– И как мы будем вести эту информационную войну?

– На заседании Бюро мы разработали четкий план. Первым пунктом там значится акция, на которую пойдут экспроприированные вами вчера деньги. Акция состоит в том, что мы должны взять заложников. И в обмен на их жизнь потребовать от правительства эфирное время. По несколько часов в день… ну или хотя бы по часу… на протяжении недели. Потом мы отпускаем заложников… но перед этим говорим людям правду. Что нам не нужны их последние портки. Что наша борьба – это их борьба. Мы говорим о том, что власть сделала этих людей рабами и свиньями… лишила их человеческого лица. И что мы готовы рискнуть жизнью ради того, чтобы вернуть им – простым и беззащитным перед лицом сегодняшнего режима – право на НАСТОЯЩУЮ жизнь… И тогда, возможно, ситуация изменится в нашу пользу…

Даниил потер ладонями лоб и кинул взгляд в сторону окна. Было слышно, как на кухне жужжат ленивые осенние мухи. За окном, похоже, собирался дождь.

– Красиво излагаешь, – наконец сказала Лора.

– Если в общих чертах, то акция сводится к следующему. Через неделю в город приезжает японский премьер. Слышали об этом? Бюро постановило взять его в заложники. Сделать это должны мы. Все вместе.

– Что, и ты с нами пойдешь?

– И я.

Они переглянулись. Такого на памяти Даниила не случалось ни разу. Обычно Густав привозил им разработанный в Бюро план, снабжал оружием, указывал, какие подготовительные работы должны быть проведены, и исчезал до тех пор, пока не убеждался, что все прошло чисто.

– В программе визита указано, что в пятницу в полдень наш высокий гость должен будет подняться на колоннаду Исаакиевского собора. С целью обозреть город с птичьего полета. В прошлом году на колоннаду лазил премьер Канады. В тот раз я специально отследил, как обеспечивается охрана. С иностранным телом ходят только пятеро личных охранников. Больше нельзя: какие-то международные конвенции запрещают иметь на территории иностранного государства больше пяти бодигуардов. Остальную наружку обеспечивает наше Третье управление. К собору подъезжает машина. У входа гостя встречают двое сопровождающих. Вместе они поднимаются наверх. После того как все поднялись, фээсбэшники перекрывают вход. Гость делает кружочек по колоннаде и спускается вниз. Пока понятно?

– Не очень.

– Перед визитом колоннаду от публики не очищают. Там по будням и народу-то от силы десять человек. И те – иностранцы. Так что в пятницу мы заранее поднимаемся наверх и минут двадцать любуемся видами города. До тех пор, пока не появится гость. Дальше – дело техники.

– Ничего придумано!.. То есть… ага… Нет, здорово придумано! И что дальше? Мы увозим его в заранее оборудованное место?

– Зачем? Как только мы спускаемся вниз, нас, как в тире, начинает шпиговать свинцом минимум полк фээсбэшных снайперов. И вообще – куда ты собрался его везти? Нам с Исаакиевской дальше метра отъехать не дадут! А на колоннаде мы в безопасности. Крыши просматриваются. Вход на колоннаду – только один. Такой узкий, что Лора с детской хлопушкой может сутки держать там «Альфу» в придачу с «Омегой».

– Супер!

– Погоди, – не поворачиваясь, сказал Гребень, – чего тут «супер»?! Я, как бы, одного, Густав, не понимаю. Допустим, все будет так, как ты сказал. Скрутим мы этого козла нерусского, навешаем на него динамита, предъявим свои, как бы, требования… Но скажи, пожалуйста, как мы оттуда будем уходить?

– В смысле после того, как акция будет закончена?

– Да, после того.

– Я не знаю.

– Как это «не знаю»?! Кто говорил, что городской партизан должен, как бы, продумывать все до малейших деталей?!

– Это говорил я. Только не перебивай. Во-первых, нужно посмотреть, как все пройдет. Может, если все обернется хорошо, мы сможем договориться о предоставлении убежища за границей. Или затребовать гарантий неприкосновенности от самих японцев. Или еще что-нибудь…

– А во-вторых?

– Пойми меня правильно… Никто не спрашивает, должны ли мы вообще оттуда уходить. Такой случай может не представиться еще долго. Может быть, годы предыдущей работы были нужны только для того, чтобы через неделю мы сделали… то, что должны сделать. Понимаешь?

Гребень хрустнул костяшками пальцев и покачал головой. Лицо у него было несчастное.

– Сядем же…

– Ну и пусть сядем! Зато…

– Да погоди ты, Жирный, со своим «зато» лезть! Я сидеть не хочу! Ты, может, думаешь, что тебя, как Кропоткина, в Петропавловской крепости держать будут?! И книжки по теории прибавочной стоимости из Публичной библиотеки присылать?! Сними очки: нас отправят на обычную зону! Где будет куча вонючих уголовников и вечно пьяных конвоиров!

Все молчали.

– Ты, Густав, как бы, пойми: я готов участвовать в любой акции! Хочешь, я завтра с одним «стечкиным» на Смольный нападу?! Ты только скажи! Если шансы будут фифти-фифти, меня это, как бы, полностью устраивает! Но ведь то, что ты предлагаешь, – это суицид!

– Именно поэтому я вместе с вами иду на колоннаду.

– А я вот согласна, – сказала Лора.

Все посмотрели на нее.

– В конце концов, надоело херней заниматься. Тоже мне, революция! То вонючие обменники грабим, то листовочки, блядь, выпускаем… Детский лепет! Давайте наконец сделаем что-нибудь серьезное. Что-нибудь спешиал. Тогда и посидеть не жалко.

– Я тоже согласен, – скорбно и торжественно проговорил Артем.

– Что скажешь, Данила?

– Positive. Давайте попробуем. Может быть, получится весело…

Гребень сходил на кухню, принес недопитую Даниилом бутылку пива и с гулким звуком хлебнул из нее. Кадык у него был длинный и очень острый.

– Тоже мне, блин, викинги революции… Я еще посмотрю, Жирный, как тебя воры на зоне иметь будут куда не лень.

– Ты согласен или нет?

– Да согласен я, блядь! Согласен! Я ведь не трушу, идиоты! Я ведь и о вас тоже думаю. Ну сделаем мы все это, ну посадят нас… Кто в группе-то останется, а? А сидеть я не хочу. Как бы, не могу я жить вместе со жлобьем. У меня, как бы, конституция душевная для этого чересчур тонкая, поняли?

Артем с Даниилом заржали. Густав встал из-за стола:

– Я рад, что мы обо всем договорились. На этом заседание нашей группы объявляю закрытым.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.