После провала с техникой экспериментаторы попробовали использовать в катакомбах собак. Но выдрессированные грозные волкодавы, попадая под землю, начинали вести себя, как необученные щенки: поджимали хвосты и жалобно выли, на них не действовали никакие приказы и наказания. Навыки в катакомбах не срабатывали, псы отказывались работать в непривычных условиях. Из многочисленного собачьего племени уютно чувствовали себя в подземном мире лишь таксы. Но собачки, похожие на четырехлапый батон колбасы, годились лишь на прокорм мутантам. Да, людей не заменишь ничем.

Сразу же встал вопрос с вооружением у каэсэсовцев, вначале с этим тоже возникли проблемы.

Пришлось отказаться от использования в тоннелях карманной артиллерии. Обычные гранаты, а также подствольные, ручные и автоматические гранатометы были сразу же исключены из арсенала подземных бойцов. Та же участь постигла и все виды мин. Любые взрывчатые боеприпасы оказались в равной степени чрезвычайно опасны как для мутантов, так и для коммунальщиков. Любой взрыв в замкнутом помещении многократно усиливается, вызывая контузию или баротравму. Поэтому без специального разрешения, завизированного в самых высоких инстанциях силовых ведомств, и без чрезвычайных мер безопасности взрывчатку в катакомбах никогда не использовали. Что-то взрывать в тоннелях, пронизанных всевозможными коммуникациями, в том числе и городского газопровода, было сродни метанию кирпичей в стеклянном доме. Себе дороже выйдет. Такая же участь постигла автоматическое оружие с обычными патронами.

Стандартные двухэлементные пули, состоящие из оболочки и стального сердечника, лихо рикошетили, разлетаясь во все стороны, калеча и убивая охотников за нечистью ничуть не хуже гранатных осколков. Убойная дальность и сила рикошета сводили на нет плотность автоматического огня. Поэтому современную боевую пулю заменили на легко разрушаемую с «контролируемой баллистикой». Такие патроны, наполняемые дробинами и жидким тефлоном, попадая в тело, образовывали конический поток мелкой дроби, нанося страшные раны. При попадании в стены или твердые поверхности они легко разрушались, не отскакивая от них. Но модифицированные боеприпасы не смогли решить проблему. Палить по мелким и вертким тварям сравнительно дорогими патронами оказалось накладно и неэффективно. А некоторых мутантов, покрытых природной панцирной броней, такие пули и вовсе не брали.

Тогда свое веское слово сказали химики. Арсенал каэсэсовцев пополнился разнообразными отравляющими шашками, аэрозолями и незаменимыми огнеметами.

И военные, и каэсэсовцы одинаково любили это мощное и крайне эффективное оружие. Огонь обращал в бегство любого самого опасного и защищенного от какого-либо другого способа уничтожения мутанта, в общем, выжигал любые экземпляры. Но, к сожалению, пришлось отказаться от современных моделей реактивных огнеметов. Легкое и удобное оружие оказалось слишком мощным, чтобы использовать его в условиях мегаполиса. Это все равно как прихлопнуть кувалдой муху на стеклянном столе. Иначе говоря, последствия стрельбы из реактивного гранатомета были бы просто катастрофическими. Выстрел боевой ракетой-капсулой был термобарическим: избыточное давление и высокая температура уничтожали всех и вся, оказавшихся рядом с мутантом. Но никто не хотел оставлять после себя обуглившиеся и закопченные руины. Поэтому, недолго думая, стали искать альтернативу.

Хорошо, что вспомнили о старых складах НЗ (неприкосновенного запаса) на случай войны. Бережливые армейцы не спешили сдавать в утиль устаревшие образцы вооружения. Из закромов извлекли древние струйные ранцевые огнеметы. Чтобы поставить «огнедышащих ветеранов» в строй, достаточно было стереть с них пыль и заправить пустые баллоны огнесмесью.

Вспомнили и приобщили к делу старые добрые тесаки, ловчие сети и капканы с гарпунами-арбалетами всевозможных конструкций. Век сегодняшний шел рука об руку с почти забытым прошлым.

Итак, разобравшись с вооружением и экипировкой, служба коммунальщиков стала постепенно принимать все более ясные очертания.

И как в любой организации, находящейся в процессе становления, без казуса не обошлось. Накладочка произошла из-за нагрудных нашивок сотрудников Специального ремонтного управления Службы. Они наотрез отказывались пришивать на грудь идентификаторы, начинающиеся с неблагозвучной аббревиатуры СРУ. Ситуация на самом деле оказалась не настолько смешная, как это могло показаться на первый взгляд, поскольку приближался ежегодный строевой смотр, никому не нужный и поэтому неизбежный, и каэсэсовцы из Специального ремонтного управления с трудом удерживали равновесие, балансируя на грани между забастовкой и открытым бунтом.

Первый рапорт главного ремонтника, брызжущий слюной и желчью, начальник Службы просто проигнорировал. Может, потому, что он был в давних контрах с начальником ремонтного управления, а может, главный каэсэсовец просто посчитал этот инцидент забавным? В следующей официальной бумаге ремонтник уже слезно молил о необходимости поменять аббревиатуру на менее пикантную.

Потом секретарша главного рассказывала в курилке подружкам из делопроизводства, как шеф неприлично ржал во весь голос, накладывая резолюцию на официальную бумагу. На втором рапорте он написал непривычно разборчиво и членораздельно: «Начальнику Специального ремонтного управления Коммунальной Службы Спасения. Запомните! Идентификаторы с буквами С, Р и У просто так не дают. А если дисциплина хромает, так я ВАМ помогу! Не нравится: клади удостоверение на стол и пшел вон в отдел кадров за расчетом. И вообще, почему я должен метать бисер, объясняя прописные истины?!»

В таком хорошем расположении духа секретарша давно не видела своего шефа. Поставив последнюю точку на резолюции, начальник Службы хлопнул в ладоши, будто мальчишка, и, показав фигу невидимому собеседнику, произнес: «Шиш тебе! У нас единоначалие. Я говорю, ты выполняешь! Это мои солдатики! Только мне решать, как в них играть».

Стальная воля командира и сила приказа в очередной раз доказали, что они могут творить чудеса.

Глухой ропот ремонтников, готовый перерасти в бунт, был подавлен в зародыше. На строевом смотре парочка острословов мгновенно лишилась будущих премиальных на пару кварталов вперед. Остальные каэсэсовцы, стоящие ровными шеренгами на плацу, тут же прониклись пониманием и сочувствием к коллегам из ремонтного управления. Начальник Службы прошелся вдоль строя, выборочно проверил наличие жетонов и нет ли нарушений формы у личного состава.

Все каэсэсовцы без исключения имели жетоны с личным номером и группой крови. Жетон с выбитыми на нем цифрами – опознаватель, позволяющий узнать погибшего или пострадавшего, и поэтому был обязателен к постоянному ношению для всех сотрудников. Цифры на «смертнике» всегда совпадали с номером личного удостоверения. К нему прилагались цепочка и регулируемый по длине браслет. Хочешь, носи на шее, хочешь – на запястье. Кому как удобнее. Шаржуков носил «собачью бляху» на связке ключей. Жетон всегда с собой. Никто из начальства не придерется, что он нарушает инструкции. Информация дублировалась на специальной нашивке на комбинезоне с левой стороны груди. Полимерная нить, которой вышивали личный номер, была несгораемой и стойкой к химическому воздействию агрессивных кислот. Нелишняя предосторожность. Некоторые суеверные каэсэсовцы считали ношение жетона плохой приметой, не зря же личные медальоны называют «смертниками», а от именной нашивки никуда не деться. Всегда на виду.

Удостоверившись, что подчиненные ничего не нарушают, начальство отбыло в свой кабинет заниматься делами важными и неотложными. На этом строевой смотр и закончился.

Есть люди, которые стыдятся носить свою форму. Особенно отличаются этим полицейские. Они ходят на работу и с работы в «гражданке».

У каэсэсовцев же все было с точностью до наоборот. Носить форму у сотрудников Службы считалось особым шиком и признаком элитарности. Мутанты взяток не дают, и содрать хоть шерсти клок с их шкур, просто размахивая перед оскаленной пастью полосатой палочкой, не получится. Парадную форму надевали в исключительных случаях. Предпочтение отдавали повседневным комбинезонам с отличительными знаками КСС. Форму они носили как при выездах на дежурства, так и на улице во время торжеств и праздников. Рабочая одежда была предметом гордости, символом того, что ее владелец – истребитель городской нечисти. Красный комбез рождал чувство собственного достоинства и гордости за свои реальные и мифические достижения, позволяя снисходительно относиться к другим людям. Смотрите: мы постоянно на передовой, на невидимой линии фронта, а вы за нашими спинами в тылу. Каэсэсовцы были холодны к собственным нуждам и горячи к нуждам других, оставаясь обычными людьми из плоти и крови со своими достоинствами и недостатками. Красными комбинезонами в пятнах, заплатах и со следами химических ожогов они очень гордились. Понемногу, с течением времени, Служба превратилась в обособленную социальную группу, если хотите, касту, регламентируемую писаными и неписаными правилами…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.