Вот по такой причине поселились мы вместе, на одном подворье, по-местному – оседок. А спать в сарай ходили. Хозяин, худой гуцул, волосья сивые до плеч, каждый вечер наказывал:

– Прошу файно[16] – цигарок на пиду[17] не палить.

У него на горище сено хранилось.

Долинский полночи ворочался, бурчал:

– Проклятая солома! Как спицами в бок!

– Зря, Саша, перину с собой не возишь.

– Спи, Федя, спи. Твоей спиной камни шлифовать можно, а у меня хребет порченый, оттоптали.

– Я и говорю – перину.

– Спи, салага, не напоминай.

Мы его всегда периной подначиваем. Он о ней все уши прожужжал.

– Вам, – говорит, – не понять. Тонкие чувства не по вашему профилю. Перина – это мое лицо. Документ благородного происхождения. Моя покойная бабка получила ее в наследство. И было это, заметьте, до Первой мировой. Выходит, еще при жестоком царизме мои предки укрывались пуховой периной. Секёте, голуби? А для вас, шпана, ватное одеяло и сейчас – роскошь.

Примечания