… Народ был слеп и глух, и нем,

И шёл над пропастью туманной.

Благословенный Вифлеем

Сиял в Земле Обетованной.

А полдень был неумолим,

Дрожащим солнцем опаляем,

И вечный Иерусалим

Светил свечою над Синаем.

Свечой над уровнем земли,

Над Палестиной с властью римской.

… Клубился облаком вдали

Апокриф песни херувимской.

Иосиф плакал у дверей,

Принявший муку априори,

И самым Мёртвым из морей

Плескалось средь пустыни море.

Был город нем, как древний Рим,

Просторы Господом хранимы.

Неуловимые, как дым,

Парили в небе херувимы.

… Неотвратимой колеёй,

Стезёю неизбежной муки

Шёл между небом и землёй

Христос, неся, как крылья, руки.

… Христос выходит из веков,

Но нет сочувствия на лицах.

Нельзя, увы – закон таков —

Из моря Мёртвого напиться.

А Он поил, и Он кормил,

И окормлял Своей любовью,

Он в правду жизнь перекроил

И должен был ответить кровью.

… И очи были голубы,

Но тяжестью налиты веки,

Кричали жалкие рабы

Вослед: «Распни Его навеки!»

И зависть жалила змеёй,

И ненависть пылала жаром,

И покатилось над землёй

Светило огненным пожаром.

Пылало болью и тоской,

И обжигало, и молило:

«Очнись, опомнись, род людской!»

Молитва ж в вечности застыла.

… В начале слово было – Бог,

В конце – дорога в бесконечность.

… Народ почувствовать не смог,

Что Бог опять уходит в вечность.

… Терзали пытками Его,

«Распни!», – Неистово кричали.

… Он не ответил ничего,

Его глаза уже прощали.

… Вдруг потемнело в небесах,

Встал Иордан, как на Крещенье.

… В святых, измученных глазах

Отобразился свет прощенья.

… Последний вздох. Уже легко.

И взгляд, скользнувший болью мимо —

Мимо толпы, и высоко

Дух взвился голубем незримо.

Всё. Тишина. Застыла мгла.

Над Мёртвым морем мёртвы души.

По берегу волна прошла

Землетрясением на суше.

И духом голубь воспарил,

Закапал дождик монотонно.

… Печалью вечность озарил

Марии скорбной лик иконный.

… Прошло три дня. Восход в тиши,

И солнце в трауре молилось.

… В скале могильной ни души,

Но Воскресение случилось.

И светлый луч коснулся лиц,

Как ангельское песнопенье,

И в небе заревом зарниц

Взошло Христово Воскресенье.

Среди израильских пустынь,

В горах и в русском перелесье

С тех пор летят, как голубь в синь,

Слова в века: «Христос Воскресе!»

И слово грянуло окрест,

Огнём сжигая поступь смерти:

«Воистину Христос Воскрес!», —

Начертано в небесной тверди.

Поплачь со мною, Богородица…

Плывя по жизненной реке,

Порою близкие не сходятся

И отстраняются в тоске.

Порой горим, как свечи, искренне,

Но оплавляется свеча,

И отступает в чём-то истина,

А мы сгораем сгоряча.

… Поплачь со мною, Матерь Божия,

Чтоб, со свечой лицом к лицу,

Мы, друг на друга не похожие,

Душой приблизились к Творцу.

В небе стелется дым хрустальный,

Грезит пустыня о вечном Боге,

Тихо молитву вершит в хоральной

В жаркий день Авраам в синагоге.

Молится он о дожде в пустыне

И о мечтах в перспективах дальних,

Молится он о будущем сыне,

Тают слёзы в глазах печальных.

Солнца пламень опять кружится,

Греет Стену вечного Плача,

Тень от Стены на землю ложится,

А для молитвы нельзя иначе.

В свете и тени молится вечно

Вновь Авраам о счастье и сыне.

… И только время течёт беспечно

Синими волнами по пустыне.

Мёртвое море аквамарином,

Словно во сне, плывёт к Аврааму.

Встал он и видит – Сара с сыном

Через пустыню идёт ко Храму.

… Руки раввин возвёл театрально —

К небу ли, к морю ли – в том ли дело?!

… И лишь свеча в синагоге хоральной

Вспыхнула ярко и догорела.

… Дым хрустальный стелился тая,

Шли Авраам и Сара мимо.

… А в небесах – за пределами рая —

Им улыбался ангел незримо.

Россия – словом и мечтою,

И Богу вечному во славу

Строфой сияет золотою

И куполами златоглаво.

На землю пришло необычное

Внезапное Рождество,

Такое спокойное, личное,

Прозрачное и нетипичное,

Но всё ж колокольно-столичное

Вселенское торжество.

Коснулось рукой осторожною

Деревьев, домов, площадей,

И чувство глубокое, сложное

Окутало мир и людей.

И дождик пролился негаданно

В промокшем и тихом саду.

С морозами и снегопадами

Сегодня зима не в ладу.

Но что-то незримое, тонкое,

Как будто прозрачный покров,

Прокралось вдоль улиц сторонкою,

Коснулось домов и дворов.

И ясень с дождями короткими

К окошку ветвями приник,

И, будто бы ветками сотканный,

Наполнен звенящими нотками

В окне очертаньями чёткими

Возник Богородицы Лик.

Новогодняя луна

Жжёт серебряные свечи,

Неотрывно от окна

Наблюдаю путь я млечный.

Млечный, снежный и живой

Сквозь морозное окошко,

Зимний свет под синевой

Лунной, ровною дорожкой.

По дорожке не пройти —

В вечность стелется по снегу,

И по Млечному пути

Невозможно мчать с разбегу.

Только взглядом проводить,

Фантазируя на Святки,

Серебро как воду лить

Лунным светом без оглядки.

Запредельная Луна

Смотрит с неба – всё вниманье,

Отражаясь от окна

Недоступно пониманью.

Эта святочная ночь,

Это лунное сознанье

Запредельны. Мчатся прочь

Все основы мирозданья,

Пониманье бытия,

Смены лет, зимы убранства.

… Только снежно колея

Стелет вечные пространства.

Тонко льётся колея

В серебристости безбрежной,

То ли я, то ль тень моя

Мчит по тропке лунно-снежной,

Мчит неведомо куда,

И куда ж от бега деться?

Оглянувшись иногда,

То ль на юность, то ль на детство.

«Ныне отпущаеши», —

Праздник в феврале.

Вижу снег, растаявший

Каплей на стекле.

Вижу встречу прошлого

С будущим во сне.

Снегом запорошены

Дни бегут ко мне.

Ждёт у храма вещего

Старец Симеон

Встречу, что обещана

В глубине времён.

«Ныне отпущаеши», —

Прозвучит во мгле.

Старец ждал, отчаявшись,

Встречи на земле.

И, спустя столетия,

И, спустя года,

Наступило Сретенье

Раз и навсегда.

И вздохнули благостно

Небеса в ответ,

И пронёсся благовест

На изломе лет.

«Ныне отпущаеши», —

Словно сердца стук.

… Поживём, помаявшись

Чередой разлук.

Притормозило время вещее,

Бывает у времен надлом.

… Но предпасхально Благовещенье

Взошло луною за окном.

А накануне было пасмурно,

И капал дождик сгоряча,

И жизнь текла, увы, по-разному,

То чем-то раня, то леча,

И небо было переменчиво,

Синицы пели невпопад,

И ветер колесил застенчиво

По миру восемь дней подряд.

Но вдруг Архангел в синем мареве

Внезапно небо приоткрыл,

И выплыл город в раннем зареве,

И был Архангел Гавриил.

Проснулось утренне-прозрачное

Весенне-раннее тепло,

И всё вчерашнее и мрачное

С души внезапно отлегло.

Синяя дымка весны запоздалой

Перемешала огни на Тверской,

Ветер задумчивый шепчет устало

Тихую повесть о жизни мирской.

Жизнь замедляется в сумерках марта,

Шум суеты постепенно утих,

Звёзд неизменных небесная карта

Скрыта, как вечность, в огнях городских.

Видится Храм, предпасхально суровый,

Весь в ожидании Светлого Дня,

Теплится сумерек отблеск лиловый,

Свет заменивший дневного огня.

Не успеваю, я нынче не в теме —

Среди огней затерялась одна.

Волнами движется тихое время,

Волнообразно проходит весна.

Отщебетали синицы несвязно,

Щебет, как песню, в душе сохраню.

Жизнь предпасхальная волнообразно

Нас приближает к Великому Дню.

Забеспокоится время проворно,

И подморозит ещё по утрам,

Но неизменно и нерукотворно

Примет весну Воскресения Храм.

Нарисованы Господом веточки

У березы в Пасхальной весне,

Словно лета грядущего весточки,

Православно скользят при луне.

Пробужденье с планетою вертится,

Умывается Русь у реки,

Слава Богу, что всё ёще верится,

Убегающим дням вопреки.

Православно по улицам носится

Звон заутренний русской души.

Время утренне мимо проносится

И полуденно тает в тиши.

Благовещенье с Пасхою молятся —

Прозвучали, как колокол встарь,

И растаял в тиши за околицей

В синих днях утонувший январь.

И в весеннем парящем цветении

Мы по жизни плывём, как во мгле.

В колокольном и праздничном пении

«Свете Тихий» плывёт по земле.

Перелистывая страницы

Запоздавшего снегопада,

Вспоминаются числа, лица,

Что когда-то мелькали рядом.

Слой за слоем снега ложатся

На закутанный в дымку вечер,

И внезапно стало казаться,

Будто вечер и вправду вечен.

Непрерывный поток движенья

Из прозрачной небесной выси,

И в снежинках есть отраженье

В бесконечность бегущих чисел.

Слой за слоем ложатся годы,

Не окинуть пространства взглядом.

Вопреки законам природы

Вдруг окажется прошлое рядом.

Где-то будущее запоздало

Иль увязло в сугробах где-то.

Настоящего слишком мало,

Чтоб понять Господнее лето.

Средь зимы, наступающей смело,

Непонятное на сегодня,

Закружилось в снежинках белых

Заплутавшее лето Господне.

Пётр и Павел —

Неба бирюза.

Миром правит

Летняя гроза.

Ветер дышит

Запахом ветвей,

Где-то слышен

Поздний соловей.

Шторой тонкой

В небе синий тюль,

Льётся звонкий

Песенный июль.

Дрозд, сорока —

В воздухе свирель,

Спит до срока

Жизни карусель.

Звёзды встали,

Всюду тишина,

В вечной дали

Вечная луна.

Слышны всхлипы

Птичьи у дорог,

Ели, липы

Смотрят на восток.

Запад дремлет,

Солнце погасил.

Небо внемлет

Голосу светил.

Пётр и Павел —

Невечерний свет.

Век убавил

Летний многоцвет.

Летняя церквушка

Плавала в снегу,

Маковка-макушка,

Куталась в пургу.

Принакрылась шалью,

Снег как кружева,

За летящей далью

Зимняя молва.

Успокоит тишью

Яркий небосвод,

И совсем не лишний

Снежный хоровод.

А церквушка тает,

Словно зимний сон,

Облака летают

В вечности времён.

Вечный, как столица,

Звон колоколов,

Сквозь метель струится

Музыка без слов.

Окна спешно тают,

Смотрят сквозь январь,

Как свеча мелькает

Зимний календарь.

Летняя церквушка

С липой вековой

Соткана из стружки

Снежной и живой.

Догорают свечи,

Догорает день,

Свет уходит в вечность,

И ложится тень.

Звоны, как с разбегу,

К небу поднялись,

Облаком и снегом

Принакрыта высь.

Покров родился над планетой

В глубинах вечной высоты,

Из снега сотканный и света,

Роняет белые цветы.

Преображён всего за сутки

Весь мир, дождавшийся утра,

Тюльпаны, розы, незабудки

В снежинках, выпавших вчера.

Над миром облачно и мрачно,

Но не теряют красоты

Из ткани снежной и прозрачной

Нерукотворные цветы.

Казалось, что они нетленны

На фоне улиц и дворов,

Но потеплело, и мгновенно

Растаял призрачный покров.

… Так на исходе листопада

Кружа, как листья, тают дни,

И от назойливого взгляда

Невольно прячутся в тени.

Осталось ждать совсем немного,

Когда нагрянут холода.

… Вдали заснежена дорога —

Ведёт неведомо куда.

Экклезиаст гласит: «Пройдёт и это».

Не стоит близко к сердцу принимать,

Что болью обернётся для поэта,

Другим – всего лишь жизни благодать.

В земных пределах многое понятно,

Теченье дней скрывает суету.

Весенний дождь неясно и невнятно

Пытается заполнить пустоту.

И я пытаюсь тщетно и лукаво,

Себе ни в чём признаться не хочу,

И оттого рифмованной отравой

Себе до боли душу полощу.

За опьяненьем следует похмелье,

Бессонниц непредвиденный черёд,

И как корабль опять сажусь на мель я,

Но выплыву, коль очень повезёт.

Экклезиаст гласит легко и мудро,

На мир людей взирая свысока,

За утром будет день, за ночью утро,

Чуть поболит – помучайся слегка.

Вот оттого рифмованной отравой,

Как водкой, заглушаю частый пульс.

О, Соломон! Ну как Вы были правы!

Мне невдомёк. Не знаю. Ну и пусть.

Экклезиаст – поэзии страницы,

Тебя я плохо знаю, но стремлюсь

Твоей воды, как мудрости, напиться,

Но вот себя пока ещё боюсь.

Экклезиаст, мне б мудрости немного.

У моря слов стою на берегу,

Но верить сердцу, как мы верим в Бога,

Не научусь. Не стоит. Не смогу.

Рассвет событья предваряет,

Осенне-зимний путь лежит,

Автобус время ускоряет,

И лес за окнами бежит.

Русь просыпается и дремлет —

Туманно-серый зимний край.

Когда-то снизошел на землю

Российский недоступный рай.

Сюжет несвязан и неясен

Из жизни полугородской,

И лентой речки опоясан

Кусок земли серпуховской.

Серп-месяц льёт и сыплет злато

На лес и тихие поля,

Полями исстари богата

Была Российская земля.

Лишь небо больше, чем Россия,

Цвет злата более, чем цвет.

Он – нимб, парящий над Мессией

Сквозь глубину двух тысяч лет.

Вздыхают маковки, как свечи,

И воздух льётся, как напев,

И тонет стройный храм Предтечи

В прозрачном кружеве дерев.

Нас этот путь не утомляет,

Один из многих на земле.

Автобус время замедляет,

Рисуя храмы на стекле.

Незримым ластиком стираю

Страницы внутреннего «Я»,

И многократно умираю,

Желая Воскресения.

Себя меняю и привычки,

Но сны не в силах изменить,

И детскую игрою в спички

Пытаюсь душу не спалить.

Пытаюсь избежать ожога,

А путь – как пёстрая верста,

И помощи прошу у Бога,

Прошу терпенья у Христа.

Пути расплывчаты и стёрты,

Плывут, теряются во мгле,

Но Воскресение из мёртвых —

Удел немногих на Земле.

Считая беды и утраты,

Мы забываем лишь о том,

Что прежде нужно быть распятым,

Чтобы воскреснуть со Христом.

Названье древнего местечка,

Земли священной – «Трегуляй».

Здесь, изгибаясь, вьётся речка,

И тихий край цветёт, как май.

Земля старинного Тамбова

Или тамбовской старины,

Под сенью неба голубого

Церквушки купола видны,

И крест возносится над нею

И прямо по небу плывёт,

В цветах широкая аллея,

Дорожка встала у ворот.

В сусальном золоте играют

Лучи, которым несть числа,

Небесный купол подпирают

И в речку смотрят купола.

И розы куст склонил к соседу,

Кусту калины – лепестки,

И православную беседу

Ведут деревья у реки.

Тут облака плывут грядою,

И синь небесная видна;

Среди листвы и над водою

Порхает, дышит тишина.

Святой источник в синей дали

Журчит старинный свой мотив.

… А я стою, забыв печали,

И вообще про всё забыв.

Всему свой срок, и этим строкам

Придёт свой час, придёт свой срок,

Он был в Отечестве пророком —

В своём Отечестве пророк.

Святой хирург в лихие годы —

Он в тайном постриге Лука.

Целитель русского народа,

Перешагнувший чрез века.

Двадцатый век как ворон мчится,

Не пощадивший никого.

… Но ангел вывел из темницы,

Словно апостола его.

И целый век прошёл, украден,

Неся разруху за собой.

… Блаженны те, кто правды ради

Гонимы властью и судьбой.

А путь его упрям и сложен,

Но выстлан светом совершенств.

Он крестным знаменьем умножил

Печать Евангельских блаженств.

Его запомнят все, кто жили,

С горящим взором и крестом.

… Потом акафисты сложили,

Каноны создали потом.

Он был целителем печали —

Той, что встречалась на пути.

… Он в жизнь пришёл из дальней дали,

Чтобы назад в неё уйти.

Утро росой, как слезами,

Снова обрызгала тишь.

В келие за образами

Солнце скребётся, как мышь.

Тёплым лучом отогрело

Иконостас на стене,

Солнечный зайчик несмело

В стрельчатом скачет окне.

В печке дотлеют поленья

В этот предутренний час,

Встанет монах на колени,

Сложит молитву за нас.

Оптинским заревом вышел

Тонкий молитвенный свет,

Эту молитву услышал

Мимо идущий поэт.

Вместе с зарёй зазвучали

Ранние колокола,

Тут же на струны печали

Эта молитва легла,

Вместе с гитарой поэта

Новый мотив обрела —

Оптинским песенным летом

К храму тропой пролегла,

С неба звездою упала,

Вышел с гитарой поэт,

Песня молитвою стала,

Струнный затеплился свет.

Эта молитва прольётся

Вместе с лучом на стене —

Маленьким утренним солнцем

В каждом забрезжит окне.

Снова рассвет замаячит,

Снова растает восход

В этой молитве, а, значит,

Время продолжило ход.

Россия выпала в снегах,