Об этом нам доносила наша войсковая разведка и перебежчики - наши люди, которые проживали на занятой противником территории. После гибели Туликова нам прислали начальником штаба молодого, очень интересного, ученого и умного генерала Бодина (37). Я полюбил этого человека за его ум, за ясное понимание им обстановки. Он был интересен и как человек, и как военнослужащий. Мне нравилось и то, что они сдружились с Баграмяном. Я питал к Баграмяну с самой нашей первой встречи большую симпатию. А теперь оба они работали дружно. Трезвые были люди. Трезвые и по части питейных дел, и умом, разумным пониманием военной обстановки. Помню, как однажды пришли ко мне Бодин с Баграмяном изложить свою точку зрения относительно потери нами Ростова. В то время Юго-Западный фронт действовал под командованием маршала Тимошенко. Он же был и командующим войсками всего Юго-Западного направления, и ему было подчинено поэтому командование Южного фронта. Я тоже являлся членом Военного совета Юго-Западного направления и одновременно Юго-Западного фронта. Это я говорю для того, чтобы было понятно, почему Бодин и Баграмян докладывали мне по вопросу о Ростове. Ростов всегда лежал в полосе Южного фронта, созданного еще в начале войны. Начали они доказывать с цифрами в руках, что противник занял Ростов в результате очень неграмотного, никчемного командования войсками Южного фронта. Южный фронт располагал такими силами, которыми он мог не допустить захвата Ростова и отбить натиск противника. Ростов заняла тогда танковая армия под командованием немецкого генерала Клейста (38). Он занимал высокое положение среди немецких генералов по умению вождения танковых войск. Такая о нем шла слава. Бодин и Баграмян говорили: "Мы считаем, что, несмотря на то, что у нас сейчас очень слабые силы, можно собрать их в ударный кулак, сконцентрировать его в направлении Ростова и ударить по Клейсту. Можно освободить Ростов. Мы совершенно убеждены в осуществимости этого, но при одном условии: чтобы операцию эту проводил бы не командующий Южным фронтом, а маршал Тимошенко. Мы маршалу своих соображений не докладывали. Хотели сначала изложить свои соображения вам, с тем чтобы вы поставили этот вопрос на Военном совете". Не помню, почему они не пошли сразу к Тимошенко. Может быть, в это время Тимошенко выпивал? Он довольно изрядно выпивал (Бог его знает, чем это объяснить). Насколько я смог разобраться в их доводах и понять их - убедился, что они рассуждают реально и такая возможность у нас, видимо, есть. Надо было эту возможность использовать, тем более в столь тяжелое время. Пока еще не было случая, чтобы мы, сдав противнику какой-то крупный город, потом отбили его. Это имело бы не только военное, но и большое политическое значение как для наших войск, так и для гражданского населения. Важно было показать, что Красная Армия тоже может наносить удары. Тут представлялся хороший случай, на котором можно было конкретно продемонстрировать эту возможность и выбить противника из Ростова. И я заговорил об этом с Тимошенко. Тимошенко хорошо принял предложение и ответил: "Да, давайте поставим вопрос, послушаем Бодина и Баграмяна. Пусть они нам доложат". Они, докладывая, предложили, откуда и какие соединения взять и куда направить главным образом, оттуда же. с Южного фронта, чтобы сконцентрировать удар по Ростову, оголив при этом некоторые участки, на которых, как мы считали, противник будет продолжать занимать оборону. Доложили в Москву. Москва санкционировала эту операцию. Подготовительная работа была проведена. Подтянули и перебросили туда все, что могли: и боеприпасы, и артиллерию, и танки, какие у нас тогда были. Пришел день, на который мы назначили наступление. Мы улетели с Тимошенко на юг и расположились в каком-то населенном пункте под Ростовом. Началась операция. Но задачу, которую мы поставили, сразу решить не смогли. Противник оказал упорное сопротивление, а у нас не имелось достаточно сил, чтобы вынудить его оставить Ростов. Мы вынуждены были прекратить наступление, с тем чтобы не истреблять свои войска. Однако не отказались от операции, а прервали ее на какое-то время, чтобы подтянуть новые войска, взяв их с отдельных участков Южного фронта. Все-таки мы верили, что сможем освободить Ростов. Прошло еще какое-то время, и операция продолжилась. Мне очень нравилась распорядительность Тимошенко. Он, как говорится, блеснул при проведении этой операции толковым использованием войск и умением заставить людей выполнять приказы. Ростов мы взяли! (39). Противник вынужден был откатиться к Таганрогу, то есть на довольно приличное расстояние. Тут же я выехал в Ростов. Мне хотелось посмотреть на разрушения в городе и тот ущерб, который нанес ему враг. Наше население переживало случившееся. Трудно было даже выразить словами его радость по поводу освобождения их любимого города от немецких войск. На улицах валялось много трупов солдат, а также людей, расстрелянных немцами. Враг бросил и некоторую боевую технику. Тогда-то я и увидел немецкие пулеметы и легкую артиллерию на полугусеничном ходу, о чем рассказывал ранее. Но особенного мы ничего не захватили, чем нам можно было бы воспользоваться. Все, что немцы бросили, было не на ходу, а выведено из строя было, видимо, еще во время боев. Итак, противник был отброшен к Таганрогу. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды: мы решили с ходу взять Таганрог. Однако у нас не хватило сил. Потом мы предприняли там еще несколько атак, но безуспешных, и приостановили наступление. Зато захват Ростова произвел очень сильное впечатление на всю страну. Передовая газеты "Правда", поздравляя нас, выставляла напоказ наши успехи. На этом примере морально мобилизовывались как военные, так и гражданские силы СССР, демонстрировалась возможность бить врага. Когда я прилетел в Москву, то увидел, что Сталин тоже был очень доволен. Он хвалил Тимошенко и меня. В "Правде" были упомянуты наши фамилии. Одним словом, все это произвело большое впечатление, и потом, я считаю, заслуженно. Я не говорю тут о собственной персоне. Но факт освобождения Ростова показал, что Красная Армия имеет возможность не только оказывать сопротивление, а и наступать. Конкретная демонстрация этой возможности - освобождение Ростова. В данной операции хотел бы отметить также особую роль генерала Бодина, который погиб потом под бомбежкой на Кавказе, и ставшего впоследствии Маршалом Советского Союза Баграмяна. Это они были инициаторами и душой операции, показали в ней свое умение анализировать ситуацию и правильно нацеливать войска на разгром врага. Хочу отдать должное и маршалу Тимошенко, который блестяще провел всю операцию. (1) И.В.СТАЛИН был назначен Верховным Главнокомандующим 8 августа 1941 года. (2) До 10 сентября 1941 г. КОВО функционировал, находясь в оперативном подчинении у Юго-Западного фронта, и обеспечивая его ресурсами. (3) Генерал-майор (затем генерал-лейтенант) ШУМИЛОВ М.С. командовал 64-й армией с августа 1942 г. вплоть до ее преобразования в 7-ю гвардейскую в апреле 1943 г., а затем командовал последней по май 1945 г. (с 1943 г. - генерал-полковник). (4) МУЗЫЧЕНКО И.Н., вернувшись из плена, служил в Советской Армии по 1947 г.; ПОТАПОВ М.И. - по 1965 г. (в 1961 г. стал генерал-полковником). (5) СЕРГИЕНКО В.Т. - нарком внутренних дел УССР с июня 1941 по 1943 год. (6) БУДЕННЫЙ С.М. возглавлял войска этого направления в июле сентябре 1941 года. (7) Войсками Южного фронта генерал армии ТЮЛЕНЕВ И.В. командовал до августа 1941 года. (8) Генерал-лейтенант РЯБЫШЕВ Д.И. - с августа до октября 1941 г., затем до декабря 1941 г. - генерал-полковник ЧЕРЕВИЧЕНКО Я.Т., далее до августа 1952 г. - генерал-лейтенант МАЛИНОВСКИЙ Р.Я. (вторично генерал-полковник Малиновский командовал войсками Южного фронта в феврале - марте 1953 г.). (9) БУРМИСТЕНКО М.А. занимал этот пост в августе - сентябре 1941 года. (10) Корпусной комиссар ЛЕОНОВ Д.С., член РКП(б) с 1918 г., окончивший Военно-политическую академию им. В.И.Ленина. (11) Днепропетровск был оставлен 25 августа 1941 года. (12) Генерал-майор ПОКРОВСКИЙ А.П. (13) Это была Резервная армия (командовал генерал-лейтенант ЧИБИСОВ Н.Е.). (14) Член РКП(б) с 1920 г. ДВИНСКИЙ Б.А. был секретарем Ростовского обкома ВКП(б) в 1938 - 1944 годах. (15) 48-м корпусом. (16) 25 августа 1941 года. (17) Это происходило с 1 по 8 сентября 1941 года. (18) Линия фронта тянулась тогда от Глухова к Ворожбе. (19) ШУЙСКИЙ Г.Т. (20) Командующий 26-й армией генерал-лейтенант КОСТЕНКО Ф.Я. (21) То есть генерал-майор ДОБЫЧИН Д.М. (22) Командир 15-го корпуса генерал-майор МОСКАЛЕНКО К.С. ранее командовал 1-й моторизованной противотанковой артиллерийской бригадой. (23) Сейчас входит в состав Харькова. (24) Село Гришине. Ранее входило в Новочеркасскую губернию. (25) Одноэтажный дом в центре города. (26) Дивизионный комиссар РЫКОВ Е.П. (27) Это был Брянский фронт. Генерал-лейтенант ЕРЕМЕНКО А.И. командовал его войсками в августе - октябре 1941 года. (28) Речь идет о неделе с 13 по 20 сентября 1941 года. (29) Военным атташе в Германии генерал-майор ТУПИКОВ В.И. служил с 1940 г., а на Юго-Западный фронт попал в июле 1941 года. (30) Действительно, ТУПИКОВ родился в 1901 г., а ПУРКАЕВ - в 1894 году. (31) Под Москвой ВЛАСОВ А.А. командовал с ноября 1941 г. по март 1942 г. 20-й армией. (32) 37-я армия оставила Киев 19 сентября, а в конце сентября была расформирована. (33) 5-я армия была расформирована 20 сентября. (34) Река в Харькове. (35) БЕЛОВ П.А. генерал-майор, командовал 2-м кавкорпусом. (36) 38-й армией генерал-майор ЦЫГАНОВ В.В. командовал в сентябре декабре 1941 года. (37) Начальником штаба Юго-Западного направления и Юго-Западного фронта генерал-майор БОДИН П.И. был в октябре-декабре 1941 года. (38) Командующий 1-й танковой армией КЛЕЙСТ Э. (39) Это произошло 29 ноября 1941 года.
      1942 ГОД: ОТ ЗИМЫ К ЛЕТУ
      Хочу вспомнить о никому практически не известном эпизоде войны. Мне рассказывали Маленков и Берия об одном сугубо секретном шаге, который был предпринят Сталиным. Он относится к осени 1941 г., когда немцами уже была занята территория Украины и Белоруссии. Сталин искал контакта с Гитлером, чтобы на основе уступки немцам Украины, Белоруссии и районов РСФСР, оккупированных гитлеровцами, договориться о прекращении военных действий. У Берии имелась связь с одним банкиром в Болгарии, который являлся агентом гитлеровской Германии. По личному указанию Сталина был послан наш человек в Болгарию. Ему было поручено найти контакты с немцами, начать переговоры и заявить им, что уступки со стороны Советского Союза - такие-то. Но ответа от Гитлера не было получено. Видимо, Гитлер настолько был тогда убежден в своей победе, что считал: дни существования Советского Союза сочтены и ему незачем вступать в контакт и переговоры, когда его войска и так уже вон где. Он планировал дальнейшее развитие наступательных действий, захват Москвы, сокрушение всей России и уничтожение ее государства. Конечно, можно объяснять так, что Сталин просто хотел выиграть время за счет каких-то уступок. Но не знаю, какое при прекращении военных действий потребовалось бы нам время и какие усилия, чтобы потом наверстать упущенное. Потерять Украину, Белоруссию и западные районы Российской Федерации по договоренности - очень существенная утрата с точки зрения возможности собраться потом с силами, порвать договоренность и вернуть утерянное. Впоследствии я никогда более не слышал об этом эпизоде ни от кого. А тогда это было сказано мне на ухо шепотом Берией и Маленковым. Я сейчас даже не помню, было ли это сказано еще при жизни Сталина или после его смерти. Однако точно помню, что такой разговор состоялся. Конечно, данный разговор проходил, когда мы были втроем. Не знаю, было ли известно об этом Молотову как наркому иностранных дел. Может быть, даже и он не знал, потому что контакт устанавливался не через Наркомат иностранных дел, а через нашу разведку, то есть через Берию. Постепенно зима вступала в свои права. Когда мы наступали на Ростов, земля была уже замерзшей, скованной. Было холодно, хотя по южным условиям еще пока не наступила стойкая зима. Температура там колеблется довольно часто, случаются большие оттепели и зимой. Но в 1941 г. зима была очень ранняя, морозная и снежная. Мы получили распоряжение перенести штаб фронта в Воронеж. Расположились в Воронеже. Потом получили приказ, что к нашему фронту прирезали и территорию севернее, так наш фронт расширился: мы получили район Ельца. А потом, после ликвидации Брянского фронта, получили новый приказ: что наш фронт доходит правым флангом чуть ли не до Каширы. После успешной операции по освобождению Ростова у нас зародилась мысль провести еще одну операцию: освободить Ливны (это уже севернее). Противник занял Ливны, но силы там у него были небольшие и не существовало сплошной линии фронта, немецкие группировки были расположены очагами. Если сосредоточить свои силы в кулак, то можно устроить немцам неприятность, выбить их из Ливен и расстроить оборону, приготовленную ими для зимовки. Начали мы готовиться. Тоже стянули, что могли, как говорится, с бору по сосенке, все, что было возможно, потому что каких-то подкреплений получить ниоткуда не сумели. За счет внутренних ресурсов сколотили оперативную группу войск и подготовились проводить операцию. Командовать группой поручили генералу (1) Федору Яковлевичу Костенко. Он потом погиб при Харьковской операции. Очень хороший был человек и хороший генерал. Этот генерал получился из солдата Первой мировой войны, родом он из крестьян, украинец по национальности, но происходил из Мартыновки (2) на притоке Дона. Когда мы наступали из Сталинграда на Ростов и освобождали эту станицу, то его уже не было в живых. Начали проводить Елецкую операцию (3). Она была успешной, мы сразу захватили много пленных. Когда наши войска подступили к Ливнам, немцы оставались восточное них. Боясь окружения, они дали команду на отвод войск. Отходившие навалились на нас с востока. Перевес был на стороне немцев, и Костенко стал просить помощи. А мы говорили ему еще до начала операции, что резервов у нас нет никаких, и поэтому рассчитывали на внезапность удара и на панику у противника. Подбодрили мы Костенко и сказали, чтобы он отбивался теми силами, которые у него имеются. В целом операция прошла успешно и противник был разбит. Но так, как мы хотели, все же не вышло: мы хотели полностью уничтожить противника, а он частью сил прорвался на запад. Потом часто шутили у Сталина, что Костенко выступил в этой операции, как персонаж известного анекдота. Я слышал такой анекдот охотник говорит: "Я сейчас пойду и поймаю медведя", пошел; прошло какое-то время, а охотника все нет; потом он кричит, что медведя поймал. Ему говорят, чтобы привел его. А охотник отвечает, что Медведь не идет. "Так ты сам иди". - "Да он не пускает". Костенко тоже поймал медведя, но полностью разбить его не смог. И все же это была уже вторая победа на нашем Юго-Западном направлении. Конечно, мелкая победа. Но на фоне прежнего отступления Красной Армии и такая маленькая победа была для нас дорога, и мы радовались ей. Я думаю, меня правильно поймут. Может быть, этот эпизод в истории Великой Отечественной войны и не будет особо отмечен. Однако я о нем рассказываю, потому что, знаете ли, плоды первых побед - это самое вкусное блюдо. Первый пирожок - он самый вкусный и значительно вкуснее последнего, когда человек уже привыкнет к его вкусу, а может быть, даже насытится. Вот почему мы глубоко переживали происходившее и поздравляли Костенко с победой. Такой была в конце 1941 г. вторая наша победа после Ростова. Конечно, освобождение Ростова - более значительное событие. Кто не знает в Советском Союзе или даже за границей этот знаменитый город на Дону! Елец не Ростов. Но обстановка, которая сложилась той зимой, победа восточное Ливен и освобождение Ельца стали для нас большим праздником. В той операции много немцев было убито, а часть их взята в плен. Я приехал тогда к Костенко. Меня интересовали немецкие пленные: что за люди? Их состав по социальному положению? Их моральная устойчивость? Хотелось также посмотреть на пленных, которые испытали удары наших войск и наш русский мороз. Эти гитлеровские солдаты производили жалкое впечатление, в том числе их одежда и обувь. Все у них было холодное, шинели - довольно легкие, головные уборы тоже. Поэтому они были укутаны, кто во что. Я встретил среди пленных одного внешне особенно безобразного человека. Его фотографию потом опубликовали в "Огоньке". Его физиономия выделялась своей безобразностью. Опубликовали мы фото потому, что немцы размножали и распространяли фотографии некоторых красноармейцев. Пугали европейцев. Мол, вот эти хотят владеть миром, хотят господствовать. И часто показывали наших людей с неприглядной внешностью. Тут наши журналисты, считаю, тоже хорошо использовали фотографию этого немца. Стал я спрашивать, кто из пленных откуда и чем занимался до войны? Один немец, лет так 35, может быть, чуть больше, огромного роста, а по физиономии простой человек, говорит: "Я литейщик". Я ему: "Ну, как же вам не стыдно? Вы литейщик, рабочий и пошли против Советского Союза, против Страны Советов, против рабочего класса. Где же у вас пролетарская солидарность?". Он довольно нервно, но откровенно и не сдерживаясь, с раздражением отвечает: "Черт его знает! Не разберешь, кто что высказывает и за кого воевать... Вот вы заявляете, что тут - Страна Советов, страна рабочего класса и трудового крестьянства. И у нас тоже говорят вроде этого. А мы воюем и кровь проливаем". Сказал это с таким надрывом... Решили мы с командующим войсками фронта маршалом Тимошенко выехать под Ливны и на месте познакомиться с руководством этого города и с военными, их освободившими. Мы уже чувствовали по донесениям разведки, что противник, в свою очередь, замышляет операцию против Ливен. Мы тоже готовили ударную группировку в районе Ливен, но наша подготовка запаздывала. Мы считали, что противник может нас упредить и на день-два раньше ворваться в Ливны. Поэтому мы поехали туда поговорить с партийными и советскими руководителями и предупредить их, чтобы они при отступлении ничего не разрушали, буквально ничего: ни мостов, ни дорог, ни коммуникационных сооружений, ибо мы полагали, что вернемся в Ливны не больше чем через день-два, у нас была полная уверенность в своих силах. Приехали мы туда, провели такую беседу и уехали. И действительно, противник через день захватил Ливны. Мы, как и обещали руководителям города, снова ударили, и немцы опять выскочили из Ливен, как пробки. Мы с Тимошенко опять туда приехали, вторично встретились с местными работниками. Действительно, они не произвели никаких разрушений. Да и немцы больших разрушений при своем отходе не учинили. Не знаю, почему. Некогда им было, видимо. А может быть, тоже были уверены, что вскоре вернутся в Ливны? Все это совпало по времени с подготовкой и проведением нашего контрнаступления на Московском направлении. Мы не были тогда информированы, что такое контрнаступление состоится. Оно держалось в тайне. Когда мы подключили в полосу нашего фронта Елец и линию обороны севернее Ельца до Тулы, то мы уже зимою получили в состав Юго-Западного направления заново сформированную 10-ю армию. Командовал этой армией генерал Попов, молодой, энергичный и способный человек (4). Я с ним и позже встречался и относился к нему с большим уважением. Это интересный, культурный человек. Единственный его недостаток, о котором я сожалел, но ничем не смог ему помочь, - большая склонность к выпивке. Больше, чем можно было бы себе позволить на войне. К сожалению, это было несчастьем не только его; оно поражало и других. А в общем-то я с уважением относился к нему тогда, да и сейчас вспоминаю с уважением этого генерала и его хорошую работу. С приходом 10-й армии (сначала ею командовал Голиков (5)) мы получили известие, что там готовится наступление, и нам сообщили в этой связи о направлении действий нашего правого фланга, где как раз и стояла 10-я армия. Там же находился кавалерийский корпус Белова и другие соединения. 10-я армия должна была наступать на Мценск. Удар 10-й армии и корпуса Белова (6) совпал по времени с наступлением немцев на Тулу. Но Тулу противнику взять не удалось. В некоторых мемуарах их авторы объясняют это тем, что туляки сами сорганизовались и отстояли свой город. Это не совсем верно. Да, туляки героически защищали свой город. Но главным образом сказалось то, что, во-первых, то было последнее усилие уже ослабевшего под Москвой противника; во-вторых, тулякам помог удар нашего фронта. Вскоре противнику стало уже не до Тулы, лишь бы унести свои животы. Враг покатился на запад. Мы преследовали немцев до Мценска, однако Мценск захватить не сумели. Затем у нас 10-ю армию забрали вместе с упомянутым участком Юго-Западного направления, и мы уже не имели возможности знать в деталях, как развивались бои на этом направлении при отступлении немцев от Москвы. Это было знаменитое наступление Красной Армии и крупнейшее поражение немецких войск. Они были отброшены на большую глубину, потеряли много техники и живой силы. Но подробностей битвы под Москвой мы уже не знали. 10-я армия вошла в состав войск соседнего. Западного фронта. На этом операции 1941 г. были на нашем направлении закончены. Противник перешел к обороне, а мы не имели сил для того, чтобы продолжать наступление, ограничились пока достигнутым и строили оборону, надеясь на то, что нам будут подброшены резервы, с тем чтобы мы могли опять перейти в наступление. Вскоре после завершенного удачно контрнаступления под Москвой, которому Юго-Западный фронт помогал своим правым флангом, я был вызван в Москву для беседы со Сталиным. Здесь я увидел уже "другого" Сталина. Не того, которого встречал в начале войны, когда прилетал в Москву раза два или три. Сейчас он выпрямился и ходил, как солдат, хотя и в это время, по-моему, еще все распоряжения и приказы издавались Ставкой без упоминания фамилии Сталина, а просто от имени Верховного Главкома: распоряжения Главкома, указания Главкома и т. п., Сталин как бы отсутствовал. Это было, конечно, не случайно, потому что Сталин ничего случайно не делал. Он все делал продуманно, соизмерял все свои шаги, и хорошие, и плохие. Я решил тогда съездить за город и узнать, до какой линии дошли немцы у Москвы. Мне порекомендовали проехать в направлении Солнечногорска. Солнечногорск был ранее взят противником, а лежит он километрах в 50 от Москвы. Поехал туда. Недалеко от Москвы увидел следы боев. Когда же приехал в Солнечногорск, там красноармейцы вскрывали могилы убитых немецких солдат. Это было делать не трудно, потому что трупы зарывались в мерзлую землю, неглубоко, и земля не успела уплотниться, а кое-где в спешке немцы хоронили погибших в снегу. Смотреть было, конечно, неприятно, но и удовольствие тоже доставляло. У видевшего страдания нашего народа трупы врагов вызывали чувство какого-то удовлетворения. Вот, мол, вы хотели нас похоронить, а сами отыскали себе могилу под Москвой. Если уж человек втянут в войну, то он выполняет свой долг воина, состоящий в наказании противника и уничтожении его, особенно когда враг вторгается на твою территорию, идет разрушить твой дом, убить тебя и твоих близких. О сугубо человеческих качествах вроде жалости трудно рассуждать и трудно рассчитывать, чтобы они проявились в таких условиях. Думаю, что подобное настроение человека естественно. Я видел на лицах красноармейцев удовлетворение: вот первый результат наших побед, результат усилий народа и Красной Армии - разгром и уничтожение больших сил противника. Вернулся я к себе на фронт. В это время штаб фронта располагался в Воронеже. Противник иной раз наведывался туда разведывательными самолетами, летая высоко над городом, проводил рекогносцировку. Особенных бомбежек не помню. Правда, другой раз он бросал бомбы, но это не производило впечатления. Видимо, противник не хотел бесцельно тратить боеприпасы. Он перешел зимой к обороне и производил пока разведку, а активных действий с воздуха не предпринимал. Мы в ту пору тоже строили оборону, укрепляли, пополняли и вооружали войска. Впрочем, мы задумали провести некоторые мелкие операции, например, в районе города Тим. Тогда Тим был в руках противника, и мы пытались его вернуть. Было предпринято несколько таких попыток, но они не принесли результатов, и мы были вынуждены прекратить эти бои. Вскоре у нас зародилась идея провести наступательную операцию в районе Барвенково (7). Наш штаб и разведка работали над тем, чтобы узнать силы противника, их расположение и взвесить наши возможности, определить, какие нужны силы для операции. Одним словом, начали разработку операции. Когда она была разработана, понадобилось доложить Москве - Сталину и Генеральному штабу, чтобы получить "благословение", а главное - нужное количество войск и средств. Нас с командующим вызвали в Москву, Сталин нас выслушал. Сделали доклад Тимошенко и начальник штаба фронта Бодин. Мы получили "благословение", но, к сожалению, обеспечение, которое мы просили для наступления, получили далеко не полностью. Операция была утверждена к проведению, однако неполным составом войск по сравнению с тем, который требовался по расчетам нашего штаба. Наметили операцию на январь 1942 года. Для ее проведения мы перенесли оперативный штаб поближе к линии фронта, чтобы иметь лучшую связь с войсками. Расположились в большом селе Сватово-Лучко. Я знал это село, потому что в 1919 г. Красная Армия отбивала это село у белых, и я тогда побывал в нем. Богатое село, хорошее, крепкое. Для проведения операции нам дали, как помнится, три кавалерийских корпуса. Одним корпусом (8) командовал генерал Бычковский, человек уже в летах и с опытом. Он воевал в кавалерии еще в Гражданскую войну. Другим корпусом (9) командовал Гречко, позже он стал министром обороны СССР. Это был самый молодой из корпусных командиров в то время. Третий командир корпуса (10) тоже был человек в летах. Я его фамилию сейчас забыл, хотя раньше хорошо его знал. Перед операцией мы выслушали их. Говорили о задачах, поставленных Тимошенко перед каждым кавкорпусом. Закончилось это, как полагалось тогда, обедом. Тогда на меня произвел лучшее впечатление генерал Гречко. Он только что принял корпус, а до этого командовал отдельной 34-й кавалерийской дивизией, и я знал его в этом качестве, поэтому охотно согласился на назначение его командиром корпуса. Других командиров я еще не узнал. Но неблагоприятное впечатление произвел на меня Бычковский. Он, видимо, воин был действительно боевой, но мне показался недостаточно современным, довольно-таки примитивным и отсталым человеком. Это проявлялось и в боях, и в повседневном поведении, и во взаимоотношениях с партийными и советскими органами. Там, где располагался его корпус, на него постоянно обижались. Он даже позволил себе, например, поместить лошадей в школе. Наверное, своих, командирских лошадей, потому что не мог же он весь корпус разместить в школе. Был подан плохой пример. На него очень жаловались тогда местные организации, на территории которых он допустил такую глупость. Началась операция. Был взломан передний край противника, двинулась вперед наша кавалерия. Я сейчас точно не помню, какой состав группировки был тогда создан. Имелись ли у нас танки? Видимо, были, но твердо я сейчас не помню (11). Главной пробивной и подвижной силой оказалась кавалерия. И мы, достаточно быстро продвинувшись вперед, заняли Лозовую, затем пошли дальше на северо-запад и юго-запад, на довольно большую глубину. К сожалению, свои фланги противник удержал. На левом фланге нашей наступавшей группировки немцы удержались в районе Славянска. Свой левый фланг, у Балаклеи, они тоже удержали. Таким образом, получилась вдававшаяся в позиции противника дуга с небольшим разводом концов при значительной ее глубине на запад. Мы тогда радовались, что получили такие возможности, и надеялись эту дугу, как говорится, разогнуть, чтобы расширить плацдарм. У нас появилась заманчивая идея к весне 1942 г. освободить Харьков. Но операция была приостановлена, потому что мы уже выдохлись и не могли дальше наступать. Мы захватили также большие трофеи, однако несерьезного значения. Много было медицинского инструмента. Потом мы захватили офицерские склады с деликатесами, винами, коньяком, всяческими консервами. Из вооружения и боевой техники, кажется, ничего особенно дельного не приобрели. Тогда мы много шутили над кавалеристами Гречко, которые захватили эти склады и добрались до шампанского. Случилось ли так на самом деле или же кто-то выдумал, не берусь судить. Но тогда нам всем очень нравилась эта шутка. Потом я ее рассказал Сталину, и он любил повторять ее. Дело заключалось в следующем. Когда красноармейцы захватили винный склад и стали пробовать, они не знали, что это - шампанское. Да и вообще многие не знали, что такое шампанское. В том корпусе служило много украинцев. Они пьют и разговаривают между собой: "Да шо цэ такэ? Шосту бутылку пью, шыпыть, а не бэрэ". Этот анекдот о настроении наших бойцов, о хорошем их духе. Перешли мы к обороне, прекратив наступательную операцию. Штабные работники - Бодин, Баграмян и другие - стали подсчитывать итоги и примерять наши возможности для дальнейшего наступления, с тем чтобы освободить Харьков. Был намечен такой план: главный удар нанести противнику весною на дуге, которую мы создали южнее Харькова, а вспомогательный удар меньшими силами - севернее Харькова, и таким образом, взяв Харьков в клещи, освободить его. Когда планировали, мы были уверены, что эта операция у нас получится, что мы решим задачу и откроем весенне-летние военные действия таким эффектным результатом, как освобождение крупнейшего промышленного и политического центра Украины. Мы понимали, что проведению такой операции грозит опасность, так как противник имеет, с одной стороны, довольно глубокие на нашем фронте вклинения, достаточно беспокоящие, потому что они могут быть использованы для ударов во фланг нашим наступающим войскам. С другой стороны, имелась вражеская группировка, которая находилась у Славянска. Немцы очень упорно держались за эти пункты. Нами там предпринимались неоднократные усилия освободить центр узла обороны - село Маяки или же прощупать противника, но все попытки, оканчивались безрезультатно: мы теряли войска, но не могли продвинуться и ликвидировать немецкие укрепления. Там какая-то речонка впадала в Северский Донец (12), на южном ее берегу имелся выступ, где сосредоточились силы противника. Мы опасались этого их участка. Помню операцию, которую проводил Малиновский по захвату села Маяки. Там стояла 9-я армия, как раз на стыке Южного и Юго-Западного фронтов. Командовал этой армией Харитонов. Он потом во время войны, как мне говорили, умер (13). Неплохой был генерал и неплохой человек. Когда подготовили наступление, я сказал Тимошенко, что поеду к Малиновскому разобраться в обстановке и останусь на месте проведения операции. Поехал. Передвигаться тогда было очень трудно: лежали глубокие снега, дороги были плохо расчищены.