Товарищ Максим вскрикнул, вскинулся и рухнул на пол. Уже мертвый рухнул.
      Не повезло товарищу Максиму, он снова перехитрил себя. Второй раз. И последний раз,..
      Набежавшие полицейские подскочили к Иванову, выбили из его рук пистолет и навалились сверху, ожидая сопротивления.
      Но Иванов не сопротивлялся.
      - Похоже, готов, - сказал кто-то. Иванова перевернули и открыли ему глаза.
      - Нет, вроде жив.
      Иванов был жив, хотя и был ранен. Пули попали ему в плечо и правую сторону груди. Генерал Трофимов в этом случае сказал бы: "Везет дуракам - пять пуль в башку, но мозг не пострадал". Но это было не везение, это была логика боя. Просто когда видят направленное в лицо оружие, стреляют по руке, удерживающей оружие. Куда и стрелял полицейский, с целью лишить возможности противника нажать на спусковой крючок.
      - Давай сюда врачей. Срочно!
      Бой был закончен, и вместо инстинкта самосохранения заговорили параграфы служебных инструкций. Согласно которым нужно было приложить максимум усилий для спасения жизни пострадавшего. В том числе пострадавшего преступника.
      В квартиру, опасливо оглядываясь, поднялись медики, вкололи Иванову обезболивающее, положили на носилки и понесли в машину. Не одни понесли. Их сопровождал эскорт полицейских, по трое с каждой стороны носилок. Потому что раненый был не просто раненым, а был Ивановым.
      Вслед за Ивановым вынесли трупы полицейских - троих из квартиры и одного с улицы. Их засунули в длинные пластиковые мешки, застегнули молнии и понесли к труповозкам.
      Эти носилки никто не сопровождал, перед этими носилками все молча расступались.
      - Шестьдесят один, - тихо прошептал Пьер Эжени, когда печальная процессия проходила мимо.
      - Что шестьдесят один? - не расслышал стоящий рядом Карл Бреви.
      - Пятьдесят пять плюс шесть получается шестьдесят один.
      - Почему шестьдесят один? Пятьдесят девять, - сосчитал Карл Бреви черные мешки.
      - Еще снайпер, который был раньше, - напомнил Пьер. - И труп на четвертом этаже.
      - Его тоже он?
      - Он. Там кругом отпечатки его пальцев.
      - Тогда шестьдесят один, - согласился Карл Бреви.
      - Но теперь все, - жестко сказал Пьер Эжени. - Теперь счет закончен...
      На ближайшем перекрестке пути убийцы и его жертв разошлись. Блаженно улыбающегося под действием наркотиков Иванова понесли направо к машине "Скорой помощи". Полицейских в мешках - налево.
      Иванов опять вышел сухим из воды. В который раз вышел. И опять разменяв свою жизнь на пять чужих.
      Но теперь все... Теперь уже точно - все!..
      ГЛАВА 50
      В монтажной царил напряженный хаос. Вечерние новости должны были пойти в эфир через четверть часа, а между новостным блоком и культурой образовалась дырка. Обычно там шел столь любимый зрителем криминал, но сегодня как назло в стране никого не застрелили и не взорвали.
      Вернее, одного взорвали, но потом оказалось, что он отделался легким испугом, и сюжет пришлось срочно вырезать.
      - Тоже мне киллеры, мать их!., работать разучились! - возмущался выпускающий редактор. - Ты посмотри, может, там что-нибудь еще есть, хоть даже бытовуха? Может, кто-нибудь кого-нибудь зарезал или отравил, желательно не меньше двух.
      - Нет, - виновато развел руками редактор. - Только два пьяных мордобоя, и то вчерашних.
      - Вот невезуха! - совершенно расстроился выпус- Вот невезуха! - совершенно расстроился выпускающий редактор. - На хрена мне этот мордобой? Мордобой каждый день под окнами видеть можно, для этого не надо телевизор иметь...
      Вечерний зритель рисковал остаться без картинки свежих трупов.
      - Может, возьмем что-нибудь у них, - кивнул в стену выпускающий редактор.
      На максимальной скорости промотали новости СКК, где все взрывалось, падало, рушилось, стреляло. Работают же люди - любо-дорого посмотреть...
      До эфира оставалось десять минут.
      - Стоп! Что это?
      - Заложники в Париже.
      - Сойдет! Пусть видят, что у них там тоже не сахар. Врезай сразу после сюжета о выставке цветов...
      В вечерних новостях, сразу после рассказа о выставке цветов в Голландии, первый канал показал короткий сюжет о захвате в центре Парижа заложников. Только когда сюжет уже шел, сообразили, что разговор идет о русском преступнике. Понять что-либо еще из "картинки" было невозможно - туда-сюда бегали, бестолково суетясь, полицейские и пожарные, спускались с крыши на веревке люди в черных комбинезонах, что-то, размахивая руками, объясняли в кадре французские чиновники. Но в самом конце дали трех -секундный стоп-кадр лица преступника.
      - Так это тот мужик, про которого была передача, - узнал кто-то. - Ну еще когда брали интервью у этого... у Шерлока Холмса.
      - Точно! - разом вспомнили все. Потому что та передача неожиданно получила хорошие рейтинги и о ней несколько раз упоминали на оперативках.
      Запахло сенсацией.
      Сюжет СКН просмотрели еще раз и высеяли из эфира все, что касалось захвата заложников в Париже.
      Довольно быстро выяснилось, что происшествие в Париже снимало не только СЫМ, потому что один из центральных каналов анонсировал эксклюзивную съемку захвата русского гангстера в Париже. А Московский канал показал передачу, где сравнивались достоинства и недостатки двух столиц, объективно складывающиеся не в пользу Парижа, где гвоздевым сюжетом был репортаж о захвате заложников, на две трети смонтированный из кадров, снятых СNN.
      Сюжеты перекатали на пленку.
      Заодно подняли и переписали фрагменты передач с участием следователя Старкова, где упоминалась фамилия Иванова.
      Смонтировали черновую "болванку".
      Получилось забористо - русский бандит новой формации (немного публицистики не помешает), об опасности которого в свое время предупреждал не менее известный сыщик по кличке Шерлок Холмс (преемственность героев и поколений), захватил в Париже (замечательно, что не в Улан-Удэ) заложников (что очень актуально), отказался сдаться в руки французской полиции (русский характер), несмотря на призывы жены и родственников (немного мелодрамы), и даже, кажется, кого-то успел пристрелить (можно вмонтировать несколько батальных сцен)... Налицо все атрибуты зрительского успеха - бандит и противостоящий ему милиционер (для мужской аудитории), любящая жена и плачущие родственники (для женщин), стрельба и кровь (для подростков), Париж (для бедных россиян и для рекламы туристических фирм).
      "Болванку" с заявкой предъявили продюсерам.
      - Все классно, - оценили материал продюсеры. - Нам давно нужен новый герой и антигерой, - не уточняя, кто есть кто. - Особенно важно то, что мы утрем нос нашим конкурентам. Каким числом они анонсировали передачу?
      - Двадцать первым.
      - Замечательно, наша передача должна выйти двадцатого. Будем считать это ответом за телепузиков.
      - Но мы не успеем?
      - Не успеете - напишете заявление об уходе...
      В телевизионных войнах все, как в настоящих, - кто первым бьет, тот и побеждает. А личный состав не в счет, личный состав - "пушечное мясо", которое обязано выполнить приказ, чего бы это ни стоило.
      - Одной нарезки будет мало! - категорически заявил режиссер передачи. Нужен живой материал, нужен герой.
      Герой был недостижим, потому что сидел во французской тюрьме.
      - Ну тогда давайте хотя бы этого, как его... Шерлока Холмса...
      К Старкову домой прибыли сразу два редактора с предложением принять участие в передаче. Старков был уже опытный телевизионный волк и задавал вопросы по существу.
      - Запись или прямой эфир?
      - Запись.
      - Кто будет работать, кроме меня?
      - В каком смысле? - растерялись редакторы.
      - Ну там министры, депутаты, члены правительства? С кем я буду общаться в студии?
      - Вы один.
      - Значит, соло, - удовлетворенно кивнул Старков. - Сколько?
      - Пятьдесят, - ответили редакторы, поняв, что имеют дело с опытным человеком, - у.е.
      - Сколько? - удивленно переспросил Старков. - Это несерьезно! Я на мелких интервью больше возьму!
      - Но это Первый канал! У нас самая большая зрительская аудитория. И, значит, раскрутка, рейтинги... У нас олигархи бесплатно соглашаются!
      - То олигархи, а то я. Они могут себе позволить бесплатно - им деньги не нужны. А мне - нужны. Мне машину давно пора менять. И гараж!
      - Хорошо - семьдесят пять.
      - Сто пятьдесят.
      -Сто!
      - Ладно, уговорили - сто! - Когда запись? - по-деловому спросил Старков.
      - Завтра.
      - Завтра, завтра, - забормотал Старков, соображая, что у него запланировано на завтра и вытаскивая свой ежедневник. - Сейчас посмотрю, есть ли у меня завтра окна, - раскрыл блокнот. - Утром брифинг с первым заместителем министра, встреча с личным составом в Школе милиции, интервью на радио... Если только втиснуться между Школой милиции и радио. Часа вам хватит?..
      В студии Старков держался уверенно и раскрепощенно.
      - Где у вас тут гример? - спросил он. Крикнули гримера.
      - Поправьте здесь и здесь, - показал Старков. - И подведите немножко под глазами...
      Гример, стал обрабатывать лицо новоявленной звезды.
      - Так вас устраивает?
      - Да, так нормально. Спасибо. Операторам он тоже дал ЦУ.
      - Сбоку, пожалуйста, не снимайте, у меня профиль нефотогеничный. Или дайте на левую сторону тень...
      Запись прошла гладко. На этот раз ведущего не интересовали коррупция в правоохранительных органах и новые методы, применяемые сыщиками в борьбе с преступностью, его интересовал Иванов. Только Иванов.
      - Вы действительно считаете, что это преступник нового типа? - спрашивал он.
      - Безусловно! - рубил с плеча Старков. И загибал перед камерой пальцы: Пять трупов на Агрономической, четыре на Северной, четырнадцать в Федоровке...
      - Четырнадцать?! - заинтересовался ведущий, акцентируя внимание зрителей на цифре и делая вид, что впервые слышит о том, что случилось в Федоровке.
      - Да, четырнадцать! - подтвердил Старков. - Четырнадцать трупов, как с куста.
      - Неужели один человек способен убить четырнадцать человек, - поразился ведущий. - Это какая-то фантастика!.
      - Обычный человек, конечно, нет. Обычный человек не способен даже курицу зарезать. Но мы имеем дело с не просто людьми, а с преступным элементом, для которого жизнь человека ничего не стоит. Помню, в семьдесят втором я расследовал дело некоего Васютова, так вот он убил и съел свою мать и своего отца. Причем семья у него была интеллигентная, мальчика воспитывали очень хорошо, и съел он их культурно, с помощью вилки и ножа...
      Обычно история с Васютовым шла на ура и вызывала бурный интерес аудитории и звонки зрителей в студию. Но на этот раз Васютов никого не интересовал.
      - Да, да, это очень интересно, - сказал ведущий. - И мы обязательно вернемся к этой теме. Но не сейчас. Сейчас меня интересует Иванов. Он действительно убил четырнадцать человек? Сам убил?
      - Да ему человека прикончить, что вам яичницу поджарить, - уверил Старков. - И даже проще - раз - и готово!
      - Но ведь жертвы должны были сопротивляться? - пытался докопаться до истины ведущий.
      - А кто вам сказал, что они не сопротивлялись? Еще как сопротивлялись, заверил Старков. - Это же не просто жертвы были, а матерые уголовники! Но Иванов их все равно уделал... простите, лишил жизни.
      - Как? Каким образом? - напирал ведущий, вытягивая из Старкова столь любимые зрителем подробности.
      - Ну, значит, он связанный был, - начал вспоминать, как все происходило Старков. - Но каким-то образом развязался и сразу ударил одного кулаком вот сюда и тут же другого сюда, а потом ка-ак...
      - Нет, так зритель ничего не поймет, - расстроенно сообщил, останавливая размахивающего кулаками Старкова, ведущий. - Но мы провели собственное расследование и, чтобы разобраться, возможно такое или нет, попытались реконструировать те памятные события с помощью заслуженного мастера спорта по самбо, трехкратного чемпиона мира по древнеславянскому рукопашному бою, обладателя черных поясов и кимоно, подаренного монахами монастыря Шаолинь Солодкова Виктора Алексеевича. Прошу приветствовать.
      Зрители в студии захлопали. Звукооператоры врубили фонограмму бурных аплодисментов.
      - Сейчас вы получите уникальную возможность увидеть, как все происходило. Прошу!
      В студию вбежали две дюжины молодых ребят в спортивном трико. И вошел дублер Иванова.
      Он поклонился ведущему, поклонился зрителям, поклонился камерам, жутко вскрикнул: - "Я-а-а!..", - принял стойку и начал крушить и стучать об пол ни в чем не повинных молодых людей в трико, вышибая из них дух. Поджидавшие "убийцу" юноши рушились как подкошенные и, выждав секунду, на четвереньках отползали в сторону, чтобы дать возможность другим статистам подойти и удобней встать для броска. В три минуты заслуженный мастер спорта перебил всех и с большим трудом был остановлен возле трибун со зрителями.
      - Как видите, это не фантазия, это действительно было так, - поздравил ведущий зрителей с успешным завершением эксперимента.
      - Он смог это сделать!
      И на огромном мониторе и на голубых экранах появилась фотография Иванова из личного дела.
      Зрители снова зааплодировали. Тому, что Иванов смог убить четырнадцать человек.
      - Теперь я хочу пригласить сюда еще одного участника передачи, бывшего свидетелем недавних со -бытии, которые освещало СМК. Прошу!
      В студию втолкнули двоюродного брата Иванова.
      - Что вы можете сказать зрителю? - дал ему слово ведущий.
      - Что могу сказать?.. Я много что могу сказать...
      - Нас интересует ваш брат Иванов.
      - Ну что... Хочу сказать, что мой братан - настоящий мужик! Вот такой мужик! - поднял большой палец. - Этот, как его, Робин Гуд.
      Ведущий изобразил на лице недоумение.
      - Он же это... он только ментов и бандитов мочил, которых за дело. А просто народ он не трогает, - сообщил двоюродный брат.
      Зрители на всякий случай захлопали в ладоши.
      Образ Иванова получил новое неожиданное толкование.
      - То есть вы хотите сказать, что он не преступник? - подлил масла в огонь ведущий.
      - Какой преступник?! Преступник тот, кто за два доллара паленую водку продает! Или там детишек с бабами мочит. А мой братан, он ребенка пальцем не тронет, он только бандитов, которых не он, которых менты должны... вместо того чтобы честных тружеников, за здорово живешь, по почкам! - ударил себя в грудь двоюродный брат. - Он за них, как папа Карло, а они на него бочку катят! Он же, как этот - как санитар леса. Ему памятник надо вот та-акой! Или в министры. Да кабы Ванька министром стал, он бы всю эту мразь враз к Ногтю сделал! Как Сталин.
      - Ну, это вы хватили! - покачал головой ведущий.
      - А чего? Они одно дело делали - Ванька и Иосиф Виссарионыч.
      - Да, но ведь он еще, кажется, убил кого-то в Париже, - возразил ведущий.
      - Кого убил? - вскинулся двоюродный брат. - Французиков?.. Я вас умоляю!.. Так им и надо! Ты знаешь, как меня их менты там отделали? Знаешь?!. Ты глянь! - двоюродный брат выдернул из штанов и задрал к подбородку свитер. - Нет, ты глянь, - видал синяк!.. А ниже! Ниже показать?
      - Нет, нет, не надо, мы верим, - забеспокоился ведущий.
      - Да я бы тех французиков сам, собственными руками!.. Только я не могу, кишка у меня тонка, а братишка может! Он - герой. Он их там знаешь, скока положил! У-у!
      - Но за что? - задал вопрос ведущий.
      - Как за что? - удивился двоюродный брат. - А хоть за их Наполеона?! Ты знаешь, сколько он наших ребят почикал? И каких ребят! Что же им прощать; паразитам?
      - Так это когда было! - сказал ведущий.
      - Ну ты даешь, брателло! - ахнул брат. - Твои, видать, тогда в Сибири отсиделись, а наши на Смоленщине были. Они знаешь, как от этих лягушатников хлебнули. Во - хлебнули, по самое горло! Вот Ванька, видать, им и припомнил. И правильно сделал! Тем более что не он начал, они сами первыми полезли. Ну вот и получили!..
      - Хочу пригласить сюда еще одного свидетеля этих взбудораживших Францию событий. Близкую родственницу Иванова - его жену.
      - Верку, что ли? - сморщился двоюродный брат. - Она вам сейчас тут такого наплетет...
      Камеру перевели на присутствующих в студии зрителей, которые дружно захлопали в ладоши.
      Воспользовавшись моментом, к двоюродному брату подскочили два дюжих монтировщика и, ухватив под руки, потащили с площадки.
      - Вы чего? Я еще не все сказал! Вы чего?! - возмущался брат. - А ну тащи меня обратно!
      Но микрофоны были отключены.
      В кресло против ведущего села жена Иванова.
      - Говорят, вы были в Париже? - заинтересованно спросил ведущий.
      - Ой, да, была! - блаженно расплылась жена Иванова. - Только сегодня прилетела. Мне там Лувр показали и Сену...
      - Но вы там, кажется, были по делу? - перебил женщину ведущий.
      - Я?.. Ах, ну да, я забыла... Там же Ваня, сокол мой ясный, такого натворил, уж такого... - заплакала женщина. - Ванюшечка мой! Миленький!.. Да кабы не он, разве бы я попала в Париж? И к вам сюда? Лютик мой голубоглазый! На кого ты меня покину-ул!
      Женщины на трибунах достали платки и промокнули выступившие слезы.
      - Как я вижу, вы любите своего мужа? - констатировал ведущий.
      - Как же его не любить, родненького моего? Люб-лю-ю-у! Уж как люблю-у! завыла жена Иванова. - И как он там без меня-а-а, сердешный! Может, обижают его французы те!.. Не кормят, не пою-ут! Мне бы только обратно в Париж попасть, хоть на недельку, да чтобы одним глазком взглянуть на миленка моего! Ой да кто бы меня туда отвез-то! - опять и очень искренне завыла женщина.
      - Но ваш муж, кажется, преступник, убийца? - напомнил ведущий.
      - Кто? Ванюша? Да он никогда кошки не тронул! Он даже тараканов сам не давил, меня кричал! Ну, может быть, только если его сильно обидели... А чтобы первым ударить - да ни в жизнь! Лапушка моя-а!
      Ведущий тоже промокнул слезы.
      - Мы решили помочь вам, - сообщил ведущий. - Нашлись добрые люди, спонсоры, внизу вы видите телефоны их коммерческого отдела, которые согласились оплатить вашу поездку к мужу.
      - Правда? - очень искренне удивилась женщина. - Голубь мой ясноглазы-ый! Соколик мо-ой!
      - Кроме того, они предоставляют билеты на самолет и номер в пятизвездочном отеле в пригородах Парижа с видом на Эйфелеву башню герою нашей сегодняшней передачи, отечественному Шерлоку Холмсу, следователю Старкову.
      Старков помахал рукой. Зрители захлопали в ладоши.
      - И предлагают всем желающим совершить увлекательный тур в столицу Франции с посещением Лувра, кабаре Мулен-Руж и мест, где бывал Иванов, в том числе подъезда дома, где происходили события, которые потрясли Европу.
      Долгие, продолжительные аплодисменты.
      - Но на этом мы не ставим точку, мы ставим вопрос, - многозначительно сказал ведущий, - кто он, Иванов - злой гений современности, маньяк, совершивший преступления, пред которыми блекнут деяния, совершенные небезызвестными Ленькой Пантелеевым и Чикатило, или новый Робин Гуд?
      Кто он? Кто?!.
      ГЛАВА 51
      - Кто стрелял в снайпера? - наверное, уже в тысячный раз спрашивал Пьер Эжени. - Кто?
      - Кто стрелял в снайпера? - как заводной повторял переводчик. - Скажи, кто стрелял в снайпера?
      - Не я, - отвечал Иванов. - Честное слово, не я! Ну не я!..
      Переводчик переводил.
      - А кто?
      - Он! Все - он.
      - Кто он?
      - Товарищ Максим.
      - А в полицейских?
      - Тоже не я. Тоже товарищ Максим.
      - Один?
      - Один!
      Ответы звучали малоубедительно. Хотя бы потому, что противоречили свидетельским показаниям, актам экспертиз и здравому смыслу. Иванов был взят на месте преступления, взят с поличным, с пистолетом, из которого за несколько секунд до того были убиты четыре полицейских и на котором были обнаружены отпечатки пальцев Иванова и не было пальцев второго русского.
      - Сейчас я приглашу сюда полицейских, участвовавших в операции, и в вашем присутствии допрошу их, - предупредил Пьер Эжени. После чего задал еще один непривычный уху русского зэка вопрос: - Вы согласны?
      Иванов судорожно кивнул.
      В кабинет вошел первый полицейский.
      - Вы видели этого человека? - спросил Пьер, по -казывая пальцем на Иванова. Полицейский посмотрел.
      - Да, узнаю. Это преступник, который взял заложников.
      - Вы уверены?
      - Уверен.
      - Что он делал, когда вы оказались в помещении?
      - Он стоял на коленях, вот так, чуть боком, - стал вспоминать полицейский. - В руках у него был пистолет.
      - Куда он был направлен?
      - В нас. Поэтому мы вынуждены были в соответствии с инструкцией открыть огонь, - на всякий случай сказал полицейский.
      - Как, по вашему мнению, имел ли он целью убить вас или только пугал?
      - Ни черта себе пугал! - возмутился полицейский. - Он до этого там четверых наших до смерти напугал! И нас тоже хотел! И убил бы, если бы мы первыми выстрелить не успели...
      Все следующие полицейские показали то же самое.
      - Как вы это можете прокомментировать? - поинтересовался Пьер Эжени у Иванова.
      - Ну не я стрелял, не я!.. - привычно заканючил тот. - Я правду говорю.
      - Тогда кто? - жестко спросил Пьер Эжени.
      - Ну я же говорю - он, товарищ Максим!.. Тьфу, заладил!..
      - Хорошо, тогда объясните, почему патологоанатомы обнаружили на слизистых оболочках глаз и в носоглотке этого вашего Максима следы воздействия слезоточивого газа, а ваши глаза и носоглотка чистые?
      - Так это просто! - обрадовался Иванов. - Я же в маске и очках был!..
      - Зачем в маске и очках? - быстро спросил Пьер, потому что посчитал, что преступник проговорился.
      - Ну, чтобы не плакать...
      - А не плакать, чтобы иметь возможность прицельно стрелять! Так?
      - Не... Это не я, это все он!
      - Да как же он, если его глаза были полны слезоточивого газа! Если он мушку увидеть был не способен! Как он мог стрелять?!
      - Не знаю. Может, он зажмурился...
      Никогда еще Пьеру Эжени не попадался такой тяжелый подследственный! Ему акты экспертиз - а он чуть не плачет. Ему очную ставку - а он глазами хлопает. Другой бы сто раз сознался, а этот - ни в какую!
      Следующими свидетелями были заложники, которые в один голос утверждали, что главным был Иванов.
      - Он, он! - наперебой орали они, испуганно шарахаясь от Иванова к дальней стенке. - Тот хороший был, а этот плохой. Этот гангстер! Тот нас жалел, а этот заставлял его нас связывать и пальцы отрубил!
      - Я отрубил?! - совсем ошалел Иванов.
      - Ты!.. Он! Мы точно знаем! А когда тот не хотел его слушать, этот его бил. По лицу. И еще пинал...
      Тут свидетели маленько приврали, что было простительно, если вспомнить, что им пришлось пережить.
      - За что вы били своего соучастника? - спросил следователь.
      - Я не бил!
      - А свидетели утверждают, что били!
      Иванов аж задохнулся от обиды. Ну что за дураки - ничего не понимают! Им говорят, что не бил, а они бил! Ну как им объяснить?
      - Понимаете, он сам мне сказал... Я руки выставил, а он - раз, ударился об них и отлетел, - понес уже совершенную чушь Иванов.
      Многие из находившихся в кабинете полицейских заулыбались.
      - Ах, вот в чем дело! Это, оказывается, не вы его избивали, это он вас избивал - ударами лица по кулакам? - не удержался, съязвил Пьер.
      - Ну да, конечно! - обрадовался, что его наконец. поняли, Иванов.
      Кто-то за спиной следователя прыснул в ладонь. Ну фантазер! Это ж надо такое придумать!
      - А потерпевшего на четвертом этаже кто застрелил?
      - Тоже он!
      - А двух потерпевших до него?
      - Снова он.
      - Да? Но отпечатки пальцев там нашли почему-то ваши! А пули, извлеченные из тел погибших, были выпущены из пистолета, из которого вы впоследствии убили пятерых полицейских и которым, по показаниям свидетелей, грозили своему соучастнику!
      -Я?!.
      - Вы! И еще вас опознала женщина, у которой вы убили мужа через окно спальни и которая видела вас болтающимся на веревке, спущенной с крыши, с пистолетом в руке! - уже почти кричал Пьер.
      - Да вы что? - искренне удивился Иванов.
      - Или вы опять скажете, что это не вы?
      - Не я.
      - А кто?
      - Товарищ Максим.
      "М-м-м", - как от зубной боли замычал Пьер Эжени.
      - Ну нельзя, нельзя быть таким идиотом!.. Вам доказательства предоставляют - акты экспертиз, свидетельские показания... Десятой части того, что мы имеем, будет довольно любому суду для вынесения обвинительного приговора! Ну почему, почему вы отри -цаете очевидные вещи? Почему вы упорствуете?
      - Потому что... потому что я не убивал! - честно сказал Иванов. И на глаза его навернулись слезы.
      Пьер Эжени схватился за голову, хотя с большим удовольствием схватил бы за глотку Иванова.
      - А пять трупов возле казино, убитые из оружия, на котором найдены отпечатки ваших пальцев!.. - наступая, быстро проговорил Пьер. - Это, конечно, тоже не вы?
      - Конечно, не я! - уверенно заявил Иванов.
      - А кто же на этот раз? Кто?!
      - Маргарита! - честно признался Иванов.
      - Женщина? Женщина застрелила пять мужчин из пистолета, который держали вы?
      - Ну да, она, Маргарита, - кивнул Иванов.
      - Кто она такая?
      - Моя жена.
      - Погодите, как жена? - вновь поймал Пьер подозреваемого на несоответствии. - Ведь ваша жена, кажется, живет в России!
      - Да нет, в России другая, - попытался объяснить Иванов.
      Присутствующие полицейские оживились.
      - Какая другая? - спросил Пьер, уже не допрашивая, уже просто удивляясь.
      - В России та - прежняя...
      - Так у вас что - две жены?
      - Выходит, так, - скромно согласился Иванов. Пьер обессиленно упал на стул.
      - Полицейских убивал не он, а Максим, тех, что до полицейских, тоже не он - тоже Максим, тех, что до Максима, тоже не он - Маргарита... А он сам ангел с крылышками, который при этом имеет двух жен...
      Совершенно нормальный дурдом!..
      - Слушай, ты, гад! Ты чего их изводишь!.. - возмутился от себя переводчик, пожалев французскую полицию. - Ты чего плетешь!
      - Да ничего я не плету, я правду говорю... - окончательно расстроился Иванов.
      Пьеру Эжени принесли воды, сигарету и рюмку коньяку. Он выпил воду, коньяк и выкурил сигарету. И продолжать допрос отказался.
      - Все, я больше не могу. Пусть кто-нибудь другой.
      - Хорошо, допустим, здесь вы никого не убивали, - сказал другой следователь. - Согласен. Но там, в России, там вас разыскивают за убийство тридцати потерпевших...
      Кто-то из полицейских поперхнулся и закашлялся.
      - Тридцати, тридцати, - повторил следователь. - Ну не станете же вы утверждать, что их тоже не убивали ?
      - Конечно, не убивал! - заверил присутствующих Иванов.
      - Что - ни одного?!
      - Ни одного! Я никого пальцем не тронул...
      - Редкая сволочь! Просто первый раз таких вижу! - сказал следователь по-французски, попросив это не переводить. - Маньяк и сволочь! Надо было его еще там пристрелить.
      - Стоп! - развел противников по углам очухавшийся Пьер Эжени. - Так мы ничего не добьемся. Давайте с самого начала...
      С начала так с начала. И Иванов стал рассказывать с начала.
      Про то, как пришел к любовнице, куда чуть позже пришел еще один любовник, и он был вынужден залезть в шкаф, где сидел, когда в квартиру вломились какие-то вооруженные люди и всех убили и сами погибли. А милиция подумала, что это он. А на самом деле не он. И своего приятеля, которому спилили зубы, тоже не он. И на Северной не он. И уголовников на Агрономической тем более не он...
      Полицейские слушали Иванова, раскрыв рты, как Шехерезаду, рассказывающую сказки тысяча и одной ночи. Это же надо такого напридумывать и ни разу не сбиться!
      - А почему вы убивали тех, которых не убивали? - спросил Пьер Эжени. Какие были мотивы?
      - Золото, - просто сказал Иванов. Полицейские переглянулись. Ну конечно, какая сказка без золота.
      - Да нет, не в том смысле, что золото, а в смысле золото партии, - понизив голос сообщил Иванов.
      - Какой партии? - также сойдя на шепот, спросил Пьер Эжени.
      - КПСС, - уточнил Иванов.
      - И много у них золота? - все так же заговорщиц -ким тоном поинтересовался Пьер.
      - Не знаю... Я снял четыре с половиной миллиарда долларов.
      - Вы сняли? - уже совершенно не удивился Пьер. - Четыре с половиной миллиарда... А почему не десять? Почему так мало?
      - Там больше не было, - развел руками Иванов.
      - А где они, эти деньги? У вас?
      - Нет. Ну то есть считается, что как будто у меня, а на самом деле не у меня.
      - Ну да... То есть снова вы, хотя не вы? Как с полицейскими? - понятливо закивал Пьер.
      - Ну да, - согласился Иванов. - Убивал не я и снимал не я.
      - Четыре с половиной миллиарда? - еще раз уточнил Пьер.
      - Четыре, - подтвердил Иванов.
      - И жены у вас две?
      - Как бы две.
      - Мне все ясно, - сказал Пьер.
      И вызвал психиатрическую бригаду...
      Людям в белых халатах Иванов тоже рассказал чистую правду - про то, что пришел к любовнице, что забрался в шкаф, что никого не убивал, что снял в швейцарском банке четыре с половиной миллиарда долларов и имеет двух жен...
      - Ну, вообще-то, говорит он складно, - заметили врачи. - И довольно разумно. Потому что, если бы у него была мания величия, то, по всей вероятности, он утверждал бы, что это именно он убил шестьдесят человек, а он, наоборот, утверждает, что не он. Правда, шестьдесят человек... Это, конечно, цифра несуразная...
      - А деньги? Четыре с половиной миллиарда?..
      - Да, наверное... Но, с другой стороны, он же не утверждает, что они принадлежат ему и что он, к примеру, хочет купить на них Тихий океан или Луну и, значит, вряд ли это шизофрения... Разве только мания преследования ?..