– Ну не надо вот этого, Лева. Тут все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Я не имею права обнародовать всю информацию, но тебе, так и быть, скажу. Этот Карлинский… ну как тебе сказать… понимаешь, он диссидент. Тебе это слово о чем-нибудь говорит?

Лев Михайлович, до того нервно прохаживающийся в процессе своего монолога по просторному директорскому кабинету… Он от неожиданности замер на том самом месте, где его застали слова Виктора Павловича. Он как-то моментально съежился и осторожно приблизился к полированному директорскому столу, присел на краешек стула для посетителей.

– Что ты сказал, Витя?… Он, что против советской власти выступал? И как же его после этого к нам… на режимный объект? Разве так можно? – чуть не с ужасом спрашивал Лев Михайлович.

– Выходит, что можно. Только ты про это никому ни полслова. Понял Лева?… Он работал в НИИ Кузнецова… Ну ты об этом наверняка читал в его сопроводиловке. Не знаю, чем он там занимался как специалист, но Ануфриев говорил, что он агитировал тамошних разработчиков-евреев, подбивал их на выезд в Израиль. Понимаешь в чем тут весь казус? Кого бы другого за такие дела без лишних церемоний посадили, а у него отец, дядя и еще родня в высших сферах имеется. В общем, они его как-то отмазали, но в институте такого никак оставлять нельзя было, и просто так выгнать тоже. Он же знает слишком много, и даже если не петрит в конкретных разработках, то знает всю подноготную и многих специалистов одного из важнейших оборонных НИИ страны. Вот его и решили к нам сплавить, как в наказание, в то же время в закрытый городок, от всех этих иностранцев и посольств подальше. Ну и как я понимаю, чтобы он и из системы не выпал, на виду был, раз посадить никак нельзя. Кстати, за то, что ты его ни с кем не согласовав на Новый год в Москву отпустил, я уже по шее получил, – все также спокойно не повысив голоса директор сделал недвусмысленный выговор старому другу.

– Извини, но я же ничего этого не знал… меня же совершенно не поставили… – искренне оправдывался Лев Михайлович.

– Да я все понимаю… Здесь есть и моя вина. Командировка эта не кстати случилась. Я на Ануфриева понадеялся, а он тоже тебя в известность не поставил, видимо думал, что я успел с тобой переговорить. В общем, несогласование.

– Погоди Витя, а там, – Лев Михайлович ткнул пальцем вверх, – там не боятся, что он и здесь эту свою агитацию вести будет?

Виктор Павлович хитро усмехнулся:

– Ну, конечно, у нас тут тоже евреи есть, но не такие как в Москве, и не в таком количестве. Вот ты, например, стопроцентный советский человек, который этому щенку не по зубам. Правильно я мыслю?

– Правильно, – будто в прострации подтвердил Лев Михайлович, и уже полностью откинувшись на спинку стула в задумчивости снял очки. Через мгновение его будто осенило, – Слушай, теперь я понимаю. Его же специально ко мне определили… меня на вшивость проверить. Так что ли? – одутловатое лицо Льва Михайловича трансформировалось из растерянного в возмущенное, очки вновь обрели привычное место и теперь уже маленькие глазки через линзы негодующе-вопросительно буравили директора. – Ведь у меня в лаборатории, я один еврей, значит…

Директор смущенно кашлянул в кулак и заговорил уже виноватым тоном:

– Поверь мне Лева, это не я, это Ануфриев настоял. А я, что я, я с органами ни в каком виде связей не имею.

– Хоть бы предупредил, – продолжал излучать возмущение Лев Михайлович.

– Да пойми же, никак не мог я. Даже то что сейчас я тебе рассказал… знаешь, что за это я креслом своим поплатиться могу. А тебе, что с того, что ты не знал, я ж тебя знаю, тебя же всей этой диссидентской туфтой не проймешь. Я так прямо и сказал Ануфриеву, а он… ну ты знаешь его, хочет двух зайцев прихлопнуть и Карлинского подловить и тебе хотя бы нервы потрепать, если ничего более существенного не получиться. Ты уж извини, ну не мог я тебя никак предупредить. Тогда бы он и под меня смог подкоп сделать, змей… И прошу тебя, никому ни слова, оба сгорим…

Тем не менее, Лев Михайлович не мог успокоиться и порывался уже покинуть кабинет, но директор, впервые за все время разговора употребив власть, его удержал:

– Да погоди ты, куда бежишь? Успокойся, не дай Бог увидят, что ты как взмыленный от меня выскочил. До Ануфриева дойдет, а он-то уж наверняка догадается, о чем мог быть у нас с тобой разговор. Сядь и на ко вот, водички выпей. Ты же еврей Лева, а потому должен не чувствами, а разумом руководствоваться. Это нам русакам больше подходит, сначала рубаху на груди рвать, а уж потом думать. Пей-пей…

Лев Михайлович, стуча зубами о стекло стакана, выпил-таки предложенную воду и… действительно успокоился. Затем как-то сразу безвольно обмяк на стуле.

– Ну, вот и хорошо. Давай-ка Лева лучше мы с тобой наметим план действий… Что ты думаешь с этим диссидентом… черт бы его побрал, навязался нам на голову. Как ты думаешь его использовать, куда приткнуть? Если говоришь, что спец он никудышный, то поручи ему какую-нибудь маловажную разработку и чтобы с другими разработчиками поменьше контачил, и пусть себе сидит, ковыряется. И сам с ним напрямую не общайся, чтобы ни малейшего повода не давать ни ему, ни стукачам, – убаюкивающим спокойным тоном «инструктировал» директор.

Лев Михайлович продолжал пребывать в неком полутрансе еще с полминуты. Потом его глаза забегали, лицо стало мимикрировать, что означало возобновление прерванного стрессом мыслительного процесса.

– Прости Витя… спасибо тебе… Я ведь и так многим тебе обязан, и опять ты так рисковал из-за меня. Прости, что я тут на тебя, – с той же искренностью, что и обличал, Лев Михайлович теперь уже извинялся.

– Что ты Лева, какие меж нами могут быть счеты, ты ведь тоже для меня немало сделал, не в последнюю очередь благодаря тебе наш институт в передовых ходит. Ладно, извини, у меня совсем нет времени, в горсовет надо ехать на совещание. Когда ты все-таки надумаешь, куда этого вражину приткнуть, сообщи мне, – директор стал подниматься из-за стола.

– Уже надумал.

– И куда же? – Виктор Павлович вновь опустился в кресло.

– В группу разработчиков предварительно-исполнительного механизма, – уже не дрогнувшим голосом сообщил Лев Михайлович.

– Ты что, с ума сошел!? – директор от такого известия, похоже, забыл про горсовет. – Да его к ПИМу и близко подпускать нельзя!

– Да нет, ты меня не понял. В разработке ПИМа я ему поручу всего лишь схему самоликвидации, – сделал успокаивающий жест Лев Михайлович.

– Хм… – директор задумался. – А ведь ты пожалуй прав. Схема эта действительно маловажная, фактически не боевая, от всех прочих совершенно автономная… Пускай с ней и ковыряется. Ну что ж, выбор твой одобряю. Только это, Лева, ты все же организуй за ним контроль. Если, как ты говоришь, он интеграл от дифференциала не отличает то и там может что-нибудь напортачить. Хоть и не боевая цепь, но не хотелось бы, чтобы он ее запорол.

– Конечно, мы его проверим. Чего там проверять, пару транзисторов, да несколько резисторов с конденсаторами, – заверил Лев Михайлович.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.