Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Стихи мои, простые с виду...

ModernLib.Net / Иртеньев Игорь / Стихи мои, простые с виду... - Чтение (стр. 5)
Автор: Иртеньев Игорь
Жанр:

 

 


 
 
Но запомните, дети, слова правдоруба,
Пусть не станет это сюрпризом для вас —
У мальчика Сережи отличные зубы
И активный кислотно-щелочной баланс.
 
 
Любит Сережу дедушка Боря,
Ласковой рукою гладит по волосам,
И если не съест он Сережу вскоре,
То вскоре Сережа вас скушает сам.
 
1998

„Международные бандиты...“

 
Международные бандиты
Всех рангов, видов и мастей,
Пытались навязать кредиты
Стране застенчивой моей.
 
 
Хоть ей выламывали руки
И раздевали догола,
Она терпела молча муки,
Но, стиснув зубы, не брала.
 
 
И все же, опоив дурманом,
Под сладкий рокот МВФ,
Кредит всучили ей, обманом
Сопротивленье одолев.
 
 
Кто ж соблазнив ее халявой,
Потом использовал вовсю?
Французик жалкий и вертлявый,
Плешивый щеголь Камдессю.
 
 
Простоволосая, босая,
Она лежала на стерне
И, губы черные кусая,
Сжимала деньги в пятерне.
 
 
Напрасно вкруг нее сомкнувшись,
Толпились подлые враги,
В надежде, что она, очнувшись,
Начнет им возвращать долги.
 
 
Но нет, не такова Россия,
Она свободна и горда.
Ей можно что-то дать насильно,
Но взять обратно — никогда.
 
1999

Меланхолический пейзаж

 
Девица склонилась
В поле над ручьем.
Ну скажи на милость,
Я-то здесь при чем?
 
 
Хочется девице
В поле из ручья
Жидкости напиться,
А при чем здесь я?
 
 
Солнышко садится,
Вечер настает,
Что мне до девицы?
До ее забот?
 
 
На вопросы эти
Не найду ответ.
Сложно жить на свете
В тридцать девять лет.
 
1987

„Меня зовут Иван Иваныч...“

 
Меня зовут Иван Иваныч.
Мне девяносто восемь лет.
Я не снимаю брюки на ночь
И не гашу в уборной свет.
 
 
Я по натуре мирный житель,
Но если грянет вдруг война,
Надену я защитный китель,
К груди пришпилю ордена.
 
 
И в нижнем ящике буфета,
Где у меня военный склад,
Возьму крылатую ракету.
Ужо, проклятый супостат!
 
 
Ее от пыли отряхну,
Стабилизатор подогну,
Взложу на тетиву тугую,
Послушный лук согну в дугу,
А там пошлю наудалую —
И горе нашему врагу!
 
1982

„Меня спросили на иврите...“

 
Меня спросили на иврите:
— Вы на иврите говорите?
А я в ответ на чистом идиш:
— Ты че, в натуре, сам не видишь?!
 
1991

Меркантильное (про денежки)

 
Кто-то любит свежий ветер,
Кто-то мягкий каравай,
Кто-то ребусы в газете,
Мне же — деньги подавай.
 
 
Я, признаться по секрету,
Очень денежки люблю.
Ничего приятней нету,
Чем копить их по рублю.
 
 
И шагаю с этой ношей
Я по жизни, весь звеня.
Вот какой я нехороший,
Полюбуйтесь на меня!
 
1982

Мечта о крыльях

 
Если б кто на спину мне бы
Присобачил два крыла,
Я б летал себе по небу
Наподобие орла.
 
 
Я бы реял над планетой,
Гордый пасынок стихий,
Не читал бы я газеты,
Не писал бы я стихи.
 
 
Уклоняясь от работы
И полезного труда,
Совершал бы я налеты
На колхозные стада.
 
 
Я б сырым питался мясом,
Я бы кровь живую пил,
Ощущая с каждым часом
Прибавленье новых сил.
 
 
А напившись и наевшись,
Я б ложился на матрас
И смотрел бы не мигая
Передачу „Сельский час“.
 
1982

„Минуло семь всего лишь лет...“

 
Минуло семь всего лишь лет,
С тех пор как гордо
Он им швырнул свой партбилет
Буквально в морду.
 
 
Как шел он через этот зал,
Расставшись с ксивой.
Жене я, помнится, сказал:
— Какой красивый!
 
 
Увидишь, он еще придет,
Не минет года.
Такой чувак не пропадет,
Не та порода.
 
 
И он ушел, покинув съезд
На вольный выпас,
Он твердо знал — свинья не съест,
А Бог не выдаст.
 
 
У всей планеты на виду,
Шарахнув дверью,
В свою кремлевскую звезду
Он свято верил.
 

„Мне для Алки ничего не жалко...“

      А. Б.

 
Мне для Алки ничего не жалко, —
Кто бы там чего не говорил.
Я недавно Алке зажигалку
За пятнадцать тысяч подарил.
 
 
Чтоб сумела Алка искру высечь
От которой можно прикурить,
Мне пришлось ей за пятнадцать тысяч
Зажигалку эту подарить.
 
 
Приобрел я зажигалку эту
По такой неистовой цене,
Чтобы, прикуривши сигарету,
Вспоминала Алка обо мне.
 
 
На свои купил, на трудовые,
Те, что получил за этот стих.
Бабки, прямо скажем, — ломовые.
Алка, прямо скажем, стоит их.
 
1994

„Много лет ты славно правил...“

 
Много лет ты славно правил,
Дорогой товарищ Коль.
На кого ж ты нас оставил,
Нас, прожорливую голь.
 
 
Твой приемник жесткий малый,
Не тебе, видать, чета,
Но в ментальности, пожалуй,
Он не смыслит ни черта.
 
 
Много ль надо человеку,
Чтоб не впасть ему в коллапс —
Яйки, курки, масло, млеко,
Ну еще, понятно, шнапс.
 
 
Так что мы и дальше рады
Ваши трескать пироги.
А советов нам не надо.
Для других прибереги.
 
1998

„Много разных тайн непознанных...“

 
Много разных тайн непознанных
У истории на дне.
Вот и с Павликом Морозовым
Дело темное вполне.
 
 
В той истории трагической
Не понять нам нипочем,
Был фигурой он эпической
Или мелким стукачом.
 
 
Но копаться в деле Павлика,
Пыль глотая не хочу,
А пойду-ка я поставлю-ка
За мальчоночку свечу.
 
 
За его за душу детскую,
Что сгубили на корню,
И за нашу власть Советскую,
Чтоб ее сто раз на дню.
 
 
А кулацкую компанию,
Если б я в то время жил,
Во-первых строках с папанею
Сам бы первым заложил.
 

„Мой друг, побудь со мной вдвоем...“

 
Мой друг, побудь со мной вдвоем,
Вдвоем со мной наедине,
Чтоб каждый думал о своем —
Я — о себе, ты — обо мне.
 
 
Пусть в окружающей тиши,
Располагающей ко сну,
Две одинокие души
Сплетутся в общую одну.
 
 
Чтоб узел их связал двойной
В одно единое звено,
Мой друг, побудь вдвоем со мной
И я с тобою, заодно.
 
 
Мой друг, ты мне необходим,
Не уходи, со мной побудь,
Еще немного посидим
Вдвоем с тобой на чем-нибудь.
 
1996

Мой ответ Альбиону

 
Еще в туманном Альбионе
Заря кровавая встает,
А уж в Гагаринском районе
Рабочий день копытом бьет.
 
 
Встают дворцы, гудят заводы,
Владыкой мира правит труд
И окружающей природы
Ряды радетелей растут.
 
 
Мне все знакомо здесь до боли
И я знаком до боли всем,
Здесь я учился в средней школе.
К вопросам — глух, в ответах — нем.
 
 
Здесь колыбель мою качали,
Когда исторг меня роддом,
И где-то здесь меня зачали,
Что вспоминается с трудом.
 
 
Здесь в комсомол вступил когда-то,
Хоть нынче всяк его клеймит,
Отсюда уходил в солдаты,
Повесток вычерпав лимит.
 
 
Прошел с боями Подмосковье,
Где пахнет мятою травой,
Я мял ее своей любовью
В период страсти роковой.
 
 
Сюда с победою вернулся,
Поскольку не был победим
И с головою окунулся
В то, чем живем и что едим.
 
 
Я этим всем как бинт пропитан,
Здесь все, на чем еще держусь,
Я здесь прописан и прочитан,
Я здесь затвержен наизусть.
 
 
И пусть в кровавом Альбионе
Встает туманная заря,
В родном Гагаринском районе
Мне это все — до фонаря!
 
1989

„Моника дала...“

 
Моника дала
Ненароком Биллу,
И пошла волна,
Набирая силу.
Подлый этот Старр
Только ждал момента,
Нанести удар
В спину Президента.
Есть еще одна
Версия скандала —
Вроде как жена
Старру не давала.
Раскрутили СМИ
Тему эту споро,
Хлебом не корми
Гнусную их свору.
Билл туда-сюда,
Что-то делать надо
И решил тогда
Жахнуть по Багдаду.
Тут уж удила
Закусила Дума,
Дело довела
До большого шума.
И козе под хвост
ОСВ заткнулось,
Словом, в полный рост
Дума оттянулась.
И Саддам бандит
Да и Билл не лучше,
Но теперь кредит
Хрен-то мы получим.
Рухнули стропила,
Дом сгорел дотла…
Ох, некстати Биллу
Моника дала.
 

Монолог на выдохе

      В. Долиной

 
Нет, мы империя добра!
А не империя мы зла,
Как мы тут слышали вчера
От одного тут мы козла.
Не будем называть страну,
Главой которой был козел,
Мечтавший развязать войну,
От наших городов и сел
Чтоб не осталось и следа,
Но мы ему сказали: „Нет!“
И он был вынужден тогда,
Чтоб свой спасти авторитет
Козлиный, с нами заключить
Один известный договор,
Который должен исключить
Саму возможность всякий спор
Решать насильственным путем,
А нам такой не нужен путь,
Поскольку к миру мы идем,
А если вдруг когда-нибудь
Другой козел захочет вдруг
С пути нас этого свернуть,
Ему мы скажем: „Знаешь, друг,
Вали, откудова пришел!“,
И он отвалит — тот козел.
 
1982

Моя Москва

 
Я, Москва, в тебе родился,
Я, Москва, в тебе живу,
Я, Москва, в тебе женился,
Я, Москва, тебя люблю!
 
 
Ты огромная, большая,
Ты красива и сильна,
Ты могучая такая,
В моем сердце ты одна.
 
 
Много разных стран я видел,
В телевизор наблюдал,
Но такой, как ты, не видел,
Потому что не видал.
 
 
Где бы ни был я повсюду,
Но нигде и никогда
Я тебя не позабуду,
Так и знайте, господа!
 
1986

„Моя неизбывная вера...“

 
Моя неизбывная вера
Незнамо в кого и во что
Достигла такого размера,
Что еле влезает в пальто.
 
 
Такого достатка картины
Рисует рассудок больной,
Что пламенный лох Буратино —
Печорин в сравненье со мной.
 
 
И глаз не смыкая бессонных,
Мечтаю всю ночь в тишине,
Как в белых солдатских кальсонах
Спешит мое счастье ко мне.
 
1999

„Мужчина к женщине приходит...“

 
Мужчина к женщине приходит,
Снимает шляпу и пальто,
И между ними происходит,
Я извиняюсь, черт-те что!
 
 
Их суетливые движенья,
Их крики дикие во мгле,
Не ради рода продолженья,
Но ради жизни на земле.
 
 
И получив чего хотели,
Они, уставясь в потолок,
Лежат счастливые в постели
И пальцами шевелят ног.
 
1995

„Мы с тобой, правительство родное...“

 
Мы с тобой, правительство родное,
В этот трудный для отчизны час,
Повышая цены на спиртное,
Можешь вновь рассчитывать на нас.
 
 
Понимаем, повышенье это,
Как ни крой его, ни поноси,
Служит укреплению бюджета,
То есть, процветанию Руси.
 
 
Чтоб врачу, шахтеру, инженеру
Вовремя зарплату заплатить,
С пониманьем встретим эту меру,
Стиснув зубы, дальше будем пить.
 
 
Роста экономики добиться —
Вот девиз сегодняшних властей,
Если скажут до чертей напиться,
Всей страной напьемся до чертей.
 
 
Проложить дорогу к райским кущам
Можем мы лишь только сообща.
Да помогут пьющие непьющим,
На себе их волоком таща.
 

„На душе, товарищи, такое...“

 
На душе, товарищи, такое,
Что наружу выплеснуть не грех.
Звонкой поэтической строкою
Левых сил приветствую успех.
 
 
Неудачи нас не подкосили,
Паровоз наш вновь летит вперед.
Нынче в ногу с трудовой Россией
Трудовая Англия идет.
 
 
Красный флаг над Эйфелевой башней
Рвется ввысь, как символ перемен,
Водрузил его наш друг бесстрашный
Лионель, прошу пардон, Жоспен.
 
 
Всюду торжествует дело наше,
Как бы ни злословили враги.
Снова революция на марше,
Мир сегодня с левой встал ноги.
 

„На Павелецкой-радиальной...“

      А. Еременко

 
На Павелецкой-радиальной
Средь ионических колонн
Стоял мужчина идеальный
И пил тройной одеколон.
 
 
Он был заниженного роста,
С лицом, похожим на кремень.
Одет решительно и просто —
Трусы,
Галоши
И ремень.
 
 
В нем все значение имело,
Допрежь неведомое мне,
А где-то музыка гремела
И дети падали во сне.
 
 
А он стоял
Мужского рода
В своем единственном числе,
И непредвзятая свобода
Горела на его челе.
 
1991

На смерть героя

 
За что убили Чаушеску?
Ведь он ни в чем не виноват,
С ним поступили слишком резко,
В живот направив автомат.
 
 
Невинной жертвы образ чистый
Навек впечатался в сердца.
Как подобает коммунисту,
Он им остался до конца.
 
 
Ряды героев поредели
В теченье считанных недель.
Друзья, мне страшно за Фиделя,
Скажи, ты жив еще, Фидель?
 
 
Я не могу без седуксена
В тревожной мгле сомкнуть очей,
Все представляю Ким Ир Сена
В кровавых лапах палачей.
 
 
Герои смерть не выбирают,
А я поэт — считай, герой.
Поэты тоже умирают
Не так, как хочется порой.
 
 
Но если мой черед настанет,
То я бы так вопрос решил:
Уж если умирать — как Сталин,
А жить — как Чаушеску жил.
 
1989

„На стуле женщина сидела...“

 
На стуле женщина сидела
С улыбкой легкой на устах
И вдаль задумчиво глядела,
Витая мыслью в небесах.
 
 
Поток мерцающего света
Струил ее нездешний взор,
Она курила сигарету,
Роняя пепел на ковер.
 
 
И молвил я, от дыма морщась:
— Прошу прощения, но вы
Отнюдь не чтите труд уборщиц
И этим крайне не правы.
 
 
Понятья ваши о культуре
Большой пробел в себе несут,
В местах общественных не курят
И пепел на пол не трясут.
 
 
Советской женщине негоже
Табачный дым в себя глотать,
Какой пример для молодежи
Вы этим можете подать!
 
 
Дымилась в пальцах сигарета,
Молчал за стенкой телефон.
Я долго ждал ее ответа
И, не дождавшись, вышел вон.
 
1984

„Набирает силу летняя жара...“

 
Набирает силу летняя жара,
Трудовая подошла к концу страда,
Депутаты, как из дома детвора,
Разлетаются из Думы кто куда.
 
 
Потянулся отдыхающих поток,
Выбирай маршрут по вкусу, депутат,
Кто на запад, кто на юг, кто на восток,
Кто на север. Нет. На север? Виноват.
 
 
Их счастливей в целом мире не найти,
Детской радостью наполнены сердца,
Им открыты все дороги, все пути
И оплачены при этом в два конца.
 

Наблюдение

 
В здоровом теле —
Здоровый дух.
На самом деле —
Одно из двух.
 
1983

„Назови мне такую обитель...“

 
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы наш рядовой потребитель
Ни за что, ни про что не страдал.
 
 
Взять к примеру, того же меня бы,
Чтоб за ним далеко не ходить,
Я и сам потребляю неслабо,
Что и сам же готов подтвердить.
 
 
И в процессе того потребленья,
Что никак не стремится к нулю,
Сплошь и рядом одни оскорбленья
От своих же сограждан терплю.
 
 
То амбре им мое не по нраву,
То им слух мои режут слова…
По какому такому по праву
Мне мои ущемляют права?
 
 
Во всемерной нуждаясь защите,
Я дождался Всемирного дня.
Вы, товарищ, меня не тащите,
Отпустите, товарищ, меня.
 

„Нам избирательное право...“

 
Нам избирательное право,
Сказать по правде, ни к чему.
Сия мудреная забава —
Помеха русскому уму.
 
 
На кой нам эти бюллетени,
Опросы, списки, округа,
Когда без этой хренотени
Заходит за мозгу мозга.
 
 
И я бы памятник поставил
На Красной площади в Москве
Тому, кто нас бы всех избавил
От лишней дырки в голове.
 

„Нам обвинения с Иваном...“

 
Нам обвинения с Иваном
Признать в свой адрес нелегко,
Иван ни разу не был пьяным,
Он пил лишь сок да молоко.
 
 
И я, равняясь на Ивана,
За дело трезвости борец,
Давно не поднимал стакана,
Не тыкал вилкой в огурец.
 
 
Тянулось время без просвета,
Года катились под уклон,
Как вдруг потребовал поэта
К священной жертве Аполлон.
 
 
Заказ мне обломился срочный,
Как будто с неба канул гром —
Черкизовский завод молочный
Восславить пламенным пером.
 
 
Как там в пакеты разливают
То, что на завтрак люди пьют…
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
 
 
Что отомстит мне так жестоко
Неуправляемый подтекст,
От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез.
 
 
Поэт всегда за все в ответе,
Прости, любимая страна,
Что не сумел в простом пакете
Я разглядеть двойного дна.
 

Народ. Вход-выход

 
Когда я вышел из народа,
Мне было двадцать с чем-то лет.
Оставлен напрочь без ухода,
Небрит, нечесан, неодет,
Я по стране родной скитался
Пешком, голодный и худой,
Сухою корочкой питался,
Сырою запивал водой.
Но годы шли, летели годы,
Короче, где-то через год,
Наевшись досыта свободы,
Решил я вновь войти в народ.
Ему я в пояс поклонился,
Как пионеры Ильичу:
Прости, народ, я утомился
И снова быть в тебе хочу.
Прими меня в свои объятья,
Свои холщовые порты,
Готов за это целовать я
Тебя, куда укажешь ты.
Прости мне прежние метанья,
Мои рефлексии прости,
Прости фигурное катанье
На трудовом своем пути.
Ты дан навеки мне от Бога,
Ты мой навеки господин.
Таких, как я, довольно много,
Таких, как ты, — всего один.
Кто есть поэт? Невольник чести.
Кто есть народ? Герой труда.
Давай шагать с тобою вместе
По жизни раз и навсегда.
Так я стенал, исполнен муки,
В дорожной ползая пыли,
И, видно, пламенные звуки
Куда положено дошли.
Внезапно распахнулись двери
С табличкой „Enter“ т. е. „Вход“,
И я, глазам своим не веря,
Увидел собственно народ.
Он мне совсем не показался,
Хоть дело было ясным днем,
Он как-то сильно не вязался
С расхожим мнением о нем.
Он не был сущим и грядущим
В сиянье белоснежных крыл,
Зато он был довольно пьющим
И вороватым сильно был.
Я ослеплен был идеалом,
Я в облаках всю жизнь витал,
А он был занят черным налом
И Цицерона не читал.
Он не спешил в мои объятья,
И тут я понял, что народ
Есть виртуальное понятье,
Фантазии поэта плод.
И понял я, что мне природа
Его по-прежнему чужда,
И вновь я вышел из народа,
Чтоб не вернуться никогда.
 
1999

„Наш Ту-154...“

      Т. Догилевой

 
Наш Ту-154,
Смекалки русской буйный плод,
Над территорией Сибири
Вершил свой плановый полет.
 
 
Под самолетное гуденье
В момент набора высоты
Я погрузился в сновиденье,
Где фигурировала ты.
 
 
И лишь в него я погрузился,
Как вдруг, ну словно как живой,
Явился и не запылился
Мне незабвенный образ твой.
 
 
Короче говоря стихами,
На полном, так сказать, лету,
Дыша французскими духами,
Возник он прямо на борту.
 
 
Являя всю себя народу,
Ты, внешних данных не тая,
Передвигалась по проходу
(Аллитерация моя — И. И.).
 
 
В руках неопытных держала
Младенца ты не тем концом
И что-то смутно выражала
Своим неправильным лицом.
 
 
С подобным выраженьем каждый
Смотрел на мир тогда, когда
Бывал он матерью однажды
Или хотя бы иногда.
 
 
…Турбины мощные шумели,
Пилот в руке сжимал штурвал,
В салоне плакали и пели,
И кто-то даже вышивал.
 
 
Лишь я один не шевелился,
Боясь спугнуть волшебный сон,
Покуда он не удалился,
В другой проследовав салон.
 
 
Как жаль, что в некогда могучей,
В единой некогда стране
Столь яркий материнства случай
Увидишь разве что во сне.
 
1995

„Не Англия, не Турция...“

 
Не Англия, не Турция,
Не Клинтон-паразит,
Проклятая коррупция
Россию поразит.
 
 
Грозит нас сила черная
Разрушить изнутри,
Вставай, страна огромная,
Вставай, глаза протри.
 
 
Пора настала грозная,
В поход зовет труба.
Идет борьба серьезная,
Нанайская борьба.
 

„Не выношу ночной горшок...“

 
Не выношу ночной горшок
За неприятный запашок.
 

„Не доливайте водку в пиво...“

 
Не доливайте водку в пиво,
Во-первых, это некрасиво.
А во-вторых, снижает слог,
А в-третьих, просто валит с ног.
 
 
Не прочищайте пальцем носа,
На это в свете смотрят косо.
Как светских тонкостей знаток,
Рекомендую всем платок.
 
 
Не зажимайте дам в парадном,
При здешнем климате прохладном
Столь безыскусный стиль сулит
Партнерам лишь радикулит.
 
 
Не гладьте брюки на ночь глядя,
Поскольку брюки на ночь гладя,
Придется снять их все равно,
Чтобы не выглядеть смешно.
 
 
Не доверяйте акушерам,
Они завидуют в душе вам.
Когда ж придет пора рожать,
Услуг их следует бежать.
 
 
Не ешьте курицу с соседом,
По понедельникам и средам.
А, впрочем, и в другие дни
Старайтесь есть ее одни.
 
 
Не все, прочитанное вами,
Возможно выразить словами,
Но тайный смысл заветных строк
И вам откроется в свой срок.
 
1993

„Не мешайте мне лежать...“

 
Не мешайте мне лежать...
Старость нужно уважать.
И года мои не те,
Чтоб елозить на тахте.
 

„Не могу не вспомнить факта...“

 
Не могу не вспомнить факта,
Происшедшего со мной,
На коне я ехал как-то
В день весенний выходной.
 
 
Ехал, значит, на коне я,
Ехал, стало быть, на нем,
У него я на спине я
Ехал я весенним днем.
 
 
Так и ехали мы двое,
По дороге семеня —
На спине я у него я,
Между ног он у меня.
 
 
Были мы душой одною,
Были телом мы одним,
То ли он ли подо мною,
То ли я ли по-над ним.
 
1993

„Не нам бродить по тем лугам...“

 
Не нам бродить по тем лугам,
Не нам ступать на те отроги,
Где зреет дикий чуингам,
Пасутся вольные хот-доги.
 
 
Не с нашей трудною судьбой,
Во власть отдавшись томной неге,
Небрежно закурить плейбой,
Лениво отхлебнув карнеги.
 
 
Не наши стройные тела
Гавайским обдувать пассатам,
Не нас природа родила
Под небом звездно-полосатым.
 
 
А в том краю, где нас на свет
Произвела она когда-то,
Почти и разницы-то нет
В словах „зарплата“ и „заплата“.
 
1991

„Не рядовая это дата...“

 
Не рядовая это дата,
Не просто день календаря.
Мы восемь лет бредем куда-то
И материм поводыря.
 
 
И пусть он мелет, наш Емеля,
Что видит свет в конце туннеля.
Но в том, что это красный свет
И у ежа сомнений нет.
 

„Не шофером, не гипнотизером...“

 
Не шофером, не гипнотизером,
Не шахтером, на худой конец,
Нет, мечтал быть с детства прокурором
Я, худой, веснушчатый малец.
 
 

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10