2009 год, Россия, Москва

Казино арендовали на сутки. Стоимость аренды поражала воображение. Учитывая, что дневной оборот крупнейшего казино в центре Москвы составлял около миллиона долларов, можно было представить себе сумму аренды. Но с расходами не считался никто. В конце концов, юбилей в 45 лет бывает раз в жизни! А потому именинник решил отметить его с небывалым, русским, купеческим размахом. Требования его несколько удивили даже привыкшую ко всему администрацию казино.

Собственно, игра была ему ни к чему. Юбиляр сразу заявил, что игровые залы — просто так, одно из развлечений. Сам он игрой не увлекается и не понимает тех, кто помешан на подобном, но вдруг поиграть захочется кому-то из гостей….. Почему же не уважить, тем более, что мероприятие должно запомниться надолго.

Заказ концертной программы тоже был несколько странным. Вместо дорогостоящих эстрадных звезд и стриптизерок именинник пожелал нечто другое.

— Он хочет истинно русское веселье, разухабистое гулянье, как в прежние дни…. С шумом, плясками, цыганами, конечно, — так сформулировал пожелание представитель заказчика, гордо демонстрирующий везде, где только можно, внушительное удостоверение помощника депутата.

— С цыганами? В каком смысле? — моргнула администратор заведения.

— В самом прямом! Веселье до упаду! Чтоб водка лилась рекой, икру ели ложками, песни, пляски, шум коромыслом до утра, а лакеев мазать горчицей.

— Официантов? — снова моргнула администратор.

— Классику читать надо! Стыдно, в ваши-то годы! — пристыдил внушительный молодой человек, — лакеев! Переоденьте ваших официантов в лакеев, как при царском режиме, и будут их мазать горчицей!

— Зачем? — в третий раз моргнула администратор, как-то странно утратив привычную деловую невозмутимость.

— Что зачем?

— Офи…то есть этих… лакеев…горчицей мазать… зачем?

— Чтоб весело было! — бесстрастно пояснил молодой человек.

— А из звезд эстрады кого заказывать будем? — спросила деловая дама, в надежде вернуться в свою стихию.

— никого. Босс считает, что эти дуры совсем не умеют петь, а музыка у них дурацкая и действует на нервы.

— А…. — разочарованно протянула дама и сделала пометку в блокноте, — так кого заказывать-то? Цыганский ансамбль?

— Ну да, — милостиво согласился молодой человек, — цыганский ансамбль будет в самый раз, но только самый лучший! Из тех, что по заграницам ездят! И не вздумайте подсунуть какую-то шушеру! Босс живехонько разберется, что к чему!

— Нет-нет, что вы, что вы! — дама обиженно захлопала накрашенными ресницами, хотя у нее, конечно же, мелькнула обычная для делового человека мысль сэкономить на артистах. Авось не разберутся….. Но молодой человек выглядел как-то по-особому внушительно, и, моргнув в четвертый раз, дама с сожалением отказалась от своих планов.

— Хорошо. Значит, цыганский ансамбль, программа варьете…

— только без стриптиза, босс этого не любит, — перебил помощник депутата, — девочки и так будут заказаны, отдельно. А в программе должно быть что-то красивое, романтичное, в народном стиле….

— В цыганском? — спросила дама, демонстрируя полную деловую готовность ко всему. Но молодой человек готовности не оценил, подумал, что она издевается, и бросил на нее из-под очков взгляд, про который раньше говорили «как рублем подарил», — а теперь — «словно я сто долларов ему должен».

— И меню надо уточнить…. — вздохнула дама, покоряясь своей судьбе.

— Ну, меню мы уточним, — неожиданно бодро согласился молодой человек, — икры побольше, да водки, Ра всяких там расстегайчиков…

Дама раскрыла блокнот пошире и принялась записывать.

Казино в день мероприятия закрыли в 8 утра. Но еще до мероприятия весь персонал заведения только и делал, что обсуждал предстоящую гулянку в укромных местах.

— А кто, кто он такой? — нервно вопрошала молоденькая официантка, вцепившись обеими руками в коллегу постарше.

— Депутат. Очень крутой. — и, когда коллега назвала фамилию, молоденькая официантка аж присвистнула.

— А говорят, он не женат… — мечтательно пропищала она.

— ну, ты губу-то не раскатывай! — перебила коллега, умудренная обширным жизненным опытом, — нас туда и близко не подпустят! Вон охраны сколько привез! Мышь не проскочит!

И действительно, первыми к 8 утра в казино прибыли охранники — на двух плотно загруженных автобусах. Охранники (не меньше 100 человек) повыгоняли на улицу весь персонал и принялись обшаривать здание. Проверка помещения шла очень долго — в основном из-за его больших размеров. Прошло 4 часа, персонал (главным образом с кухни) стал нервничать, боясь не управиться к вечеру с подготовкой. Когда же всех запустили внутрь, то увидели, что здание напичкано видеокамерами — обычными, и какими-то особенными, установленными на скорую руку. Да и запускали персонал тоже особым образом: по одному, без сумок, мобильных телефонов и даже украшений, обыскивая почти до белья. Сразу становилось понятно: мероприятие ожидалось серьезное, а потому принимались повышенные меры безопасности. До начала мероприятия оставалось часа два, когда в кабинет одного особого, высокопоставленного гостя, близкого друга именинника, постучались.

Этот важный друг, еще не выходивший с работы, был занят очень важным делом: разговаривал по телефону с одним из министров по поводу охоты где-то в Брянских лесах, на которую они должны были отправиться в скором времени.

Услышав стук, он рявкнул:

— Чего еще? Я занят!

А, увидев входящего в кабинет начальника охраны, заметно рассердился. В сердцах брякнув телефонную трубку аппарата правительственной связи (он не терпел, когда подчиненные заставали его во время личных разговоров, пусть даже с высокопоставленными особами), он почти заорал:

— Какого черта?! Ни с чем не способны справиться, идиоты! Чего тебе?!

— Тут такое дело, босс… — начальник охраны помялся с ноги на ногу, как нашкодивший школьник, — неприятности с вашим подарком…

— Каким еще подарком?!

— Ну, тем, что вы сегодня везете на юбилей. Другу своему…. С подарком вашим неприятности…

— Вы что, потеряли?!

— Да ни в коем случае, босс! С книгой все в порядке. И с рукописью тоже, только…

— они в сейфе?

— В сейфе. Как вы и велели, только… вам бы лучше самому посмотреть!

— Ничего не понимаю! Какие еще неприятности? Можешь толком объяснить, ты, идиот?!

— Вам самому это увидеть надо! Без вас я ничего и не трогал!

Посмотрев повнимательней на чрезмерно серьезную физиономию начальника охраны, босс решился пойти. Они прошли по коридору и вскоре подошли к одному из кабинетов в личных апартаментах босса, за дверью которого в сейфе хранился приготовленный подарок. Уже подходя к тщательно запертой двери, босс вдруг поморщился:

— Что за гадостный запах?! Что тут горело?! Пакостью какой-то воняет….

Бросив на него странный взгляд, главный охранник ничего не сказал. Босс положил руку, чтобы открыть дверь, как вдруг охранник остановил его.

— Простите, босс…. Подождите… вы в бога верите?

— Что?!

— Ну, крестик носите? И всякое такое…

— Да ты совсем с ума сошел?!

— Помолились бы вы, прежде, чем зайти…..

Окинув его яростным взглядом, босс толкнул ручку двери и вошел внутрь.

Зрелище, открывшееся его глазам, действительно заставляло вспомнить о молитве…. Интерьер кабинета был полностью уничтожен огнем, и вместо комнаты теперь зияло черное пепелище. Кое-где в воздух еще поднимались струйки дыма. Сейфа в углу не было. Металл был разворочен взрывом, словно бы изнутри. Казалось, мощный заряд тротила разворотил изнутри стенки и крышу, оставив только искореженные обломки. Полки сейфа не пострадали. На одной из них лежала книга, предназначенная в подарок, и вложенный в нее рукописный пергамент. Книга не пострадала. Казалось, ее даже не тронул огонь. Но самым страшным в комнате было не это.

На полу, рядом с сейфом, лежали два черных, обгоревших трупа. Два человека, которых уничтожил огонь. Один труп, лежащий ближе к сейфу, был полностью сожжен, буквально дотла. На другом, лежащем чуть в отдалении, еще оставались лоскутки плоти, кровавое месиво обнаженных огнем вен и жил, и это было по-настоящему жуткое зрелище.

— Господи… Что здесь произошло? — босс в ужасе отшатнулся к дверям.

— никто не знает.

— Эти двое… Кто они?

— мои люди. Они по вашему приказу дежурили рядом с сейфом, охраняли ваш подарок.

— Может, они здесь курили? Взорвался какой-то газ…

— Они не курили. А газа на этом этаже даже не было. Отопление здесь электрическое.

— Ну, может, проводка вышла из строя…. И…

— С проводкой все в порядке. Я проверял.

— Ну… я не знаю даже…. Но с книгой все в порядке, правда? Она ведь не пострадала?

И, двигаясь боком вдоль стены, босс приблизился к сейфу и взял в руки книгу — кожаный переплет был холодным на ощупь. Начальник охраны бросил на него презрительный взгляд.

Пятясь, босс вернулся назад, к дверям.

— А что с дверью? — спросил босс.

— Дверь была заперта изнутри, я проверял. Когда услышал запах гари, я выбил замок. Вошел и увидел все это.

— А окно?

— Вы же видите, оно заперто.

Босс растерянно посмотрел на него.

— Но зачем? Зачем убили этих людей?

— Я не знаю. Но вы не видели самого главного. Посмотрите.

Рукой охранник указал на потолок. Но потолке, удивительно белом в комнате, где прошел такой сильный пожар, черным был ровно нарисован перевернутый крест. Черный перевернутый крест словно нависал над сожженной комнатой.

— Господи… — бос отшатнулся, — Это они сделали?

Начальник охраны бросил на него второй презрительный взгляд.

— Они бы не успели.

Внезапно взгляд босса упал на обложку книги, которую он держал в руках. Взгляд стал необычно заинтересованным — так, словно что-то для него прояснилось.

— Значит, так, — неожиданно решительно скомандовал он, — трупы убрать в подвал, в дверь вставить замок и снова тщательно запереть. Своим людям сказать, чтоб придержали языки, а любопытным говорить, что был небольшой пожар из-за непотушенного окурка. Все ясно? Выполняй!

И, крепко прижимая книгу к груди, босс нахмурился и почти бегом выскочил из комнаты.

2013 год, Восточная Европа

Впереди была церковь с перевернутым крестом. Двери церкви (массивные, с позолотой) были очень плотно закрыты. Здание слева (возле которого остановилась карета) представляло собой небольшой замок, типичной европейской архитектуры, характерной для средневековья. Этот замок выглядел менее мрачно, чем церковь. Остальные здания были менее значительны. Это были грубые постройки от 1 до 3 этажей, возле которых прямо на улице располагались хлев для скота или конюшня, и было ясно, что эти постройки занимались небогатыми горожанами, которые прислуживали монахам. Все двери и окна были наглухо закрыты. За несколькими зданиями виднелись узенькие улочки, поднимавшиеся вверх.

Он оторвался от созерцания и повернулся к своим спутникам:

— Начинает темнеть. Солнца больше нет.

Врач пожал плечами:

— Скоро вечер, поэтому….

— Какой вечер? Все часы показывают 10 утра с минутами! — вмешался москвич, — эти идиотские часы, которые вышли из строя… у всех…

Он посмотрел на свои, потом поднес к уху — послушать… И дольше, чем обычно, смотрел на циферблат.

— Они идут. Сейчас ровно половина шестого вечера. Часы пошли.

— Мне это не нравится! — громко сказал врач, — совсем не нравится! Сначала — странный приступ. Потом — не нормальная тишина. И эти закрытые окна выглядят как-то зловеще! И не может в середине маленькой страны быть заброшенный средневековый город…

— Не город, а музей! — поправил москвич, — и не заброшенный, а закрытый! Что тут ненормального? Что, все музеи должны быть как Диснейленд?

— Диснейленд не музей… — робко попытался врач.

— Какая разница! — москвича не так-то просто было сбить с толку.

— Все равно. Камни выглядят так, как будто они спят. И если их разбудить, то окажется, что это монстр, который моментально вцепится в горло.

Но город не был похож на монстра. Он выглядел не жутким, а печальным.

2009 год, история главного героя

«— Папа, а если я поставлю эти башенки по краям, замок будет настоящим?

— Наверное, будет. Разве бывают ненастоящие замки?

— Конечно! Вот если я поставлю много-много этих башенок здесь, а вот здесь — совсем ничего, он точно будет не настоящим! Знаешь, папа, я все время думаю… камни, наверное, могут говорить. Только они говорят очень тихо и медленно, поэтому их никто не слышит. Они обязательно должны говорить! Ведь среди них жило так много людей… и они слышали разные голоса… наверное, они научились.

— Но камни ведь не живые!

— Почему ты так думаешь? Потому, что они все время стоят на месте? Но это еще ничего не значит! Может, им просто не хочется уходить с этого места, потому, что оно принадлежит им… Это их место, навсегда. Ты понимаешь?

— Ты уже сделала уроки?

— А, успею! Уроки не главное! Главное — это понять, почему все думают, что камни молчат, когда они совсем не такие! Ты слышишь меня, папа?…».

2013 год, Восточная Европа

С громким шумом взлетела какая-то птица. В потайных складках стен притаилась густая, зловещая темнота.

Москвич, презрительно фыркнув, отвернулся. Он не видел ни темноты, ни камней, ни… Ни белых морд коней, с которых хлопьями падала пена, вниз… Глухой стук подков о камни мостовой… Видение возникло совсем рядом, снова… Как увеличенная картинка под микроскопом, которую видел прямо перед своим лицом.

— Я понял! Понял! — в странном состоянии нервного возбуждения он не понимал, что его крик, громкий истерический крик, звучит слишком громко и зловеще. Испуганные москвич с врачом резко обернулись, подбежали к нему…. Словно в густом, плотном тумане терялись тревожные глаза врача и ухмылка толстяка. Но он не видел их лиц, не видел их глаз. Он ничего не видел.

— Я понял! Понял, почему часы снова пошли! Это карета! Они пошли потому, что карета въехала в город! И сразу наступил вечер!

Непонимающие лицо спутников наконец проникли в его сознание сквозь туман. На какое-то мгновение он устыдился своей вспышки: они ведь ничего не видели и, следовательно, понять его не могли.

Он решительно пошел вперед, дергая одну запертую дверь за другой — впрочем, без особого результата.

— Здесь все выглядит так, словно нет никого уже много лет… — тихонько произнес врач, — я сомневаюсь, чтобы музей был таким…. Таким…..

— Заброшенным?

— Нет, другое слово! Реалистичным, что ли… Как будто здесь все по-настоящему! Грубое, без украшений… Видна даже грязь… Следы лошадиных подков… словно здесь была жизнь, а потом внезапно исчезла. В разгар белого дня. Что-то произошло — и жизнь прекратилась. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Что ты думаешь обо всем этом?

— Я не знаю, что и думать. Конечно, я читал, что существуют такие мертвые, заброшенные города, но мне никогда не приходилось их встречать. Мне страшно, и другого слова я не найду. Но в то же время мне кажется, что сейчас у нас есть только один выход. Открывать все двери, одну за другой, и куда-то войти.

— Что ж, будем открывать все двери, — он вздохнул.

Москвич был уже достаточно далеко от них.

— Этот…город выглядит очень древним, — продолжил врач, в полголоса, — век 14–15. Неужели все это могло сохраниться до наших дней? И он находится совсем близко к дороге, а его нет ни на одной из карт, ни в одном туристическом маршруте! Почему? Почему сюда не привозят туристов? Почему здесь нет экскурсий? Почему здесь нет ни одного магазина сувениров, в конце концов? Все эти типичные постройки готического средневековья вызвали бы просто бешенный интерес!

— Реставрация еще не закончена, и музей еще не открыт! — авторитетно заявил москвич.

— Если это музей, то кто его хозяин?

— Что ты ко мне прицепился? Откуда я знаю! — огрызнулся москвич.

Наконец все двери были проверены, и в растерянности они остановились возле церкви.

— Если мы нигде не найдем вход, — заметил он, чтобы разрядить атмосферу, — нам придется возвращаться обратно к автобусу.

— Точно! — обрадовался врач, — пойдем обратно! Мне почему-то не хочется оставаться здесь!

— Ну уж нет! Если я не найду открытую дверь, то одну из дверей я просто выломаю! — заявил москвич, — я не собираюсь идти через лес на ночь глядя и ночевать в лесу возле автобуса, который в любой момент может взорваться снова!

На это им нечего было ответить.

Солнце садилось. Начинало темнеть. На камни упали длинные тени. Все вокруг стало выглядеть еще мрачнее, чем прежде. И еще печальней. Впрочем, эту пронзительную печаль, разлитую в воздухе, наверняка чувствовал он один. Внезапно ему захотелось убежать. Развернуться, и, сломя голову, помчаться к выходу из замка. Это желание было таким острым, что он едва сдержал себя. Но, как оказалось впоследствии, такое странное чувство испытал не только он один.

— А что ты собираешься делать? — в голосе врача зазвенели какие-то непривычные тревога и злость, он никогда прежде так не говорил, — ты собираешься ночевать в месте, о котором ничего не знаешь? Ты хочешь провести ночь в городе, которого не существует ни на одной карте? Неужели ты не видишь, насколько все тут странно? А ведь в этом городе все постройки выглядят так, словно пару дней назад в них бурлила жизнь, а заперли их только сегодня утром! Кто их запер? Посмотри — на дверях церкви видна позолота, которая еще не успела потемнеть! Не успела потемнеть с 15 века до сегодняшнего дня? Ты не боишься, что те, кто прогнал жителей этого города так спешно, вернутся в него сегодня ночью?

Этот выпад попал в цель. Москвич заметно побледнел, и было видно, что он растерялся. Сумерки становились более плотными.

— Людям всегда свойственно бояться того, что они не могут объяснить! — робко попытался москвич.

— А ты можешь объяснить? — врач наступал на него почти с кулаками, — ты можешь?!

— Тише! Замолчите! — он выступил вперед, почти разнимая их, — там, за церковью, есть какой-то проход. Мы его раньше не заметили. Он не был виден с середины двора. Давайте посмотрим, что там такое.

Переулок примыкал к церкви вплотную и был настолько мал, что его трудно было заметить с самого начала. Впрочем, это был даже не переулок, а всего лишь крошечный средневековый тупик, загороженный от дневного света крышами двух домов. Крыши, соприкасаясь, нависали почти друг над другом. Со стороны церкви (если заглянуть в самое начало тупика) открывалась гладкая стена дома с узкими зарешеченными окошечками (в несколько этажей), плотно закрытых резными деревянными ставнями. А на другой стороне была дверь, единственная дверь, ясно вырисовывающаяся на фоне стены. Именно эта дверь сразу же приковала к себе их взгляды..

— Здесь мы действительно еще не смотрели…. — пробурчал врач вполголоса, но его никто не слышал. Они вошли внутрь, в тупик, и с более близкого расстояния стали видны ступеньки, ведущие к заветной двери, что-то вроде небольшого крыльца. Ступенек было несколько.

Он вошел последним. В тупике стояла та же зловещая, напряженная тишина, что и во всем городе. Но, кроме тишины, к необычным ощущениям прибавилось еще что-то. Это был запах. Неприятный запах гнили и плесени, горький и вязкий одновременно… но, стоило привыкнуть к нему, становилось понятно, что к запаху примешивалось что-то еще. Гарь. Самая настоящая гарь, как будто здесь что-то жгли. И в тупике это ощущение становилось особенно сильным. Он вдруг вспомнил что-то очень важное, действительно вспомнил! Ведь именно за церковью, в этом скрытом, неизвестном проходе исчезли женщина с девочкой! Он вспомнил, как они уходили. Вспомнил, как женщина оглядывалась назад. Вспомнил печальное и просящее выражение ее лица и слова, не успевшие слететь с губ… Слова, которые он не слышал.

Он остановился как вкопанный, растерянно уставившись на ступеньки. Возможно, они прошли здесь. И еще этот проклятый запах… Запах вызывал тошноту. Он хотел сказать о нем, но москвич с врачом уже поднимались по лестнице. Он пошел вперед, внимательно глядя себе под ноги.

На ступеньках лестницы что-то лежало, и именно оттуда шел ужасающий запах. Врач и москвич оставили предмет без внимания. Он подошел поближе. На ступеньках лежала детская кукла. Грубая деревянная кукла маленькой девочки! Та самая, которую он видел в руках ребенка. Дешевая кукла с грубым размалеванным лицом, волосами из пакли, торчащими во все стороны и в холщовом платье. Кукла была запелената в кусок белого холста (так, как может запеленать только маленькая девочка). Он уставился на куклу с немым ужасом, словно замерев. Потом протянул руки. И быстро (слишком быстро, словно боясь) схватил со ступенек.

— Посмотрите, что я нашел! Смотрите!

Когда он крикнул, они были уже возле двери, но еще не успели ее открыть. Лицо москвича стало гневным. Врач спустился на несколько ступенек назад. Его настолько удивило выражение их лиц, что он даже не удосужился опустить глаза сам, а когда опустил….. В его руке, вытянутой вперед, не было никакой детской куклы. В руке лежал обгорелый кусок дерева, обгоревший с обеих сторон, источавший ту самую страшную вонь, которая была так сильна даже в начале тупика-переулка. Простой кусок дерева, не успевший сгореть…. Просто почерневшая, обугленная деревяшка.

— Это что, карета? — брови москвича сдвинулись на переносице, — опять начинается припадок, а?

— Я нашел это на ступеньках лестницы, и… — его голос предательски дрогнул, что было (в принципе) плохим признаком для растерянных глаз его спутников.

— Мало ли какой мусор здесь валяется!

— Мне показалось… показалось, что… не знаю… мне показалось, что это важно.

Лицо врача в миг стало профессиональным, и он вдруг почувствовал смутный страх, как будто действительно стал его пациентом. Но несмотря на это, он не бросил деревяшку вниз, а заботливо спрятал кусок обугленного дерева себе в карман. Зачем? Он не мог это объяснить.

Скрип был пронзительный, и поражал, как удар. Скрип раздался вовремя, прервав нелепые слова всех троих, и прозвучал, как нельзя кстати. Дверь открылась. Дверь над лестницей медленно приоткрылась и, наконец, прекратила свое движение, оставив взору людей глубокую темную щель… Он усмехнулся про себя, подумав: наверняка лица всех троих выражают одно и то же — неприкрытый ужас.

2009 год, Россия, Москва

Самолет приземлился с точностью до секунды. В аэропорту их встречали. Весь основной состав группы отправили в уютный микроавтобус «Мерседес». Двое же основных солистов (муж и жена, представляющие всю «соль» ансамбля), в сопровождении ассистента продюсера направились к «лексусу» представительского класса. Идти до стоянки пришлось долго, прямо по заснеженным дорожкам рядом с терминалами, и женщина путалась в полах дорогой норковой шубы, шпильками сапог цепляясь за твердые куски льда.

Когда в зарубежной прессе писали о них, как о лучшем цыганском ансамбле мира, им не льстили. Те, кто видели их шоу (надо сказать, оснащенное самыми современными спецэффектами), говорили, что это нечто особенное — лучше и представить нельзя. Они пользовались огромной популярностью за рубежом, и большую часть времени проводили в Европе (особенно их полюбили Париж и Рим). Но в последние годы пали и другие континенты. В частности, они срочно вернулись из Лос-Анджелеса, прервав очень выгодные гастроли. Лос-Анджелес с его «зимней жарой» представлял очень большой контраст с холодной. Заснеженной Россией.

Несмотря на то, что ансамбль и назывался, и считался цыганским, выступали в нем не только цыгане. Там были русские, и евреи, и молдаване, и грузины, и в последнее время появились даже румыны и двое хорватов. Отбирались согласно вокальным и внешним данным. Но двое неизменных солистов (собственно, их и приходили смотреть, так как они держали все шоу), были чистокровными цыганами.

Это были православные цыгане. Все их родственники давным-давно прекратили кочевать. Они осели, построили дома, некоторые даже занялись бизнесом. Цыганского в них остались только традиции, характер, да артистичность (проявляющаяся не обязательно как способность к пению и пляскам). Так, старший брат солиста ансамбля, Николая, стал очень удачным бизнесменом, большинство самых выгодных сделок заключая с помощью своих невероятных актерских данных, о которых конкуренты его и предположить не могли.

Гастроли по Америке принесли ансамблю успех, мечтать о котором они не могли никогда. Это были не только деньги, но и мировое признание, и то огромное внутреннее удовлетворение, которое является настоящей наградой после очень тяжелой работы. И все это триумфальное турне было прервано, чтобы срочно вернуться в Россию всего на два дня.

На красивом лице женщины мужественно сражавшейся с сугробами, попадающимися на пути металлических шпилек, явно были написаны разочарование и злость. Ее муж, не обращая никакого внимания на недовольство жены, весь путь до «лексуса» трепался по мобильнику. Когда впереди уже показался серебристый автомобиль, женщина все-таки поскользнулась. Падая, она чудом уцепилась за руку мужа. Тот помог ей удержать равновесие, но она вырвалась с такой злостью, что было ясно: разговор по мобильнику нужно немедленно прекращать. Усаживаясь в машину, женщина защемила дверцей длинную полу шубы, и почти взвыла:

— Какого черта!…

Автомобиль осторожно двинулся по заснеженной дроге. Сразу за ним, чуть в отдалении, ехал «мерседес» с остальными артистами.

— Может, ты объяснишь, что происходит? — в голосе мужа прозвучало явное недовольство, — за всю дорогу ты не сказала ни одного слова! А теперь вот ведешь себя черти как! Чего ты злишься?

— Злюсь? — пара раскаленных от ярости черных глаз уставилась на него в упор, — а ты считаешь, что я должна веселиться?! Прервать такие гастроли ради того, чтобы выступать на дне рождения! Очень хорошо!

— Ты сумму гонорара видела? — вкрадчиво осведомился муж.

— Да плевать я хотела на эти деньги! Упасть так низко, чтобы выступать на дне рождения какого-то бандита! Как дешевая стриптизерка! Кто-то еще будет говорить про цыганскую гордость….