Предпринимательская деятельность опосредуется договорами, о природе которых ведутся споры. Одни представители юридической науки считают, что предпринимательские договоры существуют[91], другие, отказывая в родовой самостоятельности, исходят из общей гражданско-правовой природы этих договоров[92].

Легальное определение договора носит общий характер, т. к. нормы российского ГК РФ предназначены для регулирования отношений между любыми участниками гражданского оборота. Предпринимательский договор, если он представляет собой отдельную правовую категорию, должен обладать отличительными признаками, отражающими специфику предпринимательской деятельности.

К числу таковых в литературе относят субъектный состав (юридические либо физические лица, зарегистрированные в установленном порядке как субъекты предпринимательской деятельности) и цель заключения договора. Этой целью должно быть непосредственно получение прибыли либо достижение иного полезного результата, который в итоге способствует получению прибыли хозяйствующим субъектом. Все другие признаки предпринимательского договора (обязательная письменная форма; возмездный и, как правило, длительный характер регулируемых договором отношений, особый порядок заключения, изменения, расторжения договора и т. п.) следуют из вышеозначенных. Т. к. предпринимательская деятельность осуществляется и тогда, когда оба контрагента обладают статусом предпринимателя, и в случае, если таким статусом обладает только одна сторона, предпринимательским следует признавать договор, опосредующий осуществление предпринимательской деятельности как промысла, хотя бы одна из сторон которого обладает статусом предпринимателя.

Противники выделения категории «предпринимательский договор» пишут о том, что, несмотря на многочисленность, все «предпринимательские нормы» ГК РФ являются видовыми по отношению к общим – гражданско-правовым. Факт наличия в российском гражданском праве норм, рассчитанных на регламентацию отношений с участием предпринимателей, не оспаривается, но нет оснований для рассмотрения этих норм в качестве норм, не принадлежащих гражданскому праву[93].

Поскольку отношения собственности и товарно-денежного оборота в предпринимательской деятельности регулируются гражданским правом, из этого следует, что предпринимательский договор имеет гражданско-правовую природу. Договор, применяющийся в сфере предпринимательской деятельности, и возникающее из него обязательство не могут не отражать ее особенностей, но это не меняет гражданско-правовой природы такого договора. Как отмечает В.В. Витрянский, «обозначение договора или группы договоров как «предпринимательских» носит условный характер: такой класс договоров не предусмотрен ГК РФ и иным законодательством»[94].

В проекте Федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Проект) сохранено классическое для российской цивилистики понимание договора как соглашения лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей.

Значительная часть изменений общих положений о договоре касается регулирования публичного и предварительного договоров, договора присоединения, а также закрепления новых видов договоров – рамочного и опционного. Понятия предпринимательского или коммерческого договора в Проекте не содержится, что свидетельствует об отношении законодателя к предпринимательским договорам как к договорам гражданско-правовым.

Первоначально созданная в российском законодательстве конструкция договора лизинга предполагала, что и лизингополучатель должен быть предпринимателем, т. к. осуществляя предпринимательскую деятельность с использованием предмета лизинга и получая доход от его использования, он способен уплачивать лизинговые платежи (на это указывают п. 2–3 ст. 28 Закона о лизинге).

Целью обеих сторон договора лизинга было, в итоге, получение прибыли, что составляет общую цель для предпринимательской деятельности, значит, и правовое средство достижения цели – договор – относился к предпринимательской сфере.

Под лизингом законодатель, по-прежнему, понимает форму реальных инвестиций – вложения капитала в создание новых, реконструкцию и техническое переоснащение существующих предприятий с целью последующего увеличения капитала инвесторов, о чем свидетельствует оставление без изменений преамбулы Закона о лизинге.

Лизингодатель в составе лизинговых платежей получает возмещение своих затрат, связанных с исполнением договора лизинга, и обязательно – доход от предоставления имущества в лизинг, поэтому лизинговая деятельность, осуществляемая лизингодателем, несмотря на некоторые изменения легальных формулировок, остается предпринимательской.

Нормативное предписание об исключительно предпринимательских целях использования предмета лизинга было связано с желанием законодателя отграничить сферу предпринимательства от сферы личного пользования. В то же время, возникали ситуации, не подпадающие ни под одну из этих областей деятельности. В настоящее время лизинг выводится из сферы исключительно предпринимательских отношений, результатом чего будет существование двух различных режимов регулирования лизинга: с участием предпринимателей (имеющийся сейчас) и с участием лизингополучателей, не осуществляющих предпринимательскую деятельность. Как представляется, отличия правового регулирования этого вида лизинга, в первую очередь, будут касаться вопросов ответственности субъектов лизинга.

В случае участия в лизинге физического лица, не осуществляющего предпринимательскую деятельность, в качестве лизингополучателя к отношениям из договора лизинга и договора о приобретении права собственности на предмет лизинга будут применяться нормы о защите прав потребителей, возлагающие на лизингодателя и его контрагента – профессиональных участников оборота – повышенную ответственность.

Для распространения потребительского лизинга законодателю необходимо будет найти разумный баланс между удовлетворением интересов лизингополучателей-потребителей и лизингодателей-инвесторов. О том, что такой баланс пока не найден, свидетельствует позиция лизингодателей, которые считают физических лиц, не осуществляющих предпринимательскую деятельность, «проблемными» лизингополучателями. На итоговой конференции Подкомитета ТПП РФ по лизингу, состоявшейся 16 сентября 2010 г., было подтверждено, что лизингодатели не заинтересованы в предоставлении в лизинг жилой недвижимости[95].

Следует признать, что лизинг не всегда эффективен и для лизингополучателя – учреждения или физического лица[96]. Например, планируется, что лизинг будет использоваться бюджетными учреждениями системы здравоохранения для приобретения медицинского оборудования. Однако приобретение медицинского оборудования, используемого для оказания медицинских услуг, которые не облагаются НДС, в лизинг экономически не выгодно, поскольку лизинговые платежи облагаются НДС в полном объеме, а НДС со стоимости лизинговых услуг (ст. 171 НК РФ) к вычету не принимается.

В прямой зависимости от правовой природы договора лизинга находится разрешение вопроса о правовом регулировании отношений по лизингу недвижимости.

Термин «регулирование» не является специальным юридическим и используется для указания на любую форму контроля, как правовую, так и находящуюся за границами правовой сферы. Регулирование – это процесс, направленный на регламентацию поведения определенных субъектов, взаимодействия между ними, осуществляемый извне либо самими этими субъектами. Ценность правового регулирования заключается в содержащихся в нормах права готовых решениях определенных жизненных ситуаций, готовых вариантов действия. Отсюда дефиниции правового регулирования как регламентации общественных отношений посредством общеобязательных правил поведения и основанных на них предписаний индивидуального значения, обеспеченных в необходимых случаях государственным принуждением; как особого формализованного метода государственной регламентации действий субъектов права[97].

Цели правового регулирования достигаются с помощью механизма правового регулирования, который некоторые исследователи именуют механизмом государственно-правового регулирования, подчеркивая неразрывную связь государства и права[98]. В советской юридической литературе природу механизма правового регулирования выявил С.С. Алексеев. Он предложил понимать под механизмом правового регулирования «взятую в единстве всю совокупность юридических средств, при помощи которых обеспечивается правовое воздействие на общественные отношения»[99].

Т.Н. Радько высказал мнение о том, что предпочтительнее более узкое определение механизма правового регулирования, т. к. правовое регулирование – это действие не всей системы права и не во всех формах и направлениях, а именно «регламентация правовыми средствами определенного вида общественных отношений, осуществляемая в конкретной правовой ситуации»[100]. Дальнейшее изложение будет основано на этом понимании.

Ранее указывалось на необходимость разграничения лизинга как экономической и правовой категории. Учитывая, что экономика имеет приоритет перед правом, но одновременно право способствует формированию экономических отношений, и в целом экономика и право развиваются в режиме взаимодействия[101], рассмотрим, каково воздействие права на имущественные лизинговые отношения.

Основные элементы механизма правового регулирования любого общественного отношения (правовые нормы, процесс правоприменения и правопорядок как результат этого процесса) охватываются понятием «правовые основы». Нормативно-правовая основа лизинга, которую составляет совокупность нормативных правовых актов, предназначенных для регулирования лизинговых отношений, – это лишь одна из частей правовой основы исследуемого явления. Но именно в правовых актах содержится, по выражению Ю.А. Тихомирова, основной «заряд» воздействия на поведение лиц и все виды их деятельности[102].

Конституции РФ принадлежит роль важнейшего правового регулятора, в котором получают закрепление первоосновы государственного и общественного строя, поэтому и нормативно-правовая основа лизинга берет свое начало в положениях Конституции РФ (ст. 8, 34, 37, 55).

Распространение лизинга, в том числе в сфере международного сотрудничества, и различия в правовом регулировании лизинговых отношений вызвали необходимость унификации правил о международном финансовом лизинге, как наиболее важном из всех видов лизинга[103]. Поэтому 28 мая 1988 г. в Оттаве на международной конференции ООН, в которой участвовали представители 55 стран (в том числе СССР) была принята Конвенция УНИДРУА о международном финансовом лизинге.

Конвенция трактует финансовый лизинг как сделку, включающую следующие характеристики:

1) арендатор определяет оборудование и выбирает поставщика, не полагаясь в первую очередь на опыт и суждение арендодателя;

2) оборудование приобретается арендодателем в связи с договором лизинга, который, и поставщик осведомлен об этом, заключен или должен быть заключен между арендодателем и арендатором;

3) периодические платежи, подлежащие выплате по договору лизинга, рассчитываются, в частности, с учетом амортизации всей или существенной части стоимости оборудования.

П. 4 ст. 1 Конвенции устанавливает, что она применяется к сделкам финансового лизинга на любое оборудование, за исключением того, которое должно быть использовано, в основном, для личных, семейных или домашних нужд. Главным образом, Конвенция регулирует отношения по лизингу оборудования, но в ст. 4 особо отмечено: «Положения настоящей Конвенции не перестанут применяться только из-за того, что оборудование стало принадлежностью земельного участка или было присоединено к земельному участку». В п. 2 указанной статьи подчеркивается, что вопрос о том, стало ли оборудование принадлежностью земельного участка, было присоединено к земельному участку, или нет, а также возникающие в связи с этим правовые последствия для арендодателя и обладателя вещных прав на данный земельный участок регулируются законом государства местонахождения земельного участка. Помимо этого, действующее российское законодательство признает воздушные, морские и речные суда внутреннего плавания, которые согласно ст. 1 и 7 Конвенции могут быть предметом договора международного финансового лизинга, недвижимостью.

Новым этапом работы над определением оптимальной модели правового регулирования международного лизинга стала подготовка и принятие резолюцией УНИДРУА 18 ноября 2005 г. Модельного закона о лизинге.

Модельный закон исходит из того, что лизинг является важным ресурсом для притока капитала, развития малых и средних предприятий, поэтому необходимо повысить доступность использования инструментов лизинга, особенно в развивающихся странах и странах с экономиками переходного типа.

На характеристику договора в качестве договора лизинга не влияет наличие или отсутствие обязанности арендатора приобрести в собственность все либо часть арендуемого имущества.

В отличие от Конвенции Модельный закон распространяет действие своих норм и на сделки так называемого оперативного лизинга, которые во многих правопорядках признаются обычными арендными сделками. В целом выделение финансового и оперативного лизинга как основных видов лизинга свойственно для правовой системы США, в то время как в доктрине и законодательстве континентальной Европы преобладает позиция, согласно которой лизингом признается только финансовый лизинг[104].

С 1 марта 1996 г. была введена в действие часть вторая ГК РФ, в состав которой в гл. 34 были включены нормы о договоре финансовой аренды (лизинга), объединенные в § 6 (ст. 665–670). По оценке Л.Ю. Василевской, «несмотря на относительно небольшое количество норм, многие из них стали новеллами в отечественном гражданском праве»[105]. Впервые в истории российского законодательства нормы о договоре лизинга были помещены в кодифицированный акт. Е.В. Кабатова сообщает о том, что целью регулирования лизинга в ГК РФ было создание основных требований к этому виду отношений, т. к. важно было установить специфику связей между участниками лизинга, в первую очередь, между лизингополучателем и продавцом, что и было сделано, в частности, в ст. 670 ГК РФ[106].

Квалификация договора лизинга в качестве вида договора аренды позволила не дублировать нормы § 1 гл. 34 в § 6 той же главы. Применительно к аренде недвижимости в ГК РФ нет общих правил, что отличает подход ГК РФ к правовому регулированию аренды от правового регулирования купли-продажи. В.В. Витрянский приходит к выводу о том, что схема регулирования отдельных видов договора аренды, используемая в ГК РФ, исключает возможность применения к договору лизинга специальных правил о договоре аренды зданий (сооружений) и о договоре аренды предприятия[107]. Действительно, п. 2 ст. 650 ГК РФ презюмирует применимость правил об аренде зданий и сооружений к аренде предприятий, если иное не предусмотрено правилами ГК РФ об аренде предприятия, но такая норма в отношении лизинга какого-либо объекта недвижимости отсутствует.

Однако в силу п. 1 ст. 6 ГК РФ представляется возможным применение норм § 4 гл. 34, не противоречащих сущности лизинга, для урегулирования отношений между лизингодателем и лизингополучателем рукотворного объекта недвижимости в случае отсутствия нормативного, обычного либо договорного регулирования, т. к. законодатель признает сходство лизинговых и арендных отношений и родовую принадлежность договора лизинга к арендным договорам.

В данной ситуации наличествуют условия для применения аналогии закона – общественные отношения, подлежащие урегулированию, являются сходными по природе с арендными, возникают по поводу одного и того же объекта (зданий и сооружений), обращение к этому способу правового воздействия отвечает цели создания совпадающего правового режима для однородных отношений.

Следует признать, что применение норм § 4 гл. 34 ГК РФ к регулированию лизинговых отношений является «запасным вариантом» и должно призываться к действию только тогда, когда отношения прямо не урегулированы законодательством в широком значении этого термина[108].

Еще большие сложности возникают при определении правил, регламентирующих отношения по лизингу помещений. Помещение, являясь частью здания или сооружения, в то же время как самостоятельный объект гражданских прав имеет существенные отличительные особенности, на которые неоднократно указывалось в цивилистических исследованиях, в частности, посвященных аренде нежилых помещений.

По вопросу применения к аренде нежилых помещений норм об аренде зданий и сооружений мнения специалистов разделились. Так, ряд авторов считают, что положения § 4 гл. 34 ГК РФ к аренде нежилых помещений применять недопустимо[109]. Другие признают такую возможность, но только если сами стороны сделают соответствующую оговорку в договоре аренды нежилого помещения[110]. Согласно третьей точке зрения нормы об аренде зданий и сооружений применимы и к аренде нежилых помещений[111].

Как и в примере с лизингом зданий и сооружений, к отношениям по лизингу нежилых помещений применение общих положений об аренде (§ 1 гл. 34 ГК РФ), а также положений об аренде зданий и сооружений (§ 4 гл. 34 ГК РФ) допустимо, но только в той части, в какой это не противоречит их существу.

Возможность применения к аренде нежилых помещений норм § 4 гл. 34 ГК РФ об аренде зданий и сооружений косвенно подтверждена Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ в Информационном письме от 1 июня 2000 г. № 53. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ обосновал свою точку зрения тем, что нежилое помещение хотя и является объектом недвижимости, отличным от здания или сооружения, в котором оно находится, но неразрывно с ним связано; в то же время в ГК РФ отсутствуют какие-либо специальные нормы в отношении нежилых помещений.

На основании того, что помещения входят в состав зданий или сооружений и являются их частью, к отношениям, связанным с возмездным владением и пользованием нежилыми помещениями, следует применять правила ГК РФ, содержащиеся в ст. 651 ГК РФ (форма и государственная регистрация договора), ст. 652 ГК РФ (право на пользование земельным участком в части, необходимой для использования нежилого помещения по назначению), ст. 653 ГК РФ (сохранение этого права при продаже земельного участка), ст. 654 ГК РФ (условие о размере платы в качестве существенного для данного договора), ст. 655 ГК РФ (общие правила передачи нежилого помещения.

Сложившаяся до настоящего момента судебно-арбитражная практика, в целом, подтверждает применимость законодательных положений об аренде зданий и сооружений к отношениям по аренде нежилых помещений.

29 октября 1998 г. Президент РФ подписал Федеральный закон «О лизинге» (Закон о лизинге, Закон). По словам Председателя ВАС РФ А.А. Иванова: «Закон этот был одним из самых некачественных за последнее десятилетие»[112]. В нем не был принят во внимание подход к лизингу, прежде всего, с позиций гражданского права, заложенный в ГК РФ.

При том, что к моменту принятия Закона о лизинге Россия уже присоединилась к Оттавской конвенции, и, казалось бы, понимание природы лизинга и избрание модели правового регулирования этих отношений должно быть единым и в Конвенции, и в Законе, наличие международного акта, регулирующего лизинговые отношения, не привело к процессу сближения и тесного взаимодействия норм национального и международного права, когда лучшие образцы законов обобщаются на международном уровне и «возвращаются» в национальные правовые системы в виде модельных законов[113].

Первоначально Закон состоял из 39 статей, объединенных в 6 глав. После многочисленных изменений и дополнений, в результате которых 12 из 39 статей были исключены, 1 утратила силу, Закон обрел название «О финансовой аренде (лизинге)», а по содержанию теперь практически (разница только в терминологии) не противоречит ГК РФ, но и не способствует эффективности правового регулирования лизинговых отношений.

Профессор Ю.А. Тихомиров приходит к выводу о том, что «сейчас есть стремление тотального, сплошного законодательного регулирования. По любому поводу считается нужным иметь закон. И в этом смысле его роль, как первичного важнейшего регулятора, утрачивается»[114]. Закон о лизинге подвергся значительной корректировке, что свидетельствует о нарушении требований юридической техники при его разработке, о декларативности некоторых положений. Закон – это основной инструмент проведения преобразований в различных сферах общественной жизни, «но за этим обстоятельством практика безудержного законотворчества игнорирует, пожалуй, один из главных признаков закона – его надлежащую юридическую форму, способную адекватно отразить устойчивые общественные связи и процессы современного развития, устранять или смягчать социальные противоречия и способствовать стабильности в обществе»[115].

Вопрос о целесообразности ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)» требует самостоятельного изучения в рамках рассмотрения соотношения ГК РФ и законов, принятых в развитие положений Кодекса, поэтому ниже будут приведены только некоторые замечания, носящие дискуссионный характер.

Кодекс не назван в Конституции РФ особым видом нормативного правового акта, процедура принятия и опубликования федеральных законов и кодексов одинакова, по юридической силе они формально равны. В Определениях Конституционного Суда РФ от 5 ноября 1999 г. № 182-О[116] и от 3 февраля 2000 г. № 22-О[117] утверждается, что ни один федеральный закон (в т. ч. и кодекс – И.К.) в силу ст. 76 Конституции РФ не обладает по отношению к другому федеральному закону большей юридической силой. Однако в правовой доктрине и в законотворческой практике существует мнение о верховенстве кодексов над другими законами. Это обусловлено тем, что в ряде кодексов содержатся положения об их приоритете над отраслевыми федеральными законами (п. 2 ст. 3 ГК РФ, ч. 1 ст. 2 ЗК РФ, ч. 1 ст. 1 УК РФ).

В.П. Мозолин считает, что норма абз. 2 п. 2 ст. 3 ГК РФ о необходимости соответствия норм гражданского права, содержащихся в других законах, Гражданскому Кодексу «при широком подходе вообще противозаконна»[118], т. к. ГК РФ был принят как федеральный, но не как федеральный конституционный закон. Напротив, М.И. Брагинский видит в особом месте ГК РФ гарантию единства отрасли, которое позволяет избежать противоречий между ГК РФ и другими актами, принятыми не только на разном, но и на одном с ГК РФ уровне[119].

Примечание к п. 6 Положения о лизинге исходило из того, что гражданское законодательство регулирует лишь те отношения, при которых имущество передается лизингополучателю на срок, существенно меньший нормативного срока службы имущества. В остальных случаях предполагалось применение к регулированию лизинговых отношений норм Положения о лизинге, а не гражданского законодательства. П. 1 ст. 10 Закона о лизинге установил, что права и обязанности сторон договора лизинга регулируются гражданским законодательством Российской Федерации, настоящим Федеральным законом и договором лизинга, таким образом, правовое воздействие на лизинговые отношения осуществляется от общего к частному. Такой способ регулирования может привести (и приводит) к нарушению правил юридической техники, когда одни и те же положения повторяются в общем и специальном актах.

Требование о соответствии иных федеральных законов ГК РФ адресовано, в первую очередь, законодателю, поэтому во избежание возможных коллизий следует установить правило, согласно которому одновременно с принятием закона, содержащего нормы гражданского права, не согласующиеся с нормами ГК РФ, принимаются изменения в ГК РФ.

Лучшим вариантом для единообразного регулирования лизинга может стать дополнение § 6 гл. 34 ГК РФ гражданско-правовыми нормами Закона о лизинге с одновременным отказом от специального закона, тем более, ГК РФ не предусматривал принятия отдельного законодательного акта о лизинге. В ГК РФ могут быть оставлены определения договора лизинга и его сторон, обозначены специфические права и обязанности участников лизинга, существенные условия и порядок заключения договора, частично перенесены нормы ст. 13, 18, 22, 23, 31, 37, 38 Закона о лизинге. Это не приведет к значительному увеличению нормативных положений о лизинге в ГК РФ.

В настоящий момент отсутствует необходимость легального обособления норм о лизинге недвижимости в отдельный параграф ГК РФ, поскольку специфика этих отношений в основном определяется правовым режимом недвижимого имущества, который уже сформирован в ГК РФ и других правовых актах, но в § 6 гл. 34 ГК РФ следует поместить норму, определяющую порядок заключения договоров, порождающих отношения по лизингу недвижимости, и регистрационных действий, совершаемых при их исполнении.

Помимо нормативных актов частноправового характера, лизинг недвижимости регулируется актами, относящимися к публично-правовой сфере. Это Налоговый кодекс РФ, ФЗ «Об инвестиционной деятельности в РФ, осуществляемой в форме капитальных вложений» от 25.02.1999 № 39-ФЗ[120] (в п. 1 ч. 2 ст. 11 Закона развитие финансового лизинга признается одним из методов регулирования инвестиционной деятельности, осуществляемой в форме капитальных вложений); Закон РФ «О банках и банковской деятельности» от 02.12.1990 № 395-1[121], п. 6 ч. 2 ст. 5 которого содержит разрешение на осуществление лизинговых операций кредитными организациями.

Самым широким правовым регулированием – по объему и способам – является подзаконное[122]. Перечисленные акты, главным образом, разрешают вопросы бухгалтерского учета и налогообложения и не затрагивают сферу собственно гражданско-правового регулирования[123].

То же можно сказать о первых актах, использовавших термин «лизинг»[124]. При этом, если в Постановлении от 16 июня в качестве синонима термина «лизинг» был избран термин «долгосрочная аренда», в Постановлении от 26 сентября – «финансовая аренда».

Договорное регулирование также является разновидностью правового регулирования лизинга. Договоры могут «служить правообразующим источником для законов и подзаконных актов, с одной стороны, и быть производными от них – с другой»[125]. Отсюда неразрывная связь договорного и законодательного компонентов регулирования отношений по лизингу недвижимости.

Институт лизинга возник в англо-американском праве, для которого характерно стремление урегулировать отношения лиц, заключающих гражданско-правовой договор, самим этим договором.

Идеальный гражданско-правовой договор здесь – это договор, применение норм законодательства к которому исключено, ибо договорное регулирование просто не оставляет пространства для законодательного. Иными словами, договор считается достаточным для регулирования отношений между сторонами[126].

Континентальное право, восприняв лизинг, частично впитало идею договорного регулирования этих отношений. Например, для германского права характерно применение типовых договоров лизинга[127]. Однако распространение типовые формы договоров лизинга получили не из-за принципиальной установки на договорное регулирование, а благодаря тому, что в ГГУ отсутствует прямое регулирование лизинга. Типовые договоры разрабатываются лизингодателями и оказывают существенное влияние на лизинговый бизнес, т. к. в них содержатся требования к форме договора, положения о правах, обязанностях и ответственности сторон[128]. Подобным образом осуществляется регулирование лизинга в Италии, где в отсутствие систематизированного гражданско-правового регулирования формирование правовой основы лизинга производилось путем обобщения обычаев делового оборота и судебной практики. М. Имбренда отмечает огромное влияние на практику лизинга сборников по ведению переговоров, выпущенных различными торговыми палатами, текстов договоров, рекомендованных торговыми ассоциациями (например, Итальянской ассоциацией лизинговых компаний) и кодексов поведения[129].

Примечания