тобой, Дикой? Ты способен сам о себе позаботиться.
      - Ты убедишься в том, что я прав.
      - Надеюсь, нет.
      - Но я не собираюсь сдаваться. Я буду продолжать убеждать тебя. И в один прекрасный день ты убедишься, что все твои попытки удержаться здесь бесполезны.
      - Ты имеешь в виду, что будешь приезжать во Францию с секретной миссией?
      - С романтической миссией. Это единственная миссия, которая имеет для меня значение.
      Я спорила с ним, но в душе сомневалась в своей правоте. Иногда я была готова сдаться, бросить все и отправиться с Диконом. Так он действовал на меня. Но снова в моих ушах звучал голос матери, и снова я вспоминала, что не имею права оставить отца. Поэтому я старалась успокоить себя и попыталась устроить свою жизнь в Обинье.
      ***
      Время летело быстро. Дел было полно. В дополнение к обязанностям камеристки Лизетте пришлось взять на себя и функции гувернантки. Она уже давно занималась с Луи-Шарлем, а теперь пришла очередь и Клодины. Я помогала ей, и заниматься с талантливой Клодиной было чистым удовольствием.
      Мой отец заявил, что мальчикам необходим настоящий наставник и что он подберет знающего и надежного человека.
      Война в Америке близилась к концу, и даже король Георг должен был смириться с независимостью колоний. Все были этим довольны, включая моего отца, указавшего, что англичане потерпели серьезное поражение и потеряли не только половину континента, но и обременили себя многомиллионным долгом.
      - Очередная глупость, - сказал он.
      Я продолжала размышлять о том, что говорил Дикон об участии французов в этой войне. Она отняла у меня Шарля, принесла во Францию республиканские настроения. Дикон говорил, что это может иметь далеко идущие последствия, и как я ни пыталась избавиться от этих мыслей, полностью мне это не удавалось.
      Несколько раз мне удалось повидаться с Софи. Видимо, теперь, когда Шарль погиб, мое присутствие перестало быть для нее невыносимым. Теперь мы обе лишились его. Думаю, именно так она и воспринимала все это.
      Она умудрялась выглядеть даже чуть ли не хорошенькой. Жанна, превосходная портниха, великолепно приспособила к ее платьям изящные капюшоны - иногда того же цвета, что платья, а иногда красиво дополнявшие его. Они были скроены так, что полностью скрывали шрамы Софи.
      Я пыталась уверить ее в том, что мы с Шарлем не были до брака любовниками. Я настаивала, что цветок, который она нашла в его комнате, был оставлен не мной. Мне очень хотелось найти этот цветок, но, несмотря на усиленные поиски, это так и не удалось. Шарль подарил мне его очень давно, и с тех пор, до упоминания Софи, я совершенно не вспоминала о нем. Я очень жалела, что он потерялся, и я, таким образом, была лишена возможности доказать Софи, что говорю правду. Впрочем, она больше не хотела говорить на эту тему, а я знала, что если буду настаивать, то могу лишиться возможности видеть ее, а мне очень хотелось вернуться к тем отношениям, которые когда-то существовали.
      Наиболее безопасным предметом для разговора были дети, но я не водила их к Софи. Мне казалось, что, увидев моих детей, она вновь начнет завидовать мне, тут же подумав, что эти дети могли бы быть ее. Поэтому я лишь рассказывала ей об успехах Шарло и о том, какие игры затевают они с Луи-Шарлем.
      Я знала, что и Лизетта заходит к ней, и решила, что переломным будет день, когда мы с Лизеттой зайдем к ней вместе и, усевшись втроем, будем болтать как в старые добрые времена.
      Лизетта оказалась очень полезным в доме человеком. Она умела направить разговор в нужное русло. Она приносила ткани, показывала их Жанне, и мы вместе обсуждали модель нового платья Софи.
      Я решила, что на днях мы сумеем убедить Софи спуститься вниз и начать жить нормальной жизнью - жизнью одного из членов семьи. Не было никаких причин, по которым она не могла бы этого сделать. В своих великолепно сшитых платьях она выглядела довольно привлекательной, а капюшоны, казалось, придавали особое очарование.
      Жанна достаточно благосклонно принимала нас, и я решила, что мы выбрали правильный путь.
      Весьма неожиданно переменился Арман. Он стал гораздо живей, в его глазах появился блеск. Казалось, внезапно он вновь приобрел вкус к жизни.
      Я сообщила об этом отцу, когда мы сидели вместе в небольшой гостиной в его апартаментах, его святая святых. Я была одной из немногих, допущенных туда.
      Когда я упомянула об Армане, он улыбнулся и сказал:
      - Да, он изменился. Значит, ты тоже заметила. Он действительно относится к своему проекту с большим энтузиазмом.
      - Значит, у него есть какой-то проект?
      - Да. Возможно, он излишне заинтересованно на это реагирует, но, с другой стороны, приятно видеть, что он чем-то наконец заинтересовался. Он собирает небольшую компанию своих друзей. Знаешь ли, он все-таки был глубоко потрясен.., тем.., знаешь ли... - Отец долго пытался подобрать нужные слова, а затем выпалил:
      - Случившимся с твоей матерью.
      Я кивнула.
      - Он всегда тяжело переживал любое ущемление прав дворян, а случившееся было прямым вызовом людям его сословия.
      - Значит, его глубоко потрясло именно это, а не...
      - Арман никогда не привязывался к людям по-настоящему глубоко. Но он сильно привязан к идеям, такой уж он человек. Ты этого не замечала? Те, кто призывает к соблюдению прав широких слоев населения, часто наплевательски относятся к правам индивидуумов, - таков и Арман. Так что его глубоко потрясло насилие над его сословием и подвигло на действия. Теперь он собирает своих друзей, которые хотят организовать вооруженные соединения, чтобы расправляться с агитаторами, выступающими в городах с речами. Похоже, именно они и вызывают брожение умов. Действительно, ведь один из них...
      Я нежно сжала руку отца.
      - Давай не будем говорить об этом.
      - Ты права. Мне следует сдерживать себя. Слишком живы еще воспоминания. Так мы говорили о том, что Арман изменился и изменился к лучшему. Приятно видеть, что он способен проявить настойчивость хоть в чем-то. Я полагал, что этого уже не произойдет.
      - И что они собираются делать?
      - Я не знаю всех подробностей. Когда они обнаружат агитаторов, выступающих перед народом, то попытаются вступить с ними в дискуссию.., а если возникнут осложнения, то будут готовы решить и эту проблему.
      - Боюсь, что в стране слишком много осложнений, - сказала я.
      - Да, моя милая. Иногда я пытаюсь говорить себе, как говаривал наш король: "После меня хоть потоп". Но до этого дело не дойдет. По всей стране собираются такие люди, как Арман. Вскоре они покончат с беспорядками. Временами мне кажется, что лучше было бы довести ситуацию до точки кипения и тогда разделаться с ними. Именно подводные течения, все эти попытки исподволь подорвать закон и порядок - вот что пугает меня.
      Я чувствовала, что разговор опять приблизился к опасной теме, которая могла вернуть ужасные воспоминания. И хотя эти воспоминания всегда были близки к поверхности его сознания, я не хотела давать им возможность вырваться наружу. Я тут же заговорила о Шарло и поинтересовалась, каковы его успехи в шахматах, поскольку отец начал обучать его этой игре.
      - Неплохо... В общем, неплохо. Конечно, ему не хватает необходимой сосредоточенности.., но в один прекрасный день он заиграет по-настоящему.
      - Ему нравится беседовать с тобой.
      - Больше всего ему нравятся рассказы о замке, - отец улыбнулся. - Для того чтобы полностью удовлетворить его любопытство, мне приходится заглядывать в семейные хроники.
      - Клодина тоже любит забегать к тебе.
      - Ах, Клодина. Чудесная шалунья. Несомненно, присутствие детей действовало на него благотворно. Ну как же я могла отправиться к Дикону и лишить его их общества!
      Я поклялась себе, что никогда не покину Обинье, пока отец жив.
      Замок воздействовал и на Лизетту. Я поняла, что до того, как мы переехали сюда, она все время казалась чем-то неудовлетворенной. Она никогда не рассказывала о своем муже-фермере, а я не расспрашивала, поскольку быстро усвоила, что этот период ее жизни - нежелательная тема для разговоров. Правда, он дал ей Луи-Шарля, но, хотя она и гордилась сыном, особой нежности к нему не проявляла.
      С тех пор, как мы вернулись в замок, она стала больше походить на прежнюю Лизетту, которую я помнила с юности. Она приходила ко мне в комнату причесать меня, и мы весело проводили время, придумывая новые прически. При дворе под влиянием наиболее экстравагантных дам они становились все более и более смехотворными. Дамы соревновались друг с другом в сооружении на своих головах башен, украшали их драгоценностями, перьями и даже чучелами птиц. Лизетта развлекалась, экспериментируя со своими и моими волосами.
      Я всегда любила ее, но, узнав от отца трогательную историю ее происхождения, стала испытывать к ней особую нежность. И в то время, как она смеялась и разговаривала со мной, я нередко задумывалась над тем, как бы сложилась ее жизнь, если бы не вмешательство моего отца.
      Мы болтали обо всем, что приходило в голову. Мы часто обсуждали наших детей, и я сообщила ей, что теперь, когда они уже подросли, мой отец хочет нанять для мальчиков хорошего наставника.
      - Ну, с Клодиной мы еще некоторое время управимся сами, - сказала она, - но мальчикам в их возрасте, конечно, необходим наставник.
      - Я уверена, отец быстро найдет подходящего человека. В общем-то он хочет подождать до тех пор, пока сможет съездить в Париж, чтобы переговорить там с нужными людьми. Ему хочется недобрать, действительно хорошего наставника.
      - Конечно, это очень важно. А этот наставник.., он будет заниматься и с Луи-Шарлем?
      - Безусловно.
      Я посмотрела на Лизетту в зеркало. Ее губы сжались - хорошо знакомое мне выражение лица. Я поняла, что она раздражена. Я знала, что она очень горда и не любит пользоваться чьей-то благотворительностью.
      Я быстро сказала:
      - Это хорошо, что у Шарло есть товарищ почти одних с ним лет. Я так рада, что у тебя есть сын, Лизетта.
      - Ну конечно, прямо-таки ценное приобретение, - она уже пришла в себя и вновь улыбалась. - В последнее время, похоже, Арман изменился, - добавила она.
      - О да, у него появилось настоящее дело. Граф рассказал мне о нем кое-что.
      - Дело? Что за дело?
      - Ну, знаешь, некоторых людей волнуют события, происходящие в стране.
      - Неужели? - спросила Лизетта.
      - Лизетта, уж ты-то должна бы была обращать серьезное внимание на эти вопросы.
      - Почему?
      - Потому что они касаются тебя.
      - Как они могут касаться меня?
      - Помнишь мою мать?
      - О да, - тихо ответила Лизетта.
      - Тогда в городе находился агитатор. Именно его речи и вызвали ярость толпы.
      - Я знаю. Давай не будем говорить об этом. Это просто невыносимо. Твоя мать была такой очаровательной.., доброй дамой.
      - Похоже, эти агитаторы разъезжают по всей стране. Как правило, эти люди - превосходные ораторы. Ну, и кое-кто весьма обеспокоен происходящим. Даже Арман.
      - Даже Арман? - повторила она мои слова.
      - Да, и он со своими друзьями создают свою организацию.
      - И что они собираются делать?
      - Они хотят попытаться как-то справиться с ситуацией. Я не знаю подробностей.
      - Ага.., я понимаю. Арман определенно изменился. Похоже, он наконец нашел дело, которое действительно волнует его.
      - Арман был потрясен тем, что случилось с моей матерью. Это явно его расшевелило.
      - Вплоть до ненависти к черни?
      - Ее в нем всегда хватало. Но он теперь начал понимать, какую опасность представляет собой эта чернь. Так вот, он со своими друзьями собирается что-то предпринимать. Думаю, это неплохая мысль, правда?
      - То, что люди начинают осознавать происходящее, и в самом деле хорошо.
      - Дикон постоянно говорит об этом.
      - Дикон! Я думала, что при встрече он говорил совеем о других вещах!
      - Да, конечно, но он много говорил и о положении дел во Франции.
      - А что он, англичанин, может знать о делах во Франции?
      - Похоже, он занимается именно выяснением этого вопроса.
      - А он рассказывает тебе, что ему удается узнать?
      - Нет. По-моему, все это секретно. Я даже обвинила его в там, что он находится здесь с тайной миссией.
      - Направленной, я полагаю, против Франции?
      - Не знаю. Он мне не рассказывает.
      - Он обворожительный мужчина. Просто не понимаю, как тебе удается сопротивляться ему.
      Как и в прошлом, у меня не было секретов от Лизетты, и я призналась, что иногда это нелегко.
      Она меня понимала.
      - А что если ты выйдешь за него замуж? - спросила она.
      - Я поклялась, что никогда не брошу отца.
      - Уверена, он бы не потребовал, чтобы ты осталась с ним, если бы знал, что ты будешь счастлива в браке.
      - Это значило бы требовать от него слишком многого. Если бы он узнал, что я хочу уехать, он, разумеется, отпустил бы меня. Но ты только подумай, ведь я должна буду забрать с собой и детей. Это было бы слишком жестоко.
      - А меня? Меня бы ты тоже взяла с собой?
      - Ну, конечно же, и тебя. Тебя и Луи-Шарля.
      - Мне кажется, граф относится к Луи-Шарлю с любовью. Ты с этим согласна?
      - Я в этом уверена. Луи-Шарль - очаровательный мальчик.
      - Мне кажется, граф весьма внимательно посматривает на него, что кажется мне несколько странным, не так ли?
      - Я не замечаю ничего особенного. Графу нравятся веселые дети. Отцу страшно не хватает моей мамы, и единственное, что доставляет ему радость, это присутствие в доме детей.
      - Его потомков.., да. Но то, как он смотрит на Луи-Шарля...
      - Ах, Лизетта, оставь свои навязчивые идеи.
      - Какие идеи? - резко спросила она.
      - Относительно твоего положения в доме. Ты постоянно напоминаешь, что являешься племянницей экономки.
      - А разве это не так?
      - Так, но это неважно.
      - Это неважно.., сейчас, - ответила она. - Если эти агитаторы добьются своего, возможно, окажется очень выгодным быть племянницей экономки и очень невыгодным быть дочерью графа.
      - Что за абсурдный разговор! Слушай, а как ты думаешь, что будет, если вставить в прическу это зеленое перо? Вот так, под таким смешным углом?
      - Очень забавно.., и гораздо важнее, чем все нудные разговоры о государственных делах, - она выхватила у меня зеленое перо. - Смотри-ка! Давай вставим его вот сюда, так, чтобы оно торчало сзади. Здорово получается, правда?
      Я взглянула на свое отражение в зеркале и состроила гримаску Лизетте, которая наблюдала за мной, слегка склонив голову набок.
      ***
      Примерно через неделю после нашего разговора нас посетил герцог Суасон. Появился он совершенно неожиданно, и в доме начался переполох.
      Тетя Берта выразила недовольство и заявила, что ее следовало предупредить заранее, однако с присущими ей умением и энергией запрягла в работу весь штат прислуги. Объектом особого внимания стала кухня. Повариха, покопавшись в своей удивительной памяти, припомнила, что герцог во время последнего визита в замок лет двенадцать назад отдал предпочтение особо приготовленному супу, рецепт которого являлся семейной тайной поварихи.
      Внешность герцога была заурядной, несмотря на его богатство, которое, я знала, было огромным, и политическое влияние, тоже очень большое.
      Он слегка пожурил моего отца за то, что тот почти не показывается в Париже.
      - Я знаю, что случилось с графиней, - сказал он. - Печальная история. Эта чернь.., следовало бы что-то предпринять. Нашли ли подстрекателей?
      Мой отец взволнованно сообщил, что агитатора, подлинного виновника несчастья, найти не удалось. Выдвигать обвинения против толпы было бессмысленно. Начались беспорядки, лошади испугались и опрокинули карету.
      - Нам надо положить этому конец? - заявил герцог, - Вы согласны со мной?
      - Полностью согласен, - ответил мой отец. - Если бы только можно было найти заводилу...
      Я чуть было не попросила герцога прекратить этот разговор.
      Мы сидели за столом в большом зале. Тетя Берта и повара сделали все, чтобы кулинарные и домашние пристрастия герцога были полностью удовлетворены. Я была уверена, что даже в собственном доме герцога не относились с таким вниманием к мелочам.
      Между тем герцог, казалось, не придавал особого значения мелочам. Он держался просто, дружелюбно, и беседа за столом шла непринужденно.
      Однако всякий раз, когда речь заходила о беспорядках во Франции, я с беспокойством поглядывала на отца.
      - Необходимо что-то предпринять, - произнес Арман.
      Я заметила, что при этих словах он вопросительно посмотрел на герцога, и мне пришло в голову, что он хочет записать его в свой отряд.
      - Эти люди становятся опасными.
      - Согласен, - сказал герцог, - следует что-то делать. Но что, мой дорогой друг, что?
      - Ну, нам следует объединиться...Тем, кто желает поддержать закон и порядок.
      - Объединиться.., это идея, - воскликнул герцог.
      - Мы не собираемся пассивно наблюдать за происходящим, - заявил Арман.
      - Безусловно! - подхватил герцог. - Кстати, граф, у вас очень милые мальчики. Я наблюдал за ними из окна. Полагаю, это ваши внуки?
      - Один из них, - ответил отец. - У меня есть и внучка. Надеюсь, вы успеете познакомиться с ними до того, как покинете нас.
      - Непременно. А у мальчиков есть наставник?
      - Очень странно, что вы заговорили об этом. Как раз сейчас мы подыскиваем им наставника.
      - Леон Бланшар, - сказал герцог.
      - Что это означает, Суасон? - спросил отец.
      - Я сказал - Леон Бланшар.., лучший из наставников, по словам сына моего кузена Жан-Пьера.
      Неплохо бы получить его для ваших мальчиков, но, боюсь, это будет нелегко. Жан-Пьер его не отпустит.
      - Я уверен, мы найдем подходящего человека.
      - Это будет, нелегко, - заверил герцог. - Плохой наставник - это просто катастрофа, а хорошие ценятся на вес золота.
      - Это верно, - согласился отец, Вмешался Арман:
      - Теперь нас уже достаточно много. Мы не собираемся стоять в стороне и наблюдать за тем, как толпа бесчинствует в небольших городках...
      - Уверяю вас, - продолжал герцог, все еще обращаясь к моему отцу, можно попытаться переговорить с Жан-Пьером, поскольку теперь этот человек занят у него всего лишь два-три дня в неделю. Я думаю...
      - Вы имеете в виду наставника? - спросила я.
      - Да, конечно, наставника. Это нужный человек. Вам надо попытаться получить его. Он сможет уделить вам хотя бы три дня в неделю. Три дня в неделю с хорошим наставником - это лучше, чем вся неделя - с плохим.
      - Я полагаю, вы правы, - согласился отец.
      - Предоставьте это мне, - сказал герцог. - Мои кузен рассказывал мне об этом человеке и о том, как доволен им Жан-Пьер. Теперь, - говорит он, его мальчики стали почти взрослыми. Вскоре им предстоит поступать в университет. Но он продолжает заниматься с ними два или три дня в неделю. Я выясню. - Он погрозил пальцем отцу. - Думаю, вам не следует никого нанимать на эту должность, пока вы не переговорите с Леоном Бланшаром.
      - Мы определенно должны видеть этого человека, - сказал отец. - Очень мило с вашей стороны, герцог, проявить такое участие.
      - Славные мальчики, - произнес герцог. - Думаю, они достойны самого лучшего наставника.
      Герцог Суасон провел у нас три дня. Он много говорил с моим отцом, продолжая упрекать его за то, что тот почти разорвал все связи со старыми друзьями. Мой отец представил ему Шарло, а поскольку я чувствовала, что Лизетта теперь больше озабочена положением своего сына, чем собственным, я постаралась, чтобы герцогу был одновременно представлен и Луи-Шарль.
      Герцог казался несколько неуверенным, явно колебался, пытаясь определить, который из мальчиков является внуком его друга, и весьма любезно отозвался об обоих. После его отъезда отец сказал:
      - Надеюсь, он не забудет о наставнике. Временами он бывает забывчив.
      Но герцог не забыл о своем обещании, и менее чем через неделю после его отъезда к нам прибыл Леон Бланшар.
      ***
      Леон Бланшар произвел на нас большое впечатление. В нем ощущалось чувство собственного достоинства, и создавалось впечатление, что ему почти безразлично, наймут его или нет, что было весьма необычно для соискателя должности. Не то чтобы в его поведении было какое-то пренебрежение к окружающим, вовсе нет. Его манеры были безукоризненными. Уже потом отец сказал мне, что, возможно, его поведение вызвано тем, что его услуг добиваются очень многие.
      Одевался он щеголевато; белый парик подчеркивал синеву его глаз, и без того выделявшихся на смуглом лице; высокие скулы и тонкие черты делали его довольно привлекательным. Его одежда была великолепно скроена, хотя это не сразу бросалось в глаза, башмаки были простого фасона, но из кожи прекрасной выделки. У него был приятный голос, а сама манера речи да и все в нем говорило о том, что этот человек получил хорошее воспитание и требует к себе соответствующего отношения.
      Он беседовал с моим отцом в гостиной, когда меня пригласили туда познакомиться с ним.
      Отец сказал:
      - Тебе лучше поговорить самой с месье Бланшаром и сообщить о своих требованиях.
      Месье Бланшар взял мою руку и изящно склонился над ней. Было такое впечатление, что он прибыл сюда прямо из Версаля.
      - Я очень рада тому, что вы согласились приехать к нам, месье Бланшар, - сказала я.
      - Я не мог не прислушаться к распоряжению герцога Суасона, мадам, - с улыбкой ответил месье Бланшар.
      - Так это было распоряжением?
      - Скажем, весьма настоятельная просьба. Герцог хочет, чтобы я оказал вам помощь.
      - В таком случае, надеюсь, нам удастся прийти к соглашению.
      Мы поговорили о мальчиках и о том, чему их удалось уже научить. Выслушивая меня, он печально покачивал головой, давая понять, что мальчики уже давно нуждались в его заботах.
      - Я с удовольствием взялся бы за эту задачу, - сказал он. - Но, возможно, вы полагаете, что вашим мальчикам необходим наставник, постоянно живущий в доме.
      - Мы рассчитывали именно на это, - ответила я.
      - Тогда, мадам, скорее всего, вы будете разочарованы. К сожалению, у меня уже есть два подопечных, которых я готовлю к поступлению в университет, и я вынужден проводить три дня в неделю в замке де Кастиан. Это родственники герцога Суасона, как вы, видимо, знаете. В данных обстоятельствах я не имею права бросить их и поэтому мог бы уделить вам лишь четыре дня в неделю. Вот видите, как складываются обстоятельства.
      Отец вмешался:
      - Эти мальчики, которых вы учите.., насколько я понимаю, вскоре они поступят в университет.
      - Это так, граф, но до тех пор, пока они не поступят, я обязан заниматься с ними.
      - Я не вижу особых сложностей. Вы могли бы проводить четыре дня в неделю здесь, уделяя остальное время вашим прежним ученикам. Как бы вы посмотрели на это?
      - Все отлично, если я не буду связан очень жесткими условиями, я бы мог приезжать сюда и заниматься с вашими мальчиками четыре раза в неделю. Но время от времени может случиться так, что мне придется уделить дополнительный день моим старым ученикам.., которые, вы уж простите меня.., являются для меня пока приоритетными.
      - Мне кажется, никаких принципиальных препятствий здесь нет, ответила я.
      И тогда мы довольно улыбнулись друг другу, разговор принял менее официальный тон, и в конце концов решили, что Леон Бланшар будет приезжать к нам четыре раза в неделю, а если возникнет необходимость в дополнительных занятиях с мальчиками из Кастиана, то всегда сможем договориться. Расставаясь, мы решили, что он приступит к выполнению своих обязанностей с начала следующей недели.
      После его отъезда отец сказал, что ему очень нравится эта договоренность. Это позволит нам получше присмотреться друг к другу.
      Я была довольна тем, что у отца поднялось настроение. Благодарить за это следовало Леона Бланшара и мальчиков.
      ***
      Итак, в наш дом вошел Леон Бланшар, оказавшийся чрезвычайно удачной находкой.
      Во-первых, он понравился мальчикам. У него был дар делать занятия интересными. За столом он сидел вместе с нами. Он был истинным джентльменом, и это казалось совершенно естественным, в том числе и слугам, что само по себе уже было чудом: обычно они с неудовольствием принимали тех, кто "слишком задается". Я сама не была уверена, к какому именно сословию относится наставник, зато Леон Бланшар был абсолютно уверен в том, что он прекрасно вписывается в нашу компанию.
      Сначала я подумала, что свое неудовольствие может выразить Лизетта ведь он сидел за столом с нами, а она была лишена этой привилегии. Однако это не вызвало ее раздражения.
      Обычно за столом он беседовал с моим отцом, обсуждал состояние дел в стране. Ему довелось немало попутешествовать, и, рассказывая о других странах, он высказывал личные впечатления, причем слушать его было очень интересно. Он обладал даром рассказчика и несколькими удачными фразами мог создать живую картину происходящего.