– Я говорю тебе то же самое, что скажет Ри двумя часами позже, – дернул плечом Ит. – Когда ты ему расскажешь про давку в транспорте, он тебе заявит, что это не показатель. И будет прав. Потому что это действительно не показатель.

Сейчас они стояли рядом со станцией метро «Чистые пруды» и пытались как-то привести себя в относительный порядок. Народу тут было поменьше, видимо, основной поток закончивших работу людей уже разъехался. Неподалеку от входа Скрипач заприметил очередной колпак – собрались было покурить, но обнаружили, что к колпаку… выстроилась изрядная очередь. Подошли.

– Долго стоять-то? – полюбопытствовал Скрипач у какой-то женщины.

– Минут пятнадцать, – недовольным голосом ответила она. – Озверели «зомби»! Сколько лет просим второй колпак поставить, и ни в какую.

– Сударыня, а вы не подскажете, где тут клуб поблизости? – Ит улыбнулся. – Нам бы накладочку новую купить. Сломалась наша…

– Идите вниз по бульвару, второй переулок налево. – Женщина понизила голос. – Пройдете четыре дома, дальше – под арку, направо. Дверь зеленого цвета, слева, сразу после арки. Они без пароля работают, оплата почасовая.

– Спасибо, – улыбнулся Скрипач. – А курить там можно?

– Нет, конечно. Но народ как-то выкручивается. Там спросите… Эй, в начале, поторопите там! Потрепаться дома можно, надоело стоять! – женщина отвернулась от них. – Ну сколько можно, не одни, освобождайте места!

…Клуб нашли быстро, оказалось, что идти всего ничего. Располагался он в полуподвале старого и весьма потрепанного дома. Ит тут же вспомнил подобные места на Онипрее, а Скрипач – полулегальное кафе «Александр Третий» на Таганке в Москве Терры-ноль. Но, как выяснилось минуту спустя, сходство ограничивалось разве что местоположением.

Перед входом, у порога, находилась маленькая обшарпанная стойка из полупрозрачного пластика, за которой сидел парень лет двадцати, одетый в белую несвежую майку и разноцветные шорты. При их появлении он поднял голову – и они оба тут же поняли, что парень либо накануне хорошо выпил, либо под кайфом.

Уже интересно…

– Оплата почасовая, – предупредил парень. – Сок и чай включены. Конфеты включены. Еду можно приносить с собой. Курение запрещено.

– А спиртное? – с интересом спросил Скрипач. Ит незаметно ткнул его кулаком в бок.

– Запрещено, – с явным сожалением ответил тот. – Курение тоже запрещено, но… можно договориться.

– Сколько? – тут же спросил Ит.

– Плюс сто, оплата на выходе.

– Мы можем авансом, – предложил Ит.

– Нельзя, – тяжело вздохнул парень. – Говорю же, оплата на выходе. Возьмите карточки. Первый час – по три за минуту, последующие – по два за минуту. Приятного отдыха.

– Спасибо. – Скрипач взял со стойки две пластиковые замызганные карты. – А где курят?

– На кухне и во внутреннем дворе. – Парень мотнул головой куда-то в сторону. – До двадцати одного года запрещено.

– Нам больше, – заверил Скрипач. – Уважаемый, а накладочку купить можно у вас?

– Найдите Димку, – посоветовал тот. – Он такой… ну, толстый, в общем. В синей рубашке.

– Ага. – Ит на секунду задумался. – Не скажете, а паяльник через него тоже можно достать?

– Только микрики. – Парень утомленно прикрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. – Проходите, добро пожаловать.

– Добро так добро, – покладисто согласился Ит.

На кухне, несмотря на полуоткрытое окно, можно было вешать топор – они спешно покурили и сбежали. И так влетит от Фэба за прокуренную одежду… нет, не совсем верно. От Фэба влететь не могло, а вот сокрушаться и печалиться он бы стал обязательно. Кухня оказалась маленькой, и курило в ней человек десять одновременно.

После кухни пошли в общий зал: шаткие заляпанные столы, колченогие стулья тут и там, в углу – подобие сцены, невысокий подиум, сколоченный из необструганных досок. В зале царил полумрак – окна закрывали горизонтальные пыльные жалюзи – и пахло чем-то странным, сперва они даже не поняли, что это за запах, но когда поняли…

– Крысы, – с огромным удивлением сказал Ит. – Слушай, тут пахнет крысами. Ничего себе!

– Обалдеть, – подтвердил Скрипач. – Ну и местечко.

– Рыжий, мне чего-то все страньше и страньше. – Ит нахмурился. – Ты ведь помнишь… ну, насчет крыс. Организмы-датчики, сверхвыносливые, адаптируются практически ко всему, мало того, некоторые подвиды даже пол менять способны в процессе жизни, а еще они обладают уникальным чутьем к опасности. Ты заметил, что в метро ими не пахло вовсе?

– Да? – Скрипач задумался. – Хотя ты действительно прав. Не пахло. Там почему-то вообще ничем живым почти не пахло.

– Несмотря на толпы. Так вот, крысы, если ты помнишь, опасность способны предвидеть, и если она существует – они уходят. Всей колонией. И что может значить то, что тут их запах есть, как ты думаешь?

– Что это место безопасно? – удивленно произнес Скрипач. – Так… это значит, что другие…

– Ну да. – Ит кивнул. – Кажется, мы угодили на корабль, который тонет.

– И мне тут все меньше и меньше нравится, – подтвердил Скрипач.

Сейчас они сидели в углу зала, неподалеку от сцены-подиума. Рыжий притащил две чашки какого-то непонятного чая, потом снова ушел и вернулся с горстью конфет монпансье, которые они, переглянувшись, отправили в чай вместо отсутствующего сахара. Народу в зале было порядочно, в уголке кто-то играл на варгане, из другого угла слышался девичий смех и гитарное треньканье. Сидела в зале в основном молодежь, лет от шестнадцати и до двадцати пяти максимум.

Ит и Скрипач украдкой оглядывались. Довольно интересное место, надо признать. По стенам – разномастные картины, наброски. Из-под потолка свисают обрывки цепей, а сам потолок оклеен местами серебристой бумагой. Над входной дверью, кажется, икона, вот только потемнела она настолько, что не разобрать, чей лик на ней.

А на сцене…

Они оба, не сговариваясь, обернулись на голос.

На сцене сейчас стоял стул, а на стуле сидела девушка. Невысокая, сгорбленная, худая, как щепка. Волосы забраны в хвостик, мешковатый свитер, который ей велик на пару размеров, висит на худеньких плечах, как на вешалке. Она просто сидела на стуле и просто читала стихи, от которых и Скрипача и Ита мороз пробрал по коже.

Зал не обращал на нее внимания. Впрочем, и она на зал – тоже. Она смотрела куда-то в угол, в самый темный угол, словно в зале в тот момент не было никого, и вообще в этом мире не было никого, и если она с кем и говорила в тот момент, так это с собственной тенью в этом углу.

Дочитав, она пару минут посидела, все так же отрешенно, затем встала. Как-то странно встала, неловко. И осталась стоять.

Раздались жидкие хлопки – оказывается, ее все-таки кто-то заметил.

– Молодец, Ветка! – похвалил какой-то парень. – А про что стихи-то были? Про природу?

– Ага. – Она, нисколько не смутившись и не обидевшись, покладисто кивнула. – Про природу, Петь. Про облака.

– Ну, круто, – одобрил парень. – Дайте гитарку, люди!

– «Ключ» давай! – потребовал кто-то.

– Дебилы, – раздался раздраженный мужской голос откуда-то сзади. – «Ключ». Задолбали уже за сорок лет «ключом» этим.

– Дим, не ругайся, – попросил в ответ голос, принадлежавший явно совсем молодой девушке.

– Завали хлебало, свиноматка малолетняя, – приказал мужчина. – Знаю я вас. Поорете «ключ», типа вы крутые и свободные, а потом через два года смотришь – все, сдулись. Колясочка, няшечка, глазки тупенькие, пустенькие, на квартиру кредит, на машину кредит, работа, потом вторая няшечка подваливает, и… и где эта ваша свобода, про которую вы орали? Нету! Не-ту-ти вашей свободы! Вы уже все. Добровольно повязаны по самые сиськи. Чего, Натуся-тутуся, не так?

– Дети – это самое главное… – несмело начала девушка.

Мужчина расхохотался.

– Дура, – ласково ответил он. – Главное, главное. Вали давай к своим, красота моя ненаглядная.

– Так ты накладочку мне продашь?

– В жопу пошла отсюда, – строго приказал мужчина. – Курить вздумала? Забудь. Тебе еще рожать. Накладочку ей, семнадцатилетней дебилке. Чего встала?! Вали, сказал! Не продам!

– Ну Дим…

– Не «ну Дим», а пошла отсюда на хрен! – рявкнул мужчина.

Скрипач с интересом обернулся. Ит тоже.

За соседним столом сидел грузный потный мужчина в синей полинялой рубашке. На лице его явственно читалось недовольство, смешанное с отвращением. Осуждающе покачав головой, он отпил сока из пластиковой бутылки и вытер рукавом рот.

– Накладочку ей, – раздраженно повторил он. – Разбежалась…

– А нам продадите? – небрежно спросил Скрипач.

Мужчина окинул их цепким взглядом.

– Нездешние, что ли? – проницательно спросил он.

– Типа того, – обтекаемо ответил Ит.

– Рауф, – прищурился мужчина. – Только странные малька.

– Ого. – Ит посмотрел на него с уважением. – Как вы поняли?

– Работал на Терре-ноль, в обменной программе, шестнадцать лет назад. – Мужчина хмыкнул. – Вашу шатию-братию узнаю на раз.

– Как именно? – подался вперед Скрипач.

– Двигаетесь иначе, – пояснил тот. – А чего к нам занесло?

– В университет, тоже по обмену. Лекции читать, градации Сонма, – честно ответил Ит. – И по вышке, но это не мы, это коллега.

– Ведро с собой прихватите в универ, – со смешком посоветовал мужчина.

– Зачем? – Скрипач удивленно поднял брови.

– Чтобы было куда блевать, – пояснил тот невозмутимо. – Вон, видите деток? Хорошие детки?

– Да ничего вроде бы, – осторожно ответил Ит. – Дети как дети. Подростки. Хорошо одеты, жизнью довольны.

– Вот-вот, – поддакнул мужчина. – Именно что довольны. По самые яйца. А вы братья? – с интересом спросил он.

– Не совсем. Род один. Братья мы по первому браку, – пояснил Скрипач. – Потом… мы больше по работе.

– Модификаты?

– Угу. По-моему, это очевидно.

– А зачем?

– Мы женаты на человеческой женщине.

– Ого! Серьезно?! Оба?!

– И эта информация повергла нашего нового друга в шок. – Скрипач расхохотался. – Да, оба. И уже много лет. И все довольны.

– И она тоже? – удивился мужчина.

– И она тоже, – невозмутимо подтвердил Скрипач. – А вы на Терре-ноль где работали?

– Ливия, Дерна, – охотно ответил тот. – Говняное местечко, надо сказать. Пустыня, пылища, грязища… Арабы. Я по технике шел, так даже наше дерьмо там за манну небесную считалось.

– Это программа Терра-ноль – Сод – Апрей? – уточнил Ит.

– Она самая, чтоб ее черти взяли. Меня, кстати, Димой зовут. – Он протянул Иту руку. – Но для своих лучше по-старому, как привык. Джимми. Или Джим. Лучше Джим.

– Почему – Джимми? – полюбопытствовал Скрипач.

– Потому что переводится как «отмычка» и на Диму похоже, – пояснил тот. – Это в шестнадцать лет еще… неважно. Так вы чего, накладку хотели?

– Ее самую, – кивнул Ит. – Только нам надо три.

– Четыре, – поправил Скрипач. – Можно даже пять, с запасом.

– Четыре у меня точно есть. – Дима вытащил из-под стола объемистый пакет и принялся в нем рыться. – А вот пять… не знаю. Так, они по двести пятьдесят, предупреждаю сразу. Батарейка съемная, можно заменить. Батарейки нужны?

– Давай. А чего у тебя еще интересного есть? – Скрипач прищурился.

– До фига всего. Пошли на кухню, а то молодь эта сейчас будет тут зенки пялить. – Он недовольно зыркнул в сторону зала. – «Ключ» они поют. Смешно, блин.

– А что за «ключ» такой? – Ит встал, Скрипач поднялся следом.

– Да песня, старая очень, про сломанный ключ и про свободу, – пояснил Дима, тоже вставая. – Какая им свобода, чего они в ней понимают? И эти, – он мотнул головой, – они еще не самые худшие. У них хоть что-то в мозгах шевелится. А другие… – он сплюнул. – Других вы сами в универе посмотрите. И про ведро я не шучу, мужики. Ведро вам будет в самый раз.

На кухне они заняли угловой стол у окна и принялись знакомиться с содержимым пакета. У Димы в загашнике нашлось много всего интересного: в результате они купили и паяльники, и пять накладок, и парочку зонтиков, с виду совершенно обычных, но с очень неплохой «начинкой» (зонтики умели экранировать), и шагомеры-корректоры – попутно узнали, что существует, например, программа защиты детей «Под крылом», позволяющая следить за перемещениями ребенка по городу… Вот только не всем детям это нравится.

– Ну да, ну да, подлец я, – хихикнул Дима. – Детей от родителей отвращаю, «свободой» торгую. На самом деле не свобода это. Так, иллюзия. Они все с рождения повязаны. Таких, как та же Ветка, считай, уже и не осталось почти.

– Это та девушка, которая читала стихи? – уточнил Ит.

– Она самая, – покивал Дима. – Хороша деваха. И стихи замечательные. Вот только читает она их в пустоту. Потому что слушать некому. Да еще и покалеченная она, Ветка, вот и… – Он безнадежно махнул рукой. – Ей даже сюда приехать, и то подвиг. Двадцать один год девке, инвалид, зарплата грошовая, а сейчас вон еще один налог впаять собираются, на бездетность, – так у нее денег не останется, чтобы даже сюда… Будет углам свои стихи читать, бедолага.

– Хорошие стихи. – Скрипач задумался. – Может, помочь ей? Ну, денег дать?

– Не возьмет, – отрицательно покачал головой Дима. – Гордая – жуть! Думаете, я не пробовал? Четыре года смотрю на нее, душа обрывается. Дома у нее сто раз бывал… нищета страшная. Но при этом, мужики, замечу вам – чисто прямо до стерильности! У нее квартирка – разделенка, из бывшей большой, сейчас там три семьи. У нее самой – комната-студия, это которая с душем возле кухонной раковины. Ну, как бездетным дают обычно. Ни пылинки! Ни соринки! Все постирано, поглажено, протерто. А она ходит с трудом, бедолага, как только с уборкой да стиркой справляется.

– Жениться вам надо, барин, – усмехнулся Скрипач.

– На ком? На ней?.. Да она близко меня к себе не подпустит, ты чего! Говорю же, гордая. И потом, если жениться, то это ж надо как-то видеть ее… ну, на голяк. А у нее спина в корсете и ноги не ходят. Разве она кому покажет? Так что тут и думать не о чем.

– Да, дела, – протянул Скрипач. – Почему она инвалид, кстати?

– Черт ее знает, – пожал плечами Дима. – Не говорит.

Еще несколько минут они рылись в пакете, а когда наконец отвлеклись, обнаружили, что Ветка, оказывается, сидит неподалеку, у мойки, и тоже курит, глядя невидящим взглядом куда-то в пространство.

– Спасибо вам за стихи, – улыбнулся ей Ит.

Она скользнула по нему рассеянным взглядом.

– Не за что. Кому они нужны, эти стихи… о природе. – Она усмехнулась, бросила недокуренную сигарету в раковину, поднялась, опираясь о стену, и медленно вышла.

– Видали? – хмуро спросил Дима.

– Видали, Джим, – отозвался Скрипач. – Тебя тут потом можно будет найти?

– Можно, – ответил тот, глядя на закрывшуюся дверь. – И меня можно, и ее можно. Заходите, если что.

– Зайдем, – пообещал Ит.