Любит он покричать.

21 год по летоисчислению Нового мира

Перевал Арч-Корт

– Грязная! – Удар. – Паршивая! – Удар. – Свинья! – Каждое слово чередовалось с сочными звуками ударов. Будто молотком по отбивной. – Я тебе такое дело доверил, а ты! Тварь! Убью! Собака!

Валявшийся в пыли мужчина терпеливо сносил побои. Немолодой, с округлым брюшком и пухлыми руками. На толстых пальцах блестело несколько перстней. Он молчал, пытаясь сжаться в комок и прикрыть от ударов голову. Лишь иногда, когда очередной удар попадал в цель, он издавал слабый возглас, похожий на стон. Где-то вскрикнула женщина. Крикнула и умолкла, словно испугавшись, что ее голос еще больше разозлит взбешенного Асхада.

Чеченец наконец остановился и перевел дух. Он дышал зло и отрывисто, стиснув зубы. Сделал несколько шагов, сплюнул и привалился к крылу джипа. Во дворе дома, где все происходило, было довольно многолюдно. Около двадцати боевиков, принадлежащих к отряду Асхада, и несколько местных жителей. Дело приближалось к вечеру. Опускались сумерки. Жалобно заблеял баран, обреченный превратиться в шашлык. Сразу за воротами виднелись обгоревшие останки машин. Они еще дымились, и в воздухе висел острый запах гари.

Неслышно ступая, подошел Умар. Шевелюра с обильной проседью, смуглое, дочерна загорелое лицо. Орлиный профиль и карие, немного грустные глаза. Классический образ горца. Он двигался легко, словно не шел, а плыл по воздуху. Выцветшая до белизны разгрузка, истертый камуфляж. Только оружие было как новое. «Калашников», калибра семь шестьдесят два, с подствольным гранатометом и семнадцатый «глок» в набедренной кобуре. С левой стороны, на лямке жилета, рукоятью вниз прикреплен нож. На рукояти арабской вязью, похожей на изящный орнамент, написано какое-то выражение. Торчащие из карманов разгрузки автоматные магазины скручены попарно изолентой. Рукава куртки аккуратно завернуты до локтей, обнажая его смуглые, жилистые руки. На правом предплечье виднелось несколько старых шрамов. Судя по всему, они заживали сами, без медицинской помощи. Чуть ниже – сизая татуировка. Орел с расправленными крыльями, держащий в когтях ленту с надписью «106 гв. ВДД». Мужчина прошел мимо подчиненных, среди которых было несколько местных жителей. Двое из них – с зелеными повязками шахидов.

Он бросил в их сторону безразличный взгляд и подошел к Асхаду.

– Скажи, Умар, – криво усмехнулся чеченец, – почему ты так не любишь шахидов? Ты смотришь на них как на пустое место, но клянусь Аллахом, их недолюбливаешь. Они прекрасное оружие для борьбы с неверными.

– Если человек путает знамя с Богом, а слова Аллаха – с собственным мнением, то это не что иное, как обыкновенный фанатизм.

– И что? Разве это не выгодно для нас?

– Фанатик не может быть хорошим воином, – сухо произнес Умар.

– Почему?

– Они не умеют думать.

– Ладно, оставим этот спор для ужина. Он вечен. Мы начали его еще в Старом Свете, и конца ему не видно…

– Мы можем сменить мир, но изменить некоторых людей не удастся. Они все равно, как бараны, будут тупо следовать чужим словам и мыслям.

– Как эта тварь, например! Нет, этот не такой. Этот своего не упустит! Ты видел на его руках перстни? – Мужчина презрительно кивнул на избитого хозяина дома. – Еще один мусульманин забыл наши законы. Он, как шлюха, обвешался золотыми игрушками. Ладно, я с ним позже поговорю. Что случилось? Ты хотел что-то сказать?

– Я осмотрел окрестности, – кивнул Умар, – и вы оказались правы. Здесь были гости. Трое или четверо. Нашел их лежку. Это недалеко отсюда, – мужчина показал в сторону заросшего кустами склона. – Вот там. Пробыли на месте около двух суток. Ночью, чтобы отвлечь внимание охраны, подожгли машины испанцев. Пока все бегали, суетились и тушили пожар, они проскользнули в ворота Арч-Корта.

– И двинулись через перевал?

– Полагаю, что так. Это не русские.

– Да? – Командир дернул бровью. – Почему ты так уверен?

– Русские просто так не ушли бы. – Умар погладил свою бороду и усмехнулся. – Это не в их характере. Они прихватили бы кого-нибудь из наших или взорвали пулеметный дот. Так поступили бы демидовские, и так поступил бы я сам.

– А ты здесь при чем?

– У нас были одни и те же учителя. Там, – мужчина неопределенно махнул рукой, – в Старом Свете.

– Это могли быть люди из разведки третьего батальона.

– Нет, это слишком далеко для них. В этих краях они не работают.

– Уверен?

– Все люди ошибаются. Тем не менее, полагаю, что это именно те, которых мы ищем.

– Сколько надо времени, чтобы их догнать?

– В этих горах? – уточнил Умар. – Они опережают нас на целых шестнадцать часов. Скоро стемнеет, и отправиться в погоню мы сможем только на рассвете. И еще… Эти люди знают эти места не хуже местных жителей. Если мы не поймем, куда они направляются, то искать можно до бесконечности.

– Так уже было… Ты забыл?!

– Я все помню, – спокойно ответил мужчина. – У меня очень хорошая память.

– Да… конечно, – Асхад подошел к нему и положил руку ему на плечо. – Не обижайся, Умар. Я ценю и помню все, что ты сделал для меня и моей семьи. Я ничего не забыл. – Он несколько секунд молчал, потом кивнул в сторону ворот. – Что говорят испанцы?

– Утверждают, что привезли обещанный заказ и больше ничего не знают.

– Кто заказывал и что именно?

– Он заказывал рабов. – Умар кивнул на стонущего человека. – Но испанцы лгут. Очень убедительно, но лгут. Я это чувствую.

– Согласен – хазачу дешнаша вуза ца во[4]. Не следует их отпускать. Нам не нужны свидетели семейных разборок. Ничто так не ослабляет, как слабые родственники. Сделай так, чтобы они исчезли.

– Хорошо.

– Вы обыскали дом?

– Да.

– Что-нибудь нашли?

– Да. – Умар сделал небольшую паузу.

– Что именно?

– Я полагаю, что вам лучше самому это увидеть.

– Хорошо, показывай…

Они прошли в дом, где в одной из комнат на полу лежало несколько кожаных мешков. Рядом с ними – трое боевиков. Повинуясь жесту Умара, они вышли на улицу.

– Вот…

Асхад опустился на корточки, дернул кожаные шнурки, которыми была завязана горловина одного из мешков, и запустил туда руку. Спустя несколько секунд он гортанно ругался, перемешивая чеченские слова с русскими:

– Я так и знал! И эта орденская свинья тоже знает! Но вот откуда…

– Орден всегда все знает, – пожал плечами Умар. – Все или почти все.

– Вот уж нет, – оскалился Асхад, – если бы они все знали, то нам не пришлось бы искать иголку в стоге сена. Ладно, проблемы с Орденом будем решать потом. Сколько здесь?

– Больше двадцати килограммов, – сухо ответил его собеседник. – Основная часть – это золотой песок. Крупный. В одном из мешком сложены самородки. Мелкие, но их много.

– Значит, все-таки есть прииск… Сколько сейчас стоит один грамм золота?

– В банке Ордена? Десять экю, если не считать комиссионный сбор.

– То есть в этих мешках – около ста пятидесяти тысяч?

– Именно так, Асхад.

5 год по летоисчислению Нового мира

Ангар № 39, Порто-Франко

Четырехместный жилой вагончик пропах табачным дымом, оружейным маслом и кофе. К этим ароматам примешивался еще один. Его безошибочно узнает любой мужчина, который отдал часть своей жизни военной службе. Запах армейской формы. Привычный и неистребимый. Как выразился по этому поводу Карим: «А что вас удивляет, господа? Это обычный «коктейль» для мужского жилья, если в нем нет женщин». Пожалуй, он прав – дамы в нашем доме не появлялись. К нашим мимолетным подружкам мы выбирались сами, посвящая этому редкие свободные вечера.

Наш временный дом? Ничего особенного. Две двухъярусные койки, расположенные в крохотных кубриках по краям вагончика. Маленькая душевая, совмещенная с туалетом, и небольшая кухня, служившая и гостиной и кабинетом. У входных дверей – стойка для оружия. Два «калашникова» и одна М16А2, принадлежащая Пратту. Есть еще оружейный шкаф, где хранятся все остальное вооружение и амуниция.

У каждого из нас за плечами долгая кочевая жизнь. Еще там, в Старом Свете, мы привыкли к временному жилью. К казармам, палаткам, съемным квартирам. Привыкли к минимальному количеству вещей. Отсутствию тепла и уюта. Наверное, именно поэтому мы так ценим маленькие житейские радости вроде горячего завтрака или вкусного ужина.

Кстати, об ужине. Обещанного плова не получилось. Повару не просто по лицу съездили, а повредили челюсть. Наш «главный по кастрюлям» отлеживается у себя в вагончике, мычит что-то нечленораздельное, а мы второй день подряд пробавляемся консервированной говядиной и набегами в окрестные харчевни.

Вот и сейчас на нашем столе – пустые консервные банки. В одну из них кто-то бросил ложку, и она торчит оттуда, как флаг над крепостью. Несколько толсто нарезанных ломтей хлеба с вишневым мармеладом и кружки с кофе – вот и весь ужин.

Эндрю, закусив зубочистку, как всегда, возится с железками. Чистит пистолет и тихо напевает старую ковбойскую песню про парня, который отправился в долгий путь через прерию. Напротив него – Карим. Вальяжно развалился на хлипком стуле и не отрывается от толстой книжки, купленной в соседней лавке. Так увлекся, что забывает стряхнуть пепел с сигареты, и тот падает ему на футболку.

– Во-первых. – Эндрю сделал небольшую паузу и внимательно осмотрел возвратную пружину. Хмыкнул, аккуратно протер ее тряпкой и продолжил разговор, который мы начали еще за ужином: – Эти парни прибыли в Новый мир всего две недели назад. Их нет в черном списке, но готов поспорить на месячное жалованье, что на их совести не один труп, а гораздо больше. Помимо тех, про которые рассказал их главарь, конечно. Во-вторых, послезавтра с Базы прибывает конвой.

– Да, знаю, – кивнул я. – Вместе с ним приезжают Билл Тернер и два грузовика со снаряжением для экспедиций.

– И рота охраны для усиления местных патрулей, – дополняет Пратт. – После того как в Порто-Франко участились перестрелки, сюда перебрасывают одну роту из батальона охраны. Парни из конторы Виктора шепнули, когда забирали нашего изувеченного бандита. Кстати, просили тебе передать привет и…

– Что-то еще?

– Просьбу. Чтобы в будущем их возможным клиентам ты ломал только одну руку, а не обе. Как его теперь допрашивать, если на нем живого места не осталось? Он же ни говорить, ни писать не может.

– Пусть привезут обратно, – предлагает Карим. Он нехотя отрывается от книги и отправляет в пепельницу окурок. – У нас быстро заговорит. Даже со сломанной челюстью и без рук. А рота на усиление – это, черт побери, прекрасно. Давно пора. А то развели бардак…

Шайя прав – беспорядки в Порто-Франко уже начались. И выстрелы в последнее время звучат на улицах все чаще и чаще. Бандитские войны и сюда докатились. Ночи не проходит, чтобы патрули не влипли в какую-нибудь передрягу.

– Надо сматываться отсюда, – подвел неутешительный итог Пратт. – И чем быстрее, тем лучше.

– Чамберсу рассказывал?

– Нет. Он сегодня не вылезал из своей конуры. Закопался в бумагах, как крот.

– Пойду прогуляюсь, – я поднялся из-за стола и сунул в набедренный карман пачку сигарет, – что-то кости ломит. Старею, наверное.

– Я старый и больной человек! Меня девушки не любят, – проскрипел Карим и ехидно кивнул в мою сторону.

– Чего? – Проходя мимо него, я перевернул обложку книги. – Что это у тебя? Ясно… Уже должен был выучить эту книгу наизусть. Сколько тебя помню, только ее и читаешь. Или знакомые буквы разыскиваешь?

– Вы жалкий, ничтожный человек, – парирует Шайя и снова утыкается в книгу.

Из темноты доносились шум прибоя и соленый запах моря, перемешанный с ароматом трав. Я поднял голову, вдохнул полной грудью и посмотрел на звезды. Их в этом мире много. Все небо усыпано. Правда, по уверению Джека, ни одного знакомого созвездия никто так и не нашел.

В окне Чамберса горит мягкий свет. Настольная лампа с матерчатым абажуром бордового цвета. Единственная вещь, которая осталась у него из Старого мира. Не знаю: наверное, с ней связаны какие-то воспоминания – он очень бережно к ней относится. У него даже взгляд меняется, когда он, задумавшись, смотрит на нее. Еще один осколок прошлой жизни.

Вагончик такой же, как и у нас. Живут вдвоем с Биллом Тернером. Два человека – а свободного места меньше. Все завалено какими-то чехлами, папками, коробками, свертками… Одним словом – обычный гражданский бардак.

Несколько минут мы болтали о каких-то пустяках, прошлись по списку запланированных работ и прикинули объем оставшихся. Закончили писать. Прочитали. Выругались. Вычеркнули из написанного три пункта и добавили четыре. Немного подумали. Вычеркнули два. Добавили еще пять. Махнули рукой и закурили.

– Кстати, Джек, давно хотел спросить. Что за аббревиатура такая? Имею в виду код нашей поисковой партии.

– JCH-10? По имени руководителя и количеству выходов «в поле». Они изначально привязываются к начальнику. Джек Чамберс, десятая партия, – он провел рукой в воздухе, словно написал имя на стене, – просто и понятно.

– Интересный подход. В чем смысл?

– Сразу видно, чего ждать. Чем выше номер, тем больше шансов на успех. Поэтому и финансирование у нас лучше, чем у некоторых моих коллег. Опыт, как говорит один мой знакомый, не пропьешь.

– Так у тебя, можно сказать, юбилейный выход? Поздравляю! Я надеюсь, что нас будут провожать с оркестром? Прощальный ужин, торжественный парад и напутственные слова начальства? Представляю себе эту картину. Кто-нибудь из местного руководства выйдет на трибуну, наспех сколоченную из пустых консервных ящиков, и толкнет речь: «Мальчики! Мои дорогие мальчики! Сегодня вы отправляетесь в трудный и опасный поход. Но я верю в вас! Верю, горжусь и завидую вашим судьбам…»

– Не паясничай, Поль!

– Уже перестал. Сука…

– Что?!

– Да так, вспомнил одного маразматика из министерства обороны Франции. Примерно так и говорил. Однажды нас выстроили на плацу, чтобы старый болван смог поупражняться в красноречии. Долго говорил. Жара стояла адская! Думали, еще немного – и наш Второй парашютно-десантный в полном составе превратится в хамон. А этот паскуда все говорил и говорил… Надо заметить, что мысли излагал складно. Так проникновенно, что я стоял и ждал, когда же эта падла пустит слезу умиления. Некоторые новобранцы смотрели на него как на божество – горящими от восхищения глазами. Они уже видели ордена, медали, сержантский галун и женщин, бросающих им под ноги букеты цветов.

– А что было потом? – Чамберс отложил карандаш в сторону и посмотрел на меня.

– Потом нашу вторую роту закинули в такое дерьмо, что живые позавидовали мертвым. И большинство этих молодых юношей вернулись домой в цинковых гробах. Романтики всегда погибают первыми.

– Можно вопрос?

– Валяй.

– Почему ты не стал офицером, Поль? Ведь у тебя французское гражданство. Тебе не надо было воевать, чтобы получить заветный паспорт.

– Я собирался. В тот день, когда должен был уехать учиться, мой взвод отправляли в командировку. Подумал, что это как-то… не по-товарищески – оставить парней в этот момент. Там меня тяжело ранили. Карим вытащил. При этом сам получил пулю в предплечье, но меня не бросил, вынес. Потом я долго валялся в госпитале. И закрутилось, завертелось. Курс реабилитации… еще одна командировка… еще одно ранение… Ладно, забудь, – отмахнулся я. – Не знаю, что на меня нашло. Иногда воспоминания приходят не вовремя. Как незваные гости к ужину. Кстати, а тебе идет.

– Что именно?

– Ты и Рино. – Я кивнул на рысенка, который развалился на коленях у Чамберса. – Вы вместе хорошо смотритесь. Седовласый, овеянный легендами походник и дикий зверь Нового мира. Особенно когда ты ему пузо чешешь.

– Брось, – он выглядел немного смущенным, – этот ворюга сам ко мне приперся. Ходит, понимаешь, где ему вздумается. Вот, чтобы не влез куда-нибудь, взял на колени, мерзавца эдакого. Убежит еще – вы же весь Порто-Франко на уши поставите!

Джек провел рукой по голове малыша Рино. Тот довольно заурчал и уткнулся мордой в ладонь. Идиллия…

– Черт побери, – я вытащил сигарету, – все при деле, кроме старика Поля. Джек, скажи одну вещь…

– В чем смысл жизни?

– Нет, гораздо серьезнее. Когда мы наконец отправимся в путь? Не скажу, что мне здесь не нравится, но…

– Скоро, – задумчиво кивнул Чамберс, поглаживая рысенка, – очень скоро. Послезавтра возвращается Тернер. Вместе с ним приезжают новые сотрудники. Он вчера прислал мне телеграмму и пачку досье. Хочешь взглянуть?

– Досье на будущих коллег? Уговорил; давай свою пачку. – Я потушил в переполненной пепельнице окурок.

– Тебе, между прочим, интересоваться такими вещами по долгу службы положено!

– Уже покраснел. От стыда. Почитаю. Иначе сдохну от скуки.

– Тогда иди и читай, – он подал мне толстую папку, – дай с бумагами разобраться. Пока уедем, с меня орденские финансисты три шкуры спустят! То у них здесь не сходится, то у них там не проходит. Ладно; иди, Поль! И кота своего забери! – подал голос Джек, когда я уже подходил к двери.

– Зачем? Вы просто созданы друг для друга.

– Я тебе говорю, Поль, он сам пришел…

– Конечно, сам! Кстати, Легенда, если ты хочешь выглядеть эдаким суровым парнем, то дело, конечно, твое. Но в этом случае надо убрать миску с консервированным мясом, – я ухмыльнулся и кивнул в сторону письменного стола, – которую, как понимаю, ты держишь специально для этого ушастого обжоры.

5 год по летоисчислению Нового мира

Ангар № 39, Порто-Франко

Сны бывают разными. Иногда они возвращают тебе то, что затерялось в далеком прошлом. Вместе с воспоминаниями, болью и глупыми мыслями. А иногда – странными, которым даже Фрейд не придумает путного объяснения. Как сейчас. Вот скажите: при чем здесь дизельный генератор?

Я открыл один глаз, но звук, преследовавший меня во сне, не умолк. Даже напротив – он обрел форму и цвет. В виде рысенка, устроившегося у меня под боком. Рино урчал громко, перебирая передними лапами. Иногда он выпускал когти, проверяя на прочность одеяло. Вот обормот!

– Подъем, Нардин! – Кто-то тряхнул меня за плечо и тенью ушел в сторону. Зашелестели жалюзи, в глаза ударило солнце. Черт бы вас побрал – я заснул только на рассвете!

– Парни, – мычу сквозь сон, – отвалите! Вместе с Рино. Дайте поспать.

– Вставай. Работы у нас много, а времени мало. Кофе будешь? – Это Пратт. Он проходит на кухню и достает из шкафчика три кружки.

– Валяй. – Сажусь на кровати и провожу ладонями по лицу. Вот черти! Поспать точно не дадут. На улице грохнул одиночный выстрел. Это что такое?!

– Не дергайся, это Карим, – Эндрю выглянул в окно и усмехнулся, – траву косить пора, вот и развлекается.

Да, траву регулярно скашивают вдоль нашего периметра. В первую очередь из-за местных ползучих гадов и ядовитых насекомых, которых здесь предостаточно. Как говорил один местный эскулап: «Каждый укушенный – это прекрасный повод проверить наши противоядия или задуматься о создании новых, если пострадавший все-таки умер». Змей никто серьезно не изучал, и сыворотку создали для двух-трех видов. В общем, лучше поберечься. Не люблю этих тварей. Еще со времен службы в Гвиане не терплю. Любых. И в виде пресмыкающих, и в человеческом обличье. Хотя еще не известно, кто из них опаснее…

Через несколько минут за дверью послышались шаги, хрустнули под подошвами ботинок мелкие камешки, и появился Шайя.

– Видали? – Карим держит на вытянутой руке застреленную змею.

– Хороший экземпляр, – Пратт покосился на трофей, – у этой твари мясо вкусное. На цыпленка похоже. Если вымочить в белом вине, а потом запечь на углях.

– Ты умеешь готовить?

– Нет. Лучше ты этим займись, а то консервированная еда уже достала. Тем более что вино у нас есть.

Карим положил змею на пол, рядом с дверью. Интересный окрас у этой гадины. Светло-коричневый, с пятнами шоколадного оттенка. Они хаотично разбросаны вдоль тела, отчего сходство с камуфляжем поразительное. Будто змею нарядили в пустынный «Chocolate Chip». В траве такую трудно заметить. Приплюснутая голова треугольной формы. Точнее не опишу – череп испортила пуля. Тушка вся забрызгана кровью, а посередине зияет рваное пулевое отверстие.

Да, белое вино у нас есть. «Cetes-de-provence». Пять бутылок белого и десять – красного. Из того самого магазина, который брали штурмом два дня назад. Когда его хозяин узнал, что мы с Каримом родом из Франции, то чуть не прослезился. Правда, Шайя выдвинул другую версию, – что торговец больше опасался за винный погреб. Как бы там ни было, но подарок мы получили.

Рядом с нашими воротами, подняв клубы пыли, останавливается грузовик. Из кабины легко выпрыгивает женщина. Следом появляется водитель, который, забравшись в кузов, подает пассажирке большой, видавший виды рюкзак и кожаный оружейный чехол.

– Неужели эта гостья – к нам? – дергает бровью Карим. – Какой приятный сюрприз!

– Точно, – подтвердил Эндрю и внимательно посмотрел на прибывшую. Присмотрелся и даже свистнул от удивления. – Мама дорогая! Ну все, парни, кончилась наша вольная жизнь. Добро пожаловать обратно в армию…

– Если не ошибаюсь, – сказал я, вспомнив прочитанные ночью досье, – это Анастасия Федорова.

– Ты с ней знаком?

– Еще нет.

– Сейчас подойдет, – Пратт усмехнулся и отхлебнул кофе, – и спросит: «Где этот старый развратник…»

– Привет, мальчики. – Женщина сбросила рюкзак на землю, а сверху пристроила потертый оружейный кофр. – Эндрю! И ты здесь? Надоело просиживать штаны в фортах?

– Да, мэм…

– А это, как я понимаю, Поль Нардин и Карим Шайя. Приятно познакомиться.

– Вы совершенно правы, мадам…

– Меня зовут Анастасия Федорова. Я геолог. Говорят, что, когда мистер Карим покинул Базу, Виктор перекрестился и вздохнул с облегчением. Неужели это правда?!

– Увы, это гнусный поклеп! – Карим шутливо склонил голову. – Мадам, разве я и Поль похожи на бузотеров и забияк?!

– Не знаю, – Анастасия окинула нас оценивающим взглядом и усмехнулась, – посмотрим. И где этот старый развратник Чамберс?

– Там, – одновременно сказали Эндрю и Шайя, показывая в разные стороны. Я решил ничего не показывать, чтобы выглядеть немного умнее, чем эти двое хлопающих глазами идиотов.

– Спасибо, – она улыбнулась, – очень информативно.

«Анастасия Федорова, – я мысленно пролистал досье. – Тридцать девять лет. Вдова. Детей нет. Геолог с большим опытом полевой работы. Выпускница Ленинградского горного института. В Новом мире оказалась год назад. За плечами одна экспедиция с Джеком Чамберсом. Нашла уголь неподалеку от форта Линкольн. В чехле, если вкусы не изменились, охотничье ружье МЦ-6, двенадцатого калибра. Хороший стрелок».

Выглядела, надо заметить, Анастасия прекрасно. Высокая, с хорошей фигурой. Красивая линия бедер. Шатенка, с коротко подстриженными волосами. Карие глаза смотрели на собеседника внимательно, но с небольшой иронией. Движения сильные и плавные, как у пантеры. Она похожа на Фанни Ардан, если вспомнить ее роль в фильме «Соседка» и учесть разницу в возрасте. Одета в синие джинсы, высокие рыжие берцы и клетчатую рубашку. На поясе – кобура. Вот это да! У нее «Люгер Парабеллум»… Интересный выбор.

Спустя несколько минут примчался Чамберс и похитил мадам Федорову. Он шел ей навстречу, широко раскинув руки, и светился такой улыбкой, будто ему премию выдали. Представил нашу новую коллегу и разогнал по местам – работать. По специальности, конечно. Очередную машину разгружать.

Весь день пахали не разгибаясь. Карим тихо матерился, косясь в сторону соседнего с нашим вагончика.

– Оставь, Карим! Это безнадежно! – Эндрю устало опустил ящик на пол и вытер лицо шейным платком. – Она не женщина, а кремень! Побереги свой пыл для других!

– Это почему?

– Ты знаешь не хуже меня. – Я вытащил из кармана сигареты и уселся на пороге ангара.

– Однажды, – Пратт крякнул и опустился на землю рядом со мной, – в каком-то баре Порто-Франко, когда она с подругами праздновала чей-то день рождения, к ней прицепились два пьяных мужика. Не знаю, что они ей сказали, но один сделал большую ошибку.

– Зажал в угол?

– Нет. Хлопнул по заднице и сказал какую-то вульгарную пошлость. Причем сделал это неприлично грубо.

– Неприлично сказал или неприлично хлопнул? – попытался уточнить Шайя.

– А тебе не все равно? – спросил я и повернулся к Эндрю. – И что? Она его пристрелила?

– Врезала по яйцам. Два раза. С толком, чувством и расстановкой. А второму, который полез на выручку своего приятеля, выбила несколько зубов. Бутылкой из-под шампанского.

– Эх, какая женщина! – вздохнул Карим. Не найдя слов для определения, помахал перед лицом сложенными щепотью пальцами и вздохнул еще раз. Да, старине Шайя всегда нравились уверенные в себе женщины… Потом он махнул рукой и ушел обратно в ангар. Правильно. Физическая работа успокаивает.

Когда мы закончили дневные дела и выстроились в очередь перед душевой, послышался рык Чамберса. Он грубо выругался, швырнул что-то тяжелое и выбежал из вагончика.

– Подъем, парни! У нас проблемы.

– Что случилось, Легенда? Рино опять украл твой ужин?

– Расскажу по дороге. Собирайтесь.

– Собираться – это как? Воевать или так, прогуляться? Ты можешь толком объяснить?

– У нас мало времени, Поль! Нападение на конвой. В желтой зоне Порто-Франко.

– Джек, вали шутить в другое место. Конвой придет только завтра.

– А я не шучу, сержант! Там что-то изменилось, и они вышли сегодня утром.

– Твою мать…

Через несколько секунд мы, похватав оружие и разгрузки, заваливаемся в джип. Эндрю, выскочивший из душа, даже вытереться не успел. Хорошо, что одежду не забыл. А то, что мокрый – это ничего. Жарко не будет.

Не помню, упоминал ли я, что Порто-Франко, вместе с окрестностями, разделен на зоны. В зависимости от степени опасности. Зеленая зона – самая тихая. Это центр и жилые районы, где стрельба если и случается, то довольно редко. Желтая – районы, прилегающие к порту, грузовому терминалу и его окрестностям. Красная зона – самая опасная. Риск нарваться на неприятности приближается к ста процентам. Это хищники, бандиты и сама природа Нового мира, которая легко переводит человека в состояние трупа.

– Джек, какое нападение? У них вместо охраны – целая рота!

– Что-то изменилось, и роту отправят завтра. Вроде ничего страшного, конвой отбился. Даже пленных взяли. Они сейчас на окраине Порто-Франко. На южном блокпосте. Со мной связался Билл Тернер и просил прибыть как можно скорее.

– Значит, стрельба отменяется? – Это Эндрю. Он уже «в деле». Отбросил привычную веселость и готов к драке. Если бы не мокрые волосы, то можно сказать, что Пратт «сух и сосредоточен».

– А черт знает! В этом мире никогда не угадаешь, где и когда влипнешь в перестрелку.

– Забыл!

– Что именно, Карим? – Я еле успеваю вывернуть руль, чтобы не врезаться в пикап, припаркованный у обочины.

– Тимьян забыл.

– Какой, к черту, тимьян?

– Я замариновал свой утренний трофей. Ну, эту змею, подстреленную утром. Вино, специи… Думал, вечером сядем, устроим барбекю-парти… И забыл добавить в маринад тимьян. Вот дьявол…

5 год по летоисчислению Нового мира

Блокпост у въезда в Порто-Франко

Проблема оказалась в том, что сам конвой (состоящий из шести машин с переселенцами и двух грузовиков) нападавшим и нафиг был не нужен. По крайней мере, мне так показалось. Судя по выражению лица Чамберса, он был того же мнения.

– Что было дальше? – он торопил Тернера, чтобы тот отбросил рассуждения и излагал только факты. Правильно; то, что думает сам Билл, мы и потом выслушаем.

– Вышли с Базы на рассвете. Думали, что прибудем в Порто-Франко после полудня, но один грузовик сломался. Три часа ушло на ремонт. Мистер Чамберс, вы же знаете эти дороги! В движке полетел…

– Короче, Билл! – прорычал Джек.

– В общем, почти добрались, хотя…

– Еще короче!!!

– В пяти километрах от Порто-Франко нас обстреляли.

– Всю колонну?

– В том-то и дело, что нет, – Тернер выглядел немного растерянным. – Стреляли только по моей машине. Той, – уточнил он, – в которой я должен был ехать.

– Погоди, – я остановил Билла, – ты в этом уверен?

– Да, – кивнул он. – У них в ленте были трассеры. Хорошо видно. На остальной транспорт они даже патроны не тратили. Чесанули для острастки – и все.

– А ты где был в это время?! – громыхнул Чамберс. – Счастливчик, мать твою так!

– После ремонта я пересел в грузовик. Там ехал один парень, но его укачало и начало тошнить. Я уступил ему место в джипе.

– Кто еще ехал в обстрелянной машине?

– Водитель и два переселенца. Все погибли.

– Это единственные жертвы?

– Есть несколько легкораненых. При обстреле зацепили две соседних машины. После перестрелки мы поспешили оттуда убраться.

– Как пленных взяли?

– Не видел, – покачал головой Билл, – парни из новых переселенцев постарались.

– Так… – протянул Джек и повернулся ко мне. – Поль, поговори с пленными.

– Хорошо.

Я прихватил Карима, который неподалеку успокаивал какую-то женщину, и отправился к блокпосту. Рядом с пулеметным гнездом, сделанным из мешков с песком, и патрульной машиной на земле лежали четыре человека со связанными за спиной руками. Один был уже мертв. Такого остекленевшего взгляда у живых не бывает. Несколько солдат (судя по всему, они в этом мире недавно) с интересом рассматривали пленных. Как диких зверьков. Один даже решил сфотографироваться рядом с трупом. Взял винтовку наперевес, и с мужественным видом присел рядом. Его напарник достал из рюкзака фотоаппарат.

– Не надо изгаляться над смертью, – наставительно заметил Карим и хлопнул солдата по затылку. Ладонью. Не больно, но обидно. Подтолкнул остолбеневшего фотографа в сторону и прошел дальше. Через несколько шагов он остановился и, обращаясь ко мне, продолжил: – Никогда не любил «охотников за трупами».